Елизавета Минаева
Сказки для взрослых девочек
«Тебе надо идти в больницу».
«Мне страшно».
«Сдохнуть страшнее».
«А я могу?»
«Да».
«Бл…ь. Сходи со мной?» На этом сообщении Ольга отбросила телефон и ушла в душ.
Под струями воды она думала, в насколько абсурдной ситуации находится. Её бывший муж, с которым она развелась из-за его измены, просит её пойти с ним в больницу, как маленький ребёнок. Её это очень бесило, она сердилась, переживала за него и уж точно не желала зла. Она думала о том, как будет правильно поступить. Психология однозначно требовала послать Виктора на хер.
Ольга вышла из душа, обмоталась полотенцем и взялась за айфон.
«Вот контакт моей клиники, записывайся, – она сверилась с календарём, – на вторник или среду на следующей неделе».
«А к кому записываться?»
«К проктологу, бл…ь».
«Очень смешно».
«Ещё один тупой коммент, и я отменю своё решение».
«Ты лучшая».
«К сожалению, я знаю. Всё. Я опаздываю на лекцию».
«А где читаешь?»
«Отвалииииииииии», – Ольге, как всегда, нравилось общаться с мужем. И всё бы было прекрасно, если бы она не боялась вовлечься вновь. Она решила разделять помощь больному и их отношения с Виктором. И настроена была решительно.
Родной факультет принял свою лучшую выпускницу тепло и дружелюбно. Она приехала пораньше, чтобы заглянуть к декану и поздороваться с любимыми преподавателями. Журфак годами не менялся, он был для Ольги не только музеем истории, но и музеем её собственной жизни. Которая каждой ступенькой и каждой аудиторией напоминала о её любви, муже, семье. Когда она зашла в 232-ю аудиторию, воспоминания вспыхнули ещё ярче. Она сжимала в кармане телефон и запрещала себе даже доставать его, чтобы под гнётом нахлынувших нежностей случайно не написать ничего Виктору. Она читала лекцию о репутации в интернет-пространстве. Студенты отделения связей с общественностью очень любили, когда Ольга приходила к ним с гостевыми выступлениями. А она подогревала эту любовь и каждый раз делала селфи с аудиторией, а после публиковала его в своем Инстаграме. В этот раз фотография произвела неожиданный эффект.
«Ммм, 232 аудитория».
«Ты маньяк и палишь мой Инстаграм?»
«Ты мне не враг, но с тобой не дружу, я твой маньяк, я тебя придушу, ты мой краш, либо я, либо никто – это шантаж».
«Прости мне, Господи, все грехи мои! ЧТО ЭТО?»
«Это же модная певица Клава Кока! Ты что, не слышала?»
«Нет! И не собираюсь!»
«Ты вон с молодёжью работаешь, должна же быть в курсе трендов».
«Хоть бы „Утекай, в подворотне нас ждёт маньяк“ процитировал, честное слово».
«Бл…ь, о да. Тут я облажался, конечно».
«Просто я с двадцатилетними работаю, а не сплю в отличии от тебя».
«Какой удар ниже пояса!»
«И сразу страйк».
Ольга зашла в свою квартиру, положила ключи и сумку на консоль у входа, задумчиво сняла туфли, кардиган, её взгляд упал на подыхающий кактус. Она набрала воды в стакан, полила страдальца. Телефон снова завибрировал.
«Чем занимаешься?» – «Бл…ь!» – она громко прорычала это слово и начала судорожно искать в «контактах» Айзель.
– Привет, приедешь после работы? Мне надо с тобой поговорить. Срочно.
– Что случилось?
– У нас проблема, Хьюстон.
– Надеюсь, проблема в неземном теле? – заигрывающе спросила Айзель.
– В принципе, да, но я об этом знать и думать не хочу.
– Да бл…ь! – подруга внезапно всё поняла.
– Да!!! Бл…ь!!!
– Щас, подожди… – Айзель что-то калькулировала в голове. – По херу, завтра допишу интервью, через сорок минут у тебя.
– Жду.
Ольга несколько минут измеряла комнату широкими шагами, спрятав телефон в холодильнике. В моменты паники иррациональными становятся даже кандидаты наук. Она быстро надела шлёпанцы, захватила сумочку и выбежала из квартиры. В соседнем алкомаркете она взяла с полки бутылку шампанского, уже пошла на выход, но развернулась и взяла ещё одну. На кассе её попросили документы.
– Скажите, я правда выгляжу младше восемнадцати? Вот правда?
– А кто знает, – кассирша пожала плечами, – вполне может быть.
– Да, интересно, – она рылась в сумочке и искала паспорт.
– Ничего интересного, вы малолеток этих видели?
– Ну, попадаются вполне приятные юные девушки. Я им лекции читаю, – Ольга продемонстрировала документ.
– Приличные молодые девушки бухло не покупают.
– Это да, им, если надо, парни покупают.
– Двадцать две восемьсот, – кассирша присвистнула, – да, такое семнадцатилетние не покупают.
– Я же говорила, – Ольга развела руками и приложила карту.
Вернувшись домой, она поставила бутылки в холодильник и достала телефон. От холода он отключился. Айзель открыла дверь своими ключами:
– Ты в себе? Я тебе звонила раз сто.
– У тебя есть ключи от моей квартиры. – Ольга пожала плечами.
– Я могла и не взять их сегодня.
– Не начинай, они на твоей связке висят.
– Но всё равно…
– Больше не о чем говорить? – Ольга резко оборвала подругу, доставая бокалы.
– Опачки. Я, конечно, всегда была против твоего сухого закона, но дело серьёзное. – Айзель подняла одну бровь.
– Именно. Садись.
Ольга открыла шампанское филигранно, несмотря на четырёхлетнее отсутствие практики. Казалось, все эти годы просто растворились в нескольких сообщениях. И самое страшное, в чём она боялась себе признаться, она была снова по уши влюблена в бывшего мужа. Казалось, повода-то никакого не было. Ну написал, ну болеет, ну спросил, чем занимается. Это же не повод потерять голову. Четыре года она игнорировала все его попытки вступить в диалог. Может, дело в весне, виноват май, сирень цветёт…
Много лет назад Виктор поздно возвращался с интервью, она уже даже прислала ему сообщение, что ложится спать. Но сон не шёл без него, они привыкли засыпать вместе, прижавшись друг к другу спинами и держась за руки, пока кто-то первым не заснёт. От поворота ключа она села в постели и включила свет. Он зашёл в комнату лучистый и пьяненький, с букетом сирени, которую только что где-то нарвал. Это была махровая сирень белого цвета, она выглядела пушистой. И с этим драгоценным букетом он попросил её никогда с ним не расставаться.
– Рассказывай, – Айзель налила себе шампанского и отпила глоток.
– Сейчас телефон включу только. Я его в холодильнике спрятала на всякий случай, а он замёрз и выключился.
– Ну, пока ты ведёшь себя абсолютно здраво и логично.
– Правда? – Ольга спросила с надеждой.
– Батюшки, мы разучились распознавать сарказм.
– Ой, как плохо… Вот, держи. Прочитай, пожалуйста, беспристрастно и скажи, что думаешь.
Айзель взяла телефон и начала читать переписку с самого утра.
– В три часа ночи пишет, явно бухой.
– Да, я тоже подумала.
– Так, ты молодец, нейтральненько так получилось.
– Я старалась, да.
– Ай, вот она ошибка. «Это не твоё дело», как будто заставляешь ревновать.
– Да знаю я. Не удержалась.
– А что, правда кто-то был? А мне чё не сказала?
– В этой квартире не бывает живых существ кроме тебя и – вон, – Ольга указала на кактус.
– Я, поди, поживее буду?
Ольга сделала неопределённый жест ладонью.
– Сука. Слушай, а сколько ты уже не трахалась?
– Так, это к делу не относится.
– Давай говори.
– Отвали.
– Да что это за тайна от меня? Только не говори, что вообще не…
– Ну была пара историй… – Ольга замялась.
– И как давно.
– У меня есть вуманайзер, так что всё в порядке.
– Это же бездушная машина!
– Читай дальше, а.
– Так, хорошо. О, да мы флиртуем.
– Так ужасно всё?
– Не ужасно, могло бы и хуже быть… Ага, за девку подколола, молодец… – Айзель засмеялась, – Ха-ха-ха! Он блюёт, как же это смешно, я не могу. Ты ему напиши, что ему надо не к врачу, а к экзорцисту, это из него сущность его поганая выходит.
– Айз, – Ольга стала серьёзной, – а если правда он болен? Я в Гугл забила, там такие ужасы, может быть даже рак мозга!
– Серьёзно? Ну он заслужил.
– Типун тебе на язык.
– Какое ужасное выражение. – Айзель взяла свой телефон, забила в поисковик симптомы Виктора и стала читать. – О, смотри, цирроз печени. Ему подходит. Столько бухать, – Айзель отпила из своего бокала.
– Как-то я надеюсь, что попроще там.
– А ты не смотрела, от венерических заболеваний тошноты не бывает?
– Это, кстати, было бы эпично. Читай дальше.
– Да ты же, моя мать Тереза, пойдёшь с ним в больницу? Ты в себе?
– Слушай, мы не чужие люди. Он совершенно не переносит больницы. И в обморок падает.
– Пусть сиделку наймёт.
– Ну, он такой человек, ему нужна поддержка.
– Вот пусть его и поддерживает та малолетняя шалава. Они, кстати, ещё вместе?
– Да откуда мне знать, я же не буду её пасти.
– Ща всё выясним. Так, как там её звали, а, вот, нашла. Смотри-ка, все фотки с ним удалила.
– Дай посмотреть. – Ольга вглядывалась в лицо девушки, из-за которой разрушилась её семья. Ей было неприятно. Хотя сама девочка казалась симпатичной, ей она виделась исключительно некрасивой. И Ольга прекрасно всё понимала: в ней говорила обида. Спустя четыре года она так до конца и не смогла оправиться. Внешне – да. Это не мешало ей работать, заниматься наукой, общаться с друзьями. Но сделало её более закрытой, ранимой и чувствительной.
– Жаба страшная.
– Если мой бывший-мудак-муж с ней спал, это не значит, что она страшная жаба.
– Моя ты Мария Магдалина.
– Она, в принципе, человек…
– «В принципе, человек» – это очень хорошо подходит к данной ситуации. Так, давай дальше. А что про 232-ю аудиторию?
– Да я фотку со студентами выложила оттуда, он вот. Отреагировал.
– Ну и что, что 232-я аудитория?
– Мы… – Ольга смутилась, – мы там целовались первый раз.
– Ладно, я напрягаюсь, а что за херню он пишет?
– Какая-то Клавдия, модная певица.
– Ты слышала такое?
– Нет, конечно.
– Давай послушаем, надо понимать все полутона. Он же хочет этим что-то сказать.
– Ох, – Ольга тяжело вздохнула, – давай.
Айзель забила название песни в itunes и включила музыку. С первых нот стало понятно, что трек слегка не в их стиле. Ольга и Айзель смотрели друг на друга широкооткрытыми глазами, их брови взлетели так высоко, что могли запутаться в волосах. После второго припева было принято решение выключить это.
– Итак, доктор Фрейд, какие будут выводы? – безнадёжно спросила Ольга.
– Я думаю, он сошёл с ума.
– Раз мы играем в докторов, как доктор Хаус сообщу тебе, что к тошноте прибавился ещё один симптом.
– Да-да, осталось понять, какой из них первичный.
– Если отбросить иронию, то тревогу я забила после двух следующих событий: его вопроса: «Чем занимаешься?» и своего желания ответить что-то типа: «Да ничем особенным, А ЧТО?»
– Маааать, ты чего?
– Видишь, я этого не сделала. Как приличный человек-четыре-года-в-терапии я позвонила тебе.
– Это тост. Но ты не будешь вестись на это дальше?
– Я не знаю, – Ольга выглядела неуверенной, – в принципе, ничего особенного пока не произошло, схожу с ним в больницу. Закрою для себя этот гештальт и буду жить дальше. План такой.
– А ты вообще уверена, что сможешь «этот гештальт» закрыть?
– Вот и проверим.
– Знаешь что. Я второй раз этого не вынесу. Полгода каждый вечер бухать и утирать тебе сопли.
– Как будто я вынесу. Мне уже тоже как бы не двадцать шесть.
– Вот именно. И что будем делать?
– Буду держать в голове тот случай, когда я ревела и блевала, а ты держала мои волосы, а потом наоборот?
– Не напоминай, меня сейчас стошнит, – внезапно смешливая Айзель стала серьёзной. – А сердечко-то что говорит?
Ольга отпила из бокала, уставилась на кактус и несколько минут молчала.
– Я его никогда не переставала любить. Он сделал мне настолько больно, что это перекрыло все остальные чувства. Но вот он пишет, – и мне хорошо. И страшно.
– Отчего?
– Оттого, что снова сделает больно, оттого, что я окажусь слабой, уязвимой. Я так больше не хочу. И я всегда буду оглядываться на то, что он сделал.
В десять утра во вторник Ольга искала платье в шкафу. Не какое-то конкретное. А «то самое». Красноречивый наряд должен был сообщить, что:
1. У неё всё супер.
2. Она совсем не готовилась.
3. Она холодна и закрыта.
4. Выглядит прекрасно и молодо.
5. Продолжения не будет.
6. Кусай локти, кого ты потерял.
7. И она делает Виктору огромное одолжение.
Ни одно платье не говорило так много, тем более таких противоречивых утверждений одновременно. Было решено составить ансамбль. Белая футболка из органического хлопка (всё супер), голубые джинсы (не готовилась, продолжения не будет), бежевый кардиган (холодна), естественный макияж (прекрасна и молода), белые лодочки (кусай локти). Подумала: с одолжением не получилось, так что просто вслух проговорит. И всё было идеально, если бы не одно но.
– Ты стиль сменила?
– Это ты с чего взял?
– Ну, ты всегда платья носишь, я тебя даже не узнал.
– Да просто как-то особенно не задумывалась о том, что надеть, – за простыми словами скрывался громкий мат на саму себя, потные ладошки и дрожь в голосе.
– Ну-ну. Целоваться будем?
– Я с чужими мужиками не целуюсь.
– Хорошо, что я-то твой мужик.
– Нет-нет, не мой, у меня даже документ об этом есть.
– Да я точно помню, ты была в белом, я в костюме, а тётка со смешным голосом сказала: «Объявляю вас мужем и женой».
– Я, скорее, про тот случай, когда мы оплатили госпошлину в размере одной тысячи девятисот рублей и я забежала в кабинет с криком: «Разведите меня с этим мудаком».
– Мой мозг постоянно упускает незначительные детали. Ты прекрасно выглядишь. Я очень рад тебя видеть.
– Пойдём, радостный, мы на приём опаздываем.
Терапевт слушал историю Виктора, барабанил пальцами по столу, провёл осмотр и написал направления на кровь и гастроскопию. Ольга настояла ещё и на МРТ.
– Вы такая переживательная супруга, – с ухмылкой сказал врач.
– Я бывшая супруга, так что пусть помучается, – парировала Ольга.
В процедурном кабинете смешливость Виктора прошла. Как маленький ребёнок, он пытался всеми способами отговорить лаборантку колоть его в вену, предупреждал, что упадёт в обморок, и угрожал, чем окончательно вывел её из себя.
– Я его сейчас выгоню, и пусть валит в другую больницу, с пятилетками проще, честное слово. – Красное лицо медсестры появилось из-за двери. Ольга глубоко вздохнула и прошла в кабинет. Она села рядом с Виктором и сказала:
– Я рядом, всё хорошо. Тебе потом дадут конфетку.
– Ты чего со мной как с маленьким, – обиженно нахмурился Виктор.
– Идиот, чтобы глюкозу повысить и чтобы ты в обморок опять не грохнулся. Как в прошлый раз.
– Прости, мне страшно, возьми меня за руку.
Ольга закатила глаза и сжала своей маленькой ладошкой его огромную.
– Тоже мне слабенький какой. А она, когда рожать будет, что делать будешь? – кровавые манипуляции совершенно не мешали медсестре бухтеть.
– Его это, к счастью, уже не касается, он мой бывший муж.
– Чего ты всем рассказываешь? – Виктор продолжал капризничать.
– А ей просто стыдно за тебя, – медсестра хихикнула.
Он посмотрел на Ольгу, та со смехом развела руками.
В кабинет гастроскопии её не пустили, поэтому Ольга просто представляла, как Виктор мучается. Нельзя скрывать, эта мысль доставляла ей странное удовольствие. На МРТ она тоже осталась за дверью.
– Ты знаешь, а в томографе мне даже понравилось. Как в ночном клубе на техно-вечеринке: тыц-тыц-тыц. Помнишь, мы ходили? – Виктор был счастлив разделаться с экзекуцией, поэтому снова шутил и заваливал бывшую жену воспоминаниями, пока они шли к её машине.
– Вить, Витенька, ты мне скажи, тебе что от меня надо? В больницу я с тобой сходила, своё обещание я выполнила. Чем я ещё могу вам помочь?
– Ну давай пообедаем? Я тебя отблагодарю.
– Ты мне ещё благодарственный секс предложи.
– А хочешь?
– Нет, господи! – Ольга начинала злиться. – Мы – всё, закончили, правда. Не мучай ты меня. Отстань.
– Оль, ну чего ты, мы с тобой тогда даже не поговорили нормально. Я же ничего не объяснил.
– Так мне и не надо. С зеркалом поговори.
– Я очень соскучился. И мне без тебя плохо.
– А мне без тебя хорошо. Замечательно просто. Не лезь ты ко мне, умоляю.
– Всё ещё переобуваешься в машине? – Виктор через стекло заметил на пассажирском сидении балетки.
– Конечно переобуваюсь, водить на каблуках небезопасно.
– Ты совсем не меняешься.
– Это правда. Ты зато изменился.
– Совсем не изменился. Ты меня когда за руку взяла сегодня, всё как в универе. Я тебя люблю.
– Мне пора, пока.
– Оля.
– Правда пора.
– Я хочу всё исправить.
Ольга села в машину и заблокировала двери, её трясло, но она не хотела, чтобы Виктор об этом знал. Она завела машину и ударила по газам, минут через пятнадцать, поняв, что она в безопасности, Ольга припарковалась и разревелась. Она позвонила Айзель.
– Ну что, ты уже с ним переспала?
– Иди в жопу, не собираюсь я с ним спать.
– Ты чего, рыдаешь?
– Рыдаю.
– Что случилось? Он опять тебя обидел?
– Наоборот. Был милый и внимательный. Говорит, что хочет всё исправить и любит меня.
– Вот мудак. А ты что?
– Села в машину и уехала, что.
– Далеко уехала?
– Минут на пятнадцать хватило.
– Мощно. Езжай домой, прими ванну. Расслабься и помедитируй. И не смей есть себе мозг.
– Мне же нельзя его прощать?
– Как в песне Вадима Казаченко: «Бог тебя накажет, даже если я прощу».
– Обожаю твою концепцию прощения. Согласна. Спасибо тебе.
– Это мой долг. Я ответственна за тех, кого приручила.
– Это я тебя приручила, – Ольга начинала успокаиваться. – Ты мой лисёнок. Точнее, ты Кицунэ.
– Так! Я Хули-Цзин.
– Хули что?
– Лиса-оборотень, отличница. Я из китайской мифологии.
– Я переименую тебя в телефоне и коротко буду звать просто «Хули».
– Мне подходит.
– На том и договорились.
– Напиши из дома. Люблю тебя.
– И я тебя люблю.
Пока Ольга ехала, в её голове крутился вихрь из нескольких мыслей. Во-первых, она молодец, что не поддалась своим чувствам, во-вторых, она тоже всё испытала, когда взяла Виктора за руку. В-третьих, она совершенно не собиралась его прощать. А если бы и собиралась, этот процесс стал бы длительным, мучительным для него. И ей точно нужны были бы какие-то доказательства. Какие именно, она не собиралась придумывать за него.
Но самое неприятное – она убедилась в мысли, что он – её любимый мужчина. И эта мысль давалась сложнее всего.
«Ты сердишься на меня?» – Виктор никогда не был идиотом и, очевидно, всё понимал.
«Сейчас уже не сержусь. Ты бесишь меня».
«Ну, это уже хорошо, это эмоция. Давай попробуем помириться?»
«Я не хочу».
«Я же чувствую, что хочешь. Ты мой самый родной человек, я всегда тебя чувствую».
«Мы четыре года не общались, чего ты там чувствуешь».
«Если ты не отвечала на мои звонки и сообщения, это не значит, что я не понимаю, что с тобой происходит».
«Ты мне сделал очень больно. И мне до сих пор сложно поверить, что я это пережила». Как море становится спокойным после урагана, Ольга тоже пришла в себя.
«Я знаю. И я сто миллионов раз хочу просить у тебя прощения».
«Я не злюсь, считай, ты прощён».
«Тогда можно ещё раз попробовать?»
«Нельзя, Витя. Я не хочу ничего пробовать с человеком, которому не доверяю».
«А если я сделаю так, что ты мне начнёшь доверять?»
«А если да кабы во рту выросли грибы».
«Всегда любил, когда ты говоришь по-научному».
«Иди в жопу».
«Ты же пойдёшь со мной в пятницу на оглашение результатов?»
«Куда я денусь».
«Спасибо тебе».
«За что?»
«За всё».
«Не за что».
Ольга набрала ванну и включила медитацию. Ей больше всего хотелось просто отключиться.
…
В пятницу они вновь встретились около больницы. Ольга не хотела уже ничего из себя изображать, поэтому просто надела любимое платье.
– Мне очень страшно, – Виктор действительно выглядел взволнованным. – Возьми меня за руку?
– Второй раз я на это не поведусь.
– Может, не пойдём?
– Пойдём.
– А за руку?
– Иди, а.
Вопреки всем страшным диагнозам Гугла, у Виктора оказался обычный гастрит. Его посадили на диету, запретили алкоголь и прописали лекарства. На выходе из клиники он прыгал от счастья и шутил. Ольга (которая старалась всеми силами не показывать свои переживания) тоже успокоилась и повеселела.
– А представь, у меня бы рак был!
– Что же ты говоришь такое! Какой рак. Просто бухать нельзя. Хотя какое же «просто», это же вся твоя жизнь!
– Ты – вся моя жизнь, фея, волшебница. А бухать – да не проблема. И потом, тебя это всегда бесило, и вот, смотри, я теперь непьющий человек! Самое время попробовать снова, я изменился в лучшую сторону.
– Мой дорогой бывший муж. Помнишь ли ты тему моей кандидатской?
– Конечно, ты курса с третьего была помешана на репутации.
– Тогда скажи мне, как бы ты оценил свою репутацию?
– Ммм, наверное, как испорченную?
– Тогда о чём может идти речь?
– Подожди.
– Так-так.
– Но репутацию же можно исправить.
– Верно в теории. Но это сложно.
– Я готов нанять специалиста.
– Лучший в этом вопросе за тебя не возьмётся.
– А второй?
– Ближайшая подруга лучшего.
– Дорого консультация стоит?
– Учитывая, что она желает тебе смерти на кострах инквизиции, примерно как у Гёте.
– «Знай, Мефистофель, выберу я свет!» – «Но, Фауст, это пидора ответ»?
– Ты бы не иронизировал.
– А я и не иронизирую. Я давно уже выбрал свет. Помнишь? Ангела, который упал на землю?
– И ударился о мудака. Метафорично, согла-сись?
– Мудак от этого удара тогда прозрел.
Ольга на секунду задумалась, а потом со всей силы дала Виктору пощёчину.
– Прозревай. – И она пошла в сторону машины, потом обернулась и громко сказала: – Давно мечтала это сделать! – и рассмеялась.
Виктор тёр горящую щёку и улыбался как идиот. Кажется, он влюбился в свою бывшую жену ещё сильнее, чем в первый раз.
* * *
Василиса: Ну что, история – супер. Нравится вам формат нашей встречи?
Марья (смеясь): Надо получше играть, чтобы больше слушать, а не рассказывать.
Варвара: О нет, я думаю, мы все что-то должны рассказать обязательно. Но целенаправленно проигрывать я не собираюсь.
Алёнушка: Оль, а что он в итоге сделал-то?
Ольга: Ну, очевидно, мы оба этого хотели, так что Виктору оставалось только взять меня нахрапом. Устроил мне бомбардировку ухаживаниями, я для вида покривлялась пару месяцев. Ну и потом второй раз в ЗАГС пошли.
Айзель: Я была, конечно, категорически против, но в глубине души знала, что они всё равно помирятся. И даже удивлялась, что её на столько лет хватило.
Люба: Ну и как сейчас ощущения?
Ольга: Как будто всё то же самое, что было в прошлый раз, но на этот раз мы не дети, а взрослые люди, которые точно понимают свои границы и границы партнёра.
Варвара: Звучит достаточно разумно. Мы с мужем тоже через многое прошли, чтобы стать лучшими друзьями и партнёрами, зато сейчас кайф такой.
Василиса: А меня никто не слушает. Я же всегда говорю: отношения должны быть зрелыми. Когда-нибудь и я найду своего Ивана-царевича. Но пока только Иваны-дураки.
Марья: Очень жду историю про твоего Ивана-дурака.
Василиса: Я её и запланировала!
Алёнушка: Давайте играть!
Бутылка шампанского подошла к концу. В ожесточённой схватке в дурака проиграла Марья.
Марья: Блин, так нечестно.
Василиса: Всё было честно. Я следила.
Марья: Я ещё не придумала историю.
Ольга: Ты просто о самом насущном расскажи. Ничего сложного.
Марья: Хотите, расскажу про то, как я Витеньке из Лондона квартиру делала?
Айзель: Это ужасно интригует.
Марья (повеселев): Отлично, короче…
Ольга: Это был сарказм. Мы хотим про то, что случилось у вас с Димой и почему вы расстались.
Алёнушка: Да, не отлынивай!
Марья: Для меня это всё ещё больная тема.
Варвара (обнимает Марью за плечи): Поэтому и надо рассказать. В терапевтических целях.
Марья: Вы же не отстанете?
Люба: Не-а.
Марья: Ладно. Короче, всё было в ноябре.
