Елена Поддубская
Варежки для клавиш

От автора

Дорогой читатель! Эта книга – жанровый микст между романом и психологическим анализом, биографией и хронологией отдельных случаев, экспериментом и терапией. Совершенно не претендуя на истину своих заключений, я предлагаю вам попробовать найти в тексте ответы на вопрос: «Почему в моей жизни всё происходит не так, как хотелось бы?». Безусловно, акцент романа поставлен на отношения женщин и мужчин, которые, конечно же, касаются детей и родственников с обеих сторон и не всегда носят желаемый характер. Общность их очевидна. «Уже теперь в истории одной три других легко узнавали себя. Пронзённые одинаковыми проблемами, они знали, что вся терапия мага способна помочь миллионам таких же запутавшихся по жизни».

В то же время, я очень прошу не принимать всё написанное за советы и, тем более, за готовые решения проблем. Эта книга – художественное произведение, где реальные события собираются из многих в несколько, судьбы героев выдуманы, имена их, по понятным причинам, изменены. А если кто-то узнает в тексте себя, так это, скорее, потому что каждая женщина особенна, но все они похожи. Наше умение противостоять эготистам, хамам, иждивенцам, тиранам, будь они рода мужского или женского, преподаётся, познаётся и приходит, увы, с опытом. Или не приходит…

Я буду только рада, если терзания моих героинь и выводы, какие они делают по мере познания себя, подтолкнут вас разобраться в ваших проблемах с опытными и обученными специалистами. Только врач способен ставить диагноз. По этой причине нельзя пользоваться текстом, как учебным пособием, применяя к руководству описанные психологические методы и техники. Прежде всего потому, что в рамках лирического повествования они не полны, не совершенны и не универсальны. Психологическая терапия, особенно гипнотерапия, это не таблетка парацетамола, что одинаково действует на всех, сбивая температуру и притупляя боль. Любой психолог скажет о личностном подходе к проблеме каждого своего пациента, и что гипноз, как способ воздействия, не лечит, а лишь помогает в лечении. «Обычная техника, без которой не проходит ни один сеанс гипноза, эффективна только, когда выполнена настоящим специалистом. В руках шарлатана она – гильотина». Отсюда, к любому, кто прочтёт эту книгу, у меня убедительная просьба: как в рекламе с каскадёрами – «Не повторяйте эти трюки дома самостоятельно!».

Непростой будет для моих героинь предложенная терапия. Многие из их убеждений покажутся им откровенно ошибочными на исходе того или иного сеанса, после той или иной метафоры. Притчи, что психолог использует для внушений, существуют в литературе и не принадлежат мне. Чтобы не быть обвинённым в плагиате, я выделила притчи отдельным шрифтом и изменила их слог. Сказка в финале – полностью моя выдумка. Нужны эти вымышленные повествования в тексте не для красочности. Метафоры и аллегории – рабочий инструмент в работе гипнолога. Без народных сказаний, пропитанных мудростью и существующих, некоторые, много веков, психологу-гипнотерапевту невозможно пробовать пробить погранпосты сознания. Оно, в обычной жизни, влияет на наше поведение, зачастую лимитируя его и лишая доверия к своему внутреннему «я».

В конце книги женщины, прежде незнакомые, становятся подругами и даже размышляют о том, чтобы снова петь и даже, возможно, в новом коллективе. Всё же психология – наука о том, чего нет. Все её попытки усреднить и обобщить разбиваются часто об индивидуальность каждого из нас.

Хочу выразить огромную благодарность моим дорогим подругам Ольге Игнатенко, Любови Бородиной, Алёне Алёшиной, Татьяне Арсеенковой и ещё десяткам женщин, чьи просьбы, советы, подсказки, рассказы и вопросы сподвигли меня сесть за написание романа, помогли найти примеры и завершить его. Думаю, без их вовлечённости в процесс и убеждённости, что книга нужна, мне вряд ли хватило бы настойчивости и уверенности в том, что поступаю правильно. Ваши отзывы и комментарии вы можете присылать мне на почту:

e. poddoubskaya@gmail.com

Всем здоровья, радости каждого дня и уверенности в себе!

Роман начинается с эпиграфа

«Я отказываю в сочувствии ранам, выставленным напоказ»

Антуан де Сент-Экзюпери

Пролог

Звонок раздался в тот момент, когда Яна ставила подпись в заявлении на развод.

– Кто это? – ревниво спросил муж, не до конца ещё веря в то, что с ним происходит.

– Друг детства.

– Я думал, у тебя нет друзей детства.

– Я тоже так думала… Извини, отвечу.

Мимоходом оставив мужу деньги для расчёта за услугу, она вышла наружу. Шёл снег, хоть как-то отбеливая ранние осенние сумерки. Через два месяца конец года. Обстановка в мире и дома – не запрыгаешь от радости, но тот, кто так настойчиво звонит, не услышит её бетонный голос. Разгладив складку на лбу, Громова отжала трубку:

– Привет, Вадик! Извини, что не сразу отвечаю… Не поверишь, только вчера думала о тебе, глядя на твой портрет.

– Мой портрет? – растерянность мужчины была почти ощутимая.

Громова погладила экран аппарата пальцем: «А ещё архитектор!». Сбросив параллельный звонок, она продолжила:

– Твой мой портрет – уточнила она: – Помнишь, ты нарисовал меня карандашом в девятом классе? Я у окна, пряди волос падают на лицо и через них пробивается солнце. Я до жути хороша, молода и счастлива, – она умела мгновенно стать Царевной и вынуть из рукава озеро с лебедями. Тема ретро и признание в верности расшатали голос мужчины, и он поплыл:

– Да, что-то такое припоминаю. Ты до сих пор его не выбросила?

– Смеёшься? – она уже садилась в машину.

– Серьёзно? Слушай, Громова, ну это безобразие. Сколько лет-то прошло?

– Ровно тридцать семь, Моргунов, – в бардачке застряла зарядка телефона, Яна потянула её. Выдох получился натруженным: – Тогда нам было по четырнадцать. Извини, трубка садится. – обозвала она пластину для связи, что была когда-то коробкой с диском, затем трубкой с кнопками.

– Так, Василиса, это нужно исправить, – мужчина не ошибся: до семнадцати лет подругу звали именно так: – Приезжай, нарисую тебе новый портрет, – компанейски предложил он. Яна выдохнула без энтузиазма, скорее, устало:

– А новый дом сможешь нарисовать?

Пожалуй, давний товарищ был единственным, кому женщина действительно могла довериться. Услыхав про развод, Вадик произнёс утверждающе:

– Тогда тем более приезжай. Ничего не хочу слушать про работу. Всё! Считай, что я уже купил тебе билет на самолёт до Выборга.

Добрые волшебники в жизни женщины появлялись не так часто, поэтому пренебрегать предложением Громова не стала.

Глава 1. Яна и Вадик. Впервые о маге

Высота отношений супругов определяется глубиной их доверия и понимания. В этой семье всё внушало уважение. Слушая, как взрослые обсуждают любой вопрос, Громова, как мухобойкой, отгоняла досаду на то, что их пути с Вадиком после школы разошлись. Понятно, что он был из полной семьи, не только по составу, а, прежде всего, по вниманию друг к другу каждого из Моргуновых. Понятно, что в девятом классе, куда она пришла из музыкальной школы, на новенькую смотрели, как на инородный элемент. В шестнадцать лет, когда девушку после музыкальной школы не взяли в городское Музучилище имени П.И. Чайковского, так как набор на класс вокала начинался с восемнадцати, она вынуждена была «отсидеть» два выпускных года в обычной средней школе. Там не принимались в учёт ни её голосовые способности, ни победы солистки в региональных конкурсах, нужны были знания, дружба с которыми у Громовой закончилась классе так в пятом. Дальше она выезжала сплошь на музыке и пении. Поэтому, выходя к доске, новая ученица боролась с неприязнью учителей и одноклассниц, чертыхаясь и шумно выпихивая из себя слова, как её дед, отплёвываясь от махорки для самокрутки, когда что-то забывала или отвечала невпопад. Преподаватели невзлюбили певицу за эту дикость, одноклассницы – за повышенное внимание, какое оказывали ей мальчики и девятых, и даже десятых. Вадик, в этом смысле, был, конечно, для неё громоотводом (смешно, правда?) и отдушиной.

– Если по сути рассуждать, то ты, Гром, вполне можешь позволить себе закончить школу на тройки. В Музучилище тебя возьмут по профпригодности, – не раз успокаивал он девушку, протягивая ей батистовый и всегда (клянусь – всегда!) белоснежный носовой платок.

– Так это по сути, Вадик. А мне хотелось бы по совести, – пробовала возразить она, уже уходя ощущениями в запах платка – то сандаловый, она такого в те времена не знала, то травяной. Только не огородно-придорожный, как у отчима, а с альпийских лугов, картинных для большинства населения страны. То, что ей большинство педагогов не ставят заслуженную пятёрку: «Ну вот хотя бы за такой же пересказ текста, какой только что класс слышал от трибунной тумбы для папаши, главы Центрального райкома КПСС», – прибивало девчонку больше, чем придуманная ей кличка.

Она появилась после урока по литературе. Ученики по ролям разыгрывали у доски кусок из Пушкинской «Сказки о Царе-Салтане». Нарратив для каждой пары читала училка Марьванна. Как и кого из учителей зовут, Громова даже не силилась запомнить. Это в музыкалке у неё были: «Изящная Инна Иосифовна по вокалу и многогранный Андрей Владимирович по сольфеджио, а здесь – пфф! Все, как по лекалу – тумбовые ножки, острые выточки нарядов на груди, низкая рулька или шиньон на затылке и роговые очки сов, снующих взглядом по журналу с оценками».

Эпизод разворачивался по плану. Актер был сосредоточенно-серьёзен, актриса романтично-настроена. Марьванна вытачивала свой текст молотом по наковальне:

– «Корабельщики в ответ:

"Мы объехали весь свет,

Торговали соболями,

Чернобурыми лисами,

А теперь нам вышел срок,

Едем прямо на восток,

Мимо острова Буяна,

В царство славного Салтана…".

Князь им вымолвил тогда:» …

– «Добрый путь вам, господа,

По морю по окияну

К славному царю Салтану.

От меня ему поклон», – вставил Вадик и посмотрел на партнёршу. Она заверила кивком головы, что всё идёт, как репетировали. Учитель, не затягивая, продолжила:

– «Гости в путь, а князь Гвидон

С берега душой печальной

Провожает бег их дальный.

Глядь – поверх текучих вод Лебедь белая плывет».

– «Здравствуй, князь ты мой прекрасный! Что ты тих, как день ненастный? Опечалился чему?», – голос чтицы, откуда-то из-под рёбер и, может, даже совсем-совсем из живота, прозвучал так, что по классу эхом потекло мужское «О-о-о-о!».

Марьванна поспешила вбить очередной гвоздь:

– «Говорит она ему.

Князь печально отвечает» … Моргунов, не спи! Что отвечает Князь Лебеди? – голос встряхнул Вадика; он вздрогнул. Посмотрел на напарницу. На класс. Промямлил смято, без энергии в голосе и повергнутый на лопатки:

– «Гром-тоска меня съедает».

«Зрители» взорвались от смеха. «Артисты», все трое, покраснели.

– «Грусть-тоска», Моргунов, съедает Князя. – Вздохнула учитель, встряхивая шариковую ручку, как часто это делала, досадуя: – Читать нужно внимательнее, чтобы гром тебя не съел окончательно. Садись, Вадик. Пять.

– Почему пять? – удивился юноша.

– Из человеколюбия к жертвам неразделённой любви.

– А мне – что?

– Четыре, Громова. За причинённый товарищу моральный ущерб, – учитель выжала из себя улыбку, не без удовольствия проставляя оценки в классный журнал.

Так и приклеилось к Яне прозвище мужского рода…

– Прекрасно понимаю эту женскую оппозицию, – пошутила по поводу

воспоминаний жена Вадика: – Только что ты, Яночка, намерена делать теперь?

… Как только Василиса начала петь на «профессиональной» сцене, руководитель женского ВИА «Нежность», куда она влилась с первой попытки, напрочь отказался писать в афише её имя.

– Был бы у нас народный хор, я б тебе к твоему имени сам пошил сарафан и поклеил кокошник. Но мы поём в лучшем в городе кооперативном ресторане. Поэтому бери себе артистический псевдоним, – мужчина совсем не шутил. Растерявшейся новой солистке стало не по себе. Разве можно менять имя в семнадцать лет? Оказалось, что законом это не запрещено. Остальное – дело привычки: – Хочешь, будешь Яной Громовой? Тут же предложил предприимчивый вожак женской стаи. Василиса кивнула; ничто не остановит её перед желанием петь в этом коллективе. Мужчина радостно подвёл итог: – Значит, замётано.

Новое имя так быстро полюбилось публике, что, как только девушке исполнилось восемнадцать, Василиса перестала существовать даже в официальных бумагах ЗАГСа.

– Ты можешь пробыть у нас, сколько захочешь, – заверила хозяйка чуть позже, наливая в расписную деревянную плошку ароматного супу из боровиков: «Сами собирали. Вадик такой грибник, не поверишь! Сейчас грибы уже, конечно, отошли, но приезжай в следующем сентябре, наберёшь целую корзину. С собой я тебе немного дам. Насушила». – Но лучше провести это время с пользой, – ложечка сметаны из такого же соусника под хохлому капнула Яне в тарелку: – Давай пойдём завтра в Концертный зал вместе? – даже салфетки для рук – «Салфетки! Их же выкинешь, и всё!» – были в тон посуде, подбешивая гостью. Но хозяйка ведь про это не знала – что-что, а держать «лицо», раздвинув брови и затянув щёки в приветливость, Яна научилась, даже если мысли сжимали её в судорогу. Пробуя, хваля и спрашивая рецепты, она учтиво слушала про купленный уже абонемент на лекции известного психолога по построению семейных отношений. Он окучивал Выборг вниманием, как это делал по всей стране и даже в бывших её просторах.

– А практикует он, кстати, у вас в столице. Сегодня заключительная лекция, но билет купить можно.

– Зачем? – Яна стушевалась, не понимая, с какой стати ей нужно знать про незнакомого человека так много. Но обижать жену друга точно не входило в её планы, поэтому лепестки розы обнажили белый ряд её пестиков: – Я хотела сказать – зачем это тебе? У вас ведь с Вадиком идеальные отношения.

– Любые идеальные отношения нужно строить и поддерживать. Профессия психолога – как раз для этого. Уверена, что для тебя лекция Магомедова не будет избыточной, – убедила хозяйка, заботливо подавая гостье, подливая, нарезая и протягивая.

Уже на втором часе лекции Яна поняла, что, оказывается, причины её личных неудач имеют полновесные психологические объяснения, а посему личная консультация этого специалиста ей совершенно необходима. Он был того неопределённого возраста, что не позволяет сказать, хорошо ли он сохранился либо плохо состарился. Неброско одетый, с тонкими мочками ушей, взнуздавшими в себя серебряные капли серёг, полуголым и одновременно косматым черепом, узкими губами, выскочкой носом и ростом на сцене ещё меньше, чем, спустившись с неё, на самом деле, он мог быть каким угодно. Потому, что внешность второстепенна для тех, кто способен открыть перед тобой занавес театра абсурда в твоей голове.

Глава 2. Подмосковный Дом Культуры

В здании Дома Культуры в подмосковном городке С… в былые времена жили богатые люди – три этажа, крыльцо в два уровня, колонны и пилястры с капителями и фасад с горельефами снаружи, а внутри высокие потолки, лепнина, витражи в одном из углов, где, некогда точно стоял алтарь, а ещё парадная лестница и пол из мрамора. Совершенным рудиментом в этом помещении казалась женщина в тёмно-синем халате, с ведром, лейкой и ещё какими-то инструментами, необходимыми для ухода за живыми растениями в огромных кадках.

Узнав у дежурного на входе, где кабинет психолога, Громова пошла наверх. Верхний холл, чуть меньше парадного, при этом такой же светлый и просторный, выводил к концертному залу – небольшому и ухоженному. Сцена его была закрыта тяжёлым бархатным занавесом. Мягкие красные кресла мягко поскрипывали при откидывании. Задержавшись, Яна погладила велюровую ткань бордо и пошла по лестнице на третий, чердачный, этаж. От маленькой лестничной площадки он расходился по периметру короткими коридорами, что шли в передней части в обход балконов зала. Некогда спальные комнаты прислуги сегодня стали рабочими кабинетами арендаторов. По мере продвижения в сторону, что приглянулась ей больше, женщина читала, где расположена мастерская по ремонту компьютеров, где юридическая компания, где районный отдел Просвещения. В самом конце коридора надписи на двери не было. Громова толкнула её, массивную, и перед ней открылась светлая комната. Лучи осеннего солнца проникали через окна потолка. Стены, зашитые в характерный звуконепроницаемый материал с дырочками, беспорядочно расставленные музыкальные инструменты и раскиданные шнуры указывали на то, что попала она в репетиторскую. Двустворчатое зеркало по всей высоте левой боковой стены притянуло к себе. Подойдя, женщина всмотрелась в отражение. Крашеные белые локоны, бледная кожа под румянами, пронзительно-вопрошающий взгляд из-под длинных чёрных ресниц. «Это кажется, или я схожу с ума?». Лет двадцать назад она, солистка вокально-инструментального ансамбля одного из похожих Домов Культуры столицы, бегала на репетиции по вторникам и пятницам в точно такую же «музыкалку», со столь хорошо знакомым артистическим хаосом вещей: также беспорядочно стояли в ней инструменты, микрофоны, обвитые шнурами, преграждали путь, провода от колонок путались под ногами. Яна прошла к клавишным и потянулась. «Си-си-си»,– тонко отозвался в её голове отключенный синтезатор, и рука тут же включилась в игру. Певица могла без репетиции вспомнить с сотню партитур для попсовых песен. Голос, теперь заржавевший, мог напеть сотню текстов, запомненных наизусть навсегда. Малейшего аккорда хватило бы, чтобы узнать ту или иную из популярных песен. «Консерватория – это было не барахло даже в провинции СССР», – бегло подумала Громова и пошла прочь. Нужный ей коридор находился в другом крыле. Наделённые феноменальной памятью, многие артисты зачастую совершенно дезориентированы в пространстве.

Выйдя к лестничной площадке, Громова увидела «грудь на каблуках». Толстая коса в полный обхват руки и по пояс, туника, перехваченная на талии узким ремешком, леггинсы, торчащие из сапог, казались ничем по сравнению с бюстом женщины, что шла навстречу Яне неверными пьяными шагами.

– Вам к магу? – угадала незнакомка и, указав направление, зацокала по лестнице, перехватывая перила руками на спуске. «Похоже, по гороскопу она Скорпион. Вон как неумело перебирает ножками», – подумала Яна.

Глава 3. Яна Громова у психолога

Кабинет скучал пустым, что показалось странным. Если грудастая особа была на приёме психолога, тогда, где он сам? Дверь его кабинета в этом коридоре последняя; выйти незамеченным у него вряд ли получилось бы.

Ретировавшись, Яна пошла в обратную сторону и, коротая время, набрала Вадику. Он просил держать в курсе дел. Они, как таковые, складывались следующим образом: Яна вернулась домой, не смогла убедить мужа уехать на съёмную, а делить с ним квартиру не захотела, поэтому временно поселилась в соседнем доме у дочери. Рассказывая Моргунову про переезд в три картонки, Громова не заметила человека за спиной. Знакомый психолог возник неожиданно. Обернувшись, женщина едва сдержалась, чтобы не ойкнуть. Вблизи мужчина выглядел иначе, чем на сцене: ниже её ростом, сухопарый, лицо обтянуто кожей, как маска, глаза светятся, как у кошки во тьме, нос живёт отдельным элементом, широко раскрывая крылья, как при беге. Розовые девичьи уши с серьгами малы для столь открытого черепа, шея коротка и тонка, подвижные мышцы артистично говорят без слов, подкупая своей особой пластикой. Мужчина нёс большую кружку с дымящимся кофе и обратился тем приятным баритоном, что был уже знаком:

– Вам назначено?

– Однознач-но, – растянула она в полу-улыбке, которая досталась и Вадику.

– Ну да – певицы! – Указав на дверь, психолог мяукнул, копируя голос Яны при разговоре. Не имей она «ботфорты – ходить по спинам», как в известной песне, то, скорее всего смутилась бы. А так, завершив разговор, зашла в кабинет и села на кресло для посетителей. Мужчина остался у окна, стоя пить кофе.

Не затягивая с представлением, он сразу спросил Громову о причине её обращения.

– Третий брак. Подала на третий развод. Со мной что-то не так, – Яна привыкла не размазывать кашу по тарелке. Психолог кивнул; самокритика – это частичное понимание проблемы. Да и краткость изложения обрадовала. «Хорошо бы и дальше вот так, тезисно»:

– Что, на ваш взгляд?

– Воспитание. Меня не научили общаться с мужчинами. Я им постоянно вытираю зад.

– А они вам?

– Нет.

– Это справедливо?

– Нет.

– Ответ почему есть?

– Нет.

– Возможно, вы кричите каждому: «Не стой под стрелой! Убьёт!»?

Догадавшись, о чём он, не сразу, Громова добродушно усмехнулась:

– И это тоже. Но всё-таки, хотелось бы знать, в чём причины моих семейных неудач.

– А не семейных?

«О-о, дядя всё сечёт! Или у меня что-то написано на лбу?», – молчание предательски выдавало женщину, подтверждая поговорку, что оно и есть согласие. Мужчина, склонив голову и посмотрев на неё точно таким же студнем, какой был в её взгляде, перелистнул тему:

– Разводы оправданы?

– Да.

– Тогда я вам нужен только, чтобы понять, что вы думаете про себя не так.

Он наконец-то сел. Отставил чашку. Принял точно такую же позу, как у посетительницы, стал говорить с паузами, акцентируя те слова, на которые стоило обращать особое внимание. Взгляд его был не оставляющим, но и не проникающим. Дыхание спокойное. Всё в общем вызывало состояние приятного расслабления: – Вы достаточно самостоятельная. Ваше поведение с мужчинами требует всего лишь коррекции. Я здесь для того, чтобы помочь вам. Согласны?

– Согласна.

– Вы слышали, наверное, что я практикую гипнотерапию? Так вот, основа этой практики – дать вам солому, чтобы вы сами себе её стелили. Или удочку, чтобы вы сами ловили рыбу. И методы моей работы зачастую радикальны. При этом вы должны знать, что я говорю то, что вижу. Поэтому, если вам нужна жалость – это к социальным ассистентам, а за любовью к ближнему стоит обратиться к батюшке. Я же помогаю людям найти выход из той задницы, куда они сами себя загнали. Иногда мой анализ выходит обидным. И, как правило, всё, чему я буду вас учить, направлено на выворот кишок. Готовы к экзекуции?

– Это то, что мне нужно, – ответила Громова тихим голосом, теперь точно ощущая шум в голове. «Зря я не купила кофе в буфете на первом этаже. Зря. Похоже, это его запах так дурманит», – думала она параллельно тому, что слышала. Мужчина в это время рассказывал про формат занятий.

– Всем новичкам я предлагаю сначала работу в небольших группах. Это удобно мне, не пугает клиентов и вам выходит дешевле… В моей новой группе как раз есть одно место. Вас будет четверо. Все вы – творческие личности. Это неслучайно и предполагает одинаковый уровень развития. Простите, что говорю про это, но разговаривать с пахарем я буду не тем же языком, что с профессором. Я уважаю своих пациентов и стараюсь изъясняться с ними их же словами, – по виду посетительницы нетрудно было догадаться, что она согласна с утверждениями. Психолог тоже качнул головой и продолжил: – Ни с одной из вас я до этого не работал… Обращения в группе на «ты» со всеми. Меня можно звать по имени, а можно маг. Это короткая версия моей фамилии, мне льстит, занятиям придаёт привкус чуда…

– Хорошо, – оценила Яна своё состояние. И тут же «вынырнула» из кайфа, так как голос мужчины вмиг потерял эластичность и зазвучал, как у начальника отдела кадров.

– Хорошо будет, если ты примешь обязательные правила, нарушать которые нельзя. Озвучить?

– Пожалуйста! – ей очень хотелось сейчас быть слабой. Вот только он этого не позволял. Первостепенно для любого врачевателя не выходить за рамки эмпатии к пациенту. Прочие эмоции лишь мешают работать.

– Правило первое – не звонить ни одному из бывших. И даже если ты пока ещё в процессе развода, мужу пока тоже не звонить. Продолжу? – Яна кивнула; это предупреждение было излишним. Психолог включил на столе металлическую ветряную мельницу и уставился на её медленный бег. Яне, отчего-то, захотелось сделать то же самое. Пропустив два её вдоха-выдоха, не отрываясь взглядом от лопастей, психолог заговорил опять монотонно-дружелюбно, как священник, что читает спасительные псалмы для паствы: – Второе правило – до определённого времени не общаться с другими участниками группы, не давать им во время занятия советы, воздерживаться от любых комментариев по поводу услышанного. Третье – убедительно прошу никому не рассказывать про то, что мы делаем. Четвёртое – не врать и не придумывать: плохо для тебя, да и я сразу пойму, что ты «играешь», – неправильная очерёдность была, похоже, заготовленной фразой. Громова усмехнулась и кивнула. «С умными работать проще», – мимоходом отметил мужчина и продолжил перечислять: – Говорить со мной нормальным голосом, а потом «умасливать» кого-то по телефону – это выдаёт неискренность. Даже, если ты хорошая актриса. И тогда я понимаю, что ты врёшь либо мне, либо ему. А скорее всего, нам обоим. Отомри! – вдруг сказал он громко и щёлкнул пальцами в направлении женщины. Щелчок прозвучал, как хлопок. Зрачки Яны растерянно забегали: «Я под особым воздействием и подчинена какой-то особой методике внушения? Это уже гипноз или всего лишь подготовка к нему?».

– Прикольно, – вынула блондинка из себя звуки, внутренне потягиваясь: – наверное, Вы действительно хороший психолог.

– Ты.

– Что?

– «Наверное, ты, хороший психолог».

– А-а. Ну да. Ты – хороший психолог.

– Прикидываешь? Здесь всё по-взрослому и всё правда. Вымышленным может быть только имя, каким мы будем тебя называть. Если это псевдоним, напишешь его для первого занятия. – Мужчина трижды размеренно вдохнул и выдохнул. Яна сделала это одновременно с ним. Далее психолог произнёс совершенно обычным наставническим голосом: – И последнее: каждое занятие заканчивается ДэЗэ –домашним заданием. Ответы на все вопросы мне присылать на почту в письменном виде. Это без вариантов. Никаких наговоров на диктофон я не принимаю. Понятно, что для тебя наговорить проще, но здесь условия ставишь не ты. У меня прослушка займёт кучу времени, а если мне понадобиться перепроверить какую-то инфу, то в тексте её найти проще, чем на аудиозаписи, – мужчина выразительно затянул паузу.

Его требование присылать информацию о себе – это ещё одна фишка: пишут люди гораздо меньше, чем говорят. Для анализа ничего нет хуже логореи человека, говорящего о себе, но то вдруг переключившегося с одного периода на другой, а то, в какой-то момент, вплетшего в рассказ другого персонажа да ещё с парочкой претензий, вынутых из запасников, к этому челу, а то и вовсе не к нему, а к кому-то ещё, и так запутавшегося в конечном итоге в своих же собственных мыслях, что не вспомнить уже ни вопрос, ни начало ответа на него. Так устроен наш мозг, что логическим рассказ с первого раза выходит либо, когда он короткий, либо, если человек заранее к нему подготовился. Экспромт хорош для других психологических практик, где «слово не воробей» и может вскрыть нутро или то, что за ним. Но для изучения профиля пациента наговорная запись – бесконечная мука, со всеми её оговорками, заиканиями или повторениями. Тогда как в тексте можно взять паузу, чтобы перечитать, вынуть из него ненужное побочное, заменив конкретным тем, что по существу.

Убедившись, что и этот пункт соглашения между ними не составляет для Громовой проблемы, маг приятно улыбнулся:

– Очень советую отныне, всегда и особенно при встрече со мной иметь при себе ручку, куда можно записать умные мысли – мои или свои. Телефоны во время сеанса изымаются и выключаются. Всё понятно или что-то повторить?

– Спасибо, не нужно. Сколько это будет стоить?

– На данном этапе и за десять занятий вот столько, – он протянул распечатанный прайс-лист, где был указан совсем другой адрес для занятий. Обратив на это внимание женщины, психолог добавил, что по мере необходимости у Громовой, возможно, возникнет желание, чтобы он позанимался с ней индивидуально, но это дороже и пока думать про это преждевременно. «А вот это чисто маркетинговая практика, – оценила Яна. Она давно уже работала коммерсантом и понимала технику «заарканивания» клиентуры. Впрочем, этот мужчина был мастером своего дела и, судя по рассказам женщин в Выборге после лекций, именно эта методика коллективных занятий помогала многим.

– Я согласна.

– Договорились. Тогда вот тебе первое ДэЗэ – нужно ответить на эти вопросы и написать, какое твоё самое заветное желание.