Елена Ронина Туман над Фудзи

– Откуда? От возраста! Нужно бороться. Нам предстоит длинная жизнь, я так надеюсь.

– Все вниз! Все в автобус. У нас сегодня все плотно. Нужно успеть до Коя еще добраться. А перед этим замок.

– Вот этого не люблю. Когда как солдаты. Но тут ничего не поделаешь. Кира любит путешествовать, у нее просто депрессия начинается, когда понимает, что в этом году мы никуда не поедем. И хочется узнать побольше. А чтобы узнать побольше, страна должна быть подальше. В этом случае по деньгам мы можем себе позволить только групповой тур.

– И как?

– Ну, как вы видите. Приходится зависеть от совершенно тебе незнакомых людей. Мне кажется, я еще и в лицо-то не всех запомнил. Вот я никогда не опаздываю. А вот эти папа с девочкой, они все время опаздывают. И вообще странная какая-то семья. Вы заметили? – Саша уже обращался к Лизе. – Они все время молчат, смотрят в разные стороны. Мне кажется, им вообще не до Японии. У девочки периодически глаза, полные слез. А он как-то виновато выглядит. Что-то там у них в семье произошло.

Надо же, психолог, подумалось Лизе. Господи, что же он про них-то думает? Слишком уж откровенно Вадим высказывал свои переживания в их присутствии. Ей неудобно было за тот выпад мужа за обедом. А Саша вон, значит, какой внимательный. Она решилась спросить. Понятно было, что мужчина вежливый, культурный, но достаточно прямой.

– Наверное, так про всех можно сказать. Вот мы, к примеру?

– У вас сразу видно, что все хорошо, – он сказал очень твердо, глядя прямо Лизе в глаза.

И она ему сразу поверила. Со стороны они выглядят прилично. А ведь тоже могут молчать подолгу. Или, например, как они гуляют. Вадим впереди, она на два метра сзади. И им обоим так очень удобно. И даже, можно сказать, уютно. У всех свои привычки. А про папу с Ритой он ведь прав. Девочка с ангельской внешностью выглядит потерянной. И нет между ними близости. Близость, она ведь разной бывает. И не обязательно между родителями и детьми это красивые и милые отношения. Может быть и наоборот. Именно потому, что родные. Родному можно и нагрубить, и обидеть его. А когда вот так все с улыбкой, а еще хуже с безразличным потухшим взглядом, то как-то могут в голову закрасться мысли, что это и вообще не папа и дочь. И как верно заметил Саша про виноватый взгляд Николая. Правда, в один момент Лиза видела, как Николай сжал кулаки. Так что костяшки побелели. И зубы стиснул, что скулы на лице выделились. От чего? Рита вдруг громко произнесла, что жизнь – это полная бессмыслица. Да, чужая душа потемки. Но все они зачем-то тут собрались. В этой поездке.

Осакский замок

– Итак, Осакский замок, куда мы сейчас с вами направляемся, неразрывно связан с именем военного правителя Тоетоми Хидэеси. Именно он построил этот самый замок. Вы должны понимать, что семь столетий государством правили самураи. Император к политике не имел никакого отношения. Он вел праздную скучную жизнь. В основном пил, ел, предавался любовным утехам. Всю ответственность он перенес на сегуна, сегун на регента и так далее. И до сих пор японцы любят переносить ответственность. Зато во время военных переворотов к императорам не было никаких претензий. Власть императора по сей день незыблема.

Замок возвели достаточно быстро, всего за три года, годы строительства – 1583–1590 годы. В то время, а это период Адзути Момояма, замков строилось много, их строили для себя феодалы, вокруг поселялись их вассалы, торговцы, ремесленники, именно так образовывались новые города. Как правило, замки не отличались огромными размерами, японцы по своей сути люди скромные, им не нужно больше, чем они могут использовать. Обычные размеры замков: пятьсот метров в длину, триста метров в ширину. Но Тоетоми Хидэеси решил построить что-то из ряда вон. Место он выбрал не случайно, это пересечение важных сухопутных и морских путей, и ему захотелось сделать что-то особенное, показать свою мощь и величие. Раньше здесь был буддийский храм Исияма. И одна из первых и древнейших столиц Японии Нанива. Работа по строительству замка не прекращалась ни на час. Ежедневно в строительстве было занято до тридцати тысяч человек. Каждая провинция принимала участие в этой стройке века. Выделялись и рабочая сила, и строительные материалы. А это в основном камни огромных размеров. Кстати, между собой камни заливались жидким свинцом. Так что этот замок неразрушаем. Самый крупный камень, который был использован при строительстве, весил сто сорок тонн, высота его более пяти метров. Сейчас мы подъедем к замку, и за крепостной стеной вы увидите белую ажурную многоярусную башню, она очень красива. Это шедевр архитектуры. В башне семь ярусов, на самом верху есть смотровая площадка за перилами. Тоетоми Хидэеси любил прогуливаться по ней и осматривать свои владения. Осакский замок – это типичная японская история. Война, предательство, борьба законных и незаконных детей, самоубийство матери и сына. Японский народ понять очень непросто. Его гордость иногда граничит с безрассудством, но это только для тех, кто не понимает. Для самих японцев все и всегда имеет строгое объяснение. Иерархия, отношение к старшим. В Японии и до сих пор почитание стариков – это свято.

– А расскажите нам об этом поподробнее, если можно, – попросил Николай. Лиза заметила, что Рита тут же толкнула отца в бок.

– А вот спасибо вам за вопрос. Знаете, это тоже интереснейшая тема в понимании японцев. Еще раз повторюсь, что понять их невозможно, сколько ни пытайся. Я вот за пятнадцать лет могу расписаться в том, что только удаляюсь в понимании всего, что здесь происходит. Но удивляюсь и восхищаюсь. Итак. Немного вам истории и теории. В своем трактате известный мыслитель Исида Байган писал так: «После рождения ребенка отец должен был наступить на плаценту или же захоронить ее – этот ритуал был призван обеспечить беспрекословное послушание в дальнейшем». Еще один его постулат: «Ваше собственное тело изначально является телом ваших родителей, и поэтому они могут использовать его по своему усмотрению, даже продать, если им захочется, и вы не должны жаловаться». Продажа девушек в публичные дома считалась обычным делом, они же помогали своим родителям. Ну если больше никак не могли? Есть еще один конфуцианский мыслитель, Кайбара Экикэн, на его трактаты опираются многие японисты. Он развивает мысль о том, что «мы должны очень бережно относиться к телу, полученному от отца с матерью, не приносить ему вреда, и наша жизнь должна быть долгой. В этом и заключен сыновний долг перед отцом с матерью. Потому что если потеряешь тело, то и служить станет нечем. Поскольку внутренности, кожа и тело, волосы достаются нам от родителей, то содержать их в беспорядке и уродовать – сыновняя непочтительность». Вот такая эстетика существования. Но смысл здесь самый простой. Наша главная задача в этой жизни – служить нашим родителям в старости. В Японии распространен культ старости, а не молодости. Здесь всегда почиталась присущая старикам мудрость. Ее символами были журавль, на котором путешествуют бессмертные даосские святые, черепаха-долгожительница, креветка с ее изогнутым («согбенным») телом, искривленная ветрами и годами сосна. В качестве идеала для подражания служили согбенные мудрецы, а не физически сильные и красивые молодые люди.

– А сейчас как?

– И сейчас. Почитание старших – это очень важно.

Лиза посмотрела через ряд на Николая и Риту. Отец внимательно слушал, девочка безразлично смотрела в окно. Но было совершенно ясно, что вопрос был задан отцом ради дочери.

В парке при замке Яна ослабила свою бдительность и дала возможность просто погулять и насладиться природой. Замок был немаленький, но так красиво утоплен в парк, в разномастные и идеально постриженные зеленые насаждения, что казался уместным и достаточно средних размеров. Снежно-белый, с зеленой крышей, отделанной золотом, наполовину закрыт криптомериями. Яна права – чудо архитектуры. Не только сам замок, но и весь ансамбль, включая парк и пруд. Листья на деревьях начали желтеть, со всех сторон можно было увидеть причудливые кроны деревьев и кустарников. Миллиметр к миллиметру.

Народу вокруг было немерено.

– Вот видишь, а ты говоришь, что наша группа? Что наша группа в двадцать человек перед этой толпой.

– Вот именно, вылови двадцать человек из этой толпы!

Откуда-то сбоку подлетел Петрович.

– Фотография на память! Все построились. Друзья, ну что вы как не родные?

Какой все же активный человек! И все время улыбается. И видно, что улыбается не потому, что у него настроение хорошее, а потому, что нужно делать лицо. Привык так. Лиза рассматривала Егора Петровича, пока он расставлял их по росту. Видный мужчина, ничего не скажешь. Длинные седые волосы красиво зачесаны назад. Светлые брюки, красный пуловер, светло-серая легкая куртка. Все подогнано специально. Лиза очень ценила в людях уважительное отношение к себе. И в одежде тоже. Если человек одевался кое-как, считала это огромным минусом. Особенно в пожилом возрасте. Очень легко скатиться до вывода: «И так сойдет. А кто на меня смотрит? Кому это нужно?»

Как приятно ходить, допустим, по улочкам Германии или Италии, видеть опрятно и со вкусом одетых стариков. Москва тут отстает. Разве можно сравнить филармонию Берлина и Москвы? И там, и там основные зрители – люди пожилые. Что мы видим в Москве? Старые вещи, вышедшие из моды и на два размера больше, прически, давно не знавшие парикмахерской. Как все это обидно и неприятно. В Берлине все дамы с укладками, в туфлях на каблучках, обязательные театральные сумочки и радостная улыбка. Счастье в глазах на самом представлении и громкий хохот в антрактах при общении с друзьями за бокалом рислинга. Да, счастливый старик, так говорила Яна? В Германии – да. Глядя на Петровича и Сашу, она могла порадоваться за страну. А у нас? Нам еще далеко. И пусть Петрович себе выступает. Смотреть на него приятно.

– В автобус, в автобус! Едем в Коя.

Автобус до Коя

– Это длинная история. Нас у мамы трое. Я старшая, младшие – близнецы. Разница с близнецами у нас большая – десять лет, и я знаю, как мама мечтала о втором ребенке. Просто очень хотела. Зачем ей это было нужно, до сих пор понять не могу. У меня, наверное, детей вообще не будет. К чему эти непереносимые трудности? Есть такая тема, что старшие просят им родить братика или сестренку. Вот ты просил?

– Нет. Никогда. Мне, можно сказать, навязали. Но я не против. Пусть себе. Смешной такой. Меня любит. Прямо, мне кажется, больше всех меня и любит. – У Матвея потеплело в глазах.

– Как ты хорошо о нем говоришь. Мне тоже все равно было. Только я знаю, сколько они шли к этому ребенку. Я всегда для мамы была ее подружкой, не дочерью, а подружкой. И советовалась, и спрашивала, и про ЭКО я все знала. Это когда сами ребенка родить не могут, метод такой. Слышал? Дети из пробирки?

Матвей кивнул.

– И как они туда ходили, и как отец не хотел, а она настаивала. Прямо орала на него. Мерзко так орала. И уколы в живот я ей делала.

– Ты ж ребенком была совсем?

– Вот таким ребенком и делала. Она сама набирала шприц, а я должна была только уколоть. Ей меня вообще не жалко было. От слова «совсем». Ты не знаешь, нам еще долго ехать? Так курить хочется… – Марго занервничала.

– Вроде еще час, если верить прогнозам.

– Да, так вот про то, что ей меня было не жалко. Совсем и никогда.

– Зачем ты так о матери?

– Так ты же не знаешь. Вот ты понимаешь, в чем тут вся фишка? Она сумела все повернуть так, что все встали на ее сторону. А почему? Ты знаешь, сколько сторон в треугольнике? А в квадрате? А углов? Так и во всех ситуациях. Простая математика. Ничего личного. А она сразу истерики, обмороки. Если она захотела, то вынь да положь. Она придумала – все бегут выполнять. Мнение отца никак не учитывалось, мое – тем более. Ей, видите ли, приспичило. Ребенок этот долгожданный родился. Причем сразу двое. Две девочки. Им сейчас по двенадцать лет. Ну, я думаю, они еще себя продемонстрируют. Алина и Полина. И ведь имена же выбрала.

– А как надо было? У тебя было свое предложение?

– Нет. Зачем мне предлагать? Это ж не мой ребенок! Ты вроде как со мной не согласен?

– Я? Согласен. Почему не согласен? – У Матвея было какое-то странное чувство. Он впервые в своей жизни встретил такую девушку. Марго была ему непонятна во всем… И тем завораживала. Она говорила какие-то совершенно другие вещи и другим тоном. Она была не очень красива. Встретив Марго в Москве, он бы никогда не обратил на нее внимания. Не запоминающаяся, не яркая. Обычная. Сегодня много высоких девчонок с длинными ногами и с длинными волосами. Но Марго еще и одевалась соответственно. Все какое-то серо-синее. И глаза, подведенные черным, и с бледным лицом. И с бесцветными губами. Да, она не его героиня. Совсем не Зиночка. Нет. Но фотографию Зиночки он уже засунул на дно рюкзака, и все мысли его занимала Марго. Он пытался ее понять, вникнуть, а потом он отчетливо осознал. Ей нужна помощь. Она вся – это молчаливый крик. Крик о помощи.

На Матвея произвело неизгладимое впечатление, что она вот так сразу пришла к нему в номер. Такого в его жизни не было никогда, и он даже себе представить подобного не мог и не смел. Он был к этому не готов, поэтому так бездарно выпроводил девушку. Да уж, дурак. Собственными руками захлопнул дверь еще не начавшихся отношений. Но вот появилась еще одна возможность просто откровенных разговоров. Надежда, конечно, осталась, что та дверь может еще и приоткрыться, чем черт не шутит, хотя рассказы Марго припечатывали его к земле железными гвоздями. Какие уж могут быть мечты, если девушка не любит собственную мать?

– Да ты меня не слушаешь. Ну сам посуди! Алина и Полина. Это же дурдом. Как домашних собачек.

– Собачек зовут Шариками.

– Ну ладно. Это я к тому, что у матери полностью отсутствует вкус. В самом его минимальном количестве. Отсюда и имена. И мое туда же. Это все опять просто, чтобы ты понял ситуацию. И вот нас трое. Эти мартышки Зита и Гита все время истошно орут. Мать рыдает с утра до ночи. Сидит, красит ногти и рыдает. Икает от постоянного плача, но повторяет как мантру: «Главное – это не потерять себя». Ты понял, да? Чтобы не потерять себя, надо не рот этим уродкам заткнуть, а ногти покрасить. И вот она мне еще и лекции на эту тему читала. Насколько это важно. Ну и потом встреча вот эта произошла. Выпускников, блин. Я думала, такое только в пошлых сериалах бывает. В бразильских.

– В бразильских вряд ли. У них наверняка нет и сайта одноклассников.

– Счастливые люди. Про одноклассников мать тоже со мною делилась, как это важно. Это корни. Без корней нельзя. То есть для всех корни – это родня, а для нее – одноклассники. Особенно, как выяснилось, один из них. Отец, конечно, оказался полным тюфяком. Сначала отпустил ее на эту встречу эпохальную, а потом и вообще отпустил из своей жизни. Причем со всеми нами. Мне было двенадцать, мартышкам по два года. И поехали мы не куда-нибудь, а в Уфу. Вот ты был в Уфе?

– Никогда… – Матвей выплыл из глубин своих фантазий и вник в дело. – Он вас украл, что ли?

– Ну почему украл? Мы же в Башкирию уехали, не на Кавказ. Просто мы собрались и поехали к нему. Как будто в отпуск. К подруге погостить. А в поезде уже мать мне все рассказала. Знаешь, сколько туда ехать? Больше суток. Ну вот. Мол, встретила свою любовь. В школе любила, а тут все вспыхнуло. И я ее, конечно же, должна понять и поддержать. Вот каково это? Причем, естественно, все время рыдая навзрыд. А я, подросток двенадцати лет, должна была войти в ее положение, поддержать и сказать, как все это здорово.

– И что?

– Не поддержала. Хорошо, что мы в купе одни были. Мать себе и представить не могла, как я матерюсь. Да я и сама не знала. Я так орала, что проводница в дверь колотить начала. Только Зита с Гитой молчали. Они почему-то не испугались, а дико удивились. И даже обрадовались. Типа спектакль им такой. Ну вот. Я открыла дверь, сказала, чтоб не парились, чаю нам пока не носили, мол, мать тут воспитываю. Тетка обалдела и ушла на цыпочках. Ну мать, конечно, опять рыдала, пургу гнала, что вот я свою любовь встречу, ее вспомню. Да я говорю, не идиотка! И троих детей рожать не буду. Чтобы потом с ними по всей стране бегать. Про отца даже и думать боялась. То есть про себя-то я не парилась. Сразу решила, до места доедем, и я сразу обратно, с того же вокзала. Эти две дуры маленькие – им все равно. Мать начнет волосы на себе рвать, но поздно будет. И так ей и надо. Но вот отец? Отец-то как?

Марго

Она очень хорошо помнила то солнечное и душное утро. Хотелось побыстрее выбраться из духоты поезда. Мать суетилась, нервничала, Марго действовала на автомате. Они вышли на перрон, и тут же жаром полыхнуло прямо в лицо. В каждой руке по чемодану и по девочке. У Марго за спиной рюкзак, у матери на плече сумка. За то время, пока ехали, они больше ситуацию не обсуждали. А что обсуждать? Ясно же, что все это ненадолго. Девочка просто поражалась глупости взрослой женщины, а еще ее способностью решать чужие судьбы. Злость перемешивалась со страхом. За что им все это? За что Марго все это? Но привычка взяла верх. Куда деваться? Мать без нее не справится. Марго привыкла. Она ставила уколы, бегала в аптеку за лекарствами для мартышек, подогревала смеси и выбрасывала в мусорку использованные подгузники. Отец все время работал, ясное дело, их нужно было кормить. Сама Маргарита была без претензий. Кроссовки всегда были всесезонные, парка, джинсы, пара толстовок и пара футболок. Действительно был необходим компьютер. Отец взял под это дело кредит на работе. Мать была страшно удивлена, почему с ней эту покупку не согласовали.

– Не слишком ли дорого?

– Не слишком. Она у нас башковитая. Ей нужно.

Ну да, это правда, Марго была башковитой. Выигрывала все школьные олимпиады, списывать не давала принципиально, за что в классе ее не жаловали, считали заносчивой. А у нее была своя правда – сами мозги тренируйте, в жизни не повредит. Она рано поняла, что умнее других, а это делало жизнь скучной и одинокой. Таких, как она, найти не могла, с другими было не о чем говорить. С высоты своих математических знаний глупость матери особенно раздражала. Ее все время обманывали в магазине, подсовывали просроченный товар, недодавали сдачу, приписывали в чек лишние продукты. Причем не просто соль, а банку красной икры. Мать всегда платила безоговорочно, ничего не проверяя. Этим занималась Марго.

– Чего это у вас?

– Где? – недоумевала продавщица.

– Да вот же!

– Иди, девочка, не мешай работать.

– Мама!

– Пошли, Ритка!

– Да никуда мы не пойдем. Нашлась миллионщица.

Вечером отец гордился: моя порода, но Марго понимала. Она и не в него. Сама в себя. Сама по себе.

Ну вот как мать бросить? Одну. В чужом месте. Марго хоть и худая, но жилистая. Защитит.

Но защищать было не от кого. Навстречу по перрону к ним бежал статный молодой мужчина. Только увидев Феликса, Марго вдруг поняла, что у нее красивая и тоже еще очень молодая мать. Феликс остановился в метре от них, чтобы перевести дух. И вдруг Марго испугалась не того, что мать с ним останется, а того, что он, увидев сейчас вот эту ораву немытую, от матери откажется. Сердце зашлось от острой жалости к матери. А дальше были только глаза. С одной стороны, огромные глаза красивого восточного мужчины, который говорил: «Теперь все будет хорошо». И глаза матери. Совсем даже не глаза куклы Барби, а полные осознанной любви, решимости, и надежды.

Мартышки у них на руках притихли и с интересом наблюдали за этой немой сценой.

– С приездом, – уверенно сказал Феликс. – Забрал у них чемоданы и пошел вперед.

И не было в той встрече цветов, объятий, поцелуев, но Марго поняла, что ведет он их в новую жизнь, жизнь, который ее мать достойна. И эти дурочки привыкнут. А вот что будет делать в той жизни она?

Сиддхартха

Автобус двигался плавно по дорогам Японии, поднимаясь все выше в гору. Справа и слева красивые долины перемежались с маленькими деревушками, прямо на дороге можно было увидеть мандариновые рощи, и чувствовался звенящий чистый воздух, традиции совсем другого мира. Кое-где на дороге попадались пожилые японцы, как в книжках, слегка согнувшиеся, одетые в простые одежды. Рассказ Яны, доносившийся из наушников, был на редкость увлекательный, хотя вроде бы уже о совершенно известных и знакомых вещах.

– Итак, Сиддхартха. Легенда известная, но, как говорится, повторение – мать учения. И для понимания буддизма необычайно важное. Нужно знать, что Будда – это обычный человек. Человек, который в какой-то момент понял больше, чем мы все с вами, и решил нас всех этому научить. Он родился в очень богатой семье правителя. Дело было где-то в Северной Индии или в Непале. Мать его звали Майя, что переводится как «иллюзия». Красивая легенда, да? Мы потом в саду камней еще поговорим подробнее о дзен-буддизме, где все – иллюзия. Итак, мать решила, что родить ребенка она должка обязательно в родительском доме, и через джунгли отправилась в путь. Ясное дело, что до родителей она не дошла. Рожать начала прямо в непроходимом лесу, взявшись рукой за ветку. Это очень известные гравюры, они кругом, рассказываю вам, чтобы вы понимали, что и почему, когда эти гравюры вам встретятся. Родила прекрасного мальчика, который сразу же встал и пошел. Вот такая легенда, чтобы подчеркнуть особенность мальчика. Естественно, рождению его все были очень рады. Отец закатил праздник и позвал звездочета, чтобы узнать судьбу ребенка. Звездочет же хитро сказал, что пути может быть два. Он может стать великим полководцем, мудрым правителем. Или же религиозным деятелем. Тоже великим. Правитель, конечно, надеялся на полководца. Звание мудреца пусть и почетно, но не очень ему хотелось видеть сына на этом пути.

Мать, к сожалению, рано умерла, отец женился на другой, но никогда не забывал про сына. Предсказания звездочетов засели у него в голове. Что было делать? А вдруг сыну и правда уготовано религиозное будущее? И правитель решил отрезать ребенка от внешнего мира. Окружил его роскошью и беззаботной жизнью, построил целых три дворца. Так Сиддхартха и жил в красоте и сплошной радости. Сегодня бы его назвали гедонистом. Все богатства мира были у его ног. Все самое лучшее и самое изысканное. И женился он на самой красивой девушке, и сын у него родился здоровый и спокойный. Но в двадцать девять лет что-то у него в голове перещелкнуло, и молодой мужчина отправился на поиски правды. Дальше есть несколько вариантов этой истории, но идея одна и та же. Сиддхартха встретил старца (или немощного и больного человека) и вдруг понял, что не все так прекрасно в этой жизни. Он увидел, что в жизни есть страдание.

– У него же мать умерла? Как же он не знал про страдания? – Вопрос донесся с первых рядов автобуса.

– Отношение к смерти тут немного другое. К тому же мы говорим о легенде. И вот юноша отправился искать истину. Ну а дальше, как вы, наверное, слышали, он сел под дерево и пробыл там достаточно долго. В итоге стал Буддой. Будда значит «пробудившийся». То есть он пробудился и пошел людей учить жизни. И главная задача его учения – это как жить без страданий. Ведь в христианстве у нас что? Живи сейчас так, чтобы в следующем мире ты уже не страдал. Буддизм учит нас не страдать в этом мире. И еще скажу вам очень важную мысль. Вот! Уже сказала. Главное – это мысль! Не поступки, а мысль. Раз подумал, значит, что в твоей голове все уже произошло. В буддизме после смерти мы все перерождаемся. Зависит от праведности жизни. Но! И вот тут очень важно. Поступки и мысли. Вы можете жить очень правильно и верно, но при этом думать непонятно о чем. В итоге не видать вам красивого перерождения. А воришка может переродиться в прекрасного богатого человека. И все потому, что мысли его были чисты и прекрасны.

– Как же следить за своими мыслями?

– А это невозможно. Тренируется тяжелейшими медитациями. Мы уже подъезжаем, еще поговорим об этом. Но что приятно во всем этом учении? Буддизм говорит о том, что нужно жить свободно. Нет каких-то очень строгих канонов.

Гора КояМонастырь

Их и правда привезли в самый настоящий монастырь. И как-то все сразу притихли. Автобус остановился перед мощными деревянными воротами, тут же выбежал парень, бритый наголо, в темно-синем кимоно, видимо, местный монах, распахнул ворота, и автобус въехал на территорию монастыря. Немного испуганные туристы выходили из автобуса, разбирали свои чемоданы, их с поклоном отдавал водитель, у дверей монастыря улыбался и кланялся уже другой монах. Молодой парень в синей юкате с поклоном указывал на ярко-красные тапочки. Все одинаковые, кожаные. Естественно, наши люди пытались переобуться на деревянном помосте, удобнее же, но Яна тут же замахала руками:

– Нет-нет! Только на земле. Нельзя входить в дом в уличной обуви. Это Япония. Запомните, пожалуйста, это очень важно. Это ваше уважение к дому. Есть обувь для дома, есть для туалета. И так везде, куда бы вы ни пришли, куда бы ни приехали. Вам японец ничего не скажет, но вы его оскорбите.