Елена Уварова
Карлуша и я
– Живи, малыш, живи! – умоляла я его и все высшие силы на свете.
Пока муж парковал машину, я уже примчалась к регистратуре и сходу, без очереди, выпалила, что птице нужна скорая помощь и попросилась на прием к нашему доктору, потому что очень мало ветеринаров знающих и умеющих лечить птиц.
– А он только что уехал. Но я сейчас же ему позвоню, – сказала секретарь, понимая по моему волнению, что дело срочное.
Мучительные минуты ожидания и…
– Доктор возвращается! – у меня отлегло от сердца.
А секретарь на всякий случай пояснила мне, что скорая помощь животным не бесплатная, как для людей. Но я на любую цену была согласна, лишь бы спасти вороненка. Потом она расспросила что с ним случилось и заполнила на него карточку.
А вот и доктор! Я как можно быстро и полно поведала ему всю историю вороненка, насколько могла ее себе представить. Он взял коробку и пошел осматривать его. Мы с мужем остались ждать в приемной, так как из-за эпидемии коронавируса посетителей не пускали.
Вскоре доктор вышел и сказал, что птица до крайней степени истощена. Гарантии, что выживет, нет. Ей нужна практически настоящая реанимация, то есть капельница с глюкозой, антибиотики, искусственное питание и обогрев. С крылом разбираться будем позже, если выживет. Если мы даем добро, то он готов попробовать вернуть ее к жизни.
– Доктор, пожалуйста, сделайте все, что только возможно сделать! – я умоляюще сложила ладони и даже чуть не расплакалась.
Он успокаивающе потрепал меня по плечу, сказал, что будет нас информировать и пошел спасать бедолагу. А мы с мужем поехали домой ждать известий.
В этот вечер и ночь я почти не спала, читала мантры за здоровье Карлуши и все думала как он там? Это имя я дала ему как-то сразу, оно само образовалось, еще когда мы ехали в больницу. А утром ко мне пришла уверенность, что Карлуша будет жить, это снова сработала интуиция. И я была счастлива от этого, и от того еще, что смогла искупить свою вину перед ним.
Вскоре доктор написал сообщение, что птица все еще так же слаба, но уже лучше, чем вчера. Ура!! Во мне все ликовало!
Карлуша провел трое суток между жизнью и смертью, но он боролся за жизнь, я это чувствовала и мысленно помогала ему, как могла. С каждым днем он креп. Потом доктор сделал ему рентген крыла и сказал, что ни перелома, ни вывиха нет, только вот плечевые кости расположены неправильно. Врожденное это или приобретенное сказать невозможно. Будет ли летать? – пока тоже неизвестно. На всякий случай он наложил ему фиксирующую повязку.
И мы поехали забирать Карлушу домой.
КАРЛУША
Ко мне приближался ботинок человека, надо было бежать, а ноги не слушались. Все, что я смог сделать, это шаг в сторону и тут же рухнул на землю, обессилев окончательно. Потом услышал противное шуршание и руки человека (самое страшное, что есть на свете!) в пластиковых перчатках подняли меня вверх. Я хотел бы оказать сопротивление, да потерял сознание и очнулся лишь когда почувствовал, что в мое горло вливается вода.
О-о-о, какое блаженство!… Я приоткрыл глаза, но, как оказалось, лучше бы этого не делал! Потому что понял, что целиком во власти все того же человека с пластиковыми руками. А то, что меня окружало, было невиданным ужасом – мы находились внутри огромной закрытой коробки, вверху которой сияло маленькое солнце. На этом я снова впал в забытье.
А когда очнулся, то эта коробка стала совсем маленькой, а из меня торчали провода. Только мне было все равно. Главное, чтобы пластиковые руки человека (уже другого) не перестали меня кормить. Я по-прежнему их боялся, а все же голод был много страшнее и испытать его еще раз мне совсем не хотелось.
Немного насытившись, я проваливался в тяжелый тягучий сон, из которого выбраться не было сил. Мне снилась мама и наше гнездо, и то, как она заботится о нас с братом. Я слышал голоса птиц и шум ветра в деревьях. Потом голод заставлял меня настойчиво звать маму. Она прилетала и кормила меня из какой-то трубки, хотя так мало, что голод разбирал меня пуще прежнего. Он же и вытаскивал меня из сна и я вновь оказывался в коробке и жуткие руки человека все время что-то делали со мной. Уж наверняка ничего хорошего, но он давал корм и я терпел. Да и сопротивляться был просто не в состоянии.
Впрочем, несмотря на все его старания что-то со мной сделать, сил у меня стало прибавляться и я уже мог вставать на ноги и есть самостоятельно. Мне очень хотелось выбраться из коробки на волю, но человек каждый раз надежно закрывал дверцу.
А однажды он вытащил меня наружу, расправил мне крылья, накрыл сверху тяжеленным одеялом, под которым я был не в силах пошевелить даже когтем, и перенес в темную коробку. Вот тогда я и решил, что пришел мой конец. Да не тут-то было! Мои мучения продолжились. Человек снял с меня одеяло и так туго привязал мое больное крыло к туловищу, что я им больше не мог двигать. А потом пересадил в новую коробку, всю состоящую из тоненьких прутиков, и передал меня другому человеку. Мне показалось, что где-то я его уже видел.
Дальше со мной стали происходить невиданные доселе вещи. Меня переносили из одной коробки в другую и все они были заполнены людьми, собаками и машинами. В одну из них мы погрузились и вдруг произошло чудо. Я как будто полетел! Я знал, что не могу летать, но я летел! Летел вместе с машиной и людьми! Мимо нас мелькали деревья, я слышал голоса птиц и привычные звуки улицы. Всем сердцем я рвался к ним, на свободу! Только вот власть человека слишком велика, чтобы выбраться из ее тисков. В который уже раз я вспоминал с горечью слова мамы – берегись человека больше всех зверей на свете!
Наш полет прервался, а за ним и улица, и свобода. Меня снова поместили в коробку, правда, уже огромную, всю заполненную непонятными предметами. Потом я понял, что это гнездо человека.
Впрочем, и птицы в нем жили тоже, я их сразу услышал, как только мы вошли. А потом и увидел, они были маленькие, ростом с воробья, только ярких расцветок и с длинными хвостами, и трещали без умолку, до тех пор, пока не заметили меня. Так мы долго молча рассматривали друг друга. Когда же птички поняли, что я не представляю угрозы, поскольку не могу летать и добраться до них, они снова зачирикали.
Человек меня не трогал, а дал есть и пить, но помня предыдущего, я поначалу опасался и его тоже, поэтому забился в угол и долго так просидел до темноты, пока не услышал ужасное шуршание пластиковых рук. Они приближались ко мне. Тогда я принял угрожающую позу и зашипел, чтобы отпугнуть их, хотя страшно было мне самому. Только вот все напрасно, руки ловко схватили меня и посадили в клетку.
– Ешь, ешь! – сказал мне человек, но я уже сам почувствовал непередаваемый аромат и набросился на еду. Она была такая вкусная, никогда в жизни я еще не пробовал ничего лучше! Тем временем человек накинул на клетку ткань и я вдруг почувствовал себя защищенным со всех сторон, как в своем гнезде. Теперь можно было спокойно уснуть.
Я
Доктор вынес нам клетку. Карлуша был уже с перевязанным крылом.
Я моментально увидела, что он совсем поправился и даже чуть подрос. Это было заметно по немного выросшему хвосту. Он уверенно стоял на ногах, был подвижен, глаза блестели, одним словом, ожил.
– Вот он, страстотерпец! Можно сказать заново родился! – улыбнулся врач.
– Доктор, спасибо вам огромное! Как вы полагаете, он сможет когда нибудь летать? – меня очень волновал этот вопрос, ведь от этого зависело будущее птицы.
– Неделю пусть походит с повязкой, потом видно будет. Пока ничего определенного сказать невозможно. А что вы думаете дальше с ним делать?
Конечно, мы с мужем обсуждали этот вопрос пока Карлуша был на лечении. Мы знали, что наш городской биопарк принимает больных животных, выхаживает их и отпускает на волю. Вот только большой вопрос, сможет ли летать наш вороненок? А если нет? Тогда он погибнет. Держать же инвалидов у биопарка не было никакой возможности, в нем нет для этого места, так как находится в черте города.
