Елена Котенко
Катилось яблочко
У одного из шатров, хлипеньких и полупустых, маленький мальчик выбирал картошку. Обыкновенный мальчик, человеческий, с грязной загорелой кожей, исцарапанными ладонями и босыми пятками. Длинная холщовая рубашка, подпоясанная толстым шнурком, никак не спаса ребёнка ни от пыли, ни от безжалостных солнечных лучей. Однако самым примечательным в кадре был не он и не продавец, а небольшая алмазная глыба, лежащая рядом с мальчиком. Отвесив картошки и два сочных персика, торговец назвал свою цену. Малыш кивнул и отдал какой-то острый, грязный и гладкий, отшлифованный до блеска кусочек от глыбы. Торговец рассмотрел его, недовольно скорчился и шуганул мальчишку. Тот что-то гневно воскликнул, схватил глыбу, продукты и отбежал в сторону технической команды.
– Я-яхонтовые серёжки, – прошептал Тёмушка.
Чем ближе мальчик подходил к ним, тем чётче у глыбы вырисовывалась грудина, ключица и рука, за которую малыш её тянул. Драгоценный труп.
– Пойди поговорим с ним, вдруг поймёт, – подтолкнуть Скромника Иванушка.
– Я?
– А кто ведущий?
Пульс у гнома подскочил, но он послушно направился к мальчику.
– Привет, малыш, – хотя, по правде говоря, они были одного роста. Скромник протянул ему ладонь. Тот взглянул на неё и спрятал за спину руку алмазной глыбы.
– Привет.
– Ты говоришь на нашем языке? Откуда ты?
– Немного. Не знаю. Отсюда.
– Ты часто ходишь один на рынок?
– Один? Я с мамой, – ответил он и вытянул руку, указывая на алмазную глыбу.
«Мамой?» – гном оглянулся на техническую команду, но их лица никак не успокоили его.
– Что с ней случилось?
– О. Папа ночью забрал мамину голову. Теперь она не ходит и не говорит, – он погрустнел и потряс её за руку. – Папа сказал, что теперь мы богаты. И на маму можно купить еду. Я купил картошку и персики. Мама любит персики.
У гнома все внутри переворачивалось и клокотало, голова кружилась. Ему хотелось уйти – из мира, базара, от мальчика, глотнуть свежего воздуха и не ломать голову, не испытывать эту боль в солнечном сплетении.
– Держи, – протянул Севушка яблочко.
Мальчик улыбнулся, жадно схватил его и отправился дальше, гремя костями своей матери по доскам уличного базара. Скромник вытер со лба пот и слепо уставился на ноги.
– Серый, воды?
Гном кивнул и с жадностью присосался к бутылке. Его мысли сжались и стёрлись, в голове остался лишь белый шум.
– Можно пройтись до выхода по этим рядам, а потом уже записать вставку.
– Только побыстрее бы, а то ж сваримся. Рина не писала о палящем солнце в заметках.
– Маленькая женская месть.
– Если это будет единственной пакостью за Аннушку, то я согласен потерпеть.
Скромник плелся за братьями, не глядя по сторонам. Бриллианты, люди, шатры, овощи смешались в голове, что гном не испытывал уже ничего, кроме безразличия. Мать, отец, алмазы, картошка, рынок, яблоки проносились перед глазами вспышками, но отказывались соединяться в единую логическую цепочку, не вызывали эмоционального отклика. И даже голос покинул Скромника.
– Ай! – вскрикнул он, почувствовав, как голодная струя потекла по голове, лбу на шею и грудь. Сначала она показалась красной, и гном испугался, что истекает кровью, но, оказалось, Митрофанушка поливал его из бутылки.
– Охладись, братец, плохо выглядишь.
Скромник взлохматил волосы и отряхнулся, ему действительно немного полегчало. Оператор подмигнул гному и набросился ему на голову тряпочку:
– Да я же о тебе забочусь!
Гном поплелся за ним, с обидой пиная песок: знал, что с тряпкой и таком костюме он выглядел «потрясающе». Однако встряска помогла Скромнику выбраться из душевного окаменения. Эмоциональная буря прошла и на месте её появились вопросы, волнения и мысли. Вернулся родной голос, готовый отвечать и путать.
«Митроша сейчас так напомнил братьев».
«Ты именно об этом хочешь говорить?»
«Заботливый. Помог, когда увидел, что мне плохо. Так всегда поступали братья. Может, они меня тоже считают братом?»
«А ты бы хотел? У тебя же есть настоящие…»
«Где они? Бросили меня одного, ни пишут, ни звонят. Как будто и не было ста восемнадцати лет. Эти же и Аня, и Сёмушка, и… Рина тоже – моя новая семья»
«Но алмазы слишком беспокоят воспоминания, да?»
«Конечно, я помню эти чудесные дни в шахте, командную работу, режим, совместные песни, тёплые вечера, общие радости и печали… но все прошло. И теперь у меня новая жизнь, новые цели, новые друзья и семья».
«Кто семья? Ты рядом с Риной два слова связать не можешь! Такой момент красивый был, ты же умудрился разлить сок».
«Я испугался, что…».
«Вот! Вот. Ты им не доверяешь. Друзьям своим, семье, говоришь одно, а делаешь другое. Разве ты стал бы заглядывать в бокал, протянутый от Простачка?»
«Да, он мог перепутать…».
«Ладно, от Умника. Никогда! А здесь то «я люблю вас всех», то за спиной предательства».
«Я должен был помочь Аннушке и Сёмушке!»
«И этим предал Рину, свою спасительницу и благодетельницу. Не думал, что она не злится, а, наоборот, расстроилась? Что видеть тебя, предателя, с которым так обращалась, больше не может».
«Но я же ничего плохого не сделал…»
«А Аннушка с Сёмушкой? Не думал, за какие грехи они попали под власть Рины? Почему бежали? За что Рина хотела убить их?»
«Нельзя никого убивать, не важно по каким причинам»
«Да? То есть мальчишку, расчленяющего свою мать ради еды понять можно, а Рину нет?»
«Что? Я не верю, Аннушка не могла, да и мальчик… он не виноват».
«Конечно, в смерти виноват только убийца – его отец, но ведь пацан продолжает его дело».
«Он маленький, он не понимает, что происходит! Его пожалеть нужно, он ведь совсем беззащитный, скорее всего, иноземец…»
«Незнание не освобождает от ответственности. А тебе бы хоть кого-нибудь пожалеть».
«Зато в тебе нет места состраданию».
«И распусканию слюней».
«У, замолчи, противный!»
Скромник с досады и злости махнул рукой, понимая, что ударить некого.
– Серый, я набросал сценарий. Посмотри, может, добавишь чего. Сцена всё-таки не для слабонервных, – позвал его Тёмушка.
– Конечно. В таких вещах важно подойти с правильной стороны.
Глава 9
– Ку-ку, это я!
Скромник треснулся головой о крышу машины, зацепился носком о дверь и свалился на колени Рине.
– Я тоже соскучилась по тебе, мой мальчик, – улыбнулась она, зарываясь пальцами в его непослушные тёмные волны. – Две недели не виделись, лето успело наступить.
Гном неловко отодвинулся на приличное расстояние от Муэрте. Её появление полностью сбило его с толка, мысли и настроя.
– Что ты такой «сурьезный»? – весело ткнула Рина его в щеку.
Скромник улыбнулся, чтобы её порадовать, осмотрел лёгкое, открытое платье женщины, растрепанные волосы, свободную и даже неприличную позу.
– У тебя все хорошо?
– Более чем. Лето, солнце, тепло, цветочки – красота!
– Куда сегодня поедем снимать?
– Брось эти скучные рабочие дела, потом, – махнула она рукой. – Скажи, ты в подвале что ли живёшь?
– Это не совсем подвал, комната, просто с маленькими окнами…
– Моя звезда как крыса в подземелье – вот новость! Что же ты раньше не сказал? Ничего, сегодня все исправим.
Скромник напрягся.
«Как исправим? Ты меня забросишь в какой-нибудь мир и уйдёшь?».
«Ох уж это оскорбительное недоверие», – вставил голос.
Гном глянул в зеркало заднего вида на лицо его пернатого водителя. Тёмные очки не дали Скромнику рассмотреть глаза, а каменное, безэмоциональное лицо ничего не сказало. Знал ли он, что готовит гному Рина или нет?
– У меня прекрасные новости, – бросила женщина и замолчала, ожидая вопроса.
– Какие…
Она вдруг наклонилась к нему близко-близко и прошептала в самое ухо:
– Ты звезда, мой мальчик. Признанная.
– Что это значит?
– Три дня назад вышел твой выпуск из Диа Мортало. Восхитительный! Я в восторге, тысячи зрителей в восторге! Миллион просмотров за сутки – фантастический успех, малыш! Ты и милый мальчик поразили каждого, я до сих пор не могу отойти от этой душераздирающей сцены с трупом. На первом месте в топе рекомендаций, аховое число зрителей онлайн, количество комментариев положило сайт на сутки! Вот он успех, Серёженька. Твой успех, моя звездочка!
– Правда?
– Я ни капли не сомневалась, дорогой.
«Всё понравилось… все-все! Миллион за сутки? Со мной! Да не может быть… но сама Рина сказала. Я правда им понравился? Может, просто мир удивительный, вот всем и понравилось, а я здесь не при делах?»
«Стороной проходил, да?».
– Теперь перед тобой открыты сотни дорог, – продолжала щебетать Рина. – Мы горы с тобой свернём и всяким там орлам покажем как надо. Восходящая звезда на небосклоне тревел-шоу – вот кто ты теперь. Ни один ведущий у меня никогда не собирал столько просмотров. Я… я просто не смогла усидеть в кабинете, когда узнала!
– Я один такой?
– Да. Где ты этот талант прятал, а? Стесняшка такая, в обморок падает, а только я за порог – так звезда. Как будто тебе мешаю я! – она быстрым движением притянула его и пощекотала сразу за два бочка.
– Ай, не на-а-ах-ха…
Скромник снова упал к ней на колени, сжимаясь от бесконтрольного смеха. Ноготки Рины где слабо, а где чуть ли не до боли щекотали его живот, шею и грудь. Приятные спазмы проходили по телу гнома, щеки болели от улыбки, а конечности самовольно дергались, пытаясь прекратить прекрасную пытку. Скромник хохотал и был абсолютно счастлив.
***
Рина первой вышла из машины. Скромник задержался, рассматривая солнечные очки, которые Муэрте ему подарила. Точь в точь, как у их водителя.
– Как ты? – шёпотом спросил гном.
Парень глянул в зеркало заднего вида, но быстро отвернулся. На лице не дрогнул ни один мускул. Что-то обвиняющее, огорченное почувствовал Скромник в этом жесте. Он ему не верит уже? Не надеется на спасение? Гном выбрался из машины, нацепив на глаза очки. «Мы ведь с тобой в одной лодке…» – с жалость подумал он.
Медийный центр как обычно пустовал. Однако в этот раз совсем не пугал Скромника, а, наоборот, казался оплотом прохлады и тишины. Рина деловито включала везде свет, открывала жалюзи, смахивала ладошкой пыль с подоконников – заботилась о здании, как мать о ребенке. «Так вот почему в прошлый раз царила пугающая темнота – Рина отсутствовала!»
– Братьев сегодня не будет, – невзначай бросила она. – Отпустила погулять: лето, цветочки, всё такое.
– Так съёмок не будет?
– Какой трудоголик! Нет, только праздник, только планы. У меня гениальная идея, я должна тебе её рассказать, но не торопись, всему свое время.
Рина отперла кабинет, откуда дыхнуло гранатом и нагретой кожей. Скромник сел в уже родное пурпурное кресло, погладил тёплую обшивку пальцами, пока Муэрте доставала из маленького, спрятанного в столе холодильника сок, закуски и самые разные сладости: от шоколадных конфет до рахат-лукума. У гнома глаза разбегались, лакомства манили сахарной обсыпкой и карамельным бочком.
«А она знает толк в соблазнении», – едва слышно, как будто находился очень далеко, сказал голос. Скромник моментально забыл про него.
– Всё для тебя, – Рина закинула в рот кусочек сушеного манго. – Ну и для меня, если поделишься.
– Конечно, – гном аж покраснел от удовольствия.
– Выпьем? За твой дебют и наш успех.
Рина небрежно разлила по бокалам гранатовый сок и подняла переливающийся хрусталь. Скромник чокнулся с ней; прикрыв глаза, сделал глоток темно-красной вяжущей жидкости, которая мягко потекла по его горлу, согревая, радуя резким и пряным вкусом. Сок растекся внутри, обволакивая органы, как масло по старым деталям. Спокойствие и удовольствие накатывали на Скромника волной, он прикрыл глаза. За веками вспыхивали разноцветные точки, по телу бежали приятные мурашки и ползло от груди к конечностям тепло. «По истине волшебный сок. Вот почему он так нравится Рине», – мелькнуло в голове у гнома.
– Потрясающее ощущение, скажи? – вздохнула Муэрте. – Так сразу хочется работать.
Гном кивнул, жуя причудливый мармелад в форме монстриков. Его руки уже тянулись и к кленовый булочке, и к сушеной хурме, и к арахису в сахаре – то есть, ко всему, что привлекало глаз.
– Как ребенок, честное слово! Скажи, тебе понравилось сниматься в сказке?
– Да, только какая-то она не очень детская.
– В лучших традициях братьев Гримм. Сказку об Инге снимали здесь, в центре, потому что декорации не требовали больших затрат, да и природа особой роли не играла, но зачастую мы снимаем в каком-либо из миров. Чтобы показать его получше, привлечь внимание и в принципе выделиться на фоне подобных шоу. Это наша визитная карточка.
– Мы поедем сниматься в Диа Мортало? – вздрогнул гном, вспоминая мальчика и глыбу алмазов.
– Нет. Мы с Аннушкой незадолго до твоего появления снимали об одном замечательном мире, я бы хотела поставить там сказку. Съёмки организуем дня через три, как раз выучишь текст. Согласен?
Скромник кивнул. Неясные сомнения закрались ему в душу – гном даже не мог их сформулировать – что-то очень настырно скребло когтями с внутренней стороны груди. Однако мгновение или два и все прошло. Даже голос не вставил свои пять копеек.
– Тогда ещё бокальчик, на брудершафт, чтобы удача сопутствовала нам в начинаниях.
Рина наклонилась, перекрестила с ним руки и залпом опрокинула бокал. Скромник поспешил повторить и будто опьянел: сок ударил в мозг и перед глазами куда-то поехала картинка, забыв оставить записку. Он ещё почувствовал, как мягкие губы Муэрте поцеловали его в щеку, ближе к губам, а потом уплыл в сладостную нирвану. Куда-то, где он мазнул Рину губами по носу и скуле.
***
Скромник не помнил, как толстый белый конверт с деньгами оказался у него в комнате – да и как сам вернулся – но это определённо его радовало. Внутри, помимо красных и синих купюр, лежала визитка с номером хозяйки квартиры, которую подобрала для гнома Рина. «Когда она успела?» – удивился гном и мысленно ожидал ответа голоса, однако тот не пожелал болтать. На этот раз телефонный звонок не вызвал у Скромника обморок, как это было с Риной, и он даже смог договориться об аренде квартиры – хотя, сказать по правде, хозяйка его уболтала на это. Будь она чуть корыстнее, гном бы и ипотеку на тридцать лет взял, так как не понимал и половину из того, что женщина говорила.
Пожитков у Скромника оказалось больше, чем ожидалось. Одной одежды нашлось два комплекта: один из родного дома, другой – залитый красным соком, не говоря уже о блокнотах, ручках и сухой еде. Если из королевства он пришёл с узелком, то для этого переезда гному потребовалась коробочка размером с него. Заботливая Рина даже прислала водителя, чтобы гном не таскал тяжести. Парень, едва взглянув на Скромника, тяжело вздохнул и забыл о существовании пассажира. И как будто не было ни поездки на переднем сидении, ни разговора в кабинете – да и из памяти гнома уже выветривались эти воспоминания.
«Человейник», – подумал Скромник, глядя на стену дома, утыканную кондиционерами и балконами. Дом выглядел как что-то паранормальное и неестественное: черно-серый, асимметричный, этажа в тридцать три, но при этом с маленькими окошками. Гному казалось, что он даже видел маленьких человечков, копошащихся за стёклами, как муравьи в подземных ходах. «Вот так, значит, живут нормальные люди – в тесной общине. Теплее им так что ли?»
Хозяйка, встречающая Скромника у калитки, оказалась первым обычным человеком, который не выразил никакого удивления по поводу роста своего жильца. Глядя ему прямо в глаза, она так искусно игнорировала этот факт, что гном и засмущался, и проникся симпатией одновременно. Внутри дом понравился Скромнику от умного лифта с музыкой до дверной ручки на балкон, перевязанной синей изолентой, чтобы попадать в цвет интерьера. На стены его квартиры то ли разлили Тихий океан, то ли прилипли инфузорий: синий цвет разных оттенков и глубины неравномерно растекался где-то волнами, а где-то крупными кляксами неаккуратного октябренка. Мебель же, наоборот, вся цвета слоновой кости, яркая и чистая. Но больше всего гному понравилась мягкая, большая и удобная кровать. При взгляде на неё у Скромника заныла спина, помнящая жёлтую, твёрдую трубу. Распрощавшись с хозяйкой, гном забросил вещи в шкаф и выбежал на балкон посмотреть на мир.
Или, точнее, на человейник напротив. Он был пониже этажей на пять, но все равно заглядывал в окна Скромнику и походил на младшего надоедливого братца, которого дом-высотка взял с собой к друзьям. Внимательнее поразглядывав окна, гном понял, что все-таки они не одинаковые и скорее не родственниками приходились друг другу, а детьми на детской площадке: богатенький низенький мажор и дворовой мальчуган. Что-то изящное, знающее слово «вкус» было в доме напротив, когда же его квартира вопила: «Я квартира для Скромника из подвала вылезшего». Гном – с удовольствием, какое может быть только на новоселье – поставил чайник греться, включил кондиционер и упал на мягчайшую перину, повернув голову к окну. «Вот он – настоящий успех», – подумал Скромник и почти задремал, когда какой-то всплеск цвета в окне отвлек его. Вскочив, гном босиком выбежал на балкон проверить, не обманывают ли глаза. Мираж никуда не исчез.
Скромник разулыбался и помахал Рине, просунув руку между прутьями ограждения. Муэрте в ответ подняла маленькую чашечку кофе. «Ты специально так сделала. Специально поселила меня напротив. Хочешь видеться больше, чтобы я был поближе…», – понял гном. Рина показала ему рукой знак телефона, запахнула поплотнее пурпурный халат и вернулась в комнату. Скромник, прекрасно помня, что телефона у него нет, растерянно зашёл в помещение. «А вдруг…» Он бросился на кровать, помял одеяло, позаглядывал в прикроватные тумбочки – и, наконец, под подушку.
– Рина! – не сдержался Скромник, хватая маленький смартфон в чехле со «Смурфиками». Словно услышав его, телефон завибрировал.
– Ну что, разобрался с подарочком?
– Да! Он такой… такой, – покраснел гном. – Ты столько для меня уже сделала…
– Надо же поощрять старания моей звёздочки? Хочешь, приду в гости вечером?
– Конечно!
– Тогда с тебя приятная атмосфера и компания, а с меня ужин и напитки, договорились? Посмотри пока сценарий. Не скучай.
Гном бросил трубку и перевернулся на спину, раскинув руки.
«В гости придёт ко мне. Может, купить гармошку, сыграть ей? Такого Рина точно никогда не слышала, – замечтался он. – Я буду играть, она в красивом зелёном платье – улыбаться, подперев голову кулачком. Потом мы выпьем на брудершафт и съедим по пироженке с вишней. И снова я буду играть, а она расчувствуется и споёт… Вот это жизнь»
***
В день съёмки Скромник проснулся с восходом солнца и первым делом выбежал на балкон посмотреть, не горит ли свет у Рины. «Спит, наверное, рано ещё. Пусть отдыхает. А мне нужно репетировать», – подумал гном. Щёлкнув чайник, он забрался в ванну под тёплые струи, намылился душистым мылом, которое подарила Муэрте. «Надо же, когда-то Умник заставлял нас мыть руки, а сейчас я сам – добровольно – залез в чан с мыльной водой». После он налил маленькую чашечку кофе, который горчил и не нравился на вкус гному, но был одобрен Риной, и сел с новой гармонью.
– Как там было…
– Прям-прям, – отозвался инструмент.
– Раз, два, три, та-та, раз, два, три, та-та…
И гармонь оживала под пальцами Скромника, навивая на него воспоминания и о вчерашнем ужине, и о танцах с Белоснежкой. «Какие разные женщины, а будто из одного мира!»
– Йо-ила-ихи, йо-ила-ихи, – напевал он себе под нос мотивчик, вспоминая их с братьями песенку. – Я раз погнался за хорьком, на ветке с ним повис. Увидел сверху я свой дом, но тут же рухнул вниз!
«Рине точно понравится!»
И хотя с одной гармонью, без инструментов братьев мелодия не получалась полноценной, в голове Скромника она трубила, заполняя и квартиру, и человейник, и весь квартал. Все должны слышать эту чудесную музыку, должны знать о прекрасном музыканте, проживающем среди них, и восхищаться, как это делала Рина. Однако долго торжество гнома не продлилось и злые соседи за дверью уговорили его отложить занятия музыкой. Скромник принял их за людей бескультурных, не понимающих искусства, но не решился заиграть вновь, а просто вышел на балкон ждать, пока у Муэрте вспыхнет окошко или откроется дверь. Солнце к этому времени поднялось между домами, заблестело в стёклах, закрытых фольгой. Скромника словно укрыло мягким одеялом, сотканным из сотни тёплых лучиков. Он лёг в кресло, лицом к прутьям, и прикрыл лишь на мгновение глаза.
Открыл уже под истеричный крик телефона, когда солнце спряталось за дом, а балконная дверь Рины была распахнута настежь.
– Кто там?
– Милый, ты где? Я уже в машине, жду тебя. Проспал что ли?
– Как? Нет! Уже бегу.
Скромник натянул первую попавшуюся рубашку – тоже подаренную – и выбежал из квартиры. Потом вернулся, забрал телефон, сценарий, ключ – и уже точно ушёл.
– Извини, пожалуйста, я не заметил… – начал оправдываться гном, не успев сесть в машину.
– Не переживай, – махнула рукой Рина. – Парни как раз все успеют настроить. Скажи, тебе понравилась сказка?
– Она очень грустная, – ответил Скромник, вспоминая сценарий. – Несправедливо и жестоко всё в ней.
– Такова жизнь. Но не переживай, ко мне вчера пришла гениальная идея: снимем две части. Во второй пропишем счастливый конец твоему герою.
– Две сказки в одном мире?
– Да. Локации поменяем, чтобы было интересно.
– Ты гений, – прошептал гном.
– Я всегда об этом говорила, – улыбнулся Муэрте. – Можешь выбрать своему герою конец: жениться он на старой избраннице или найдёт новую невесту.
– Она же страшной будет. Новую! Красивую и добрую.
– Даже если у неё не будет королевства?
– Так ещё лучше. Пусть у неё будет маленький домик в лесу и какое-нибудь свое дело.
– М-м, значит, всё-таки с большим приданым.
– Почему большим? Ладно, без дела, просто будет доброй, а мы уже сами построим и домик, и дело.
– Дорогой, какая тогда радость от победы? Повоевал и что? Иди воюй снова, но на другом фронте? Это в жизни так, в сказке победителю должно достаться всё: и принцесса, и полцарства, и бочка с мёдом.
– Тогда хочу свадьбу на все королевство!
– Вот это уже ближе к делу. А победу над монстром как одержишь?
– Мы точно не сможем договориться? Или, может, он как-нибудь сам умрёт? Упадёт с утеса?
Рина поежилась.
– Не героически. Тебе придется убить его собственной рукой, чтобы завоевать принцессу.
– Да? Ну тогда не знаю… во сне, кинжалом в сердце.
– И вырежешь его! Потрясающе.
– Не слишком жестоко?
– В самый раз. Очень поучительная история.
Муэрте достала из шоппера блокнот в коричневом кожаном переплёте и быстро записала туда все прозвучавшие идеи. Скромник от удовольствия аж покраснел: помог Рине со сценарием, она прислушалась к его мнению.
– Приехали. Дальше дороги нет, – объявил водитель.
– Почему это?
– Да к Пасхе готовятся, перекрыли улицу.
– Точно, читала про это. Тогда можешь ехать, напишу, как освободимся.
– Спасибо, что подвез, – прошептал Скромник, надеясь хоть чуть-чуть расположить его к себе, но водитель глянул в зеркало заднего вида и ничего не ответил.
Люди только начинали наполнять медийный центр, но братья уже собрались в технической комнате. Пока Рина пробуждала здание ото сна, гном решил быстренько к ним заглянуть.
– Слава богу, живой, – увидев его, вздохнул Митрофанушка.
– А почему должен быть мёртвым?
– Съёмку отменили, а Влад сказал, что возил к тебе Рину. Думали, пришибла.
– Нет, все хорошо. Мы праздновали, она сказала, что у нашего выпуска фантастические охваты!
– Да? – удивился Тёмушка. – А мне ещё казалось, что не соберёт обычного, локаций мало. Чудеса.
– Поздравляю, – вздохнул Митрофанушка, глянув на братьев. – Добро пожаловать в нашу секту.
– Почему?
– Потому что все мы вынуждены поклоняться одному божество, – прошептал Иванушка. – Сегодня сказка, в курсе?
– Даже сценарий читал.
– Да ты крутой перец, – ткнул его пальцем Митрофанушка. – Основные сборы сегодня уже в том мире, настройка системы и так далее. Если хочешь, можешь идти к актёрам.
– Я Рину подожду, она же тоже сегодня играет.
– Сомневаюсь. Съемки разобьют на пару дней, мороки много, – фыркнул Севушка.
– На твоём месте я бы пошёл, может пони дали бы покормить… – протянул Тёмушка.
– Какого пони?
Продюсер загадочно улыбнулся. Не успел Скромник схватиться за ручку, как дверь распахнулась и зашла Рина.
– Все на месте, смотрю. Аппаратура работает?
– Да, уже проверили, расстановкой занимаются парни, я потом посмотрю.
– Звук, свет?
– В полном порядке.
– Реквизит?
– Готовится, жуёт травку, моется.
– Нашли, значит, лошадок. Молодцы. Тёма, проконтролируй переход, сейчас массовка набежит, сломает что-нибудь. Серёженька, в костюмерную.
– Я хотел посмотреть пони…
– Тебе ещё целый день с ней носиться, успеешь.
Скромника кольнула обида: обычно Рина ему все разрешает. Он послушно отправился в костюмерную, где Мика снова начал экзекуцию по упаковыванию гнома.
«Такой хорошенький», – порадовался Скромник. – «Будто домой вернулся». Он щупал и разглядывал рубаху с пышными рукавами, кожаные подвернутые сапоги, как у самого модного парня на районе, чёрный плащ и бирюзовый, приталенный жакет.
– Как в сказке, – попытался гном сделать Мике комплимент.
– Как в Средневековье.
Образ принца вскружил гному голову. Он поспешил из костюмерной посмотреть своего верного друга, но снова не дошёл: Рина отправила его в гримерку, и, пока над лицом Скромника колдовали, в медийный центр набежали массовка и декораторы.
«Зачем столько людей? У нас три главных роли. Но если Рине хочется снять настоящее кино, то кто мы такие, чтобы ей мешать?»
Скромник ожидал, что голос присоединиться к его размышления, однако тот промолчал. Вокруг закипела жизнь: носились актёры, техники и люди, о профессии которых гном даже не догадывался. Хлопали двери, стучали каблуки, летели ткани, жужжали телефоны и где-то вдалеке раздавался командный голос Рины.
– Проходим по одному! Туфли не того цвета, переодень! Подбери платье, чтобы не испачкалось! Тёма, где ты есть? Севушка, что за провода валяются? И где наша звездочка?
«Я здесь», – хотелось крикнуть гному, но гример сжала ему челюсть, не дав произнести ни звука. Лишь дождавшись конца процедуры, Скромник смог прилететь на зов. «Изматывает же эта беготня».
– Вот ты где, мой красивый. Поторопись на площадку, тебе нужно освоиться с пони.
Гном гордо поднял нос и прошёл к порталу. Счастливый, красивый, статный – такой человек улыбался ему в зеркале. Впервые у Скромника не было ни сомнений, ни страха. Он знал, что приедет, отработает, и людям понравится его игра, Рина будет счастлива и горда. Скорее на автомате, чем в поиске поддержки, гном нашёл её взглядом. Сначала Муэрте стояла спиной к зеркалу, но потом повернулась, словно почувствовав – и хищно улыбнулась, блеснув глазами. Скромник смутился, но уже через мгновение Рина ласково положила руки ему на плечи – так, что гном даже не почувствовал – и мягко подтолкнула вперёд. Он вздохнул поглубже и сделал большой шаг. «Разве у неё было чёрное платье?» – мелькнула мысль, но быстро растворилась в зеркальной глади.
***
Ни лунной пыли, ни драгоценных женщин, ни жары в этим мире не наблюдалось. Обычненький такой лес и каменный замок, каких дома у Скромника полным полно. Самым примечательным здесь были сами актёры и декораторы сказки. Хотя локация не требовала особых ухищрений, люди Рины суетились, как пчелы в улье: вешали лампочки, настраивали тележку с камерой и расчищали тропинку для визуальной чистоты кадра. Гном даже немного расстроился от такого банального мира и пырнул носком скучную обычную траву.
– Эй, парниша, ты тут главный? Иди сюда, учиться будешь, – позвал его скрипучий старческий голос.
Скромник оглянулся и, едва не подлетев от восторга, бросился к полянке недалеко от портала, где тихо-мирно паслось белоснежное, длинноволосое пони.
– Экая прыткость, как у настоящего принца! Это твой боевой конь – Пальмира. Можно просто Мирушка. Чего встал, иди погладь, – махнул рукой дедуля с короткой седой бородой.
Гном, стараясь не шуметь, подошёл к Мирушке и осторожно коснулся пальцами её бока. «Такая горячая. А шерсть жесткая». Пальцы поползли на спину, погладили длинную и блестящую гриву, спустились к морде и мокрому носу.
– Красавица, – прошептал Скромник. – Покатаешь меня?
Мира обнюхала его голову, ладонь и наклонилась обратно к травке.
– Она не против, залезай, – объявил дедушка и, бесцеремонно подхватив под мышки гнома, забросил его на спину пони.
– Предупреждать надо!
– Да ты ещё час мял бы здесь траву. Всё. Поводья в руки, ноги в стремена и поехал. Но!
Мира подняла голову и нехотя двинулась. Скромник выровнялся и разулыбался, готовясь к безудержному веселью. Он уже представлял, как поскачет на боевом коне в замок к его прекрасной даме. «Наконец-то и гному досталась принцесса. Нет, даже лучше – королева». Пони сделал ленивый круг по поляне и остановился на прежнем месте, как бы говоря, что свою задачу выполнил.
– Вперёд, – подтолкнул ее пятками, но лошадь лишь фыркнула. – Чего она?
– Сахарочек дай, по шейке постучи – она и поедет.
– Нежная девочка, красивая девочка, вперёд, – приговорил он, лаская пони.
Мира подняла голову и будто закатила глаза, спрашивая у неба за что ей эта участь, а после тяжело пошла.
– До ручья пройдемся, чтобы привык, и назад. Как раз весь хаос уляжется.
Скромник не возражал и крепко держал поводья, хотя у спокойного пони не было мысли и о лишнем шаге, не то что о бунте. Они двигались вниз по тропинке, минуя кусты и колючки, удачно проходя под самыми низкими ветками и между толстых стволов. Приятный пихтовый запах щекотал ноздри и как-то грел душу, все вокруг казалось таким знакомым, родным.
– Хей-хо, хей-хо, с работы мы идём… – бормотал Скромник в такт тихим шагам лошади.
Воспоминания все накатывали: работа в шахте, жизнь в лесу, мелкие ссоры и семейные праздники. А Белоснежка? Прекрасная, добрая подруга, принесшая веселье и порядок в их дом. «Как у неё в замке дела? Не обижает ли принц? Хотя он хороший, спас её. Скучает по нам или совсем забыла? Ну да какое ей дело до старых гномов? Новая жизнь, семья, детки, наверное, и спеть некогда». Они прошлись до широкого ручейка, идущего по цветущий низине, и повернули обратно. Гном совсем потерял боевой настрой, покой и ностальгия завладели им, что уже не хотелось махать шпагой.
– Вы посмотрите на них, гуляют! – вскрикнула Рина, ждущая их на поляне. – Мы, значит, с ног сбились, настраивая все, а главного актёры с лошадью нет!
– Извини, мы ненадолго хотели отъехать, – покраснел гном.
– «Извини» часов к сутками не прибавит, ну-ка бегом на площадку!
Скромник испуганно вжал голову в плечи и чуть и не бросил ей в ответ «что ты кричишь на меня», но вовремя сдержался. «Сначала «дорогой», а потом истерика», – обиженно поджал губы гном и поехал следом за Риной.