Елена Серебрякова
Духъ и Мечъ – Воичи Сила
* * *
© Серебрякова Е. А., 2022
Часть I
Чудесное спасение
Глава первая
Город Сурайск стоял на берегу реки Бежи, и относился к владениям князя Сурайского. Только сами Досифей Александровичи в городе не жили. Княжеская усадьба располагалась на севере владений в Жилицах. Двухуровневый особняк венчал вершину холма. Но стихия не различает, где князь, где холоп. Снежные заносы безжалостно обработали Жилицы и перекрыли сообщение с городом.
По Сурайску поползли слухи, что весна будет дружной, и таяние снега превратится в потоп. Паводок унесет дома, два моста через Бежу, размоет дороги и задержит сев жито.
Две девочки из церковного хора по велению настоятеля храма Вознесения Господня отца Маркиана обошли все дома и позвали жителей шестого дня с раннего утра на расчистку тропы для крестного хода. В воскресенье на службу собрался почти весь город и места в храме не достало. Часть прихожан стояла на улице, зато в крестном ходе участвовали все. Вышли из храма и против часовой обошли кладбищенский погост, потянулись к княжьему саду, впереди икона Спасителя, хоругви, кресты и, конечно, пение. По большому кругу обошли княжий сад и направились к храму. Просили урожайного года, спокойного половодья без разрушений и подтоплений и, конечно, мира.
После службы Федор Коргач, шестнадцатилетний сурайский древодел в толпе нашел своих младших братьев, и вся троица двинулась к родному дому. Их матушка на службу не ходила. С вечера поставила опару, а утром напекла пирогов с капустой и грибами, напарила репы и разлила по кружкам малиновый квас. К праздничному угощению добавила по куску домашнего сыра. Детки ввалились в избу и сразу сели за стол. Перво-наперво вспомнили своего батюшку, главу их семейства, погибшего в прошлом годе в одной из многочисленных стычек с татарами. Потом старший в семье Федор поведал как прошла служба и крестный ход. Начали уминать за обе щеки пироги и нахваливать мастерицу. После еды разошлись по своим делам: матушка пошла обихаживать скотину, потом хотела сесть за свой ткацкий станок; два младших продолжили вырезать из дерева рыцарей для княжьей дружины; Федор пошел в столярную мастерскую. Несмотря на свою раннюю молодость, он единственный из всех мастеровых делал надежные колеса для повозок. Секрет передал ему батюшка, он и научил ремеслу. Федор закрепил успех усовершенствованием повозки для самого князя Сурайского. Сделал новые оси и колеса. В результате такая повозка, запряженная одной лошадью, катилась быстрее, чем другая с парой лошадей. Весь секрет был в ступице тележного колеса. Нужно знать какой кусок вяза поставить на сушку, какой дуб выбирать на ось. Другой секрет состоял в шлифовочной притирке и последующей смазке ступицы и оси. Были секреты, состоящие из размеров колеса, длины спиц, количества секций и замковых соединений. Федор свято хранил тайны, переданные ему батюшкой, и причин для этого было много. Но главное состояло в том, что его подражатели допустят брак, а виноватым сделают его.
Появление Федора в воскресный день в мастерских объяснялось необычной придумкой. Увидел у себя в доме невесть откуда взявшуюся картинку с пояснениями на иноземной языке. На картинке, вокруг стоящего столба, привязанные к шестам, бегали лошади. На них сидели всадники с мечами в руках. Без слов было понятно, что так тренируют будущих конных воинов, но Федька углядел другую пользу. Ведь ежели пустить по кругу не лошадь, а обычные скамейки, привязать только одну лошадь, чтобы она крутила круг, то получится круговерть на радость его младшим братьям и другой ребятне.
Федор открыл амбарный замок на двери мастерской и шагнул вперед. В нос ударил знакомый запах стружек, опилок, костного клея и притирок. Его верстак стоял в углу и занимал огромную часть мастерской по сравнению с остальными. Готовые колеса стояли у стены, все семь штук. Нужно было сделать восемь, по одному аршину в сечении. Кроме колес по чертежу Федора требовалось изготовить центральную ступицу, на половину сажени в сечении. В стоячем положении от нее к центру должны исходить восемь осей, по две сажени в каждой. С другой стороны, ось будет опираться на колесо. Еще требовалась оглобля в пять саженей. Тогда лошадь будет ходить по кругу, вращать всю конфигурацию, а детки сидеть на скамейках по двое.
Конечно, с самого начала надо было искать поддержку и помощь, но Федор все откладывал, и вот наступил момент, когда медлить более нельзя. Надобно идти к воеводе и открывать суть задумки. Дмитрий Михайлович хорошо знал отца Федора. Вместе сражались с татарами, только воевода Бутурлин вернулся, а отец остался там, на поле брани.
Воскресенье подходило к вечеру, и по расчетам Федора воевода должен находиться дома. Идти на другой день к нему в казенную избу рискованно, людей вокруг полно, да и неизвестно, как Дмитрий Михайлович отнесется к его придумке.
Пришлось идти окружным путем, потому как прямой траншеи от мастерской к дому Бутурлина не прокопали.
А терем воеводы был справный, с мансардой, с двумя крыльцами. Служба у него ответственная, приходилось объезжать все заставы на рубежах Сурайского княжества.
Дмитрий Михайлович появлению Федора обрадовался, посадил за стол, налил кваса. Федор сразу достал чертеж круговерти и стал объяснить назначение своей придумки. Дмитрий Михайлович выслушал его и заметил, что забава может понравиться не только детям. Он и сам со своей супругой не против сделать несколько кругов. Долго вертел чертеж в своих руках, потом предложил добавить еще одну оглоблю. По его мнению, крутить должны две лошади. Тогда и скорость прибавиться, и лошади быстро не устанут. Сговорились так, что Бутурлин пожалует в мастерскую и прилюдно сделает заказ на большую ступицу в центре, восемь осей и две оглобли, но суть замысла раскрывать не станет.
Федор вошел в столярку, когда все мастеровые находились уже на своих местах. Работать никто не начал, шел обмен новостями, слухами. Появление опоздавшего вызвало естественный интерес и, конечно, свое слово сказал главный балагур и заводила Серега Клинец.
– Зря ты, Федя, столько колес наделал. Говорят, телеги отменили.
Толпа умолкла в ожидании следующих слов.
– Велено полозья готовить. Отныне все будут на волокушах ездить. Привезли сто обозов грязи. Как снег сойдет, ею покроют дороги и будут их регулярно поливать. Так, что колеса твои без надобности.
Толпа загоготала, а Федор сделал удивленные глаза, пожал плечами от непонимания.
– Серега, я сперва не понял. Гляжу, у твоего дома стоят три обоза. Думал, в мешках мука, а получается грязь.
– Где, что? – заорал Серега и побежал на улицу.
– Вот чудак, – заметил Федор, – нечто по такому снегу хоть один обоз пройдет?
Толпа загоготала еще сильнее. Клинец вернулся быстро, уразумел ответку.
– Дурак, ты «колесник»! – зло буркнул он и уткнулся в свои планки.
Работа в мастерской закипела. К полудню к Федору обратился Тимоха Чулков.
– Научи меня колесному делу, надоело на подхвате. С осени тут болтаюсь, а к приспособлениям не допустили.
– Не могу, надобно распоряжение старшого. Коли с ним договоришься, я тебя возьму.
– Да я все сделаю, чтобы научиться.
Федор достал принесенный узелок с едой и пригласил Тимоху угоститься. Парень не отказался и рассыпался в благодарностях.
К вечеру в мастерскую заглянул воевода. Мастеровые притихли, но приветствиями обменялись.
– К тебе, Федор, с поручением, – заявил воевода, – надобно кое-что изготовить, для чего не спрашивай. Вот чертеж, – Бутурлин вынул из кармана бумагу с записями, – тут прописано чего и сколько надобно соорудить. Цены на материалы объявишь по завершению. Тогда и за работу отблагодарю.
Дмитрий Михайлович отошел от верстака и развернулся к мастеровым.
– Что, ребятушки, как дела ваши славные, все ли жизнью довольные?
– Весны боимся, – раздался из глубины мастерской голос, – оно как пойдет таять, так и посносит все окрест.
– На все воля Божья, но старики сказывают, не будет разора. Тепло начнется не сразу, постепенно и снег станет медленно таять.
– Желаю спросить, ежели что не так, то сразу отворот-поворот, грубых слов не боюсь, – заговорил Серега Клинец, – еще до снега жена моя пошла на базар, хотела купить у знакомого купца из Новгорода иголку и нитки. Посконь у нас своя, а вот для шитья нужны иголки и нитки.
– О чем спросить желаешь? В толк не возьму! – воевода понял, что вопрос интересен всем.
– Короче, купец поведал, что ганзейской торговли в Новгороде более не существует. Иголки и нитки из Любека больше не возят.
– Не возят из Любека, будут из Либавы и Митавы. Суть в чем?
– Он сказал, что Московский князь Иван всех ганзейских купцов в темницу засадил, товары отнял. Интерес мой один, кабы войны не было.
– Ну ты закрутил, – выдал кто-то из мастеров.
– Где Новгород, и где мы, – начал говорить воевода, – наш Великий князь Казимир имеет с Иваном Московским понимание. Никакой распри меж ними не существует. А вот крымчаки нам угрожают, но сие не в первый раз.
– Прости, Дмитрий Михайлович, мою назойливость, спросил, не подумал, – заявил Серега, давая отступного.
– Коли иголок и ниток нет, пусть твоя жена приходит ко мне в дом, что-нибудь придумаем.
Воевода ушел, мастеровые умолкли и занялись своими делами.
– Хочу сказать, – подал голос Семен Черпак, знатный резчик по дереву.
Фамилия или прозвище? Говаривали, что его дед резал диковинные черпаки из цельного дерева.
– Прямо перед снегами повезли меня в Жилицы к князю Сурайскому. Был заказ на раму определенного размера с орнаментом. Приехали на место и оказалось, что замерщики малёху ошиблись. Отвели меня в тихую комнату ни стола, ни стульев. Сел я на пол и начал раму подгонять, благо резцы с собой прихватил. Сижу так тихо и работаю. Вдруг слышу разговор то ли сверху, то ли снизу, но слышу все, о чем говорят. Из говорящих один наш князь, другого не знаю. Вот тот другой сказывает, что, когда Новгород опять присягнул Московскому князю, хан Ахмат на Москву попер. Новгород метнулся. Трудно отвыкать от старых порядков. Стали совет держать с нашим Казимиром, помощь у него искать. Про то проведал Иван и двинул войско к Новгороду. Те закрыли ворота и оказались в осаде. Большого войска у Ивана не было, основные силы хан Ахмат отвлек, но осаду держали. Когда подошло подкрепление, испугались. Вышли к Ивану духовенство, за ним и весь народ. Пали на колени и стали просить прощения. Пятьдесят главных врагов Москвы были схвачены и пытаны. Все признались в своей вине и указали сообщников. Оказалось Феофил, новгородский Владыко, сговаривался против Москвы. Его отправили в ссылку, много семей выдворили из города, а сто человек казнили прямо здесь. И все из-за сговора с Казимиром.
– Ты, Семен, похоже от себя прибавил, – процедил Серега.
– Вот вам крест, братцы. Еще незнакомец сказал, что Иван Московский подмял под себя все земли и дальше идти ему некуда. Дальше наше Великое княжество Литовское.
– Так и сказал? – не унимался Серега, но его подколы уже никто не слышал.
Долгое молчание нарушил Тимоха:
– Не могу взять в толк. Мы русские, но живем под рукой литовского князя. Там тоже русские, а живут они под кем? Кто он, Иван Московский?
– Он князь Московского княжества, – ответил Семен.
– Так он русский? Тогда вообще ничего не понимаю!
Тимохе не ответил никто.
Весна подступила не сразу. То уйдет на тепло, то снова отличится заморозками. Так потихоньку, незаметно снег уходил и обнажалась земля. Половодье подступило к прибрежным баням, но дальше не пошло. Ледоход зацепил сваи на мостах, только строения устояли. Еще по морозу Федор и Тимоха успели заготовить нужное дерево: восемь бревен, по две с лишним сажени; две оглобли, по пять сажень; добыли заготовку из вяза для центровой ступицы. На себе такую заготовку унести не смогли. Сделали тележку под две человеческие силы.
Мастеровые постоянно спрашивали для чего нужны заготовки, но Федька отмахивался. Дескать имеется чертеж у воеводы, по нему он исполняет задание. Чем ближе виделось окончание, тем чаще Федор бубнил: «Гладко на бумаге, да забыли про овраги». В разгар весны пожаловал воевода, спросил о делах и поделился планами:
– Скоро престольный праздник – Троицын День. Успеешь закончить свою круговерть?
– Оно конечно смогу, но…
– Сказывай про заковыки.
– Нужен песок, дорожку засыпать, а то землю колеса быстро продавят, нужна площадка под основу и лошадиная упряжь. И еще, Дмитрий Михайлович, ставить забаву надо ночью. Днем зевак соберем половину города.
– Все тебе будет, со всем согласен. Кого в помощь дать?
– Тимоху и Семена. Втроем сладим.
Глава вторая
Бревна в половину обхвата составляли первые пять венцов храма Вознесения Господне. Малая изба входила в большую также, как и двускатные крыши разнились величиной. Значимость второй избы подчеркивал шестигранник с куполом в виде луковицы и православного креста. Колокольня была отдельно – бревенчатый квадрат с высотой до кровли храма и четырьмя стоячими балясинами, по верху открытой верхотуры с двускатной прикрышкой и двумя колоколами внутри.
На пятидесятый день после Пасхи православные отмечают сошествие на Апостолов Святого Духа. Называют праздник по-разному и Пятидесятица, и Духов День, и День Святой Троицы. Как правило, погода способствует празднику, всегда светит солнце, тепло и зелень вокруг. Окончание службы завершилось колокольным перезвоном, и горожане традиционно пошли на главную площадь, одетые нарядно, хотели посмотреть на других и себя показать. Большинство пошли напрямки на базар. Торговая территория славилась купцами неведомых краев, и покупатели жаловали их вниманием. Чуть ли не из самого Кракова специально приезжали. Базар начинался ковальными чудесами: насадки для рал и лопат, серпы, ножи, подковы, топоры. Удивляли вощиники, бруски, кругляши, чистый воск и с присадками: славился с маслом, желудями, цветочный. А уж материи всяких, почитай на ублажение цариц: фламандские сукна, венецианский бархат, бухарестская хлопчатая зендянь. Еда на любой смак: рыба соленая, сушеная, парная; дичь не потрошенная, куры ощипанные и живые, яйца, утята, цыплята на вырост; сушки, баранки, пироги, кулебяки. Всего не перечислишь и не охватишь.
Диковинное сооружение притянуло толпу зевак. Дмитрий Михайлович подождал пока соберется поболее народу и начал говорить:
– Подумали мы намедни с мастеровыми и решили порадовать вас новой забавой. Желающие сделать круг на этой круговерти, прошу занимать места на скамейках.
Никто не вышел, стояла полная тишина. Федор подвел к сооружению свою матушку, двух братьев, усадил их. Подошел воевода с женой и тоже заняли места. От толпы отделился Семен Черпак с братом. Дабы не держать долго внимание толпы, Федор с Тимохой встали у лошадей, и колесо закрутилось. На втором кругу начали разгон, женщины завизжали, но не так, как в момент опасности. Кричали от удивления и удовольствия. После пяти кругов сделали остановку. Матушка Федора слезла, а братья остались. Остался воевода с женой и Черпак с братом. К ним добавилось двое мастеровых и конюх. На третий заход желающих стало еще больше. Особое рвение проявили кузнец, его жена и их дочь; пастух; две торговки из крупяной лавки; владелец постоялого двора с двумя молодыми парнями из прислуги.
Отец Маркиан от ворот храма наблюдал за невидимым доселе зрелищем. Пригласил дьячка и звонаря. Так втроем они приблизились к толпе. Дмитрий Михайлович объяснил священнику суть забавы. Тот одобрительно кивнул и послал дьячка за причиндалами. Принес чашу с водой и икону. Отец Маркиан окропил святой водой сооружение и прочитал молитву. После освящения, народ повалил валом. До темноты колесо крутилось с полным напряжением. Дважды подсыпали песок на колею, один раз водили коней на водопой. Уже по темноте Дмитрий Михайлович велел закрыть забаву до следующего воскресенья. Распрягли лошадей и на ночь поставили охрану.
За седмицу с разрешения воеводы доброхоты покрасили круговерть в веселые тона, над скамейками натянули рогожи для защиты от солнца и дождя, добавил пару возов речного песка про запас и поставили беседку для почетных гостей.
В следующее воскресенье забаву окружили плотным кольцом и выстроилась очередь желающих. Толпа гудела, катающиеся издавали всякие звуки восторга и удивления. В полдень появилось несколько повозок. Первым на землю ступил князь Сурайский Досифей Александрович. Потом помогли выйти его жене, появился брат и восемь прислужников. На круглый стол в беседке поставили тарель с пирогами, емкость с вином и чеклажки. Но толпа на высоких гостей никакого внимания не обратила. Таращились на круговерть, которая рябила на солнце всеми цветами радуги.
До стола допустили воеводу, и он в окружении князя, его брата и жены давал разъяснения о новой забаве. Потом катали жену князя, его брата и нескольких слуг. Сделали восемь кругов, и все остались довольны. Разговор за столом продолжился и в конце концов позвали в беседку Федора. Тот передал поводья кому-то из мастеровых и поспешил предстать перед князем.
– Кто тебя надоумил соорудить такую халамиду?
– Сам и придумал. Хотел братьев своих малость порадовать, да и других детишек развлечь маленько. Потом держал совет с воеводой нашим, Дмитрием Михайловичем Бутурлиным. Он и подсказал соорудить потеху для всех городских.
Федор ожидал слов похвальных, или хотя бы одобрения. Но вместо поощрения князь задал еще один вопрос:
– Сколько же времени ты работал над забавой?
– Недолго, может седмицу, может полторы.
Но князь не унимался:
– Смогёшь соорудить еще одну, такую же?
– Нет, господин, не смогу. Материала у меня не осталось.
– Тебе, что же лесов моих мало? – князь уже начинал сердиться.
– Лесов много, но материала нет. Оно ведь как, заготовку надобно вести глубокой зимой, покуда в дереве сока нет. Январь или лучше февраль, потом желательно просушка.
Коли по-другому, дерево быстро даст трещины и при нагрузке совсем развалится.
– Ступай пока, – заключил князь.
Федор вернулся к круговерти. Водил лошадей до самой темноты. К ночи, как и положено, распряг их и отвел в конюшню. У забавы встала охрана. К концу дня всегда чувствовалась усталость, но в этот день Федор был на высоте. Горожане в знак благодарности преподнесли разные сладости, и теперь он мчался домой порадовать матушку и братьев. Дома его ждал Дмитрий Михайлович, о чем-то беседовал с матушкой. Увидел Федора, подошел и обнял его.
– Ты, парень, только не расстраивайся, но завтра надо круговерть разобрать.
– Ужели князь наложил запрет? – удивился Федор.
– Все по-другому. У его приятеля, польского шляхтича, скоро именины. Досифей решил порадовать его особым зрелищем. Короче к полудню он пришлет две подводы. Успеешь разобрать нашу красавицу?
– Успею, ежели Тимоха и Семен помогут, – ответил Федор, чуть не плача от досады.
– Не расстраивайся, на будущий год поставим новую и еще одну сделаем про запас.
Утром Федор удивил своей новостью всех мастеровых. Каждый успел катнуться, да еще родных порадовал, а тут конец забаве. Больше всех расстроился Тимоха. Молчал, молчал, потом зарыдал будто ребенок. К полудню подоспели две подводы. Лошадьми управляли ражие мужики бандитской наружности. Федор попытался с ними поговорить, но люди князя оказались с большим гонором. Ни один из них не ударил пальцем, пока шла погрузка деталей круговерти. Федор кивнул помощникам и после загрузки, не прощаясь, молча пошли в свою сторону. Мужики на повозках постояли и уехали.
– Не хотел бы у князя в мастеровых оказаться, – сказал Семен, – мне тех двух дней хватило, когда я в раму зеркало вставлял.
– Что там не так? – спросил Тимоха.
– Все там не так! – зло ответил Семен.
Мастеровые, по возвращению Федора с помощниками, замучили их своими догадками о причинах княжьего решения. По общему мнению, Досифей просто не хотел, чтобы его людям было хорошо, чтобы они радовались.
Близилось воскресенье, и мастеровые начали выказывать недовольство, дескать отняли последнюю радость. В мастерскую против всех ожиданий вошел воевода. Как обычно поговорил со всеми и обратился к Федору.
– Князь курьера прислал, не могут его люди разобраться в сооружении, не знают они что к чему. Велел тебе к нему прибыть. Курьер на повозке уже дожидается на улице.
– Куда деваться? Надобно ехать! – вздохнул Федор.
– Ежели до завтрашнего утра не вернешься, пришлю свою повозку, – воевода проявлял сочувствие.
– Может я с тобой поеду? – предложил Тимоха.
– Там одному делать нечего, – буркнул древодел.
Князь своим вниманием Федора не удостоил. Через распорядителя велел ехать вместе с поездом на именины к приятелю. Пока идут сборы, Федора отвели в каморку с маленьким окном и соломой в углу. Велено было сидеть и ждать.
За время сидения, показавшимся Федору целой вечностью, он успел проклянуть себя за дурацкую придумку, за желание доставить близким потеху и радость. К ужасному настроению добавлялось чувство хронического голода. Казалось, что никогда не ел досыта и совсем забыл вкус пирогов и топленого молока из печи.
На телеге без бортов Федору отвели место, в которое можно было только-только поместить свою задницу. Сидеть пришлось, свесив ноги. Он попросил охапку соломы, но получил грубый отказ. Поезд насчитывал восемь повозок: две под князем и его близкими, на них были мягкие сиденья и шатры; на остальных ехали слуги и разобранная круговерть. Ехали медленно, но без остановок. К вечеру добрались до постоялого двора. Где ночевал князь со своей родней ни Федор, ни сопровождающие не знали. Всех разместили на сеновале. Тело ныло и сотрясалось, будто повторяя ухабы и неровности на дорогах. Первая мысль была бежать, но тут же пришлось от нее отказаться потому, как он мог подвести матушку и воеводу. Утром Федор додумался набить свой кафтан сеном, связал рукава и зашнуровал перед. Получилась неплохая подстилка.
К концу второго дня выехали на берег озера. Водная гладь отражала небо и волновалась только от всплесков больших рыбин. Посередине озера находился остров, а на нем высокий замок из красного кирпича – владение пана Загребы. Красота необыкновенная. Облака и верхушки башен сливались воедино. Узкие оконцы в стеклянных клетках играли с солнцем, пускали на воду зайчики. Кроме красоты от первого взгляда замок внушал страх, желание упасть на колени и молить о пощаде. Во всем угрожающем великолепии не было человеческого и душевного, только строгость и холодность. Федор представил, как их повезут на плотах к острову, но оказалось, что к нему проложен мост. Поехали по нему, но в самом конце остановились. Последней секции не доставало. Тут же показались гребцы на плоту, который и представлял недостающую секцию. Дорога от пристани до ворот замка была выложена камнями. Повозки гулко загрохотали своими деревянными колесами. Проехали ворота и оказались в длинной арке. На выезде Федор увидел вторые ворота. Мудрено придумали строители. Коли враг захочет проникнут во внутрь, пройдут первые ворота, а вторые закроют. На стенах Федор увидел с двух сторон бойницы, варницы и скаты из досок, направленные вниз. Въехали во двор и посередине открылся сам замок, имевший плоский зазубренный верх. Первые две повозки поехали вперед, а их повернули налево, погнали вдоль стены. Остановили и провели через узкую дверь в громадную залу, встроенную в толстую стену. Свет проникал через маленькие оконца, обращенные во двор. Посередине стоял стол и два ряда лавок. По углам разложена солома. Принесли хлеб, сыр и соленую рыбу, вкатили бочку с пивом. Велели есть, пить и спать. Когда стемнело, в узких оконцах появились отсветы костров, потом послышались людские голоса, топот ног, трубная музыка с барабанным боем.
Утром Федора повели два мужика из числа прислужников замка за ворота. Жестами показали, что следует искать место для круговерти. Подходящая площадка оказалась у пристани с весельными лодками. Федор топнул ногой, потом подпрыгнул и в конце концов показал рукой, что в этом месте надо ставить забаву.
В работе помогало несколько человек, в том числе слуги князя. И к вечеру круговерть уже красовалась на берегу озера. Привели пару лошадей, запрягли в оглобли, сделали несколько кругов без нагрузки, потом по очереди перекатали всех собравшихся.
Лежа на соломе, в том огромном каменном мешке, куда поместили приехавших из Сурайска, Федор начал мечтать о возвращении домой. Конструкция при перевозке не пострадала, исправно крутилась, как ей было положено. Стало быть, завтра он спросит у князя разрешения и отправится в свой родной город. Конечно, повозку или просто верховую лошадь ему никто не даст, но он готов идти пешком. Ежели князь его не отпустит, то он сбежит. Ту, недостающую секцию на мосту, преодолеет вплавь, благо отец его научил держаться на воде и грести саженками. Дальше он выйдет на дорогу и спросит, где находится его город. Ходят же странники, монахи, слепцы. С этими мыслями Федор уснул. Привиделся ему родной дом. Сидят они вчетвером на одной скамейке. Матушка, братья прижались друг к другу, а их батюшка в углу смотрит на них и качает головой.
Федор проснулся среди ночи и увидел в узких оконцах отблески костров. Снова шум, смех, песни, второй день продолжался праздник. Утром, не успел он прожевать кусок сыра, как вошли два хозяйских прислужника, принесли ему новую лопатину и велели немедленно одеваться. Дали непонятной формы кафтан серого цвета и такой же картуз с длинным козырьком. К околышку картуза прилеплена розочка алого цвета.
– Смотри, Федя, как у той кобылы, – выкрикнул кто-то из земляков, сидевших за столом, – голова в цветах, а то самое место в мыле.
Народ заржал. Когда привели его к круговерти, он увидел в таком же одеянии своего напарника из местных. Им велели сесть на лавки у пристани и ждать. Малый сидел тихо и спину держал прямо. Казалось, будто не моргал вовсе. Федор попробовал с ним заговорить, но тот лишь пожал плечами и снова уставился в озерную даль. Солнце нещадно палило, и Федор решил войти в воду. Встал и подошел к воде. Тут же прибежал прислужник и велел сидеть на месте. Уже ближе к вечеру из замка вышла делегация. В середине шел хозяин замка. Федор догадался по его расписному виду. Рядом двигались гости, а по бокам слуги. Не доходя нескольких шагов до круговерти, толпа встала. Хозяину и еще нескольким из его свиты поставили стулья. От толпы отделилось несколько человек и заняли места на круговерти.
Федор и его помощник стали медленно раскручивать забаву. Потом взяли разгон, на третьем кругу раздались возгласы, удивления, какие-то слова, значения которых Федор не понимал. На следующий заход вышел князь Сурайский с женой и еще несколько господ. Все повторилось от начала до конца. Видимо все ждали, что на третий круг сядет сам именинник со своим семейством. Но тут к нему подбежал мужик и что-то сказал на ухо. Все устремили свои взгляды на мост. По нему следовала кавалькада повозок невиданной формы. Первым подхватился пан Загреба и поспешил навстречу. Из головной повозки вышел высокий господин в рясе и высоком наглавке. Пан Загреба к нему приблизился и наклонился, видимо, поцеловал руку. Место возле круговерти опустело, и Федор остался вдвоем с напарником, который опять превратился в замороженного. Снова потянулось время, и снова нельзя было отойти от скамейки. К вечеру из ворот замка вышло несколько человек. В середине шел пан Загреба и тот мужик в рясе. Толпа остановилась у круговерти, и мужик в рясе махнул рукой. Федор с напарником подошел к лошадям и колесо закрутилось. Один, два, три круга, потом велели остановиться. Священник начал задавать вопросы пану Загребе. Тот что-то отвечал, потом подозвал князя Сурайского. Появился толмач, стал переводить вопросы и ответы. Вдруг князь пал на колени и хотел было поцеловать туфель священнику, тот отдернул ногу. Тогда князь указал пальцем на Федора. Парня схватили и подвели к духовной особе. Толмач перевел ему вопрос:
– Кто тебе поручил извести ясновельможного пана Загребу?
– У меня и в помине сего не состояло, – смог выдавить из себя Федор.
– Тебе поручили извести самого пана Загребу или всю его семью?
– Никто мне ничего не поручал, – был ответ.
– Кто тебе подсказал сделать дьявольскую колесницу?
– Я сам додумал, – пролепетал ошарашенный Федор.
Святой что-то сказал и сильные руки подхватили Федора, поволокли его к замку. Там на заднем дворе стояла клеть с человеческий рост. Парня запихнули в узилище и закрыли выходную раму на замок. Федор никак не мог осознать, что же все-таки произошло. С его круговерти никто не упал, никто не повредился. Федор попытался лечь, но вышло только скрючиться на боку. Так он менял один бок на другой, то дремал, то пробуждался. Живот будто прирос к спине, но есть и пить уже не хотелось. Рот с наружи заклеился. Среди ночи рядом с клетью послышался шорох. Федор подумал, что крыса, но раздался тонкий мальчишеский голос.
– Русский, а, русский, ты жив?
– А ты кто?
– Я тут живу, там на берегу, мы караимы. Слышал про таких?
– Никогда не слышал, но говоришь ты по-нашему.
– Я говорю по-всякому: по-польски, по-литовски и даже на языке фрязей. А караимы – похожи на хазар.
– Про хазар слышал. Как вы тут оказались?
– Рыцарь из этого замка привез нас с войны, как диковину. Но это было очень давно. Меня к тебе мой дядя послал. Он видел с берега твою придумку, она ему понравилась. Он к тем, кто придумками знаменит, хорошо относится, считает, что они остаются детьми до самой старости и по натуре очень добрые. Меня он послал предупредить тебя, чтобы ты не убегал отсюда. Здесь тебя точно убьют.
– Я вообще не знаю, что мне делать! Кто таков тот мужик в рясе? Понятно, что я ему чем-то не угодил.
– Он главный католик в королевстве Польском и Великом княжестве Литовском. Все его называют Кардинал.
Тебя в клети повезут в Краков или Вильно. Там церковный суд приговорит к сожженью на костре, как положено поступать с колдунами.
– Ну ты меня успокоил!
– Дядя просил передать, что бежать надо по дороге, как только состоится ночевка в лесу. Кардинал уедет через два дня. Тебя повезут завтра с утра под присмотром людей пана Загребы. Они только с виду сильные. На самом деле – трусы и лентяи. В лесу тебя долго искать не станут.
– Как я запор-то открою?
– Запор делал наш кузнец Ахмет. Вот тебе тонкий нож. Засунешь в скважину и покрутишь им, как услышишь щелчок, сразу дергай скобу. Еще возьми сухари и съешь их сейчас, не оставляй их на дорогу, а то заметят и начнут допрашивать.
