Елена Граменицкая
Хроники Торнбери
Глава 3
Выпить чаю с Мартовским Зайцем? Легко…
Мелькание света перед глазами вырвало из забытья. Солнечный зайчик бессовестно скакал по лицу. После пробуждения есть несколько драгоценных мгновений абсолютного покоя, расслабленности и неги. Лежа в мягкой постели, я думала: «Какой интересный сон, что бы он означал? Провал в прошлое… Надо поискать в сети». Я машинально следила за ушастым проказником, прыгающим по развевающимся на ветру тонким занавескам из органзы.
«В моей спальне жалюзи!»
Лавина воспоминаний навалилась мгновенно, вызвала невольный крик. Я резко поднялась в кровати и зажала рот рукой, испугавшись, что кто-нибудь услышит безумный вопль. Что происходит? Значит, все правда? Все увиденное не было галлюцинацией?
Огляделась по сторонам. В небольшой комнате, наполненной свежим утренним воздухом и солнцем, я находилась абсолютно одна. Огромная кровать, на которой я сидела, возвышалась над полом, к ней вело несколько застеленных ковровым покрытием ступенек. Над головой колыхался балдахин из тонкого атласа, расшитый золотом и украшенный по бокам свисающими к подножию кровати витыми жгутами с шелковыми кистями. На прикроватном диванчике лежала аккуратно сложенная одежда: джинсовые капри и футболка. Я невольно перевела взгляд на свое тело.
«Меня переодели, но кто? Кружевная сорочка из тончайшего сатина… Я ничего не помню! Что со мной случилось там… в парке? Цыганский гипноз? Теперь я точно знаю, что он существует. Проверено! Где я, черт поде…»
В этот момент послышался скрип открывающейся двери, и белобрысый ангелок в ореоле косичек-крендельков заглянул в комнату.
Мое невольное обращение к врагу рода человеческого повисло в воздухе.
Девочка лет пяти осторожно, на цыпочках, сделала несколько шагов внутрь, замерла, разглядывая притаившуюся на кровати незнакомку, потом озорно хихикнула и, подхватив подол батистового платьица, вприпрыжку убежала. В коридоре послышался топот маленьких ножек и тоненький радостный голосок:
– Мами, мами!!
«О господи… Продолжение следует… Сон во сне!..»
Я подождала пару мгновений и решилась спуститься с кровати.
Не успела я переодеться в привычную одежду, как раздался осторожный стук в дверь. В проеме появилось розовощекое лицо молодой женщины в кружевном чепце. По всей видимости, это и была «мами».
Женщина, не скрывая волнения, теребя короткими пухленькими пальчиками кипельно-белый передник, повязанный поверх широкой юбки из муслина, приблизилась ко мне. Низко поклонилась:
– Как чувствует себя мисс? Моя дочка подглядела, что вы проснулись. Хорошо ли спалось? Могу ли я услышать ваше имя? – Она осмелилась взглянуть на меня, потом густо покраснела и перевела взгляд.
– Елена, – прозвучал мой неуверенный ответ.
«Интересно, что именно в моем внешнем виде вызывает такое смущение?»
– Позвольте представиться: Розалинда Бартон, я служу в доме сэра Фитцджеральда с позапрошлой зимы. Надеюсь, вы хорошо выспались, мисс Элен? – На этот раз толстушка широко улыбнулась. На ее румяных щечках появились аппетитные ямочки.
Я молча кивнула в ответ.
Ощущение, что я продолжаю существовать в нереальном мире, меня не покидало…
Молодая женщина, разгладив несуществующие складки на фартуке, продолжала:
– Добро пожаловать в Торнбери, мисс Элен. Вчера по возвращении сэра Коллинза и милейшего Эдуарда мы были жутко напуганы вашим состоянием. Мы безуспешно старались привести мисс в чувство, но сознание не возвращалось. И тогда доктор Лукас решил вас не беспокоить и дать хорошенько выспаться. Как вижу, он был прав, наш любезный доктор, мисс взаправду лучше выглядит, не такая бледная, как вчера… Вчера же она поистине как новопреставленная гляделась, ой, прости меня Матерь Божья. – Розалинда быстро перекрестилась, взглянув на притолоку, – словно искала там святой образ.
«Вот болтушка!»
Я еле-еле понимала ее диалект, но общий смысл сказанного был ясен.
Сон продолжается. Сон во сне, со лжепробуждением и наслоением новой реальности.
– Мисс Элен. Я должна срочно сообщить доктору, что вы пришли в себя. Он настоятельно просил сразу поставить его в известность. Простите, оставлю вас ненадолго!
С неожиданно изящным для полного тела реверансом Розалинда покинула комнату. В воздухе повис удивительный, волшебный аромат свежеиспеченного хлеба, коричных и маковых булочек, моментально напомнивший мне, что со вчерашнего дня в моем желудке не было ни крошки.
«А если все происходящее не иллюзия или галлюцинация? Слишком уж детальны ощущения».
Я почувствовала, как мои волосы на голове зашевелились, а в желудке образовался мерзкий ледяной ком.
«Нет, этого просто не может быть!»
Странное чувство фатальной обреченности заскребло в душе.
«Может! В следующий раз не протягивай руку гадалкам и не искушай судьбу выбором пути!»
Я во всех подробностях помнила вчерашние встречи – сначала со словоохотливой цыганкой, потом с Эдуардом Мосснером и его другом, как оказалось, хозяином этого дома, – и ту невероятную информацию, что они мне сообщили. Итак, что случилось со мной вчера во время прогулки по парку на севере Москвы? Я вернулась домой, заснула и до сих пор наслаждаюсь иллюзией? Если это не сон? НЕ СОН!!! Мне пришлось столкнуться с феноменом искривления времени, с Кроличьей Норой? Ну да… Прощай, Алиса! Я сошла с ума.
Если полагать, что слова Эдуарда соответствуют истине и сейчас май 1810 года, то я оказалась в совершенно чуждом для меня месте и эпохе.
Дочка!
Острая боль скрутила тело в клубок.
Я не могу вот так потерять ребенка! Она совсем маленькая и такая ранимая! Да и характер ее последнее время менялся не в лучшую сторону. Мы часто спорили и даже ругались, но я списывала это на наступивший подростковый период, когда птенчики начинают оперяться и пытаются самостоятельно вылететь из гнезда, не научившись элементарным правилам безопасности. Конечно же не лучшим образом на Юле сказалось отсутствие отца – вот уже четыре года, как мы разошлись с Андреем, и он практически не общался с девочкой, списывая на нее все грехи матери.
Она вчера пришла из школы, до вечера вряд ли волновалась, а потом наверняка стала безуспешно разыскивать меня по телефону, уже позвонила бабушке… А у мамы такое слабое сердце!
Я сдавила виски, пытаясь остановить в голове чудовищный круговорот. Сон или явь? Сон или явь?
Стоило представить, как разворачивались события, и волосы уже шевелились от ужаса. Как мама переживет мою потерю? Мысли метались от дочки к маме, и я не знала, как подавить растущее отчаяние. Что они сейчас делают? Сообщили ли уже в милицию? Но вряд ли меня начали искать, милиция будет ждать трех контрольных дней и только тогда нехотя попытается собрать факты. А фактов никаких нет, нет следов, я просто растворилась, исчезла с лица земли.
Но несмотря ни на что, существовала маленькая надежда: если угораздило попасть в прошлое, значит, где-то был проход, и, возможно, он еще существует – скорее всего, на той лесной дороге, около цветущего куста боярышника. Что, если мне незаметно покинуть дом и попытаться найти это место? Если я пропала вчера, то идут только первые сутки и наши доблестные органы еще не начали меня искать, но родные, безусловно, уже сошли с ума от беспокойства. Идиотские мысли, не правда ли?
Я машинально бросилась к своей сумке, лежащей на прикроватном диване, и достала мобильный телефон, чтобы… Да-да, меня настигла абсолютно безумная затея: проверить количество пропущенных звонков. Удивительно – аккумулятор еще держался. Экран осветился, и я увидела знакомую заставку и истинное время моей жизни: 12:45, 21 мая 2009 года. Последняя тоненькая ниточка, связывающая меня с прошлой жизнью, оборвется в тот самый момент, когда сядет батарея. То есть уже к вечеру. Я захотела в последний раз посмотреть сохраненные на телефоне фотографии дочери, но не решилась. Это было бы слишком больно, а сейчас надо держаться и из последних сил противостоять надвигающемуся отчаянью и безумию.
«Я должна найти дорогу назад. Эта мысль поможет мне не сойти с ума».
И в этот момент, подобно вспышке молнии, в голове прозвучали пророческие слова гадалки: «Долгая дорога домой, долгая и путаная… Болезнь, цветы… Любовь и смерть… Портрет. Кольцо… Демон…»
– Позвольте, мисс?
В хаос мыслей вкрался тихий голос. В проеме распахнутой двери стоял холеный, плотный телом мужчина лет шестидесяти. Невысокий, лысоватый, широкоплечий, походящий на плотно упакованный конверт. Круглый живот обтягивал атласный, застегнутый доверху блестящий бордовый сюртук, под короткой шеей красовалась «почтовая марка» – шарф-жабо.
Я, не скрывая удивления, разглядывала незнакомца. Короткие смешные штанишки заканчивались на крепких икрах атласными бантами. Ноги колесом, обутые в сверкающие глянцевые ботинки с задранными мысами и громоздкими пряжками, создавали странный диссонанс. Цирковой конферансье в роли почтовой бандероли? Как бы не так. Образ весельчака-клоуна разрушался внимательным, пронизывающим взглядом из-под круглых очков. Ледяным и настороженным. Взглядом любопытного зверя.
– Позвольте представиться, доктор Лукас Фишерли, семейный врач господ Коллинз, к вашим услугам, мисс.
– Елена…
– Прекрасно, мисс Элен, а ваше полное имя? – Доктор склонился к руке для поцелуя. Острые глазки исподлобья внимательно изучали меня.
– Меня зовут… Елена Соколова, я… из… России, – ответила и смутилась, стоило взглянуть на удивленно взлетевшие брови-домики и съехавшие вниз по переносице очки.
«При чем здесь Россия? Скажи еще, из Северного округа Москвы».
Я судорожно пыталась выбрать линию поведения, но безуспешно. Мысли рассыпались подобно разноцветной мозаике в калейдоскопе. Ни одна приходящая на ум идея не имела под собой реальной основы и безжалостно отвергалась.
– О, мисс Соколофф из России, но это так далеко от нас! Как же вы оказались во владении сэра Фитцджеральда? Вы были, вероятно, приглашены нашими соседями, господами Вильямс, на именины малышки Кетти и случайно заблудились в их парке? Не так ли?
Хорошую идею подкинул мне доктор, но вряд ли я ею воспользуюсь. Слова легко проверить, ложь вскроется, что сделает мое шаткое положение и вовсе отчаянным. Но тем не менее надо что-то срочно придумать…
«Амнезия… Конечно! Тут помню – тут не помню. Эврика!»
– Сэр Лукас, я не могу ответить на ваш вопрос, извините. Не имею понятия, как оказалась на земле вашего хозяина, память изменила мне по неизвестной причине. – Я замолчала, робко опустив глаза. Терять мне было нечего.
Доктор поправил окончательно сползшие на кончик носа очки и вздохнул:
– Ничего, бедное дитя, такое случается от пережитого волнения, надеюсь, вы почувствуете себя лучше в тиши Торнбери. Память постепенно вернется, и мы сможем сообщить родственникам или знакомым, если таковые имеются, о вашем местонахождении. А пока, если не возражаете, я осмелюсь просить осмотреть вас с медицинской точки зрения.
«Чрезмерно любезен, приторно услужлив. Этикет заставляет его быть настолько почтительным? Поверил ли он мне?»
– Да, конечно, доктор, я не возражаю.
Удивительно, но манипуляции врача совсем не отличались от движений современного терапевта. Он мягко помял мне живот, постучал по нему, через специальную трубочку послушал легкие, заставил показать язык, широко открыть глаза и вращать ими вслед за его указательным пальцем.
Я не смогла сдержать улыбки.
Господин Лукас внимательно разглядывал волосы, ногти, кожные покровы и в особенности левое колено. Да, мое левое колено никак не давало доктору покоя.
– Н-да… Непонятно. Непонятно, но если допустить, то в принципе… почему бы нет… – разобрала я его невнятное бормотание.
Что особенного привлекло его внимание? Три маленьких шрама в виде крестов, оставшиеся после удаления мениска? Он мял их, растягивал под ними кожу, фыркал, двигал коленную чашечку, что вызывало неприятные и болезненные ощущения, и я уже решила было протестовать, как доктор сам оставил ногу в покое. Смутился, протер вспотевшую лысину кружевным платком.
С тревогой ожидала я закономерного вопроса:
«Что могут означать на колене молодой женщины три симметрично расположенных шва? На обычную травму они не походят».
Я встала перед тяжелым выбором: начать говорить правду, не имея никаких доказательств, или попытаться быстро придумать логичное объяснение?
Какое, черт подери? Доктор, думайте, что заблагорассудится! Вы все равно мне… снитесь… Меня и вас нет.
К моему великому изумлению, доктор Лукас ничего не стал спрашивать. Продолжал бубнить под нос лишь ему одному понятные латинские термины, делал записи в принесенную тетрадь. Писал довольно долго и ни разу не поднял на меня глаз, что казалось странным. И потом, продолжая хранить таинственное молчание, извинившись за доставленное беспокойство и поблагодарив меня за доверие, с чрезмерно низким поклоном – да, именно так – покинул комнату.
Оставшись одна в комнате, я пребывала в замешательстве. Чего теперь ожидать? Какую страшную тайну открыло ему бедное колено? Мало ли где и при каких обстоятельствах могли появиться маленькие шрамы? Возможно, что-то еще смутило доктора?
Мои досужие рассуждения кажутся сейчас нелепыми. Но тогда, пребывая в неуверенности, не понимая, по какую сторону реальности нахожусь, я спасалась от безумия, пытаясь мыслить рационально настолько, насколько позволяла сложившаяся ситуация.
Покрутилась перед зеркалом – ничего особенного. Повезло, не успела сделать на спине татуировку, по наитию отложив эту экзекуцию на более холодное время года. Можно представить, какое впечатление этот рисунок произвел бы на благочестивого доктора… Что же не так? Его удивили мои ногти, покрытые перламутром? Дамы этого времени ничего не слышали о лаке? Или же им пользовались лишь женщины определенных занятий?
«Почему я не заговорила с ним по-русски? Сама включилась в навязанную кем-то игру и самозабвенно исполняю странную роль… Если бы он ответил, то это и стало бы доказательством сна…»
Я поморщилась, прогоняя запоздавшую мысль.
Остается ждать будущих событий и принимать решения по мере развития ситуации.
Надо отдать должное моему упертому характеру и стремлению к вечной борьбе с обреченностью. Пришло время вылезти из укрытия и осмотреться, а не безвольно плыть по течению. Пришло время бежать
На стуле лежало приготовленное Розалиндой платье, но я с немым протестом облачилась в капри и футболку. Подойдя к двери, осторожно ее открыла и, удостоверившись, что в коридоре никого нет, выскользнула из комнаты. Огляделась.
По периметру всего этажа тянулся балкон с балюстрадой. Я подошла к перилам. Такая же балюстрада опоясывала верхний этаж огромного, погрузившегося в сумрак дома. На втором, где я сейчас находилась, балкон с торца заканчивался широкой парадной лестницей, торжественно спускающейся в полутемный холл. Я взглянула наверх и изумленно вскрикнула. Венчающий свод был сказочно красив, великолепен! Фрески, словно вышедшие из-под руки Микеланджело, изображали библейские сюжеты, эпизоды Сотворения мира, хороводы ликующих ангелов. Вдоволь налюбовавшись живописным шедевром и стараясь не шуметь, я направилась к лестнице в холл. По обеим ее сторонам застыли призраками статуи богов и античных героев.
Огромный особняк казался пустым. Не было видно ни одной человеческой души, не слышно ничьих голосов. Возможно, слуги находились в предназначенных им помещениях и не имели права без надобности выходить в парадные залы. Логично.
Я сбежала вниз по лестнице в погруженный в полутьму холл и вновь огляделась. Сейчас прямо передо мной находился главный вход, украшенный высокими, вырезанными из темного дерева массивными дверьми. С противоположной стороны от него влево и вправо отходили два крыла. Первое при ближайшем рассмотрении оказалось оранжереей, второе заинтересовало меня куда больше – там располагалась картинная галерея. Я решилась на миг заглянуть туда, как вдруг услышала голоса, раздающиеся из-за двери комнаты, находящейся по соседству с зимним садом.
– Сэр Фитцджеральд, я не вправе судить объективно. Но по моему скромному мнению, женщина абсолютно здорова в физическом и в психическом плане. Нервное напряжение и возбуждение присутствует, но это объяснимо ее двусмысленным положением и, не скрою, серьезной амнезией. Все ее физиологические реакции в норме, суждения разумны, внутренние органы без видимой патологии. Кроме странного покроя одежды и некоторых особенностей внешнего вида, я нахожу еще одну странность, не дающую мне покоя. (Я вся обратилась в слух.) Поэтому никак не могу свидетельствовать, что составил полную картину. Извините за нескромные подробности, сэр, но левое колено этой дамы было прооперировано неизвестным современной науке методом. Травмы конечностей занимали мое пристальное внимание вследствие увлечения конной выездкой, и я изыскивал всевозможные способы проведения наименее травмирующих вмешательств, но пока безуспешно. И представьте, сэр, мое изумление, когда я вдруг наблюдаю невероятный способ удаления коленного хряща! Гостья утверждает, что родом из России. Но маловероятно, что эскулапы из варварской страны научились извлекать хрящ через маленькие отверстия в коже. Скорее всего, мы видим результат работы мастера из Поднебесной. Поэтому прошу разрешения расспросить незнакомку более тщательно, мне не терпится узнать подробности и имя гениального врача, если таковой существует! А возможно, познакомиться с ним лично и покорно просить его о практическом обучении методике…
Итак, первая догадка подтвердилась. Именно колено не давало доктору покоя. Он нашел вполне логичное объяснение возникновению шрамов – made in China, но тем не менее собирается вскоре устроить мне настоящий допрос с пристрастием! К чему я совершенно не готова.
«Я не готова к вашему дознанию, любезный доктор Лукас, мне надо спешить. И так задержалась в вашей Неверландии».
Забыв о желании осмотреть картинную галерею, я направилась к парадным дверям, с трудом распахнула их и, сделав шаг, застыла на месте от изумления.
После сумрачного холла меня ослепил яркий солнечный свет, открывшийся вид показался нереально красивым, фантастическим. Геометрически вычерченный парк потрясал совершенством.
От дома вниз спускалась изумрудная, залитая лучами полуденного солнца, аккуратно подстриженная лужайка, окруженная непроницаемыми стенами тисовых и туевых кустов. Бархатный газон был разделен прямоугольным прудом с бьющим вверх фонтаном, струи которого рассыпались на мириады сверкающих на солнце хрустальных брызг. Водную феерию украшала пара белых лебедей, плавно скользящая по зеркальной поверхности. А по обеим сторонам пруда и газонов разбегались куда глаза глядят идеально симметричные аллеи парка-лабиринта.
Затаив дыхание, я не могла налюбоваться открывшимся великолепием и мысленно преклонялась перед талантом ландшафтного дизайнера.
Совсем забыла о своих далеко идущих планах – бежать из дома-ловушки и постараться найти сосновый лес. Совершенный образчик парковой архитектуры потряс до глубины души, приковал к порогу.
«Это точно сон! Чудовищно красивый!»
Позади меня послышались легкие шаги и раздался голос, заставивший вздрогнуть от неожиданности и обернуться.
– Мисс, извините, что напугал вас. Позвольте представиться, Фитцджеральд Коллинз. Я очень рад оказать вам свое гостеприимство и приветствовать в Торнбери.
Мое сердце приготовилось выпрыгнуть из груди.
Передо мной стоял сам хозяин дома, которого я видела вчера в парке, но не успела достаточно хорошо разглядеть. Высокого роста, стройный мужчина средних лет, с горделивой осанкой, одетый в темно-синий сюртук. Узкие брюки заправлены в сапоги из мягкой кожи, предназначенные для верховой езды. Выражение лица уже не кажется надменным и холодным, напротив, мужчина смотрит с нескрываемым и искренним любопытством.
Я растерялась, не понимая, как вести себя в подобной ситуации. В голове, не задерживаясь ни на секунду, пролетали эпизоды из остиновских мелодрам, но ничего подходящего не вспомнилось. Полагаясь лишь на интуицию, я с как можно большим уважением наклонила голову и произнесла слова приветствия максимально четко:
– Спасибо за все, что вы сделали для меня, сэр. Быть гостьей в вашем доме – большая честь. – «Что-то еще надо сказать…» – Позвольте заметить, я никогда еще не видела такого чудесного садового дизайна. – Я указала рукой в сторону парка. Поперхнулась от волнения, закашлялась.
Сэр Фитцджеральд выслушал мою нелепость и неожиданно улыбнулся. Его лицо просветлело.
– Мисс, я слышал, что вы из России. О чем свидетельствует акцент и довольно странный язык… Садовый дизайн? Не приходилось слышать. Оставим. Вы случайно заблудились, незаметно перешли границу между моим поместьем и землями Вильямс? Не так ли?
«Опять те же вопросы. Что делать?»
– Сэр, я не знаю… – Голос предательски задрожал. – Простите, я не знаю, я не готова… – И в очередной раз осеклась на полуслове.
«Просыпайся! Срочно! На раз-два-три!»
Я подняла испуганное лицо на собеседника, и все дальнейшие слова замерли на языке.
Сэр Фитцджеральд внимательно смотрел на меня, словно старался заглянуть в самые потаенные уголки души и прочесть все хранящиеся там секреты. Я поймала себя на мысли, что чувствую под ногами зыбкую почву, почти уже плыву, точнее, тону в омуте дымчатых серо-голубых глаз.
Случается иногда в жизни чудо-расчудесное: в кратчайший миг понимаешь, что человек, стоящий перед тобой, не способен причинить вред. Нет необходимости его обманывать, ему можно довериться.
Готовая бежать в поиске, возможно, несуществующей Кроличьей Норы, я поняла, что расскажу хозяину этого дома все, всю правду о себе, и будь что будет.
Не боясь показаться невежливой, я разглядывала его.
«Какой необыкновенный сон… Словно все взаправду… »
Сказать, что он был красив, значило слукавить. Черты его лица казались далекими от идеальных. Темно-русые, аккуратно подстриженные волосы и бакенбарды обрамляли худое бледное лицо. Прямой нос был немного длинноват, губы упрямо сжаты и слегка обветрены. То веко, то скула слегка подергивались, выдавая скрываемое волнение; кожа на подбородке сохранила несколько почти незаметных следов от перенесенной в детстве или юности оспы. Но глаза, украшенные длинными и прямыми, словно у теленка, ресницами, небесно-ясные, они притягивали словно магнит, медленно и верно тащили в омут. Попавшись в их плен, я не могла оторваться.
Сэр Фитцджеральд первым отвел взгляд, прервав затянувшийся контакт. Его брови недоуменно взлетели.
Приблизившись, он широко открыл входную дверь, и изящный жест руки предложил мне свободу.
– Мисс, если есть причина, заставляющая вас хранить инкогнито, никто не вправе настаивать на ответах. Никто не вправе принудить вас открыться. Вы можете располагать моим гостеприимством, сколько посчитаете нужным, или уйти в любой момент. Дверь открыта. Одно лишь обстоятельство заставляет меня просить вас о снисхождении. Поговорите с доктором Лукасом и ответьте на несколько вопросов. Если вы соблаговолите удовлетворить его любопытство, то нижайше прошу пройти со мной в кабинет.
Слушая тихий уверенный голос, я знала, что Рубикон перейден, решение принято, пусть неразумное и могущее повлечь неприятные последствия. Истина очевидна: человеку, стоящему напротив, я могла доверить собственную жизнь. Наверное, такое случается. Сила и обаяние оказались счастливо соединены в единое целое.
Забыв о дерзких планах побега, я проследовала за хозяином Торнбери на второй этаж в его кабинет. Боюсь, если бы он посоветовал мне идти на плаху, то я и здесь послушалась бы беспрекословно…
«Тем более во сне… Где мне ничего не грозит. Даже интересно, что случится дальше».
– Сэр Фитцджеральд, простите!
Хозяин поместья оглянулся.
«Заговори с ним! Проверь! Если ты спишь, то он поймет…»
Я решилась.
– Простите, что говорю на своем родном языке. Хотелось бы понять: что происходит? – произнесла я, переходя на русский.
Мистер Коллинз нахмурился и, не отвечая, попросил жестом следовать за ним.
