Елена Матеуш
И Двери откроются

Глава 1

«В переменах есть определенное облегчение, даже если они будут от плохого к худшему! Как я убедился во время путешествия в дилижансе, часто бывает приятно изменить положение и получить синяк на новом месте» / Вашингтон Ирвинг

Темнота комнаты казалась нестрашной – уютной и тёплой, как мамин ангорский свитер. Она шуршала котёнком под диваном и столом, тихо поскрипывала половицами, мягко стучалась ветками в окно.

Темноту смягчал и отгонял к углам мерцающий свет гирлянд. Они висели над окном и окутывали сиянием ёлку, стоявшую в комнате. К запаху хвои примешивался аромат мандарин и сладкой выпечки.

Маленькая Марина осторожно приблизилась к огромному дереву. На колючих ветках висела такая красота! Она даже не могла сразу подобрать слова! Всё блестело и мерцало отражённым от гирлянд светом. Вот сверкающий шар, похожий на маленький мячик. В нём отражалась смешная девочка с большой головой и маленьким телом, одетая в такое же платьице, что и у Марины. А рядом на серебристой нитке висела игрушечная Снегурочка с длинной косой и в кокошнике. Марина прикоснулась пальчиком к прохладному гладкому боку, и Снегурочка завращалась, словно танцуя. Легонько стукнулась о соседнюю игрушку, издав звонкий стеклянный звук.

Марина перевела взгляд ниже и увидела, что под ёлкой стоит яркая красивая бумажная сумочка. “Подарок! – догадалась она – От Дедушки Мороза!”

Присела на корточки и с замиранием сердца взяла в руки тяжёлый пакет. Она хотела заглянуть в него, но вдруг предвкушение чуда сменилось страхом. Марина поняла, что внутри её ждут не сладкие конфеты или милый пупсик, который она просила у Деда Мороза, а только тоска и ужас.

Предчувствие боли выдернуло Марину из сна. Давно ей не снился тот последний счастливый Новый год. Она уже почти забыла как спокойно и радостно может быть на душе. Долго лежала в темноте с открытыми глазами, отходя от сна.

Впрочем, настоящей темноты не было. Похоже, вечером пошёл снег, и заглядывающая в окно ночь уютно светилась рассеянным жемчужным светом фонарей и гирлянд, мерцавших в окнах домов и витринах. Отсюда, из кровати, Марина их не видела, но знала, что они есть. Видела каждый вечер. Уже с ноября соседские окна напоминали ей, что праздник идёт и обязательно наступит. От того, что у неё и в этот новый год чуда не случится, счастливого праздника не будет, иногда остро накатывала тоска.

Муж и раньше, когда у них всё ещё было благополучно, не разрешал Марине «заниматься глупостями», «тратить деньги на ерунду». «Мы всё равно пойдём отмечать к маме», – говорил он. И ёлку они не наряжали, гирлянды в окнах не вывешивали, даже подарками не обменивались. Сколько раз она просила Павла отметить Новый год вдвоём, но он постоянно отказывался.

Отмечать же что-то с его роднёй было для Марины настоящим испытанием. Как ни старалась она угодить свекрови, та всё равно находила повод ехидно «пройтись» по Марининой внешности, «умению зарабатывать деньги», хозяйственности, и, вообще, полной, тотальной непутёвости.

Вдруг Марина вспомнила, что в этот раз ей не придётся идти в новогоднюю ночь в гости к родителям мужа. Марина с Павлом в очередной раз поссорились, тот ушёл и сказал, что не вернётся. До окончания праздников уж точно.

Радость робкой мышкой проскользнула ей в сердце, забилась там в дальний уголок и затаилась. Стыдно признаться, но отсутствие мужа радовало. Неужели ей удастся несколько дней провести в одиночестве и покое? Вряд ли его отсутствие продлится долго, но уж на Новый год она точно может рассчитывать. Марина облегчённо вздохнула и спокойно уснула, надеясь во сне увидеть что-то приятное.

Утром это предчувствие чего-то хорошего только укрепилось и продолжило поднимать настроение. Надо было собираться на работу. Директор опять не разрешила устроить в последний рабочий день года неофициальный выходной.

– Никаких санитарных дней, никаких переносов! – категорично заявила она.

Все ворчали и дулись, а Марина радовалась. На работе ей всегда было спокойно. Даже если Павел или его родня являлись туда, громких скандалов они устраивать не рисковали. А сегодня так и вовсе их можно не ждать. библиотека закрыта для посетителей: санитарный день! На это начальница всё же согласилась с условием, что все не будут сидеть по отделам, а устроят «утренник» для коллектива.

«Утренником» называла их праздник заведующая отделом, где работала Марина.

– Ни выпить, ни закусить от души с этой занудой. Стишки под ёлочкой почитаем и подарок от профсоюза получим. Что это за праздник? Ну, чистый утренник!

А Марине нравились эти «посиделки» куда больше, чем встреча Нового года с роднёй мужа. Хоть многие и ворчали, но в конце концов у коллег побеждало предпраздничное настроение. Все улыбались, обменивались поздравлениями и пожеланиями, и радостно уходили домой, чувствуя, что рабочим будням пришёл конец, впереди – праздник!

Мысли о предстоящем дне и торопливые сборы поднимали ей настроение. Появился повод надеть любимое чёрное платье, на котором блестящая мишура, добавленная в виде шарфа перед самым «утренником», будет смотреться особенно ярко. В сумочку брошена косметичка, чтобы сделать макияж на работе, и пакет с собственноручно испечёнными сладостями. Всё! Она готова!

Начавшийся с вечера снег продолжал идти, и когда Марина вышла из подъезда, то на миг замерла, поражённая волшебным преображением. Ещё вчера унылый вид обычного городского двора стал похож на зимнюю сказку. Темнота ещё не рассеявшейся ночи скрывала от глаз помойку в глубине двора и всё, что находилось дальше нескольких шагов. Тёплыми огоньками горели окна дома напротив, а фонарь над дверью подъезда выхватывал из темноты лишь тротуар и похожие на большие сугробы автомобили, стоявшие возле дома. Белый снег спрятал грязь и мусор, и мягко светился в темноте раннего утра. Также мягко сияло серым жемчужным светом зимнее небо и воздух, пронизанный сверкающими снежинками.

Марина вышла из подъезда первой и сейчас не решалась сделать шаг, который нарушит нетронутое белое полотно. Мир казался чистым и невинным, как новорожденный младенец. Было жаль пятнать его своими следами.

Снежинки с порывом ветра залетели под навес и влажно коснулись щеки. Словно пёс дружелюбно лизнул шершавым языком. Марина невольно улыбнулась. Показалось, что сегодня обязательно случится что-то хорошее. Сделала несколько шагов от подъезда и оглянулась. Её следы на снегу напомнили вышитую строчку, и она снова улыбнулась, представив себя вышивальщицей. Её след ничего не портил на снежном полотне зимнего города. Лишь наносил узор, добавляя жизни белому покрывалу.

Из экономии Марина ходила на работу пешком, так что к концу пути пылала жаром и даже немного устала протаптывать путь по заснеженной целине. Этот путь по просыпающемуся городу и лёгкая приятная усталость окончательно вымели из головы все печальные мысли и рабочий день Марина начала его в хорошем настроении. Тем более, что сегодня никаких особых дел у неё не имелось. Людмила Петровна, заведующая отделом, корпела над отчётом, сбивая цифры в «суммарке», высчитывая количество книг, полученных и списанных библиотекой за год. Что-то у неё не шло, и она сердито требовала тишины. Так что любящая поболтать Наталья Васильевна ушла «в люди», чтобы обменяться последними слухами и новостями.

Когда обстановка в доме оставалась спокойной хотя бы неделю и у Марины появлялось желание поболтать с кем-то, она тоже выбиралась из своего кабинета ненадолго и заходила в гости в другие отделы, где работало несколько её ровесниц. Она обсуждала с ними косметику, новые фильмы или музыку, чувствуя себя ненадолго такой же, как все.

Но сегодня она ещё наболтается с девчонками, так что вначале решила всё же поработать.

Марина же придвинула стопку книг из последней не до конца обработанной партии и принялась клеить кармашки на форзац, бумажные квадратики на обложки и аккуратно переносить на них шифр с титульного листа. Работа совершенно механическая, она всегда её успокаивала. А сейчас, когда можно не торопиться и внимательно рассматривать всё, что привлекло внимание, и вовсе доставляла удовольствие. Марина любила запах типографской краски, шершавость или гладкость обложек, шорох переворачиваемых страниц.

Сегодня так и вовсе она могла себе позволить «позависать» в заинтересовавшей её книжке и даже рискнуть взять что-то из понравившегося домой. Отсутствие мужа гарантировало сохранность взятых домой книг. Нет, Павел не возражал против того, чтобы Марина читала. Тихое шуршание страниц раздражало его меньше, чем звук телевизора. Он и сам когда-то любил почитать. Марина помнила, как когда-то они живо обсуждали какой-нибудь модный роман, или спорили о том, насколько правдоподобно превращение попаданца из задрота в нагибатора.

Теперь они уже давно не говорили о книгах. А после того, как Павел унёс куда-то и не вернул одну из взятых Мариной новых книг, она больше не рисковала приносить их домой.

Свою личную жизнь Марина не обсуждала ни с кем, но спрятать беду невозможно. То коллеги заметят синяк на скуле, замаскированный тональным кремом, то услышат обрывки требований от родителей Павла, приходивших к ней на работу и вызывавших её на лестницу, чтобы высказать там недовольство тем, что она плохо заботится об их мальчике. Обижает его и только поэтому он пьёт.

– Ты должна бросить библиотеку! Зарабатываешь копейки! Найди что-нибудь более денежное. Павел вас двоих не прокормит! – говорили они.

Марина молча кивала, желая только одного – чтобы они поскорее ушли. Она знала, что объяснять им что-то, спорить, бесполезно. Они лишь станут кричать громче. На доводы, что с её образованием найти что-то другое сложно, они только начнут обзывать Марину никчёмной дурой. А уж говорить, что ей не хочется уходить из библиотеки, и вовсе бесполезно. Не поймут.

Ей нравилось брать в руки новые книги, листь, рассматривая картинки и выхватывая глазами кусочки текста. Книги были разные, как люди, только не такие назойливые. Они молча ждали, пока им уделят внимание и не требовали отчёта. Марина любила книги больше, чем людей, и расставаться с ними не хотела. Но боялась, что всё же придётся.

Павел уже не только пил, и её зарплаты не хватало на двоих. Несколько раз Марина даже падала в голодные обмороки. Коллеги теперь настойчиво зазывали её пить чай, подсовывая бутерброды. Но к бутербродам обычно прилагалась и лекция о том, что ей надо бросить непутёвого мужа. Проявить гордость и уйти.

Вот только они не поясняли, куда может уйти Марина. Ни друзей, ни родни у неё в этом городе не было. Да и вообще не было. Мать с отчимом погибли в автокатастрофе, когда девочке исполнилось шесть лет, а вырастившая её бабушка с трудом дотянула до шестнадцатилетия Марины и тихо ушла во сне, радуясь, что успела «пристроить девку к профессии».

– Библиотекарша – самое то для девки: чисто, тихо и люди кругом культурные, – убеждала она соседок. – Общежитие дали, сиротскую стипендию платят, теперь она и без меня не пропадёт.

Подруг она растеряла за время своей жизни с Павлом. Вначале отпали те, кто позавидовал короткому страстному и красивому началу романа с Павлом. Потом она рассталась с теми кто пытался предупредить её, что избранник далеко не принц на белом коне. Так что сейчас у Марины никого и ничего не было.

Квартира, где жила она с Павлом, принадлежала его родителям, так что его угрозы выкинуть её на улицу не были пустыми. Особенно потому, что мужем и женой они были только на словах. До ЗАГСа Павел её так и не довёл. И уйти от него – это значит уйти на улицу, без каких-либо накоплений и поддержки. Сделать так было страшно. Марина и сама верила в свою никчёмность: ни красоты, ни денег, ни денежной профессии. Ничего, что позволило бы ей решительно изменить жизнь.

Но сегодня Марина решила не думать о грустном. Все вокруг жили предвкушением праздника, и обсуждалось только новогоднее меню, утренники и подарки детям, кто, где, как и в чём собирается встречать новогоднюю ночь. Марина придумывала что-то, сама почти поверив в обновки и деликатесы, что ждут её дома.

Глава 2

Народ, суетливо спешащий по своим предпраздничным делам, обтекал Марину, иногда невольно задевая локтями и переполненными припасами сумками. Но это не портило ей настроения. Наоборот, создавало чувство общности с такими же спешащими к праздничным столам гражданами.

Звучащая на улице музыка и выпитое на работе с коллегами вино отпугивали холод и создавали по-настоящему предновогоднее настроение. «Новый год к нам мчится, скоро всё случится», – мурлыкала на ходу Марина, иногда даже чуть приплясывая в такт зажигательной мелодии. Её сумка и пакет выглядели такими же пухлыми, как и у всех остальных прохожих. В непростой битве с такими же отложившими на последнюю минуту покупателями ей удалось создать стратегический запас на предстоящие праздники и теперь она, как и её коллеги утром, мысленно составляла меню на Новый год.

Хорошего настроения ей прибавляла полученная в конце короткого рабочего дня смс-ка о пришедшей на карточку премии. Что она будет, все догадывались, но величина оказалась приятным сюрпризом. На такую сумму Марина не рассчитывала и, возвращаясь домой, чувствовала себя богачкой. Даже купленные по дороге деликатесы в виде сервелата и мандарин существенно не убавили её богатств и этого приятного чувства.

И когда на бульваре к ней привязался задержавшийся на пятачке возле маленького рынка продавец искусственных ёлок, не смогла устоять. Он так убедительно говорил:

– Красавица, купи последнюю! Отдам дёшево! Какой новый год без ёлки? Купи, она принесёт тебе удачу! Знаешь же, как Новый год встретишь, так его и проведёшь. Встретишь как положено, с ёлочкой, и в новом году у тебя будет всё как надо.

В это вдруг захотелось поверить. И Марина купила небольшую лёгкую ель. Нести её, пакет и сумку хрупкой невысокой девушке было не слишком удобно, но она не огорчалась. «Своя ноша не тянет», – мысленно повторяла она бабушкино присловье.

Марина неожиданно вспомнила, как приятно чувствовать себя такой же как все ожидающей праздника хозяйкой с полными сумками, и подарками. В поднимающемся лифте обсудила с соседкой рецепт салата и та вдруг внезапно вспомнила, что забыла купить свеклу.

– Надо же, а сейчас уже вряд ли купишь. Мужа за свеклой не пошлёшь. Он ужасно не любит эту толкотню тридцать первого. Его сейчас под пистолетом в магазин не загонишь. Сегодня-то ладно. Готовить уже всё равно не буду, а вот завтра свекровь явится, так ей подавай обязательно селёдку под шубой. Как я так про свеклу умудрилась забыть?!

– Ой, возьмите одну! – Марина откопала в на полу лифта сумке пакетик с тремя свеклинами и принялась торопливо его развязывать. – Мне и двух хватит, а вас на завтра выручит.

– Ой, Мариночка, спасибо тебе! Я тебе попозже верну с процентами.

– И не сомневайтесь, я сама к вам при случае зайду, напомню: должок! – засмеялась в ответ Марина.

– С Наступающим! – обменялись они поздравлениями на прощание, когда Марина вышла на своём этаже, а соседка отправилась выше.

На миг, когда открывала дверь, сердце кольнула тревога: вдруг муж вернулся и все надежды на тихий праздник пойдут прахом? Но тёмная тишина квартиры успокоила девушку. Она одна и значит празднику быть!

Уже скоро суетливым муравьишкой Марина засновала по дому, распаковывая сумки и определяя покупки какие в холодильник, а какие сразу на плиту. Надо успеть приготовить всё до вечера. Потом поиск на антресолях засунутой туда когда-то давно коробки с новогодними игрушками, сбор купленной ёлки, подбор места и подставки для неё.

Хлопотать так под звуки с детства знакомой музыки из «Иронии судьбы» было так приятно! Марина не замечала, что улыбается и мурлычет, подпевая героям. Вот на старой табуретке установлена ёлка, расправлены её ветки и открыта запылённая коробка из-под обуви, где хранились с прошлых нормальных времён новогодние игрушки.

Когда они только сошлись с Павлом, он ещё не противился празднику, и доставая из коробки блестящие шары и мишуру, Марина словно извлекала вместе с ними воспоминания о счастливых мгновениях прошлого. Этот большой ячеистый шар, разбросавший радужный блики по комнате, был их первой совместной покупкой на Новый год, что они впервые встречали вместе. Первая ночь с Павлом, ставшим для Марины первым мужчиной. Шар тогда также сверкал и переливался, обещая впереди волшебную сказку. И так жестоко обманул… Марина повесила шар ближе к стене, чтобы он реже попадался ей на глаза в новогоднюю ночь.

Жёлтый стеклянный огурец рядом с красавцем-шаром смотрелся невзрачно, но разместился впереди, на центральной ветке. Сделанный из прочного, небьющегося стекла огурец пришёл из бабушкиного дома, пережив и маму, и бабушку. Марина помнила, как маленькой ей доверяли его повесить, зная, что игрушке не страшны падения из неловких ручек.

Неподалёку на ветке разместился розовый блестящий домик с нарисованными ставнями и заснеженной крышей. Купленный в первый год совместной жизни он казался тогда Марине символом сбывшейся мечты о семейном очаге и уюте.

Дрогнувшей рукой Марина достала ещё одну игрушку, купленную позже. Младенец мирно спал, закрыв глазки, завёрнутый в цветное стеклянное одеяло. Тогда Павел уже пил так, что делать вид перед собой что у них всё хорошо становилось невозможным. Но у Марины жила надежда, что рождение малыша может всё изменить, и купив игрушку, и вешая два года подряд её на еловый букет, она ею молила о новогоднем чуде.

Из-за выступивших слёз круглое личико младенца задрожало и расплылось. Вид игрушки вызывал лишь боль. Такое чудо ей теперь ни к чему. Уже было… Она убрала хрупкого малыша обратно в коробку. Выкидыш, вызванный то ли падением от толчка Павла, то ли общей слабостью почти голодавшей тогда Марины, навсегда убил её любовь к мужу, что до этого всё же тлела в сердце несмотря ни на что. Остались только привычка и страх. Страх перед Павлом, страх перед переменами…

Стараясь отвлечься от тяжёлых воспоминаний, Марина сходила на кухню, проверила, как поживает кипящая кастрюлька со свеклой, ещё убавила газ и сделала бутерброд. Пока его доела, как раз сварились яйца, да и свёклу можно было тоже снять с плиты и оставить остывать. Вот закончит с ёлкой и примется за салаты.

Вернувшись в комнату, включила погромче звук на телевизоре, где фильм сменился какой-то музыкальной передачей, и из-за этого не услышала, как в двери повернулся ключ.

Хлопнула дверь и Марина замерла, ожидая появления Павла. В каком он будет настроении? Если ему удалось перехватить дозу, то может оставит её в покое. А вот если нет…

По виду Павла стало ясно, что надеждам на спокойный вечер сбыться не суждено.

– Что это? Откуда ёлка? Ты что, купила её? Потратила деньги на эту ерунду? Дура!

Марине стоило промолчать, но сегодня почему-то она не сдержалась и негромко возразила:

– Она стоит недорого и это мои деньги. Я их заработала.

– Что?! Твои? – взревел Павел, его лицо налилось кровью и он бросился к Марине.

Она не сомневалась в том, что её ждёт, но терпеть больше не хотела. Выскочить на лестничную клетку у неё бы не вышло. Ей не проскочить мимо разъяренного Павла, и Марина бросилась на балкон. Раздвинула окна, покрывающиеся на глазах стылым узором, и крикнула в ночь:

– Помогите! Помогите!

– Дрянь! Не ори!

Павел схватил её, оторвал от пола и затряс:

– Заткнись!

– Помоги…, – только и успела крикнуть Марина, когда Павел с силой бросил её в темноту ночи

Холод и шок сковали тело, даже крикнуть она уже не могла. Время одновременно растянулось, превращаясь в вечность, вмещающую всю её короткую жизнь, и сжалось до истекающих песчинками мгновений, оставшихся до встречи с застывшей ледяной землёй.

Когда-то Марина читала, что перед смертью у человека перед глазами встаёт вся его жизнь. Но ей ничего не вспоминалось. В голове было холодно и пусто. Ужас сжимал сердце и перехватывал дыхание. «Нет! Так не должно быть! Нет! Я не могу умереть! – неизвестно кому немо кричало всё её существо. – Нет! Нет! Не хочу умирать! Спаси! Умоляю! Спаси и сохрани!”. Ветер шумел в ушах, и лишь его холодное шипение отвечало ей.

«Нет, чуда не случиться», – поняла Марина и закрыла глаза, готовясь к неизбежной боли

Глава 3

Бесконечный ужас и тоскливая безнадёжность полёта оборвались ожидаемо и внезапно болью от удара о поверхность неожиданно расступившейся тверди. Нет! Не тверди, а жидкости. Впавший в анабиоз разум отказывался понимать что-либо, а жаждавшее жизни тело судорожно забилось, хватая ртом воду вместо воздуха, беспорядочно махая руками и отталкиваясь ногами от неожиданно скоро встретившегося дна.

Захлёбываясь кашлем, Марина добрела до каменного бортика бассейна, всё в той же безумной жажде жизни с трудом выбралась и свернулась на камнях, сотрясаясь от рвоты, очищавшей организм от воды. Мозг отказывался понимать, что произошло. Почему вместо засыпанного снегом палисадника под окнами дома или заледеневшего асфальта её тело лежит на холодном мраморе пола. Сквозняк, что холодит сквозь мокрую одежду, не обжигает морозом, как должно было быть. Осознание неправильности окружающего мира скользило по поверхности скованного шоком мозга.

Марина оторвала голову от пола и осмотрелась. В тёплом и неярком свете странных светильников большая часть помещения пряталась в густых тенях, но даже так было совершенно ясно, что просторный зал с небольшим бассейном и статуями никак не похож на зимний двор возле дома, где она должна была лежать сейчас изломанной куклой. Что-то похожее на её двор сейчас затягивало серой дымкой в арке на другой стороне бассейна. Марина тупо смотрела, как в тумане скрывается знакомый пейзаж. Её сил хватило только на то, чтобы сесть, не отводя взгляд от туманной арки.

Она не сводила с неё глаз, не замечая времени, обхватив себя руками, ожидая не понятно чего. Но вот дымка растаяла, но вместо знакомых мест блеснула золотыми бликами тёмная гладкая поверхность чего-то, похожего на большое зеркало. Лишь тогда Марина смогла отвести от него взгляд и ещё раз внимательно осмотреть всё вокруг: от мраморного пола до уходящего ввысь потолка. Никаких объяснений тому, где она находится и как оказалась здесь, у неё не всплывало.

Переход от ужаса прощания с жизнью к сидению на мокром полу непонятно где оказался слишком резким. В голове было пусто и звонко. Мысли собирались из кубиков слов медленно и сложно. «Наверно, я в больнице, под наркозом. Брежу. Говорят, что от него бывают такие видения, – думала Марина. – Тогда можно ничего не делать. Я или совсем перестану что-то чувствовать, или очнусь».

Возможность не предпринимать ничего её устраивала, потому что делать что-то было страшно. Так и сидела, дрожа от холода, пока в зал не вошли люди. Точнее, женщины – две молодые и три постарше. Только поэтому Марина не умерла там сразу от страха. Если бы на их месте оказались мужчины, Марина не уверена, что смогла бы хоть что-то понять и ответить.

– Марьяс!

– Я Марина, не Марьяс, – получилось хрипло и тихо.

– Где Марьяс? – требовательно спросила одна из женщин. – Что ты с ней сделала?

Суровость женщины не напугала Марину, наоборот, даже успокоила, напомнив разнос у начальницы. Что-то привычное в непонятном мире.

– Не знаю. Я никого не видела. Когда я выбралась из бассейна, здесь никого не было.

– Ты откуда?

– Не знаю. Я выпала из окна и упала здесь, прямо в бассейн, – про Павла Марина решила не говорить.

– Очищающий бассейн ей не повредил, значит, она не демон, – внимательно глядя на мокрые волосы дрожащей девушки, на лужу рядом с ней, сказала вторая из старших женщин. – А Марьяс, похоже, ушла.

– Видно, Великий Рор открыл для них пути.

– Посмотрим. Сёстры, принесите ей сухую одежду, горячий отвар, и велите приготовить келью.

Услышав распоряжение старшей, Марина обрадовалась. Как бы там ни было дальше, но сейчас о ней готовы позаботиться. Её била крупная дрожь, и сухая одежда с горячим чаем казались воплощением мечты.

Правда, с сухой одеждой оказалось не так просто. Девушка, вернувшаяся с ней, не отдала её в руки Марине, а остановилась неподалёку.

– Вытрись и переодевайся!

Марина напрасно ждала, что женщины отвернуться. Они то ли не видели в девичьем стриптизе ничего странного, то ли, наоборот, хотели рассмотреть гостью получше. Судя по внимательным взглядам, скорее последнее. Марине было неловко раздеваться перед незнакомками, но другого выхода не было. Она принялась стягивать влажную водолазку.

– Своё бросай сюда! Снимай всё до нитки.

Марина заколебалась, не зная, то ли повернуться спиной к женщинам, то ли остаться лицом. Но страх победил смущение. Марина предпочла видеть опасность. Когда она осталась голой и задрожала ещё сильней, хотя казалось, что это невозможно, ей бросили большое полотенце, которым Марина торопливо принялась вытирать тело и голову.

– Знаков на теле нет.

– Хвоста и шрамов тоже.

Услышав про хвост, Марина робко улыбнулась шутке, но никто не улыбнулся в ответ.

– Можешь одеваться, – кивнула старшая, и Марине передали свёрток с одеждой.

Она торопливо натянула белую мягкую бязевую сорочку, панталоны из такой же ткани на завязках, и какой-то серый балахон из грубой шерсти. Промёрзшая до костей Марина не стала привередничать, а торопливо натянула сухую одежду, чувствуя, как постепенно уходит дрожь. Совсем хорошо стало, когда вторая девушка подала ей кружку, от которой шёл пар с мягким травяным ароматом. Неровные бока кружки приятно грели руки, а терпкий с кислинкой напиток согревал изнутри.

Дождавшись, пока она выпьет отвар, старшая из женщин скомандовала:

– Вставай! Иди за сёстрами и не делай глупостей.

Делать глупости Марина не собиралась. После того, как дрожь ушла, на девушку накатилась слабость. Сознание готово было уплыть, и только страх перед суровыми незнакомками и желание поскорее найти место, где можно будет лечь и уснуть, помогало Марине держаться, переставлять ноги, двигаясь куда-то сумрачными безлюдными коридорами.

Она не могла потом сказать, как долго пришлось идти – несколько минут или вечность. Когда путь завершился перед массивной деревянной дверью, она лишь вздохнула устало и прислонилась к стене, ожидая, что последует дальше. Шедшая впереди женщина приложила руку к дереву и дверь с тихим скрипом отворилась, открывая вид на небольшую комнату.

– Заходи!

Помещение освещали лишь падающий из коридора неяркий свет, потому разглядеть отведённое ей место у Марины не получалось. Впрочем, в тот момент она не особо к этому и стремилась после того, как увидела главное – стоящую у стены узкую кровать. Остатки сил ушли на то, чтобы дойти до неё и упасть на жёсткое ложе. Державшееся на волевом усилии сознание уплыло в тёмную, глухую даль.

Разбудил её собственный сон. В нём она снова падала, летела в холодном зимнем воздухе и тоскливо ждала встречи с землёй. Тело дёрнулось, ударившись о кровать, и Марина открыла глаза. Всё случившееся с ней на миг показалось болезненным бредом или привидевшимся кошмаром, но серые каменные стены, узкое стрельчатое окно настолько не походили на привычные ей интерьеры, что сомнений не оставалось: она не дома, не в больнице, не в своём городе. Как она здесь оказалась, Марина не понимала. Последнее яркое и понятное воспоминание было связано с Павлом, его криками, её бесполезной попыткой бегства и ужасом приближающейся смерти.

Её передёрнуло от воспоминания. Рука сжала колючее одеяло. От жёсткости ложа заныли синяки, которые заработало тело, когда ударилось о прохладную воду бассейна. Эта слабая боль своей привычностью неожиданно успокоила Марину, и она улыбнулась потрескавшимися губами, ощутив солоноватый вкус крови, проступившей на них: “Раз болит – значит жива! Грех жаловаться”.

Похоже, слова продавца, про удачу, что принесёт ёлочка, странно, но сбылись. Если бы не было ёлочки, Павел всё равно нашёл бы к чему придраться. И кончилось бы так же. Только тогда бы она не успела выбежать на балкон, и он забил бы её прямо в комнате. А так смертельное падение обернулось чудом. Она жива. И пусть непонятно куда попала, главное – жива!

Марина вспомнила книги про попаданок, что она так любила читать на работе. Там они в новом мире получали и новое тело – юное и прекрасное. Может и ей так повезло?

Она выбралась из постели и осмотрела себя. Насколько могла судить, тело, укутанное в бесформенную серую рубаху, оставалось прежним. Те же худые руки и ноги, маленькая грудь, и рост, наверно, остался тем же – не высоким, не низким, средним. Во всяком случае, так ощущалось. Непохоже было, что в её облике что-то изменилось. Вон, на пальце всё то же не отмытое до конца чернильное пятнышко. Так что вряд ли из зеркала глянет на неё писаная красавица. Но увидеть себя всё же хотелось.

Осмотревшись, зеркала в комнате не обнаружила. Подошла к окну, жемчужно светившемуся утренним светом сквозь затянувшую его изморозь. Поскребла ледяной узор ногтем, а потом приложила ладонь, протаивая окошко.

Там, за стеклом, ничего объясняющего где же она находится, не обнаружилось. Белый нетронутый снег, несколько деревьев и кустов, и скала, закрывающая горизонт.

Преодолевая слабость, Марина обошла отведённую ей келью. Комната отличалась скромностью обстановки, но на тюремную камеру не походила. К тому же дверь не только запиралась снаружи, но и изнутри была снабжена засовом. Вряд ли узнику позволили бы запираться, пусть даже и так, почти символически. Марина закрылась на засов. Это её успокаивало.

В келье, что ей отвели, было прохладно, и Марина вернулась в кровать, закуталась в одеяло. Страх снова подкрался к ней. Неизвестно, куда она попала и что ждёт впереди. Нет! Так нельзя! Марина тряхнула головой: нельзя сдаваться. Кто-то подарил ей второй шанс, и нельзя его упустить.

“Не буду думать о плохом, – решила она. – Буду о хорошем!”

А есть ли оно, хорошее? Есть! Во-первых, она жива. Во-вторых, Павла нет рядом. И он никогда здесь не появится.

Понимание этого пришло внезапно и Марину даже бросило в жар от неожиданного открытия. Она вертела эту мысль и так, и этак, проникаясь ею, как губка влагой. Его нет в этом мире. Она здесь одна. Как бы ни было плохо, теперь всё зависит только от неё. Она свободна! Даже если здесь у неё есть враги, они не знают её так хорошо, как Павел, её болевых точек, страхов и слабостей. Им она сможет противостоять.

И для начала нужно постараться понять, куда же она попала. Марина стала старательно вспоминать, что успела увидеть здесь, на новом месте. Воспоминания походили на расплывшиеся под дождём обрывки фотографий. Что-то проступало чётко, а что-то – размытыми пятнами.