Елена Котенко
Катилось яблочко
– Становись в начало дорожки, мы снимем проходку с разных ракурсов, – объявил Митрофанушка.
Скромник, озадаченный поведением Муэрте, не запомнил ни когда начались съёмки, ни когда случались паузы: он просто раз десять проехал по дорожке, думая о своём, а Митрофанушка со вторым оператором крутились вокруг него с камерами.
– Лицо такое задумчивое, отлично! – похвалил гнома Тёмушка. – Сейчас вот от этой сосны и прям в низину, чтобы из кадра пропасть.
Закончив с проездом, они переместились в основную локацию – небольшой каменный замок – где и находилась основная часть актёров. До следующего появления Скромника в кадре оставалось ещё много времени, поэтому гном развалился на подстилке наблюдать за съёмочный процессом.
Первую из таких сцен снимали на базарной площади – причём оригинальной, декораторы лишь чуть-чуть её приукрасили. Расписные палатки и вывески, товары, торговцы и играющие дети – все запечатлела камера. Под людской гам в кадр въехал на тоненькой резвой лошади королевский глашатай, размахивая свитком с крупной печатью:
– Радуйся народ и да знай, что быть королевской свадьбе невиданной красоты и широты! Едет к королеве жених иноземный, а за ним возы со златом и бриллиантами, сундуки с дарами и стада с конями. Быть свадьбе королевской, быть празднику люду простому!
Площадь зашумела, раздались где-то трубы, зазвенели колокольчики, полетели в воздух шапки. Глашатай в красивом расписном кафтане закружился на месте и поскакал дальше, выкрикивая новость. Камера отъехала и сцена закончилась.
«Радуйтесь-радуйтесь пока можете, – гном взглянул на чёрный лес, возвышающийся за стенами замка. – Беда приходит за руку с счастьем»
Скромник знал, что вторую сцену по хронологии они будут снимать ближе к вечеру, чтобы стемнело и основная масса актёров ушла, а пока что ещё предстояли базарные: с украшением площади к свадьбе, а после – с криками, истеричным звоном колоколов, горящими домами и солдатами, бегущими к стенам отражать атаку лесного народа – страшных, человекоподобных тварей, над которыми явно долго возились гримеры.
– Они правда живут в этих лесах? – шёпотом спросил Скромник у Рины.
– Да, в самых отдалённых и тёмных частях. Они не очень дружелюбны и отказались сниматься, но мы решили воссоздать образ.
– Очень реалистично. Сколько ж делали их костюмы?
– Очень долго, полгода.
«Но ты же говорила, что идея пришла совсем недавно», – подумал Скромник, но промолчал.
Люди проиграли сражение с тварями и они эпично – благодаря постановке Рины – вошли в город и выкрали прекрасную королеву. Гном, до этого не видевший актрису, играющую роль его невесты, узнал в ней одну из сестёр Инги из прошлой сказки. «Вот кем заменили Аннушку, как будто и не было ни её, ни Сёмушки». В сцене похищения впервые появился антагонист их истории – принц лесного народа, решившего помешать его давним врагам укрепить власть.
– Амарель, какая ты упрямица! Гордая, неприступная, а выходишь непонятно за кого, – вздохнул высокий красивый мужчина в тёмном одеянии и терновой короной на голове.
– А лучше за тебя, да? Света белого не видеть и спать в одной постели с монстром? Да лучше удавиться, – вскрикнула растрепанная, злая королева, которую солдаты выволокли на крыльцо.
– Почему же за меня? Есть множество приятных, соразмерных тебе мужчин… и без «Книги жизни».
Амарель ахнула.
– Так дело не только в том, чтобы испортить мне праздник! Похоже ты забыл, но я напомню: «Книга жизни» никогда не откроется в руках недостойного, духи никогда не станут помогать такому ублюдку как ты.
– Насколько мне известно, ему она тоже не открывается. Так какая разница у кого будет подпирать стол? – очаровательно улыбнулся он.
Королева оскалилась и попыталась его пнуть, но принц ловко отскочил.
– Сколько в тебе страсти, и куда все идёт – в ненависть! Ах, какими правителями мы могли бы быть.
– Да никогда!
– Уведите её, – махнул рукой принц. – Посмотрим, на что способен твой Златан.
– Стоп, снято! Отлично. Серёжа, на сцену. Поправьте ему грим.
Скромник вскочил, готовый сесть на верного пони и полететь спасать свою прекрасную из лап монстра, но вспомнил, что грядёт сцена отнюдь не его возвышения. Гному быстро поправили, а точнее испортили грим и одежду: взлохматили волосы, потрепали жакет, измазали грязью и вручили шпагу.
– Ты главное не переусердствуй, – подмигнул ему принц, – палка всё-таки острая.
– Конечно, я буду осторожен.
Скромник спрятался за дверьми замка, ожидая команды. Прижавшись спиной к стене, он чувствовал, как ускоряется пульс, шёпотом повторял реплики. Гном знал, что оскорбления в его сторону – лишь заученные строчки из сценария, но не мог оставаться равнодушным к ним, уж слишком точными были, будто на него – Скромника, а не жениха – нацелены.
– Сцена восемь, дубль один!
Гном оторвался от стены и, стараясь топать как можно громче, выбежал на порог, разыскивая глазами свою невесту.
– Что-то потерял? – спросил принц, откусывая яблочко, которое за мгновение до этого подобрал с площади.
– Пожиратель!
– Ну хочешь я поделюсь? – пожал плечами принц, протягивая яблоко.
– Отпусти Амарель, пока не поздно, иначе мои солдаты завтра же выжгут твой лес до тла!
– Завтра – не сегодня, поживём – увидим.
– Сражайся, трус, умри под стенами завоеванной крепости, в двух шагах от победы! Умри!
Скромник размашисто ударил шпагой прямо перед носом принца.
– Стоп! Лучше бей его по ногам, а то комично выглядит. Да и больше ненависти, – вдруг выкрикнула Рина. – Заново.
Гном непонимающе хлопнул глаза. «Я плохо сыграл?». Он вернулся за двери, принцу бросили новое яблочко, начался дубль, но в этот раз их прервали ещё до удара.
– Серёжа, больше предъявы, он похитил твою любовь.
И снова дубль.
– … Умри! – удар по ногам, принц отскакивает и в тоже мгновение сбоку на Скромника налетает ужасный лесной житель, сбивая гнома с ног.
Гном неподдельно стонет. Камера берет крупным планом монстра, который замахивается когтистой лапой, но в этот момент шпага Скромника пронзает его и выходит прямо из макушки. Тело падает на бок. Гном вскакивает и бросается к принцу, но тот смеётся и толпа таких же тварей накрывает Скромника с головой – что он снова ударяется спиной об землю.
– Стоп, снято!
Гном выдыхает.
– Ещё раз. Что-то мне не нравится, – кричит Рина.
Скромник поднимается с земли, потирает ушибленное плечо. «Да что же не так?» – от обиды и стыда щеки наливаются цветом. Они отыгрывают дубль, ещё один и ещё. Он устал, принц уже не может выдавать столько эмоций, но Рина выжимает из них соки в этой небольшой сцене до самого обеда. Вспотевший, голодный и грязный гном завалился на подстилку, Иванушка принёс ему поесть.
– Загрузила? – сочувственно вздыхает он.
Скромник молча кивает.
– Ничего, поест и отойдёт. Ты же знаешь, она тебя любит. К тому же, даже великие актёры сотни раз перезаписывают дубли.
Гном уже сомневался в этом. За целый день от Рины он ни услышал ни одного ласкового прозвища, ни одной похвалы, заботливого взгляда. Куда-то делась и вся любовь, и песни под луной, и его актёрский талант.
«Надо больше стараться, – настраивал себя гном. – Пришёл, выложился и ушёл. Надо дать волю эмоциям… Была бы Аннушка, она бы подсказала, что делать».
В следующую сцене с ним гном говорил лишь одну фразу: подбадривал людей к битве, размахивая горящим факелом, но даже к ней у Рины возникли претензии. Чуть ли не со слезами Скромник играл следующий дубль.
«Зачем мне роль, зачем все это! Так, ладно, я справлюсь, сыграю так, как никто не играл. Рина не пожалеет, что выбрала меня!».
В перерыве между съёмками, когда на закате решили подснять виды, гном отдыхал, прижавшись головой к холодной ножке стола. «Что я делаю не так? Где лажаю?» – мучило его, выедало изнутри. Нашарив рукой бутылку с какой-то жидкостью, Скромник притянул ее к себе. Гранатовый сок.
– Ну естественно.
Сделал большой глоток, и приятный туман накрыл его голову, проник в кожу, прошёлся рябью по мышцам. Сладкая истома завладела телом, и гному стало все равно и на Ринины крики, и на перезаписи.
– Серый, ты чего, просыпайся, – потряс его Тёмушка. Солнце уже почти село, тьма накрыла замок и придала тёмному лесу ещё более страшный вид. – Финал твой снимаем и все, можешь ехать домой.
– Отлично.
– Давай, все получится, не переживай зря.
Скромник умылся холодной водой из бутылки и переоделся в чистую, торжественную одежду. Сон будто отнял у него способность волноваться, абсолютное спокойствие завладело гномом. Накричит – и что с того? Пусть кричит дальше. Перезапись? Пожалуйста, хоть десять раз. Он снова спрятался за двери, готовый метать и кричать по щелчку камеры.
– Сцена восемнадцать, дубль один.
– Стой! Стой, я сказала, – крикнула Амарель.
Скромник вылетел из дверей, быстро спускаясь по лестнице. За ним, подобрав платье, бежала королева.
– Курва!
Гном юлой развернулся и влепил ей пощёчину. Девушка упала на ступени и злобно оскалилась.
– Продажная тварь! Я думал, мы будем вместе бороться со злом, а ты примкнула к нему! Монстр – вот кем ты стала, а не властительницей лесного королевства. Чудовище. Воришка. Испортила род – и ради чего? Уступила тирану, как рабыня. «Книга» могла спасти нас всех, ты знала, как уничтожить весь его род! А сдалась…
– Книга принадлежала не тебе, смирись уже. Будь ты достоин – она бы открывалась, – Амарель с достоинством поднялась с земли и погладила красную щеку. – А я… я уже все объяснила. Извинилась. Тебе же мало. Я выйду за него замуж и это мой добровольный выбор, нравится тебе или нет. Я люблю его и ничего не могу поделать, не могу изменить прошлое. Хочешь хлопать дверьми, кричать – пожалуйста, но если придёшь с оружием знай: я первой пущу в твою шею когти.
Скромник – Златан – не ответил, лишь посмотрел на неё с бесконечным презрением, будто разочаровался в том, что когда-то любил эту женщину – гордую и порочную.
– Вы будете гореть в Аду. Ты, он и все ваше потомство монстров до скончания веков.
Гном развернулся и быстрым шагом вышел из кадра.
– Стоп, снято! Потрясающе, такие эмоции! – внезапно выдала Рина. – Массовка, королевство и Серёжа свободны. Лесной народ, снимаемся дальше, до двенадцати должны управиться.
Скромник понял, что Рина с ним домой не поедет. Да и вообще вряд ли про него вспомнит сегодня. «Похвалила. Из жалости». Он рванул шпагу, мешающую ему ходить, швырнул её в кучу реквизита и вернулся в медийный центр ни с кем не попрощавшись.
«Всё как обычно. Ждёшь триумфа и фанфар, а попадаешь в выгребную яму, – думал гном, сидя в машине. – Что пошло не так, когда? Почему целый день не получалось, а тут вдруг идеально? Откуда мне знать, какая у Рины картинка в голове? Я как вижу, так и играю. Сама бы определилась сначала…»
Тишину в машине прервало пиликанье телефона.
«Послезавтра в восемь, не опаздывай», – гласило сообщение.
– Я всех порву, – злобно прошептал Скромник. – И не ты, ни кто-либо ещё не посмеет меня упрекнуть.
Водитель бросил взгляд в зеркало заднего вида и тяжело вздохнул, сжал руки на руле, что костяшки побелели. Ему хотелось крикнуть, хотелось предупредить, но рот отказывался издавать звуки. Поэтому он молча вез Скромника дальше.
Глава 10
Скромник приехал на съёмки раньше всех. Зеркальные стены медийного центра поглощали царящую на улице тьму, что даже шальной блик от фар проезжавшей машины не отражался, а терялся в пустоте. Гном поднялся на свой этаж, позажигал свет в коридорах, открыл жалюзи, поставил чайник. Ни одиночество, ни тишина, нарушаемая лишь звуком его шагов по плитке, не пугали его.
Скромник погрузился в какой-то вакуум, мешающий бояться и думать. Он делал привычные действия, но без какого-либо эмоционального сопровождения: не было ни страха, ни стыда, ни интереса. В голове круглосуточно стоял белый шум, не давая ему пережить и принять эмоции, отпустить ситуацию. Скромник существовал вне времени и пространства ради сегодняшнего дня, сегодняшних съёмок. Гордость затянула поводок на его шее и душила до помутнения рассудка. Он отыграет так, что съёмочная группа будет рукоплескать, что просмотры перейдут за два, за три миллиона, что Рина лично признается в своей неправоте.
Заварив чай – отрицая наличие кофе, который он терпел только из-за Муэрте – гном сел в гримерке в уголке, чтобы не отражаться ни в одном зеркале, и заиграл на гармони, готовясь к показательному выступлению. Из-за затянувшегося первого дня съёмок они не успели снять сцену с его песней, а после Рина и вовсе решила перенести её во вторую часть сказки. Гном ничего не сказал, даже не расстроился. Он продолжил утренние занятия на гармони, чувствуя отвращение и к мелодии, и к инструменту. Гном не хотел петь, не хотел, чтобы Рина или кто-либо ещё слышали дорогую ему мелодия, портили её своими комментариями и реакциями. Тот день съёмок разбил его сердце, и дальше позволять ковыряться в нем грязными пальцами Скромник не собирался.
Разогревшись, гном на минуту закрыл глаза. В тишине мыслей должен был появиться голос и вовлечь его в беседу о жизни, чувствах и происходящем вокруг, но Скромник уже не принадлежал самому себе и голос покинул его.
«Хочу пить», – вдруг родилось внутри желание, первое за сутки.
Гном заглянул в столовую, порылся в холодильнике, но кроме пары бутылок шампанского и хлеба ничего не нашёл. Тогда он, не включая свет, зашёл в кабинет Рины и схватил графин с соком. Огляделся. Какое-то конкретное желание у него не сформировалось, но в груди что-то заволновалось. Он один в кабинете Рины. Сколько же тайн хранят эти стены?
Поддавшись порыву, гном вытащил из-под стола клетку в полосу света из коридора. Птица внутри проснулась и забилась, ударяя крыльями об прутья.
– Я обещал тебе свободу, – прошептал Скромник, ловя блеск в глазах испуганного ворона. – Лети.
Быстро отстегнув крепления клетки, гном снял крышку и вытрусил ворона, замершего то ли от неожиданности, то ли от страха, на пол. Птица неуклюже поднялась на лапы, отпрыгнула от него.
– КАР! Кар-кар-кар, – что-то кричал ему водитель, надрывая горло.
– Я знаю, что ты хочешь обратиться. Но либо такая свобода, либо вечное заточение человеком. Что выберешь?
– Кар…
Ворон взглянул ему в глаза, вывернув шею, и Скромник заметил как по перьями покатились настоящие крупные слезы.
– Кар-кар-кар-кар! Кар!
Птица запрыгнула вокруг клетки, словно требуя вернуть её внутрь.
– Так, значит, неволя?
Ворон покачнулся, закрыв крыльями голову, а после вскочил на подоконник.
– Найди меня потом – и я подумаю, что сделать. Но пока только так.
Птица вдруг изогнула голову и ткнула клювом в графин на столе.
– Сок? Он околдовывает и расколдовывает?
– Кар.
– Так может тебе налить?
Ворон покачал клювом, сокрушаясь недогадливостью гнома, и коснулся лапой оконной рамы, намекая.
– Не теряйся, – шепнул ему на прощание Скромник.
Птица последний раз глянула на него мокрыми от слез глазами и устремилась во тьму.
Гном захлопнул окно, оборвав порыв холодного воздуха, и забросил пустую клетку под стол. Когда Рина придет, ее будет ждать сюрприз. Разлив по бокалам гранатовый сок, он залпом опустошил бокал. Приятный туман появился в голове, по мышцам пробежала рябь. Скромник почувствовал слабость в ногах, свалился на кресло, комната вокруг куда-то поехала… Пару минут его мутило, тело словно сопротивлялось, но после спокойствие вернулось вместе со способностью чувствовать. Злость забрал туман. Гном ещё чувствовал обиду на Рину и решимость, но вакуум лопнул.
«И что же мне делать ещё столько времени?» – подумал Скромник, протерев глаза.
Он, все ещё не твёрдо стоя на ногах, завалился в техническую комнату, вдоль стены которой громоздились светобоксы, лампы, микрофоны и прочая аппаратура.
«Я столько раз видел, как их собирают…»
Скромник вытащил из мешка первую попавшуюся лампу и, немного повоевав с ней, водрузил на подставку. Руки пошли дальше, хватая штативы, светобоксы, тележки, пробуждая их к работе. Гном и сам не заметил, как начал насвистывать мелодию. Когда в комнате уже не осталось свободного места, он с чувством выполненного долга вернулся в гримёрку и завалился на диван, готовый проспать и весь день, и весь век.
***
– Эй, работяга, просыпайся, – толкал гнома Тёмушка. – Утро уже, скоро съемники.
Скромник оторвал от дивана тяжёлую, как тыкву, голову и оглянулся. Гримёрка кипела, как обычно, но, на удивление, ни один из посторонних звуков не разбудил его.
– Ты во сколько пришел? Хлеб отобрал у нас, собрал все.
– Очень рано.
– Волновался? Перестань. Скоро все вернётся на круги своя.
– Рина пришла?
– Да, уже как несколько часов. Сказала дать тебе поспать.
– Ладно.
– Не кисни, – потрепал его по голове продюсер.
Весь цикл подготовки начался заново: гнома заковали в костюм, загримировали, перед переходом в тот мир даже покормили, и отправили прогревать пони. Скромник зашёл на переполненную людьми съёмочную площадку, посреди которой Рина в странном облегающем платье, обшитом черным фатином, раздавала команды. Сначала гном хотел подойти к ней, поздороваться, услышать привычные напутствия, но передумал: ему не нужна поддержка Рины, он справится сам. Встав перед зеркалом, Скромник быстро окинул себя взглядом и шагнул в другой мир, не закрыв глаза, не оглянувшись. А вот Рина на него посмотрела. И улыбнулась.
Съёмки начались с той самой сцены с гармошкой. Гном на привале, под раскидистой елью и, обращаясь к самому себе и природе, играл мелодию. Не ту, о которой мечтал, которую знал наизусть, а придуманную за вечер, обычную, не наполненную его воспоминаниями. Скромник любовался небом и высокими елями, а рот произносил бездушные и бессмысленные для него звуки. Не так он представлял это момент, свой триумф, не эти чувства гном хотел испытывать. Прозвучали последние аккорды, гармонь стихла.
– Стоп, снято!
– Огонь, Серый, – показался два пальца вверх Тёмушка.
Съемочная группа похлопала ему. Гном скромно улыбнулся, внутренне ожидая того самого голоса. Но он не прозвучал. Скромник вернулся к подстилке в тенёчке и, лениво развалившись, пролистал сценарий.
«Мы сняли финал и вступление. Может, что-то они досняли вечером, после моего ухода. Тогда оставались сцены взаимодействия Амарель и принца: где королева крадёт у меня «Книгу жизни», чтобы использовать ее для уничтожения лесного народа; где влюбляется в него и отдает книгу; где принц ее кусает и обращает в монстра; где они уничтожают книгу».
«Хотел быть принцем, а стал изгнанником» – подумал он. – «Это ведь я должен быть её возлюбленным… но снова принцесса досталась не гному».
Скромник пробежался глазами по второй части сказки.
«Перестаралась Рина с мрачностью, ужасы какие-то. Я будто не борец за справедливость и спаситель, а убийца и тиран, который мешает чужому счастью. Мы же планировали простую сказку с королевской свадьбой! Нет, подавайте ей экшен, драму! То-то никто не шёл на ведущего», – откусил гном злобно кусок яблока.
– Сцена четыре: Златан и советники в кабинете!
Тёмушка провел Скромника по большому заброшенному замку до локации, где стояло всего две-три камеры и четыре человека. Гном, не дождавшись указаний Рины, сел во главе стола на самый большой и красивый стул. «Разве я не буду в нем выглядеть нелепо?» – удивился гном выбору мебели. Перед ним стояли, поблескивая в свете факелов, бокалы с темно-красной жидкостью, тарелки с фруктами и сыром, небрежно валялись карты, перечерканные и продырявленные, сидели за столом советники, у стены бросался искрами камин. Скромник напустил на себя грозный вид и вальяжно развалился на троне.
– Сцена четыре, дубль один!
Секунд пять не происходило ничего – лишь камин трещал на заднем фоне, потом Скромник взял бокал и неаккуратно отхлебнул, пролив половину на чёрный грязный плащ. Министры напротив него ёрзали на стуле и прятали глаза.
– Что сейчас там происходит? – сипло спросил гном, вытерев рукавом рот.
– Не оценил народ союза, Ваше Высочество. Слухи ходят, всякое люди говорят. Не нравится им, что лесные твари могут свободно гулять среди них. Не знают, что королева тоже… – министр осекся, трусливо глянув на своего принца.
– Что тоже?
– Обращена. Ночью во дворец никого не пускают, прислугу сократили в несколько раз, оставив только доверенных людей. Они скрывают.
– Никто не знает, что принц – полукровка и может обращаться, да и о сущности королевы тоже. Нехорошо обманывать народ, нехорошо, – цокнул Скромник и сделала ещё глоток. Какой-то живительной силой наполнял его сок, развязывал язык. – Придётся взять эту сложную миссию в свои руки, стать лучом во тьме крестьянского невежества!
– Вы хотите устроить мятеж? – ахнул советник.
– Я? Ни в коем случае. Мы лишь поднесем спичку к выгребной яме – она сама вспыхнет. Заложим семечку сомнений – скажем, что скорая свадьбы была при особых обстоятельствах, потом польем его – найдём тварь, обращающуюся в человека так же, как и принц. Народ соединит два и два. Тем более ненависть к лесным жителям, заполонивших их город, к тому времени достигнет пика, а известие, что королева – монстр, сокрушит их терпение.
– Но как же мы такое совершим? Дело требует особой, так сказать, деликатности и секретности. Если они что-то заподозрят, то лесные жители сметут наше королевство с лица земли.
– Это я у вас должен спрашивать, Жак. Вы мой советник или кто?
– Конечно, Ваше Высочество, я приложу все силы для…
– Довольно. Дела говорят громче слов.
Советник покорно склонил голову.
– Это долгое дело, – объявил Скромник. – Но, если получится, мы избавим этот мир от демонов без всякой «Книги жизни». И в этот раз женская слабость нам не помешает.
– Стоп, снято!
Гном выдохнул и осушил бокал. Туман на этот раз погрузил Скромника в приятную истому, нежели в беспамятство.
– У тебя классно получилось, – подмигнул ему Митрофанушка. – Мурашки по коже от такой серьёзности и злобы.
– Спасибо. Я стараюсь проникнуться чувствами героя, чтобы лучше отыграть.
– Смотри не увлекался. Златан – отвергнутый безумец, а не доблестный герой.
«Так я и думал».
– Не переживай. Что могу сделать я?
– Разве что покорить железное пурпурное сердце, – шепнул ему братец.
«Да там и с киркой долбить будешь – ни на шаг не продвинешься. Нет, не пойду первым, захочет – пусть сама подойдёт».
Скромник потёр лицо руками и встал.
– Здесь же ещё сцену снимаем? – спросил он у Митрофанушки.
– Да, но уже с донесениями о волнениях в городе, сами диверсии потом отснимем, чтобы камеру туда-сюда не катать.
Гном, ожидая, пока площадку подготовят, прошёлся вдоль стены, увешанной портретами рыцарей и правителей, выглянул в окно. Из кабинета открывался вид на обветшалый, заброшенный город, высокую каменную стену, поросшую плющом, и тёмный лес, убегающий за горизонт. «Антураж действительно сказочный. Возможно, когда-то здесь жил настоящий король. Интересно, в схватке с народом леса он бы выиграл?»
Внезапно со спины на Скромника напала тёмная ткань и погребла гнома под собой. Он забился, как птица в клетке, но крепкие руки не дали ему выбраться, сгруппировали как-то ткань, закрепили чем-то тяжёлым и лишь затем просунули голову Скромника в отверстие в материи. Гном схватился за шею, судорожно дыша.
– Ну и нервный ты, – фыркнула Мика и отошёл.
Скромник ощупал горло, наткнулся пальцами на крупную золотую булавку, сдерживающую плотный, расшитый по краям золотом плащ. «А ты ненормальный!» Следом подошла к нему одна из гримерш и наклеила небольшую неаккуратную бородку. «Как я отвык уже!»
– Готовность три минуты!
Гном мысленно прокрутил в голове слова и встал у окна, спиной к столу. Два оператора при этом разместились по бокам от него. Свет в кабинете приглушили, лишь камин ярко горел, отбрасывая снопы искр и грозясь поджечь ковёр.
– Сцена десять, дубль один!
Скромник насупился и сгорбился. Раздался стук в дверь.
– Войдите! – нервно бросил он, не оглядываясь.
Один из его советников бочком протиснулся в кабинет. Он неестественно сжался, будто стараясь занять как можно меньше места в кабинете.
– Пришло послание от наших мятежников, Ваше Высочество.
Скромник вытянул руку и подождал, пока советник на цыпочках подкрадется к нему и вложит в ладонь письмо. Гном нервно сорвал печать и разогнул бумагу. Глаза забегали по кривым строчкам с размазанными буквами.
– Пора, – изрёк он после недолгого молчания. – Приготовьте мне повозку, созовите отряд. Не стоит тянуть, неделю только дорога. Прибудем к убывающей луне, когда они слабее всего.
– Мы можем послать отряд убийц, Ваше Высочество… Его Величество очень беспокоиться насчёт вашей безопасности. Стоит ли так рисковать?
– ДА! – с надрывом крикнул Скромник. – Я все решил! А если отцу что-то не нравится, то пусть скажет лично!
– Конечно, Ваше Высочество, как вам будет угодно, – низко поклонился советник, трясясь от страха.
– Выполняй все, что сказал. Сегодня вечером выезжаем.
– В ночь? Но ваша матушка не…
– ВЫПОЛНЯТЬ!
Советник поклонился, едва не ударившись лбом об пол, и стал сдавать назад, боясь и разогнуться, и врезаться в стену. Камера наехала со спины на Скромника, замершего в воинственной позе, и сцена закончилась.
Гном прокашлялся: крик получился таким сильным, что надорвал горло. Он хлебнул сока, надеясь смазать не только глотку, но и душу.
– Ещё дубль, подснимем с других ракурсов, крупным планом, – объявила Рина после короткого совещания с Тёмушкой.
Скромник, повернувшись на звук, случайно встретился с ней взглядом. «Что-то изменилось», – мгновенно понял гном. Муэрте смотрела, но не видела его: хищные глаза с узкими зрачками словно сканировали Скромника, заглядывали в душу, абсолютно игнорируя оболочку. Гном смутился. Что-то нехорошее он почувствовал от Рины, она впервые показалась ему… недоброй. «Что я сделал не так?» – хотелось ему крикнуть. Внезапно женщина нахмурилась и отвернулась, фатин на платье всколыхнулся чёрной волной. «Ну ничего, ты ещё будешь мной гордиться – после триумфального финала», – вскипела гордость в Скромнике. Размашисто запахнув плащ, он повернулся к окну и перевёл дыхание.
– Сцена десять, дубль два!
И снова раздался стук в дверь…
Скромник вытер пот со лба и скинул, наконец, тёплый плащ, под которым весь вспотел. Второй дубль потянул за собой третий, четвёртый и пятый, Рине все не нравилось. Гном и слова ей не сказал, даже не взглянул. Он знал, что делает все правильно, качественно, и воспринимал перезаписи как женский каприз. Пока снимали сцены мятежа в городе, Скромник отпивался соком в тени. «Так и привыкание может возникнуть, – подумал он. – Который раз за день пью? Но с другой стороны, мне же хочется».
Гном успел даже немного вздремнуть до того, как его увели для подготовки к финальной сцене. Точнее, увезли – в другой замок. Увидев его силуэт, Скромник испытал дежавю. «Будто знакомый. Мы в нем снимали сцены с Амарель? Да вроде нет…» И чем ближе они подъезжали, тем сильнее разгоралось в гноме это чувство. Белые стены, высокие тонкие башни, хаотично налепленные на строение, скалистый обрыв – все это Скромник уже видел. «Наверное, в выпуске с Аннушкой поглядел», – в конце концов решил он для себя.
Повозка – почти такая же, в какой он с братьями когда-то возил алмазы – подпрыгивала на кочках и медленно лезла к цели. «Отвык уже, после машин и трамваев, – хмыкнул гном. – К хорошему быстро привыкаешь». Скромник думал, что повозка поедет прямо через город к замку, но она свернула куда-то в лес, где раскидистые ветки елей закрывали небо и редкой трелью переговаривались птицы. Уже начинало холодать, солнце катилось к закату, а они все ехали. Гном бы давно запаниковал, если б рядом с ним не сидели Тёмушка и Митрофанушка. Братьев, казалось, совсем не напрягала ситуация: они тихо обсуждали монтаж последнего видео и пили чай из маленького, обвернутого тканью термоса.
Наконец, они выехали. В закатом свете замок выглядел ещё волшебнее, чем обычно: вечерняя дымка окутывала его, что, казалось, облака держали глыбу на своих хрупких, воздушных плечах; солнечные лучики отражались в сотне окон и ярких пиках на башнях. «Приятное место», – решил гном. Они въехали в задние, поросшие плющом и колючками ворота замка, будто воры, идущие на ограбление. Гном слез с повозки, покрутился, чтобы размять спину и затекшие ноги.
– Здесь классная лестница – успеешь размяться, – поторопил его Тёмушка.
Скромник нырнул в тёмный, довольно низкий и пыльный проход. «Мы точно туда приехали?» – хотелось ему спросить, но Тёмушка так уверенно вёл его, что гном отодвинул панику. Захотелось сока.
– Заходи, – прошептал продюсер, с трудом отпирая большую, с железными вставками дверь.
Гном наконец увидел знакомые лампы, камеры и микрофоны, расставленные вокруг винтовой лестницы, ведущей куда-то в башню.
– Надевай плащ, предстоит весёлая пробежка.
– Что? Снимать? Без Рины?
– Да, она сказала, что позже подъедет. Пока что задерживается на другой локации, с мятежниками.
– Но как же мы…
– В этот раз капризничать буду я, – улыбнулся ему Тёмушка. – Расслабься. Уж что-что, а проход мы способны снять без её бдительного ока.
Скромник смутился. Он чувствовал себя роботом, которому приказали выполнить неизвестную команду – шаблон действий отсутствовал. «Как же она тогда увидит мой триумф? Только потом, на экране? Но тогда все это теряет смысл…» Гном набросил на плечи плащ, и поймал себя на том, что теребит пальцами край ткани.
«Так, отставить панику! Даже лучше, никто не будет командовать», – осек он сам себя и сжал кулаки.
– Начнём с крупного плана ботинок: один круг по лестнице сделай. Только поднимись чуть повыше, чтоб земля исчезла из кадра. Потом со спины.
Продюсер давал гному самые разные команды, сверяясь с раскадровкой. Скромник, как обезьяна в клетке, прыгал по лестнице, поворачиваясь разными боками. В конце концов у него заныли ноги, и гном плюхнулся на ступеньку.
– Еще много? – жалобно спросил он.
– Последний раз.
Скромник, призывая всю силу воли, поднялся и махнул Митрофанушке, показывая, что готов.
Следующую локацию – коридор – они сняли довольно быстро и устроили небольшой перерыв.
– Дальше сцена убийства. Готов? Морально.
– Думаю, да. Это же просто муляж, – соврал гном. Он очень боялся струсить в самый ответственный момент и убежать. Хотя понимал, что кроме красивой куклы в кроватке не будет ничего.
– Верно, помни об этом. Нас с тобой в комнате не будет…
– Что? В каком смысле?
– Мы установили камеры под потолком, на люстре со свечами. Они запишут и твоё проникновение, и убийство. Потом, конечно, запишем второй дубль, подснимем крупным.
– Странно, – признался гном.
– Да. Но кто мы такие, чтобы идти против Рины?
На лестнице раздалось цоканье каблуков.
– Призвал ведьму, – весело шепнул Митрофанушка. Тёмушка зажал рот ладонью.