Елена Паленова
Приворожённые
Глава 1
Поезд тронулся и медленно покатился по знакомому маршруту, оставляя позади мокрый перрон, нахохлившихся провожающих с зонтиками, освещённое вечерними огнями здание вокзала и… последние пять лет моей жизни. После вчерашнего скандала я заявила мужу, что хочу немного пожить у мамы, но, покупая билет, уже знала, что больше сюда не вернусь.
Ну не могу я так. Не жизнь это, а какой-то бесконечный кошмар. Вроде любим друг друга до безумия, но все пять лет брака как кошка с собакой ― каждый день взаимные упрёки, претензии, ссоры. Макс то пьёт запоями, то депрессует. То тянется ко мне, как к спасательному кругу, то брезгливо отталкивает. Вчера впервые поднял на меня руку.
Я предупреждала ― ори, матерись, ломай мебель, бей посуду, если нужно выплеснуть негатив, но меня трогать не смей. Мне бытовухи и с первым мужем хватило. Макс поклялся, что никогда… А вчера не сдержался, ударил. Не потому, что я его чем-то оскорбила или обидела, а потому, что ему нужен был грандиозный скандал. До сих пор в ушах звенит его возмущённое: «Стерва ты бесчувственная! Ни капли гордости. Тряпка! Подстилка! Нормальная женщина на твоём месте уже бы пощёчину мне влепила, а ты… Наори на меня хотя бы. Чего ты плачешь всё время и жертву из себя корчишь? Наори! Закати истерику! Надоели твои сопли!»
А потом прощения просил. Говорил, что жить без меня не может. Отговаривал от поездки. Руки целовал. Плакал… Не могу я так больше. Каждый раз одно и то же ― фонтан противоречивых эмоций, обидные слова и упрёки, а потом раскаяние.
А я? Чем я лучше? Да, он не моет за собой посуду, но можно же было не напоминать ему об этом каждый день. Да, он сильно привязан к своей маме, но ведь это не повод называть мужа маменькиным сынком. Да, когда мы познакомились, он был совершенно другим, но ведь с тех пор прошло уже четырнадцать лет. Четырнадцать! Мы уже оба за это время успели по разу в браке побывать. Чего я ждала? Что он будет тем же милым, обаятельным юношей? Глупо. Время и жизненные обстоятельства всех меняют.
– Будете пирожки домашние?
Я оторвала взгляд от проплывающих за окном фонарей и удивлённо уставилась на попутчицу. Надо же, я так задумалась, что даже не заметила, как она вошла в купе. А она уже и сумки попрятала, и постель застелила, и ужин на стол выложила. Когда только успела? Вроде ж только со станции отбыли.
Посмотрев на часы в телефоне, я обнаружила, что с момента отправления прошло уже сорок минут. Женщина продолжала мне улыбаться, протягивая пирожок, от которого сладко пахло вишней. Стало ужасно неудобно, потому что я с ней, похоже, даже поздороваться не удосужилась, хотя всегда считала себя человеком вежливым. А она меня пирожками кормит, добрая душа.
– Спасибо, ― я виновато улыбнулась и взяла угощение. ― Извините, я задумалась и не заметила, как вы сели.
– Ой, ничего страшного, ― отмахнулась она. ― Будем знакомиться? Если не хотите, то так и скажите, я не обижусь. Просто я ужасная болтушка, а это не всем нравится.
Она была похожа на пухленькую фею из какого-то диснеевского мультика ― пышная, розовощёкая, улыбчивая и хлопотливая. Седые волосы кудряшками уложены вокруг головы, на кончике носа очки, поверх которых светятся улыбкой и добротой живые карие глаза с сеточкой тоненьких морщинок-лучиков, уходящих к вискам. Я почему-то сразу подумала, что мне повезло с соседкой.
– Меня зовут Маргарита, ― представилась попутчица, не дождавшись от меня ответа. ― Без отчества. Не люблю официоз. Только прошу не называть меня Марго, а то мой братец из вредности назвал так свою французскую бульдожку и говорит теперь, что у неё характер лучше, чем у тёзки, представляете?
– Я Лиза, ― улыбнулась я, представив себе бульдожку по имени Марго.
– Елизавета то есть, ― прозвучало скорее как утверждение, чем как уточнение. ― Две королевы в одном купе…
– Нет, просто Лиза. И я не королева, поэтому можно без «вы».
– Ой, нет. Этого пообещать не могу, потому что воспитание не позволяет. Вы мне, конечно, в дочери годитесь… Да вы ешьте пирожок-то, а то я вас совсем заболтала.
Я послушно сунула в рот сладкую сдобу и, пока дожевала пирожок до конца, узнала про свою спутницу, наверное, всё. Живёт Маргарита в Масловке, что в полутора часах езды на автобусе от станции, на которой мы, оказывается, выйдем вместе. У неё есть старшая сестра Ольга и младший брат Егор. Своих детей Бог не дал, поэтому Маргарита изливает нерастраченную любовь на родственников ― брата, сестру, племянников и внучатых племянников. С сестрой они живут по соседству, душа в душу, а вот брат чурается сестринского внимания, хотя ничего, кроме добра, сёстры ему не желают.
За этим последовало долгое поимённое перечисление племянников и их детишек с красочными описаниями и впечатлениями. Я слушала и поражалась ― как у тётки в её шестьдесят лет хватает сил столько трещать. Другая уже давно бы улеглась на своей полке и мирно посапывала, пока есть такая возможность. А эта… Может, ей дома и поговорить-то не с кем?
Удивительное дело, но эта непрерывная болтовня действовала на меня умиротворяюще и почему-то располагала к диалогу, чего раньше за мной не водилось. Я вообще не слишком люблю о своей жизни рассказывать, потому что в ней довольно мало светлых пятен, а жаловаться постороннему человеку вроде как неприлично. А тут вот прямо захотелось поплакаться.
Да и что в этом такого? Вот мне точно поговорить не с кем. Матери с отцом я ничего о своих проблемах не рассказываю, потому что они изначально были против моего брака с Максом. Сочувствия от них не дождёшься по этому поводу. Подруг всех как-то растеряла, а в последнее время мне вполне хватало для общения друзей мужа, поэтому в чужом для меня городе я и вовсе себе не искала компанию. А здесь ― попутчица-болтушка. Дар Божий. Она и выслушает, и посочувствует, и совет какой-нибудь бесполезный даст. Потом, правда, с сестрой наверняка мне все косточки перемоют, да какая мне-то разница? Обиды на жизнь уже столько накопилось, что хочется просто выплеснуть её, причём неважно куда.
То-ли Маргарита почувствовала смену моего настроения, то ли у меня на лице отразились эмоции, но она вдруг перестала рассказывать о том, как её внучатые племяшки-двойняшки как-то раз раскроили дорогущий тюль себе на юбочки, и с авторитетным видом заявила:
– Нельзя ничего держать в себе. Не важно, плохое или хорошее. От этого нервная система портится.
– Да уж куда дальше-то портиться? ― грустно улыбнулась я в ответ. ― У меня и так уже осталась всего одна нервная клетка, да и та вдоль позвоночника.
– Вот и берегите её, ― последовал совет. ― Вообще себя надо любить. Люди такие вещи видят и чувствуют. Если вы сама себя не любите, то почему окружающие должны относиться к вам иначе?
– А с чего вы взяли, что я себя не люблю? ― насторожилась я.
– Ну вас же кто-то обидел, это очевидно. А если вы позволяете себя обижать, значит…
– Да ничего это не значит, ― я вздохнула и снова уставилась в тёмное окно.
Вот и поговорили… У меня, наверное, дар портить настроение себе и людям. В наступившей тишине явственно ощущалось желание Маргариты продолжить беседу, но мой мрачный вид лучше всяких слов говорил ― отстаньте от меня и не лезьте в душу.
– А хотите я вам на картах погадаю? ― предложила Маргарита спустя минут двадцать.
– А погадайте, ― согласилась я, потому что чувствовала за собой вину в неожиданно возникшей между нами напряжённости.
Женщина просияла и немедленно достала из своей сумочки потрёпанную колоду самых обычных игральных карт. Она предложила мне выбрать одну карту, положила её на столик рубашкой вниз и, закусив кончик языка, принялась наугад доставать и раскладывать по кругу остальные, пока не выложила двенадцать штук.
– О прошлом тоже рассказывать? ― уточнила Маргарита.
– Естественно, ― кивнула я. ― Ведь если вы скажете неправду о прошлом, то и будущее предскажете неверно.
Ой, не переживайте, я с детства гадаю и ещё ни разу не ошиблась. Вот, смотрите, ― она ткнула пальцем в трефового короля, ― этот мужчина был в вашей жизни раньше. Связь была недолгой, без любви, и вы быстро расстались. Нехороший человек. Много зла вам сделал. От него у вас ребёночек должен был родиться, но не получилось. Болезнь потом была. Тяжёлая. Верно?
– Пока вроде да, ― пожала я плечами, понимая, что такое можно каждой женщине сказать с минимальным риском ошибиться.
– А вот этот мужчина, ― Маргарита показала на карту, где был изображён бубновый валет, ― в вашей жизни лишний. Он пришёл из прошлого и есть сейчас, но его быть в настоящем не должно.
– Как это? Умереть что-ли должен был?
– Нет, не умереть… ― она постучала пальцами по подбородку и задумчиво сдвинула брови. ― Понимаете, все эти карты между собой связаны. Вот ваш карьерный путь. Сначала он был прямым и ровным, но потом вы встретили этого человека, и всё рухнуло. А потом вы расстались, и снова всё пошло ровно, но вот опять дорога к нему, и снова всё рухнуло. А вот это ваши отношения с близкими. Они тоже портились всякий раз, когда судьбы ваша и этого мужчины пересекались.
– А моя карта где? ― уточнила я, поскольку на столе не оказалось ни одной дамы.
– Ну как же? ― удивилась Маргарита и ткнула в пиковую восьмёрку, которая лежала в центре. ― Вот она. Бесконечные страдания и постоянный возврат к прошлому. И в будущем всё то же самое. Так и будете ходить по замкнутой линии, никуда не двигаясь. Ни детей, ни счастья, ни богатства…
– Ну спасибо, успокоили, ― я скривилась и снова отвернулась к окну. ― Как не было нормальной жизни, так и не будет. Весьма оптимистичный прогноз. Только вот ошиблись вы, не буду я по кругу ходить, как пони на верёвочке. Не будет в моей жизни больше этого мужчины.
– А это от вас не зависит, вы всё равно к нему вернётесь, ― заявила попутчица с виноватым видом, как будто это из-за неё на меня сыпались несчастья, как горох из прохудившегося мешка. ― Вот ваша дорога в настоящем от него, а вот опять к нему. И так всегда будет. Приворожённые вы. Против воли ваши судьбы связаны, потому и счастья нет.
Глава 2
Это было так давно и такой глупостью, что я бы и не вспомнила, если бы гадалка Маргарита не сказала про приворот. Мне только исполнилось семнадцать, я окончила школу с отличием и поехала поступать в институт. Родители хотели, чтобы я училась где-нибудь в родном городе, но меня понесло за тысячу километров, хотя факультет психологии был и в нашем универе. Наверное, просто перемен захотелось, свободы.
Отец особо не возражал, но мама была ужасно расстроена, будто я не учиться ехала, а на гильотину шла. Уж как она меня только не отговаривала… Только в одном я ей уступила ― позволила снять для меня однокомнатную квартиру, хотя изначально хотела жить в общаге.
Хозяйка квартиры Тамара Борисовна оказалась милой и добродушной женщиной. Она разрешила мне подселить ещё одну девочку, если мне станет скучно, но предупредила, что по соседству живут старики, и поэтому лучше не шуметь и вечеринок не устраивать. Да какие вечеринки? Я собиралась добросовестно учиться, чтобы получить диплом и пойти работать психологом куда-нибудь в школу или детский сад.
Так и было до конца первого семестра ― учебники, курсовые, лекции, библиотеки… Вечером приходила домой, падала на диванчик, полчаса лежала пластом, а потом снова тянулась за книгами. Спасибо, что в квартире было всё необходимое ― мебель, холодильник, стиралка-автомат. И личное пространство.
Первые пару месяцев я подумывала о том, чтобы позвать в соседки кого-нибудь из однокурсниц, но потом поняла, что это будет отвлекать меня от учёбы, а у меня была цель, и тратить время на вечернюю болтовню за чашкой кофе не хотелось. Даже Новый Год не праздновала, хотя ёлочку искусственную всё же нарядила ― традиция же.
А потом появился Макс. Как-то поздно вечером я вернулась из библиотеки, а у меня в квартире на диване спит незнакомый парень. Я сначала хотела позвонить в милицию, которая тогда ещё была милицией, а не полицией, но потом сообразила, что входная дверь была заперта. Он открыл её своим ключом, который потом оставил на этажерке в прихожей.
Позвонила Тамаре Борисовне. Оказалось, что это её старший сын. Они поругались, и Максим ушёл из дома, заявив, что будет жить в своей квартире. Я даже не знала, что эта квартира на него оформлена, а не на Тамару Борисовну. Наличием у хозяйки детей как-то не интересовалась.
Делить единственную комнату с незнакомцем, хоть он и чей-то там сын, в мои планы, естественно, не входило, о чём я немедленно сообщила хозяйке, напомнив о том, что квартира оплачена ещё на полгода вперёд. «Да ты не волнуйся, Лизонька, он хороший. Перебесится пару дней, и всё. Не первый раз уже такое» ― услышала в ответ. Легко сказать ― не волнуйся! Это же не у неё в постели незнакомый мужик дрыхнет. А у меня завтра экзамен, между прочим!
Выбор был невелик ― искать ночлег где-нибудь у знакомых девчонок или спать на неудобной кушетке в одной комнате с этим… Я пошла третьим путём. Взяла подушку и ушла спать в кухню. Сидя. Дала себе зарок утром растолкать незваного гостя и потребовать, чтобы он избавил меня от своего общества, но умудрилась так крепко заснуть, что услышала только стук закрывшейся за ним двери и сразу после этого ― кукареканье моего будильника.
Со злости даже не заметила, как сдала экзамен на отлично, хотя философия никогда не была моим коньком. Вернулась домой и села ждать. Целую разгромную речь приготовила и раз сто отрепетировала, но Максим так и не появился. И на следующий день тоже. Зато позвонила его мать и сообщила, что я могу больше не волноваться, поскольку «мальчик вернулся домой».
Это было, конечно, замечательно, но на регулярной основе такие выходки я терпеть не собиралась и потому сообщила хозяйке о своём намерении искать после сессии другое жильё. А он пришёл через два дня с извинениями, букетом цветов и коробкой конфет. Пришёл и остался в моей жизни, потому что я влюбилась с первого взгляда. Не в спортивную высокую фигуру, не в красивое лицо с обаятельной улыбкой, а в искренний извиняющийся взгляд его голубых глаз.
Это было настоящим безумием. Всё потеряло смысл, кроме единственного желания ― чувствовать, что Макс рядом, прикасаться к нему, слышать его голос и никуда от себя не отпускать. Сессия… Да какая там сессия, когда тут такое счастье? Педагоги дружно качали головами, удивляясь, как здравомыслящая, целеустремлённая отличница всего за несколько дней превратилась в бестолковую мечтательницу, витающую где-то в облаках. Нажаловались родителям, те приехали меня вразумлять.
Куда там! У меня была любовь! Такая яркая и всепоглощающая, что всё полыхало на её пути. С горем пополам сдала оставшиеся экзамены и зачёты. На каникулы домой не поехала, потому что Максим обещал устроить мне насыщенную культурную программу с походами на концерты местных талантов, в музеи и даже с пикником на природе, хотя на дворе стояли морозы.
Он был моим первым мужчиной и уверял, что я тоже у него первая. Замуж позвал, хотя нам обоим было по семнадцать ― мы родились с ним с разницей в один месяц, я в апреле, а он в мае. Решили пожениться летом, когда станем совершеннолетними и сможем обойтись без согласия родителей. Его-то мама была от меня в полном восторге, а вот мои родители категорически возражали. Причём дружно, что с ними случалось крайне редко.
Жили мы вместе в той самой квартире. Тамара Борисовна даже деньги мне вернула, так радовалась, что её мальчик наконец-то влюбился. К концу первого курса в институте на мне уже поставили крест ― я постоянно опаздывала на лекции или не приходила вовсе. До сессии меня не допустили из-за пропусков, а потом и вовсе отчислили. А мне было плевать. У меня был Максим, а всё остальное не имело значения.
Свадьбу мы запланировали на август. В армию Макса не взяли из-за проблем с позвоночником, который он повредил ещё в детстве, когда попал с родителями в аварию. Да, он не мог носить меня на руках, но мне это и не нужно было. Мы наслаждались каждым мгновением рядом друг с другом, радовались каждому дню и строили планы на совместное будущее.
Чёрт меня дёрнул проверить чувства будущего мужа на прочность. Точнее, это был не чёрт, а продавщица из магазина неподалёку, куда я устроилась уборщицей, потому что без образования найти другую работу было сложно. Рита посоветовала уделить немного внимания кому-нибудь из друзей Макса и посмотреть, будет он ревновать или нет. Если будет ― значит не доверяет, и долго мы вместе не проживём.
Откуда мне было знать, что несколько невинных улыбок лучший друг Максима воспримет как приглашение к чему-то большему? Припёрся в гости пьяный, когда Макс был на суточном дежурстве, начал приставать, а когда получил по физиономии, то демонстративно улёгся спать на нашем диване.
К утру вся квартира провоняла перегаром, но добудиться гостя я так и не смогла. Ушла на работу, а когда вернулась… Макс ушёл. Уехал жить к матери. Друг наплёл ему какую-то чушь, что мы переспали, а он и поверил.
Всё сломалось. Не было больше ни радости, ни надежд на светлое завтра. Я в лепёшку разбивалась, доказывая, что ничего не было, что это всё наглое враньё, даже очную ставку им устроила и потребовала, чтобы Кирилл сказал Максу правду, но он снова соврал. Нагло, грязно и подло.
Меня попросили съехать с квартиры. Тамара Борисовна верила мне, но не хотела портить отношения с сыном. Я нашла новое жильё и унижалась ещё почти год, отбиваясь параллельно от навязчивых ухаживаний Кирилла, но в ответ получала только презрение.
Когда до меня наконец дошло, что вернуть Максима не получится, я уехала домой, к родителям. Повинилась, признала собственную глупость и недальновидность, поплакала, и меня простили.
Потом был техникум, где я познакомилась с Дашкой ― весёлой девчонкой с небольшим прибабахом на почве экстрасенсорики, магии, заговорах и прочей чепухе. Она и надоумила меня приворожить Максима. Причём разными способами, чтобы наверняка.
Сначала я звала его в открытую форточку по вечерам. Выключала свет, сжигала в пламени свечи бумажку с нашими именами, открывала окно и тихо звала: «Максим!» Дашка говорила, что мой голос вылетит в окно вместе с дымом, и магические силы донесут его до адресата.
Потом было сжигание в полночь на перекрёстке семян череды, завёрнутых, опять же, в бумажку с нашими именами и словами приворотного заговора. Потом ― сигаретный пепел в носовом платке, который нужно было сунуть в лифчик со стороны сердца и носить так целые сутки. Хуже всего было то, что сначала мне нужно было выкурить сигарету с написанным на ней именем любимого. В моей семье никто и никогда не курил, а я тем более, но всё же стоически перенесла кашель до слёз и последующую вонь от белья, которую нужно было терпеть целых двадцать четыре часа.
Последним пунктом в нашем списке приворотов было яблоко. Большое и красное, символизирующее сердце. Мне нужно было разрезать его пополам, вырезать сердцевину с семечками, вложить внутрь традиционную бумажку с нашими именами, соединить половинки, перевязать их красной нитью и сказать: «Как сохнет это яблоко, пусть сохнет раб Божий Максим по рабе Божьей Елизавете». После этого яблоко следовало спрятать так, чтобы его никто не нашёл, но при этом, чтобы оно именно сохло, а не гнило.
Техникум, колледж, неожиданно престижная должность в солидной компании, три года писем без ответа, а потом ― письмо от Марины. «Оставь моего мужа в покое, дрянь…» ― это всё, что я запомнила из того длинного и не слишком приветливого послания. Макс женился. У него сын.
Так больно мне не было даже тогда, когда он меня бросил. Я понимала, что поступаю глупо, что мне больше не за что бороться, но это был мой Макс. Мой! Я начала звонить его матери и болтать обо всякой ерунде в надежде, что она всё ещё относится ко мне хорошо, и не ошиблась. Тамара Борисовна рассказывала мне о моём любимом, радуясь рождению внука и тому, что Максим наконец-то перебесился после нашего разрыва и решил начать новую жизнь. Правда, с женой у них отношения не особо клеились, но ведь идеальных семей не бывает.
Я слушала, а потом полночи давилась рыданиями в подушку, стараясь, чтобы родители ничего не услышали. Макс отдал своё сердце другой, но я-то не могла вырвать его из своей души. Он был частью меня. Любовью всей моей жизни.
Вот такой разбитой и раздавленной меня и нашёл Олег. Подсел в парке на лавочке, спел под гитару какую-то весёлую чушь и пригласил пойти с ним в гости к друзьям, потому что все будут с подружками, а у него подружки нет. Он был так похож на Макса… Такой же высокий и красивый, такая же обаятельная улыбка, даже глаза такие же голубые. А ещё он тоже был человеком творческим ― писал стихи и песни. На ходу сочинил для меня вполне удобоваримый романтический экспромт, чем и зацепил. Мне нужно было отвлечься, переключиться, вот я и переключилась.
Через два месяца мы поженились. Свадьба была скромной, потому что муж мой оказался человеком весьма экономным. Он отговорил меня от покупки свадебного платья и золотых колец, а все подаренные нам деньги положил под проценты в банк. Это он мне так сказал. А на самом деле всё прокутил с друзьями.
Не знаю, куда подевался тот весёлый и обаятельный Олег, которого я знала до свадьбы, но замуж я вышла за чудовище. Жили мы у него, с родными видеться он мне запретил, заявив: «Забудь. Теперь твоя семья ― я, а остальные все умерли». К маме с папой ездила тайком, но никогда не жаловалась. А он пил.
Каждый день попойка, полная квартира табачного дыма и пьяных друзей с не слишком культурными девицами. Гора немытой посуды, перевёрнутые пепельницы, разбросанные повсюду пустые бутылки, полуголые тела в нашей постели и на полу ― таким был почти каждый мой вечер. Я работала, а он пропивал мою зарплату со своими дружками. Но он был так похож на Макса… Пусть только внешне, но мне этого хватало, чтобы на многое закрывать глаза.
Однажды я случайно назвала мужа Максом, и он меня избил. Я была на четвёртом месяце беременности. Была… После этого начались бесконечные воспаления и больницы, а промежутки между непродолжительным пребыванием в стационарах были заполнены побоями и унижениями. Олег превратился в зверя, который один раз почуял кровь, страх и слабость жертвы и уже не мог остановиться.
Но я всё равно шла домой. Знала, что снова буду избита пьяным мужем, но считала это наказанием мне за то, что пыталась подменить им Максима. Нельзя отрекаться от любви. Единственное, чего я желала ― побыстрее умереть.
Так бы и случилось, если бы во время очередной попойки в нашей квартире не начался пожар. Я к тому времени уже лежала без сознания на полу в спальне. Два сломанных ребра, трещина в запястье, незначительные ожоги, отравление дымом, глубокая депрессия и полное отсутствие желания жить ― такой вытащили меня доктора практически с того света.
Олег сел, но заявление на него написала не я. Это сделали мои родители. Я была под действием лекарств и плохо соображала, поэтому и выложила им всё, как было. На суде я тоже не была, потому что психиатр счёл, что это негативно скажется на моей и без того расшатанной нервной системе.
Год. Целый год мне понадобился, чтобы прийти в себя. А когда это наконец-то произошло, я развелась с Олегом и снова взялась за старое. Точнее, за телефон и долгие беседы с Тамарой Борисовной. Она больше не фонтанировала восторгом в адрес невестки. Марина превратила жизнь Макса в кошмар постоянными скандалами и претензиями. И началось это с тех пор, как он случайно назвал её моим именем.
Он не забыл меня. Сколько бы между нами не было людей, обстоятельств, времени и километров, такую любовь, какая связывала нас двоих, невозможно было забыть. Я снова рыдала ночами, но уже от счастья. Если бы не его сын, мы с Максом могли бы быть вместе. Он жил с женой ради ребёнка, а я не имела права отнимать у мальчика отца.
Я решила, что буду ждать столько, сколько понадобится Максу, чтобы он понял, как я ему необходима. Я все эти годы безумно любила только его одного и собиралась и дальше любить. Пусть пока безответно, но я верила, что любимый вернётся ко мне.
Прошёл ещё год. Я вернулась на работу, и жизнь потекла своим чередом. Родители успокоились и перестали бояться, что я сотворю с собой что-нибудь ужасное. И тогда позвонил Макс.
– Лиз, прости меня, дурака. Приезжай, пожалуйста. Я без тебя не могу.
Это был день моего рождения. Мне исполнилось двадцать шесть. Восемь лет я ждала этих слов…
У мамы случилась истерика. Папа заявил, что знать меня не хочет. А я уволилась, покидала в сумку вещи и села в поезд, который вёз меня на встречу с любимым. Я не собиралась возвращаться назад, потому что верила, что всё у нас теперь будет хорошо.
С тех пор прошло пять лет, но ничего хорошего так и не случилось. Между нами больше не было нежности и романтики. Это даже любовью было сложно назвать. Потребность друг в друге и постоянное желание уязвить друг друга посильнее. Мы будто соревновались, кто кого доконает первым.
Я неожиданно для самой себя нашла в Максе кучу недостатков. Самовлюблённый эгоист, неряха, скандалист. Только вместо того, чтобы открыто предъявлять претензии, я медленно пилила его, доводя до белого каления. Иногда понимала, что он меня дико раздражает, и сама пугалась этого. Я так долго хотела быть с ним, но у нас ничего не получалось.
Ему тоже было непросто. Живя с первой женой, он привык к постоянным скандалам и ждал того же от меня, но я боялась громких ссор. Я боялась, что Макс тоже станет бить меня, как это делал Олег. Стоило ему повысить голос, и я тут же начинала плакать. Это получалось как-то само собой, неосознанно. Всё же печальный опыт супружеской жизни сказался на моей психике не лучшим образом. А ещё я боялась, что он меня снова бросит, и от этого плакала ещё больше.
Мы прожили гражданским браком почти год, а потом поженились. Тихо, без гостей и праздника. Просто съездили на автобусе в ЗАГС и расписались. Тамара Борисовна этого очень хотела. Она вообще после моего приезда стала занимать в нашей жизни слишком много места. И поучать меня взялась, чем её сыночка надо кормить, каким моющим средством мыть полы, как часто драить газовую плиту, как раскладывать вещи в шкафу… Всего один раз я попросила её не вмешиваться, и Макс закатил мне такой скандал, что у меня чуть снова крыша не поехала.
Мы оба очень сильно изменились, причём не в лучшую сторону. Находили причину поссориться даже по мелочам, на которые много лет назад вообще внимания не обращали. Я неправильно глажу постельное бельё, а он кладёт грязные носки в корзину, хотя я просила класть их сразу в машинку. Я потратила деньги на новые шторы, хотя старые никому не мешали, а он купил не тот хлеб. И так изо дня в день.
За день на работе мы успевали соскучиться друг по другу, но дольше, чем на час, нас не хватало ― всегда находился повод для взаимных упрёков. Макс кричал, я плакала, а потом мы наперебой просили прощения друг у друга и рассказывали о своей любви. Дети… Да мы последний год даже спали на разных постелях.
Как-то раз Макс вспомнил, что однажды открыл балкон, чтобы проветрить квартиру, и ему показалось, что я зову его с улицы. Я спросила, когда это было, и подсчитала, что где-то в это же время мы с Дашкой как раз экспериментировали с приворотами. Рассказала об этом мужу, посмеялись вместе, а потом он заявил, что я своим криворуким колдовством ему всю жизнь сломала. Обвинил меня во всех возможных грехах, обозвал больной ведьмой и уехал к матери на целую неделю. А потом при каждом удобном случае напоминал, что все его неудачи из-за меня.
Вчера, когда мы поссорились в последний раз, Макс заявил, что меня надо сжечь на костре, как поступали в старину. Я назвала его дураком суеверным, за что получила оплеуху. На этом наша семейная жизнь закончилась, потому что жить с человеком, который способен поднять руку на женщину, я просто не могу.
― А ведь он прав, милая, ― сочувственно вздохнула Маргарита, собирая карты со столика. ― Череда на перекрёстке и сигареты ― это баловство бессмысленное. Позвать человека в форточку или в печку тоже не ахти какая магия, а вот с яблоком нельзя было…
– Вы серьёзно? ― удивилась я. ― Век высоких технологий на дворе, а вы в детские привороты верите?
– Были бы детские, вы бы не сохли так друг по другу. Не любовь это, дорогуша, никакая. Присушила ты Макса своего к себе, а себя к нему, вот и маетесь оба. Не было у вас общей судьбы. Ваша любовь ещё тогда закончилась, когда вы в первый раз разбежались. А всё, что было потом ― это насилие над вашими душами, которое ты сама же и сотворила. Хоть помнишь, куда яблоко-то спрятала?
– О, вы перешли на «ты», это добрый знак, ― попыталась я пошутить, да получилось как-то не особенно смешно. ― Помню, конечно. Только выбросила я его. Когда от первой жены Макса письмо получила. Яблоко у меня в шкафу лежало. Сморщилось за три года в сухофрукт, и нитка к нему присохла. Я решила, что раз не сработал приворот, то и незачем сухофрукты на полке с одеждой держать, тараканов подкармливать. Ну и в помойку его отправила.
– Плохо дело… ― Маргарита сняла очки и посмотрела на меня в упор. ― К сестре моей тебе надо. Я только на картах гадать могу, а она много чего знает и умеет.
– Отворот сделает что-ли?
– Да нет, отворот поверх приворота не делается. Это всё одно, что лечить рану, не снимая повязки, а наклеивая их одну на другую. Тут другое решение надо искать, но я в этом мало что понимаю. Запиши мой телефон и обязательно позвони, если надумаешь избавляться от этой своей любви-нелюбви.
– А если не надумаю?
– Высохните вы оба до смерти. Не будет вам жизни. А когда помрёт один, за ним и второй уйдёт сразу же. Были уже такие случаи, я не из головы всё это беру. Знаешь, сколько молодёжи гибнет от таких вот игр с приворотами? Страсть! Пиши.
Я записала её номер только для того, чтобы попутчица успокоилась. Видно было, что она искренне верит во всю эту чушь и переживает за меня, но я-то не верю. Ну какие привороты? Ну взрослые же люди.
Дальше беседа у нас никак не клеилась, да и время уже перевалило за полночь. Поезд прибывал на нашу станцию в половине восьмого утра, поэтому мы пожелали друг другу спокойной ночи и легли спать. Я до утра так и не смогла сомкнуть глаз, да и Маргарита ворочалась с боку на бок, не находя себе места. Глупо всё это было. И неправда. Нет никакой магии.
С этой мыслью я и попрощалась со своей попутчицей на перроне. Она поехала в свою Масловку, а я ― к родителям. Они больше не злились на меня. а даже если бы и злились, мне всё равно некуда больше было идти.
