Елена Рейн
Нежный рассвет любви
– Он единственный, чтобы пойти на прием через три дня, – с возмущением буркнула сестра.
– Я куплю, – огрызнулась Евгения, начиная выбирать вещи, примерно представляя, что необходимо для ребенка в больнице. Оставлять в таких условиях нельзя. – Ты кормишь грудью?
– Нет.
– Смеси?
– Денег нет.
– А чем кормишь?! – возмутилась девушка, совершенно ничего не понимая. Ребенок голодает?!
– Что себе, то и ей… Толку вилкой. Не нравится, значит, сытая. Подстраиваться не собираюсь.
Евгения сдержала себя от грубых слов, зная, что сестра может кинуться на нее и тогда будет еще хуже. Справившись с бушующими эмоциями, девушка осторожно сказала:
– Свидетельство о рождении и полис. Я поеду с ней.
– Да пожалуйста! Можешь насовсем забрать! Я хоть высплюсь, – рявкнула Виктория и подошла к шкафу, выгребая все, бросая на пол, вытаскивая помятые документы. Швырнув их на одежду, она хмыкнула и пошла из комнаты, но у двери остановилась и пробурчала:
– Не смей ничего врать про меня. Мать в могилу свела, меня не трогай.
Евгения закрыла глаза, ощущая, как подступают слезы. Секунду тяжело дышала, а потом повернулась к кроватке и, протянув руки к девочке, прошептала:
– Все будет хорошо, малышка. Тетя с тобой.
* * *
Больничные каникулы длились неделю. Первые три дня было тяжело, девушка ходила с красными глазами от слез, постоянно бегая за медсестрой на пост, чтобы помогли сбить температуру. Но как только она пошла на спад, Евгения расцвела, понимая, что малышка идет на поправку. Добрая, отзывчивая девушка очаровала своей искренностью. Лишь когда пришли специалисты из органов опеки и попечительства, она запереживала, понимая, что все плохо. Как прознали про сестру, неизвестно, но прозвучало много вопросов, на которые девушка не знала ответов. Да и ей хотелось дать шанс Виктории. Она думала, что, побыв некоторое время с сестрой и племянницей, поможет им быть ближе, покажет, какой у нее очаровательный ребенок и как надо заботиться о девочке. Разве можно относиться плохо к такой чудесной малышке?
Выписали их после обеда. В два часа принесли выписку, пожелав удачи и здоровья. За свои вещи девушка не переживала, оставила у соседки, считая, что там будет надежнее. У сестры не стала – неизвестно кто в друзьях у Виктории, а у нее не так много одежды, чтобы с ними попрощаться. Да и подарки, которые она со всей душой выбирала, ждали своего часа.
Вызвав такси, Евгения стала собираться. Сестра не отвечала, но девушка не теряла надежды, постоянно звонила. Лишь в первый день удалось дозвониться, чтобы услышать: «Мне некогда. Я, наконец, отдыхаю!». Злость кипела в груди. Липина не понимала такого отношения к своему ребенку, пыталась успокоиться, день не звонила, а потом не выдержала и стала отправлять небольшие сообщения, в которых рассказывала о самочувствии ребенка. Во вчерашнем упомянула, что их выписывают, но ответа так и не получила. Надеялась, что мать явится за ребенком, но нет.
Теплее укутав Маришку, худая девушка побрела на выход, переживая о том, дома ли сестра. Все может быть. Она с детства знала, что без своей связки ключей не попадет внутрь. Сестра никогда не открывала ей дверь, и очень часто приходилось идти в библиотеку, выжидать время, когда вернется отец. Но это тогда… к ней, а сейчас все иначе – у нее на руках маленькая дочка Виктории.
Через сорок минут такси подъехало к дому. Девушка старалась не унывать, но плохое предчувствие не давало покоя. Улыбнувшись малышке, проснувшейся, когда она открывала дверь, прихватила пакет с одеждой и пошла вперед. Снега выпало за эти дни невероятно много. Месячная норма. На детской площадке все было укрыто белоснежным одеялом.
Женя на секунду остановилась, задерживая внимание на детишках, играющих в снежки. Столько счастья в детских глазах, простоты, наивности, бушующих эмоций. Слыша кряхтение маленькой непоседы, девушка поправила шапочку, натягивая на лоб, и поскорее побежала к подъезду.
Оказавшись на нужном этаже, нажала на звонок, но тут заметила, что дверь открыта. Нахмурившись, девушка схватилась за ручку и, медленно потянув на себя, прошла внутрь. В коридоре на линолеуме тонким слоем лежал снег. Никаких следов – ничего кроме снежного полотна.
«Ушла и забыла закрыть балконную дверь? Но снег шел ночью, с утра спокойно, почему нет следов?»
Сглотнув, девушка побрела дальше, чувствуя ледяной холод. Оказавшись внутри, она нахмурилась, отмечая открытую балконную дверь и чистоту в квартире. Странно. Повела головой и заметила множество подушек на диване. Они лежали поверх одеяла на бугре. Понимая, что под ними кто-то лежит, девушка осторожно направилась к дивану. Убрав одной рукой все подушки, чуть дергая одеяло на себя, заметила светлые волосы. Остановилась, с ужасом принимая, что это тело сестры.
Тело…
Евгения закрыла глаза и часто дышала, а затем поспешила в детскую комнату и положила ребенка в кроватку, тут же кидаясь в зал. Присев на колени, она откинула одеяло в сторону и дотронулась до холодной руки. Моментально вздрогнула, а в следующую секунду с силой затрясла ею, не желая верить своим глазам, рвано выдыхая:
– Вика… Вика! – перевела дыхание и со слезами на глазах с обидой воскликнула: – Просыпайся! Я тебе дочь привезла!
Хотелось закричать, потребовать, но она пыталась контролировать себя. Подняла руку, задержав в воздухе на мгновение, и осторожно дотронулась до шеи Виктории, закрывая глаза.
Этого не требовалось. Лишнее. Сестра мертва…
На шее были заметны мелкие кровоподтеки от давления кончиков пальцев, множественные ссадины линейной и полулунной формы от действия ногтей. Отмечалось кровоизлияние в мягкие ткани шеи, переломы подъязычной кости и хрящей гортани.
Девушка всхлипнула, поворачиваясь к двери, где бубнила малышка, и судорожно прижала ладонь ко рту, сдерживая крик. Дыхание становилось все чаще и громче. Женя завертела головой и вновь дотронулась до руки, хрипло умоляя:
– Пожалуйста, вернись.
С силой сцепив ладонями голову, девушка посмотрела на застывшее тело сестры и опустила лицо на заснеженную кровать, не чувствуя холода, сотрясаясь крупной дрожью.
«Этого не может быть. Нет. Не может. Почему? Как же так?!» – повторяла она про себя, желая очнуться вновь в больнице и приехать раньше на день, чтобы предотвратить беду. Женя не верила. Не могла принять жестокую реальность.
Звуки, резкие, рвущиеся изнутри, стали выходить из гортани, и девушка взвыла, находясь в шоке. Сердце сжималось от отчаяния, не давая нормально дышать.
И сестры теперь у нее нет. Она всех потеряла, похоронила. Осталась одна…
Черная тоска кромсала сердце, невыносимая боль рвала на части. Отчаяние. Ярость. Обида. Мольба. До приезда в Москву она так радовалась, что теперь у них с сестрой все по-другому, как у всех. Но нет…
– Тише, тише, – услышала громкий голос, вернувший в реальность. Девушка медленно повернулась и увидела соседку, с печалью поглядывающую на нее. И еще услышала громкий плач ребенка в соседней комнате.
«Когда Мариша заплакала?!»
Женя начала подниматься, но ноги не слушались. Она вновь перевела внимание на окоченевшее тело и сбивчиво пробормотала:
– Она…
Соседка понимающе кивнула и проговорила:
– Ты иди к девочке. Иди. А я… вызову полицию.
– Я… – Евгения заставила себя посчитать до десяти и медленно поднялась, сделала шаг в направлении детской комнаты и спросила: – Ее задушили. Вы ви…
Женщина покачала головой и с недовольством выдала:
– Она все дни вечеринки устраивала. Ругалась я с ней, с ее мужиками днем и ночью. А вот вчера тишина. Проходила в обед – она пылесосила. А сегодня услышала плач ребенка и твои крики. Ты побудь с ней. А я тут.
В комнате было прохладно. Хрупкая девушка сидела у стены на полу и прижимала к себе маленькую девочку не в силах плакать, только смотреть, не представляя, что будет дальше.
На дворе 31 декабря, праздник. Все спешили домой с пакетами, а кто с елками, выкрикивая поздравления. Потрясающие запахи шли со всех квартир, дразня и будоража желудки. Канун Нового года – приятная суета и чудесное настроение.
Послышались шаги в соседней комнате, и Евгения медленно поднялась, не отрываясь спиной от стены, крепко прижимая к себе ребенка. Для нее праздник превратился в кошмар, и это только начало.
Полиция. Голоса, шум, но никто не заходил в спальню. Женя ждала, со страхом взирая на дверь, пока она не распахнулась, и в комнату вошел высокий мужчина со шрамом на лице, хмуро поглядывающий на нее. Он устало зевнул, огляделся по сторонам и громко произнес:
– Старший следователь, Петров Василий Николаевич. Расскажите, кто вы такая и что знаете.
Глава 3
Наши дни
Декабрь
Евгения спешила в аудиторскую компанию, в которой работала невеста Громова. Информацию ей дала хорошая знакомая, Новикова Полина, работающая секретарем полковника СК. О своей работе женщина не говорила, лишь иногда, порой нелестно. Сразу она отказала Липиной, напоминая, что незаконно, но после отчаянных объяснений, заверений, что это очень важно, помогла. По расшифровкам телефонных звонков выделили номера всех женщин и вышли на Колину Людмилу Олеговну, которую она узнала из журнала. Теперь дело за малым – сообщить невесте, что ее мужчина в больнице. Женя верила, что еще немного и все решится, ведь если судить по информации – до встречи с Громовым Людмила была обычным бухгалтером в маленькой фирме, а любимый мужчина помог ей с бизнесом. Теперь она поможет ему встать на ноги. Это естественно, когда любишь.
Оказавшись рядом со зданием, Евгения перевела дыхание и уверенно открыла дверь. Забежала внутрь, тут же ощущая согревающее тепло. На улице стало холодать. С утра ударил мороз.
– Добрый вечер! Вы по какому вопросу? – вежливо поинтересовалась высокая красивая девушка в белоснежной блузке, черной юбке и в красных туфлях на высоком каблуке. Женя улыбнулась и с надеждой проговорила:
– Здравствуйте, Елена. Я звонила. У меня вопрос к Колиной Людмиле Олеговне.
– Ах да. Простите, но вы опоздали. Людмила Олеговна уже собирается на важную встречу.
Расстроившись, что опоздала, но, не жалея, ведь ее ждали маленькие детки с температурой, Евгения развела руками и проговорила:
– Простите, много вызовов – зимой дети часто болеют. Не могла иначе…
– Вы педиатр? – с улыбкой спросила женщина.
– Да, лечу маленьких и самых любимых.
– Хорошее дело! У меня сынок. Правда, уже не маленький, в девятом классе.
– Но любимый! – весело заметила Женя, искренне улыбаясь.
– Это точно! – с восторгом согласилась приятная собеседница, тут же поглядывая куда-то в сторону. Она задумалась и тихо сказала: – Подождите здесь. Я сейчас предупрежу, что вы пришли. Может, получится все же. Людмила Олеговна уже собиралась, когда я заходила.
– Огромное спасибо, – сказала Евгения, надеясь, что ее примет невеста Громова.
Через несколько минут показалась Елена. Она очаровательно улыбнулась и с восторгом сообщила:
– Прошу в кабинет. Людмила Олеговна согласна вас принять.
Глянув на свой старый пуховик, Женя расстегнула замок и пошла вперед, снимая верхнюю одежду, чтобы не спариться. В помещении было невыносимо жарко.
Оказавшись в кабинете, она увидела красивую женщину. Сейчас она выглядела иначе, чем на обложке журнала. Деловая, смелая, невероятно красивая. Женя смутилась, чувствуя неловкость, но, вспомнив, зачем здесь, моментально воспрянула духом.
– Здравствуйте, Людмила Олеговна. Я Липина Евгения.
– Здравствуйте. По какому вопросу ко мне?
– Я… по личному. Пришла сообщить, что вас жених, Громов Андрей, сейчас в больнице. Он попал в аварию и завтра его выписывают. Позвонили мне, так как… – Женя замялась, не зная как рассказать и стоит ли, ведь женщина может не так понять их брак, и продолжила: – Понимаете, три года назад у нас был фиктивный брак, поэтому случайно позвонили мне. Я говорила о вас…
Женщина вздохнула и, поставив папку на полку в шкаф, пошла к рабочему столу. Серое платье, черные сапоги, на шее колье, строгая прическа – женщина выглядела эффектно и умела красиво подать себя. Она села в кресло и лениво протянула:
– Евгения, я не понимаю, зачем вы мне все это рассказываете.
Застыв на месте, Липина закусила губу, понимая, что все идет не так. Или она неправильно выразилась? Обидела? Она сделала шаг вперед и уже спокойнее проговорила:
– Ваш жених…
– Он мне больше не жених, и на этом остановимся.
– Но… – Евгения не понимала, ее мозг тяжело перерабатывал информацию, потому что она не могла принять жестокие слова, – вы собирались пожениться. Андрей…
– Инвалид, бездомный и… без денег. Да, я знаю все, была в больнице. Но согласитесь, невероятно много минусов. Зачем такой мне? Богатой и успешной. К тому же… у меня появился новый мужчина и скоро планируется свадьба.
– А как же Андрей? Он ведь один… и не помнит…
– Я знаю. Все знаю. Не нужно мне тут плакаться. Решили пристроить несчастного инвалида в теплое местечко? Не выйдет. Я не записывалась в кружок сестер милосердия. Вижу, это по вашей части. Так в чем дело? Дерзайте пока актуально.
– Сейчас он беден, но все в момент может поменяться. Как и болезнь. Вы знаете, нельзя так поступать, откидывая столь жестоко людей. Вы здоровы, и это замечательно. Но никто… никто не застрахован от болезней. Иногда вышел на улицу, поскользнулся и…
– Милочка, вы отнимаете мое время. Я опаздываю на свидание с любимым мужчиной, – рявкнула с презрением Колина. Элегантная женщина поднялась и подошла к шкафу-купе, достав шубу и накинув на себя. Пока застегивалась, с ухмылкой смотрела на растерянную рыжую особу, которая с силой сжимала ткань дешевого пуховика.
«Занесло же в мой кабинет эту церковную мышь. Как бы ни сглазила мне богатых клиентов. Нужно сказать Лене, побрызгать дорогими духами, а то от нее пирогами несет. Тоже мне… явилась благородная», – думала она, уверенно двигаясь к женщине. Оказавшись рядом, она нагло провела языком по губам и весело посоветовала:
– Ты возьми его себе, приголубь, ухаживай, может, и получится, чтобы он сексом смог заниматься. Громов красавчик – единственный шанс для такой женщины, как ты. Считай, я тебе одолжение сделала.
Евгения поменялась в лице. Она сделала шаг к Людмиле и гневно процедила:
– Еще недавно вы были в долгах. Вся эта роскошь благодаря ему. Громову! Только ему. Он вытащил вас из грязи, и теперь называете его инвалидом?! Ни капли сочувствия и заботы? Змея!
– Да как ты смеешь? Лена! Тут…
– Правда не нравится? Ничего. Послушаете! Полезно… – отчаянно воскликнула Евгения, переходя на крик: – И еще… Да, я попытаюсь помочь ему, сделать все, чтобы он встал на ноги, и уверена, так и будет, и не потому, что мне с богатыми красавцами не светит. Но вам не понять. Это вас любят за внешнюю оболочку. А еще есть сердце.
– Наивная гусыня! О чем ты говоришь?! – раздраженно рявкнула Колина.
– Пусть так! У нас разные понятия, и доказывать я ничего не собираюсь. Вы этого не стоите.
– И кто мне это говорит?
– Нужно быть человеком, а я вижу перед собой дрянь.
– Да ты кто такая? – закричала Людмила, удивляясь наглости этой идиотки, а ведь такая тихая и добрая явилась, а на самом деле язык как у змеи.
Дверь открылась и в кабинет вбежала Елена. Она непонимающе смотрела на двух женщин, готовых наброситься друг на друга, а потом с волнением выдавила:
– Людмила…
– Евгения уже уходит! Сейчас!
– Да, конечно.
– И запишите себе, чтобы ее больше никогда не пускали сюда и не соединяли со мной.
Секретарша пораженно посмотрела на побледневшую Евгению и вежливо проговорила:
– Евгения, вы…
– Да, я уже ухожу, – заверила Женя, понимая, что еще немного и разревется.
Нужно успокоиться. Обида и разочарование буквально накрыли с головой. Так и не одевшись, она уверенно пошла на выход. Лишь у двери задержалась и, не оборачиваясь, сказала:
– Я желаю вам счастья. Пусть оно будет таким, каким вы его заслуживаете.
Не желая слушать ехидного ответа, Евгения покинула кабинет и вышла на улицу, лишь в этот момент понимая, что стоит в платье, а в руках одежда. Шмыгнув носом, она натянула на себя куртку, застегнулась, и, оглядевшись по сторонам, побрела по тропинке. Через три дома где-то припарковалась. Теперь нужно найти машину.
О том, что произошло, Липина старалась не думать. У нее много других забот и они куда важнее гнилой невесты с черным сердцем. Конечно, Евгения совсем не ожидала такого поворота, но вышло так. А значит – завтра она забирает Громова из больницы и везет к себе. Как это все будет, она не представляла, но скоро узнает.
* * *
Тяжелый день продолжался. Остановившись у больницы, девушка с улыбкой посмотрела на пакет, где лежал вкусный кекс с изюмом. Евгения с дочерью вместе пекли, надеясь, что Громову понравится. Вчера вечером, когда она забрала свою девочку у соседки, услышала много грубых слов на тему, что не нужно заводить детей, если нет на них времени. Евгения понимала, что ворчания женщины обоснованы и никого не волнует, что она опаздывает, если должна забрать в конкретное время, поэтому отдала деньги за дополнительные часы и положила на стол коробку конфет, что купила по дороге. Ей не хотелось объясняться, оправдываться, и не было сил. Слишком устала для этого.
Взяла Маришку за руку и повела домой, а потом они вместе поужинали и начали стряпать. Женя поведала своей девочке о том, что это вкусный сюрприз одному грустному дяденьке, который временно не может ходить. Маленькая красавица с добрым сердцем очень старалась помогать маме с приготовлением кекса, приговаривая: «Дядя будет рад нашему подарку, и на его лице появится улыбка.
Женя провела пальцами по пакету и, взяв за ручку, осторожно переложила на ладонь, придерживая второй рукой. Вышла из машины и поспешила в больницу, надеясь, что ее пропустят. Через десять минут приемные часы закончатся.
Ей повезло, и ее пропустили, сказав, что может задержаться, если необходимо. Было приятно. Сердечно поблагодарив седого охранника, Липина поспешила к нужной палате и, быстро постучав, заглянула, не дожидаясь приглашения от Громова.
Совсем она не ожидала увидеть мужчину обнаженным до поясницы. Евгения застыла на месте. Она изумленно смотрела, широко открыв рот, а в следующую секунду ойкнула и отвернулась, поспешно выдыхая:
– Простите, я…
Громов внимательно наблюдал за странной рыжей девушкой, а потом насупился и с недовольством схватил белую футболку, единственную чистую, что осталась на замену. Вещи передал бывший друг по просьбе персонала. Андрей натянул ее на влажное тело после нелепых умываний в ванной комнате, когда просто мочил спину и грудь, и грубо произнес:
– Зачем пришла?
Женя посмотрела на пакет, в котором лежал пирог, и медленно повернулась. Увидев, что мужчина натянул футболку, она побрела к нему, ощущая волнение и неудобство. Остановившись у тумбочки, она с улыбкой прошептала:
– Вчера вечером с дочкой пекли. Она очень старалась. И вот… сладкий чай в термосе, – Евгения смущенно говорила, выкладывая на бумажную тарелку миниатюрный кекс с изумительным запахом. Разрезав на куски, она принялась наливать в кружку чай, улыбаясь, пока не посмотрела на мужчину.
Вздрогнула, отмечая гнев в его темно-серых глазах. Громов бешено смотрел, а затем процедил:
– Убирайся! Мне не нужна жалость.
Женя сглотнула и сделала шаг назад. Она перевела взор на пирог, не понимая агрессии, и уверенно проговорила:
– Андрей, извините, думала, вам будет приятно. Мы от души.
Чего женщина не ожидала, так это резкого размаха руки, отчего все полетело в стороны. Чай из кружки разлился на полу, а куски оказались на простыне. Мужчина буквально кипел от ярости, а женщина не двигалась. Убивая колючим взглядом, Громов рявкнул:
– Уходи! Слышишь?
Тяжело дыша, Евгения досчитала до десяти и молча сделала шаг к кровати, начиная подбирать трясущимися руками куски, обещая себе, что больше не будет столь наивной дурой. Не хочет – ладно. Предлагать свое – это одно, а вот когда даришь что-то от ребенка, который душу и нежность вкладывал в каждый кусочек этого пирога – это совсем другое.
Мозолистая ладонь легла на хрупкое запястье. Женя подняла взгляд и посмотрела на мужчину, который странно насупился и только хотел сказать, но она вырвала руку и ледяным тоном пробубнила:
– Я ухожу! Не переживайте, больше подобного не повторится.
Липина еще раз посмотрела на разломанные куски и, взяв пустой пакет на тумбочке, медленно пошла к двери. Уже в проходе проговорила:
– Завтра… я смогу вас забрать после шести. Раньше никак. И я буду с дочерью. Мне от вас ничего не нужно, но для нее постарайтесь держать себя в руках. Для такого человека, как вы, это не составит труда. Надеюсь. И… когда она спросит про кекс, то… скажите…
Женщина замялась, не зная, как просить взрослого мужчину обмануть ребенка. Она не хотела, но не могла рассказать дочери то, что произошло. Ее галчонок не заслуживает такого.
Пожав плечами, ругая себя, что начала этот разговор, Евгения сжала пустой пакет и без пояснений направилась к двери. Она удивлялась себе, что стерпела, но не драться же ей с ним. Что же… теперь она научена, повторных ошибок постарается избежать. Конечно, не даст Громову умереть с голода, будет ставить на стол, заботиться, но так, чтобы это ее не задевало и особенно дочь. Если ему так легче, то хорошо, напрашиваться и надоедать никто не будет.
* * *
– Почему грустишь? – спросила Евгения дочку, поворачивая на светофоре в сторону больницы.
– А если я не понравлюсь дяде Андрею? – с волнением спросила Марина, хмуря носик.
Вчера состоялся важный разговор. Женя весь вечер не находила себе места, не зная, как сказать, что теперь с ними будет жить мужчина. Да она сама не верила, но понимала, что выхода нет.
Уже ночью, укладывая малышку, она призналась. Вышло по ее словам так: хороший дяденька очень сильно заболел и ему нужно помочь, и они не могут отвернуться. Именно так видела и понимала Евгения. Женщина считала, что он пробудет у них не так долго, как может показаться. Только мужчина встанет на ноги, он сам уйдет, стремясь к той жизни, к которой привык.
– Ты обязательно понравишься. Ведь ты у меня солнышко.
– А если он не любит солнышко?
– Солнышко любят все. Оно теплое, ласковое и дарит надежду.
– Правда? Я ему понравлюсь? – с надеждой спросила девочка, прижимая к груди маленькие ручки.
– Обязательно! – уверенно воскликнула Женя, отмечая белоснежный пуховик. Недавно приобрела в детском магазине. На себе могла экономить, а для дочери старалась брать теплое и хорошего качества.
Подъехав к больнице, мама с дочкой вышли и направились к крыльцу. Евгения ужасно нервничала. Она не знала, что ожидать от Громова после вчерашнего.
Когда они подошли к палате, Евгения постучала. Не отпуская хрупкую ладошку ребенка, женщина поплелась внутрь. Увидев полностью одетого мужчину в кресле-коляске, она кивнула ему, с волнением вглядываясь в суровое лицо, и проговорила:
– Добрый вечер, Андрей. Это Марина…
– Я солнышко. А ты любишь солнышко? Мама сказала, что все любят.
Мужчина внимательно смотрел на светлую девочку, прищуриваясь, хмурясь, о чем-то размышляя, а потом протянул:
– Люблю.
Счастью ребенка не было предела. Она кинулась к нему, но Женя задержала за руку и прошептала:
– Милая, подожди. Мы…
– Мама, я помню, что нельзя постоянно говорить… – с улыбкой протараторила девочка и пошла вперед, засовывая ручку в карман и тут же протягивая конфету мужчине, с радостью выдавая:
– Это тебе от меня. Паша угостил, чтобы я улыбалась. Я упала и горько плакала. Он очень добрый.
Евгения затаила дыхание. Маришка у нее росла шустрой девочкой и неудивительно, что она уже через минуту общения пыталась подружиться с незнакомым человеком, о котором ей рассказывали. В садике ее очень любили воспитатели и дети. Ласковая и добрая. Иногда Женя удивлялась, ведь Вика никогда не была такой, но потом решила, что в бабушку.
Мужчина сжал губы, не двигаясь, но, отметив в глазах ребенка отчаяние, и с каким огорчением она посмотрела на конфетку в дрожащей ладошке, выдавил:
– Если только обмен. Ты любишь печенье?
Сверкающее личико сказало о многом. Маленький ребенок довольно улыбнулся, показывая белые зубки, и украдкой посмотрела на маму, спрашивая разрешения.
Женя кивнула, не скрывая улыбки, и тогда Марина радостно воскликнула:
– Люблю! Я все люблю! Но мама говорит, что зубы будут плохие, если много есть сладкого.
– В пакете фрукты и печенье. Это для тебя, – сказал мужчина спокойным тоном, а потом добавил: – Спасибо… – сделал паузу, – за кекс. Вкусный.
– Правда? Мы с мамой старались. И сами не ели. Очень надеялись, что тебе понравится. И я даже изюм не вытаскивала, а обычно…
Дверь распахнулась, и в палату вошел Леванов. Заметив девочку, он подмигнул ей и весело сказал:
– А я думаю, что за звонкий голос и так светло стало. А тут, оказывается, нас посетила гостья.
– Это я пришла с мамой, – довольно выдала Марина, начиная крутиться на месте. – Мы за дядей Андреем. А дома воздушные шарики приготовили для него. Целых пять!
Евгения закусила губу, со вздохом принимая, что дочка все рассказала. Всем. Но так всегда. Не умела она держать в себе то, что ее очень волновало. Женщина осторожно посмотрела на довольного лечащего врача и перевела взгляд на Громова. Он вел себя странно. Пытался не реагировать, но в глазах пылала растерянность. Может, и лучше. Дети – они как катализатор, только не в химической реакции, ускоряя процесс, а в жизни, показывая нутро человека. И то, что Женя видела, давало надежду.
– Евгения, если вы не против, я бы хотел с вами поговорить.
– Да, конечно, – сказала она и повернулась к дочери. – Мариша, – позвала, желая забрать, но малышка уже копошилась в пакете и с мольбой проговорила:
– Мамочка, я останусь с дядей Андреем.
Изумление появилось в глазах женщины. Она смутилась и кивнула, так и не взглянув на мужчину. Решила попросить Леванова, далеко не уходить. На всякий случай.
– А вам, Андрей Николаевич, я все выдал. Желаю скорейшего выздоровления. С такой семьей как у вас, я верю, что так и будет, – произнес мужчина и направился к двери, а Женя поспешно за ним, чувствуя неловкость, особенно когда почувствовала прожигающий взгляд Громова.
