Елена Кондрацкая
Клятвы мертвых птиц

Полная версия

 
Огонь души, смейся, пляши!
Смерть под окном, не пускай её в дом.
Пылай, гори, птицей лети,
Ведь две жизни у Ворона, как ни крути!
 

Группа «Чай с Вербеной»

© Кондрацкая Е., текст, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

1. Свободный волк в серебряном ошейнике

Атли лежал на холодному полу тронного зала Царских Палат, прикованный серебряными кандалами к пустующему трону. Обнажённое, измученное тело покрылось мурашками. Серебро жгло запястья и шею. А ещё безумно болела левая сторона лица, спрятанная под повязками.

Атли перевернулся на спину, перевёл взгляд на огромную клетку, стоящую с другой стороны от трона. В ней беспокойно ходил из стороны в сторону медведь. Царевич Дарен. Прутья клетки, когда он к ним приближался, вспыхивали, покрытые тлеющими рунами.

Они так и не смогли выбраться из города в ту ночь. Обезумевший от пробуждения после долгой спячки медведь и израненный им Атли стали лёгкой добычей для чернокнижников. Каким-то чудом им удалось прорваться ко второй стене Даргорода, а дальше – всё как в тумане. Атли очнулся уже здесь, совершенно голый и прикованный к трону нового правителя.

Зал был практически таким же, как раньше, только исчезли полотна с изображениями медведей – символами царского рода. На их месте, за троном, развернулся чёрный гобелен с вязью красных рун. Руны были сплетены так плотно и замысловато, что никак не получалось угадать их общее значение. Часами лёжа на полу, Атли разглядывал вязь, силясь понять написанное, но раз за разом ответ ускользал от него, будто сами руны не хотели, чтобы их читали те, для чьих глаз они не были предназначены. А возможно, это измученное голодом, болью и издевательствами сознание Атли играло с ним, размывая и без того хаотично блуждающие мысли.

Двери заскрипели, отворяясь, и в зал вошла девушка с лоханью воды и жгучей, дурно пахнущей мазью, лежащей в одном из карманов передника. Волк внутри Атли почуял её ещё за дверью, зарычал и прикрыл морду лапами. Чернокнижница по имени Сорока приходила дважды в день, утром и вечером, чтобы обработать рану, и хранила молчание, что бы Атли у неё ни спрашивал.

Сорока поставила лохань на пол и, нахмурив густые чёрные брови, пнула Атли по ноге. Несильно, просто привлекая к себе его внимание. Атли с трудом пошевелился – сломанные медведем рёбра срастались медленно из-за серебра, пленившего Волка, и напоминали о себе при любом движении. Атли медленно сел, скрестив ноги и прикрываясь ладонями, хотя его нагота мало интересовала Сороку.

Она подобрала юбки и опустилась на корточки. Один глаз её был карий, почти чёрный, а второй – белый, слепой, он привлекал внимание к огромному розовому шраму, явному последствию сильного ожога. Шрам охватывал всю правую сторону лица, спускался на шею и прятался под белой вышиванкой. Левая сторона лица сохранила красивые, правильные черты и даже иногда улыбалась Атли.

Сорока стянула с лица Атли пропитанные сукровицей и мазью повязки, вытащила из передника чистую ткань и опустила обожжённые руки в лохань с чистой водой. Атли аккуратно приоткрыл левый глаз, уже по привычке проверяя, сохранил ли тот способность видеть. К счастью, пока да.

– Если ты снимешь с меня серебряные побрякушки, всё мигом заживёт и больше не придётся тратить время и возиться с повязками, – бросил Атли почти шутливо.

Сорока не ответила, хмуро рассматривая рану.

– Всё не так уж плохо, а? – снова попытался Атли. – Как считаешь, останется шрам?

Вместо ответа Сорока приложила мокрую тряпицу к ране, Атли зашипел от боли и отпрянул, но чернокнижница ловко ухватилась за цепь, что крепилась к его ошейнику, и грубо дёрнула на себя. Серебро впилось в кожу, обжигая и заставляя Атли подчиниться.

– Знаешь, я всегда питал слабость к сильным женщинам, – выдавил Атли, морщась, но позволяя Сороке промыть рану. – То есть чувствовал себя рядом с ними слабым и ничтожным. Моя учительница по фехтованию – двухметровая оборотниха – каждый день заставляла меня эту слабость ощущать. Пусть мне было пять, а ей семьдесят – лупила она меня деревянным мечом как равного.

Тонкие губы Сороки тронула тень улыбки. Она выудила из кармана баночку с мазью, и Атли прикрыл глаза, приготовившись к тому, что сейчас рану будет печь. В нос ударил запах полыни и аконита. Волк поджал хвост и заскулил.

– Где ты научилась врачевать? – спросил Атли, пока Сорока накладывала чистую повязку. – У тебя очень искусно выходит. Твоя мать научила?

Руки Сороки дрогнули, и Атли с досадой понял, что оплошал.

– Мою мать убили твои люди, – сухо сказала Сорока, взглянув на Атли исподлобья.

– Прости, я… – Атли замялся, чувствуя, как мгновенно обрушились хрупкие мостки, которые он день за днём пытался выстроить между ними шутками и улыбками.

Сорока бросила грязные повязки в лохань, встала и спешно покинула зал, даже не оглянувшись. Атли выругался себе под нос и запустил пальцы в спутанные волосы. Что ж, придётся начинать сначала. Он надеялся, что, если сумеет отыскать ключик к Сороке, она рано или поздно заметит в нём человека, а не врага и поможет сбежать. Главное, чтобы не стало слишком поздно.

Что это за «слишком поздно», Атли не знал. Чернокнижники явно не собирались его убивать в ближайшее время, решив вдоволь поиздеваться. Да и хватит ли у них смелости на его убийство? Возможно, его жизнь, находящаяся в их руках, – единственное, что удерживает армию Вегейра от вторжения в Вольское Царство и мести за смерть наследника. А к полномасштабному сражению с армией Северных Земель чернокнижники вряд ли были готовы. По крайней мере, Атли надеялся, что не ошибается.

Двери зала снова распахнулись, пропуская высокую фигуру в алом плаще – Зорана. Белая рубаха распахнута и открывает широкую, покрытую тёмными волосами грудь и золотую татуировку – руну Чернобога. Атли скрипнул зубами, демонстративно отворачиваясь, но продолжая боковым зрением внимательно следить за каждым его движением.

Зоран в сопровождении чернокнижников широкими шагами пересёк зал и опустился на трон, не обратив никакого внимания на Атли. Чернокнижники остались стоять, кутаясь в тёмные плащи. Двух из них Атли запомнил – Огняна и Завид. Остальные называли их Первыми и, как и к самому Зорану, относились с почтением. Ещё пятеро чернокнижников остались стоять поодаль, прячась в тенях. Их тела были испещрены вырезанными прямо по живому рунами, которые удерживали под кожей смертоносные Тени. Носители, священные сосуды, способные контролировать Тени, они следовали за Зораном повсюду – живой щит, способный уничтожить любого, кто рискнёт приблизиться к их повелителю.

– Завтра к полудню всё будет готово для казни, – сказал Завид, лысый чернокнижник с белой козлиной бородкой.

– Что с беглецами? – спросил Зоран, поглаживая бороду – густую и чёрную, как и его кудри.

– Мы поймали ещё двоих членов Совета Чародеев, – ответила Огняна. Красивая, с длинной русой косой и ясными голубыми глазами. – Я велела и их подготовить к казни. Ещё четверых пока не нашли, но вряд ли они станут угрозой…

– Мне плевать на угрозу, – оборвал её Зоран. – Все члены Совета должны быть публично казнены. За то, что сделали. Мы кровью платили за их ошибки – пришло время им держать ответ. Делай что хочешь, хоть из-под земли их достань.

Огняна склонила голову.

– Поняла тебя, Зоран.

– После казни устроим пир. Еду и мёд получат все желающие, – Зоран коснулся татуировки на груди. – Люди должны понимать, что зла мы им не желаем, и, если они готовы подчиниться, разделить с нами пищу и принять нашу власть, то никто больше не пострадает. А позже, когда всё немного успокоится, мы понесёт и им слово Чернобога, и они примут его, потому что его рукой будут накормлены и согреты. Сейчас ни к чему тревожить народ волей его. Это понятно?

Чернокнижники закивали, почтительно склонившись. Зоран обвёл их взглядом.

– Но если кто-то открыто и громко будет оскорблять Чернобога или отрекаться от него, действуйте без сожалений и карайте подобные выходки смертью. Ко мне на суд не ведите, разбирайтесь сами – голову рубить, вешать или ещё что. Наказание должно быть публичным, в назидание остальным заблудшим. К слову, что с князьями за пределами Даргородского княжества?

– Пока всё тихо, – ответил Завид. – Не похоже, чтобы они собирали войска. Наши соглядатаи говорят, что князья растеряны, но никаких активных действий пока не предпринимают. Возможно, ждут, когда ситуация прояснится.

Зоран закивал, продолжая гладить бороду. Глубоко посаженные чёрные глаза его блестели.

– Отправь им послов с щедрыми дарами и выгодным предложением. Нужно убедить их, что для них ничего не поменяется. Пока что… А что слыхать из Северных Земель?

– Ничего, повелитель. Тихо. Король Вегейр не выходил с нами на связь. – Завид бросил быстрый взгляд на Атли, будто бы сам удивился своим словам.

– Ты сказал ему, что его наследник у нас в заложниках? – обеспокоенно спросила Огняна.

– Конечно! Но он ничего не ответил на послание, – стушевался Завид.

Зоран усмехнулся и перевёл взгляд на Атли.

– Вот как. Значит, пёс останется со мной надолго. – Он протянул гигантскую лапищу. – Иди сюда, гвардейское отродье.

Атли попытался отстраниться, но пальцы Зорана успели ухватить его за волосы и подтащить к себе. Рёбра взорвались болью, заставляющей задохнуться, но Атли крепко сжал челюсти, чтобы не выпустить на волю стон. Медведь в клетке беспокойно заворчал, но никто не обратил на него внимания.

– Я надеялся, что папаша захочет тебя выкупить, но, похоже, ему на тебя плевать, принц Северных Земель. Слышал, что оборотни, попавшие в плен, считаются для своих не лучше подзаборных шавок. Кто же знал, что это вовсе не байки… Значит ли это, что и пользоваться тобой мы можем как пожелаем?

– Иди… в жопу, – процедил Атли, пытаясь отвернуться, но рука Зорана держала крепко, грозя вот-вот вырвать клок волос.

Зоран вскинул брови, расхохотался и швырнул Атли себе под ноги. Цепи зазвенели, присоединяясь к оглушительному звону в ушах от боли в рёбрах. Перед глазами закружились мушки.

– Ты настрадаешься за всю свою гнилую гвардейскую братию, псина! – рявкнул Зоран. – За все пятьдесят лет, что страдали мы. Испытаешь все унижения, которые щедро отсыпал нам. Благо, вы – северные шавки – живёте долго.

Атли хотел снова послать его куда подальше, но никак не мог восстановить дыхание, ему казалось, что рёбра переломились заново – такой острой была боль, – а каждый вдох делал её ещё хуже. Он уткнулся лбом в пол, стараясь не думать о том, как жалко, наверно, выглядит со стороны: голый, грязный, распластавшийся у ног своего пленителя. Только Волк внутри уверенно стоял на четырёх лапах и, гордо вскинув голову, угрожающе рычал. Он не позволял Атли сдаваться. Даже если они заставят пресмыкаться Атли-человека, Атли-Волка им не достать, не унизить, не отобрать его достоинства. И Атли сделает всё, чтобы так оно и оставалось. Защитить своего Волка – долг каждого оборотня. И однажды, когда придёт время, при первой же возможности Волк его спасёт.

2. Зайцы в силках

Печь медленно прогревала маленькую избушку. Ещё влажный хворост шипел, исходил паром и потрескивал. Деревня в десяток домов оказалась совершенно пустой, а у каждого забора сквозь снег пробивались чёрные цветы волчьего аконита. Всеми забытая, деревенька пряталась за леском, что рос вниз по реке от столицы, и слишком уж напоминала Утопкино. Василиса не сомневалась, что ещё недавно она была полна волколаков, тех, с которыми они сражались в Даргороде, тех, которые убивали горожан и которые убили малютку Дару…

Финист одним быстрым движением вспорол брюхо белому зайцу. Кровь полилась в приготовленную лохань. Рядом на еловых ветках лежал ещё один заяц, уже освежеванный.

Василиса сидела на лавке, подтянув колени к подбородку и прислонившись спиной к тёплой печи, и смотрела прямо перед собой, раз за разом прокручивая в голове слова предсказания немой шаманки из Северных Земель: «Старый мир рухнет, и солнце не взойдёт. Владыка в медвежьей шкуре прольёт кровь и потеряет венец. А воину, отмеченному золотом богов, суждено разрушить древнее заклятие.

Не ходи за лешим в Тёмный Лес, если не готова умереть.

Чему быть, того не миновать. Лишь раб, что получит свободу, меч, что разрубит камень, и свет, что затмит солнце, смогут остановить жернова судьбы».

События выстраивались в хаотичном порядке, не желая делать картинку полной. Может быть, это и вовсе ничего не значит? Перед глазами снова вспыхнуло синее пламя и руины гарнизона. Оскалилась отрубленная голова Аспида, что говорила с Василисой в видении.

– У меня от твоих переживаний скоро голова лопнет, красавица, – бросил Финист, ловко орудуя ножом. Внутренности зайца с отвратительным звуком плюхнулись в лохань. – Давай поболтаем. Что тебя гложет? Может быть, если ты выговоришься, мне станет легче.

– Нет, спасибо. – Василиса поёжилась. – Ты последний человек, с которым я захочу поболтать.

– А вот и зря. – Финист подмигнул. – Ты знаешь, что язык у меня проворный, но это не единственное его достоинство.

Василиса фыркнула, а к щекам тут же прилила кровь, растревоженная воспоминаниями.

– А какое еще? Он умеет оставаться за зубами? – огрызнулась она.

– Какое бы из его умений ты ни выбрала, красавица, я буду рад оказать тебе эту услугу. – Кончиком языка Финист слизал кроличью кровь с большого пальца и лукаво улыбнулся.

Низ живота предательски свело, и Василиса отвернулась, не выдержав пристального взгляда. Несмотря на то, что они с Финистом поменялись местами, несмотря на то, что не Василиса теперь была заложником клятвы верности, Финист всё ещё заставлял её чувствовать себя слабой и уязвимой. И больше всего на свете Василиса хотела выстроить вокруг себя тяжёлую, непробиваемую броню, которая укроет её не только от его зелёных глаз, но и от всего мира. Но Василиса понимала, что Финист не был причиной, он лишь подчёркивал её слабость, делал видимой, почти осязаемой и особенно болезненной.

«Если бы я была сильнее. Если бы у меня были мои чары. Тогда я бы смогла что-то сделать. Больше. Спасти Дару. Или кого-то ещё», – всё время крутилось у Василисы в голове, а осознание собственного бессилия душило ночами, не давая уснуть. Перед глазами полыхал синим пламенем гарнизон и лежала растерзанная Дара.

– Иногда мы ничего не можем сделать, и с этим надо смириться, – словно отвечая на ее мысли, сказал Финист невозмутимо. – Бьюсь об заклад, где-то ещё сейчас умирают дети, женщины, зайцы. – Он тряхнул выпотрошенной тушкой. – Ты не можешь спасти всех.

– Я могла спасти Дару, если бы…

– Нет, не могла, – резко оборвал её Финист. – Иначе спасла бы. Повзрослей уже и, если хочешь кому-то помочь, делай то, что в твоих силах, а не пытайся прыгнуть выше головы. А иначе и не поможешь никому, и сама сгинешь.

Василиса хмыкнула.

– А чего ты беспокоишься? Сгину – станешь свободен.

– Нравишься ты мне, красавица. Думал, ты это поняла, пока была на моём месте, – серьёзно проговорил Финист, но тут же осклабился: – И в моей постели.

Василиса закатила глаза и шумно выдохнула, превозмогая желание швырнуть в Финиста поленом. Вместо этого она обессиленно сползла по стенке печи и растянулась на лавке, левая рука свесилась и безвольно легла на пол, правую Василиса вытянула перед собой и уставилась на чёрные пальцы. В последние дни у неё не получалось высечь даже пару жалких искр, словно чары окончательно отказались от неё, а магия в венах, которая раньше лилась уверенным потоком, согревая и давая надежду, теперь истончилась и превратилась в едва ощутимый ручеёк. Василиса боялась, что однажды ручеек станет настолько слабым, что она совершенно перестанет его чувствовать. И она не знала, как этому помешать.

– Что случилось с твоими чарами? – Василиса перевела взгляд на Финиста. Тот уже промывал тушки зайцев и укладывал в чугунный горшок.

Финист вскинул голову, и изумруды в его ушах сверкнули, поймав отсветы пламени.

– Ты о чём?

– Ты однажды сказал, что не можешь колдовать. Почему?

Финист хмыкнул и бросил в горшок пару кореньев.

– Не думаю, что у нас одна причина. Моя – трагедия внешних обстоятельств, а твоя кроется где-то внутри тебя самой.

– Что ты имеешь в виду?

Ответить Финист не успел. Дверь скрипнула, и в избу вошёл Кирши, белый от осевшего на одежде снега и румяный от мороза. Вслед за ним вспрыгнул на порог Тирг, брезгливо отряхнул лапы и помчался к печке.

– Холодина страш-ш-шная! – запричитал он, прижимая толстый бок к горячему камню. – Я чуть не околел!

– Что же ты в щепу не спрятался? – рассмеялась Василиса и села, давая домовому больше места.

– Это что же, этот дурак один там околевать будет? – фыркнул Тирг. – Он бы заблудился насмерть, если бы я ему дорогу до дома не показал. Я вообще, как всегда, всю работу за него сделал. Это у вас что? Зайцы?

Тирг заинтересованно повёл носом и распушил усы. Финист отодвинул горшочек подальше от кота.

– Как всё прошло?

– В эту деревню я тоже не вошёл. – Кирши скинул плащ и стряхнул снег с волос. – На воротах висит знамя чернокнижников. Судя по всему, в ту ночь они взяли не только Даргород. Возможно, заняли всё княжество.

Василиса поджала губы и запустила пальцы в волосы. Голова тут же загудела от мыслей.

– Что же делать?

– Кое-что мы всё же узнали. – Кирши кивнул на Тирга.

Кот отряхнул со шкуры растаявший снег, забрызгав Василису водой, и гордо задрал морду.

– В отличие от вашего бесполезного Тёмного, я сумел проникнуть в деревню и выследить врага! – Он сел и грациозно обернул лапы хвостом. – Чернокнижники заняли дом старосты и выпили почти всю брагу, что смогли найти. Это-то и развязало им языки. А я героически, решительно и самоотверженно, никем не замеченный, словно ночная тень, проник прямиком в их злодейское логово…

– Тирг! – оборвала его Василиса. – Ближе к делу! А то вместо зайчатины сам будешь себе ужин в погребе ловить.

Тирг недовольно сверкнул жёлтыми глазами и дёрнул порванным ухом, но послушался.

– Тени, которых мы видели в Даргороде. Это те же самые Тени, что и пятьдесят лет назад, только теперь чернокнижники как-то научились ими управлять. Один из чернокнижников, весь в рунах, сказал другому, что чувствует, как Тени в нём шевелятся, и это сводит его с ума. А ещё они сказали, что ходят слухи, будто их предводитель Зоран вместо пса держит на цепи… капитана Воронов.

Катана звякнула в руке Кирши, взгляд его ожесточился, а черты будто заострились.

– Ты не сказал…

– Знал, что лучше приберечь эту часть до возвращения, – прижал уши Тирг и обеспокоенно посмотрел на Василису.

Кирши схватил плащ.

– Я возвращаюсь.

Василиса вскочила с лавки.

– Что? Куда?

– За Атли.

Кирши направился к двери, но Василиса его остановила, вцепившись в рукав.

– С ума сошёл? Ты не знаешь, где он, сколько людей его охраняют. Даже если ты проберёшься в Даргород и каким-то чудом найдёшь Атли…

Кирши накрыл её руку своей и заглянул в глаза. В его собственных Василиса разглядела боль.

– Я не могу его бросить, Лис. Я… – голос его сорвался.

– Я знаю, ты надеялся, что он сбежал. – Василиса обхватила его лицо ладонями. Щёки Кирши всё ещё были холодными с мороза. – Что он выбрался, пришёл к тем же выводам, что и мы, и тоже направился в Тёмные Леса. Но помнишь, что ты мне сказал в Даргороде? «Если хотим отвоевать город, надо уходить и всё обдумывать». Кирши, теперь я говорю тебе то же самое: если хотим отвоевать город и вернуть Атли, нам нужно строго следовать плану и продолжать путь. Мы не бросаем Атли, мы обязательно за ним вернёмся, слышишь?

– Вдруг они…

– Они его не убьют, – встрял Финист, который как ни в чём не бывало отправлял горшочек с зайчатиной в печь. – Не стали бы иначе сажать на цепь. Поунижают и выставят на всеобщее обозрение, как доказательство падения Гвардии и свидетельство превосходства чернокнижников.

– С чего ты взял? – спросила Василиса.

– Я бы сам именно так и сделал, – ухмыльнулся Финист. – А ещё Атли – отличная возможность держать на расстоянии Вегейра. Так что ничего с вашим волчонком не сделают, ну, ничего смертельного. Боги, красавица, будь добра, поумерь своё отвращение, меня от него мутит.

– И поделом, – скривилась Василиса и повернулась обратно к Кирши. – Не верю, что говорю это, но думаю, что Финист прав. Вряд ли Атли планируют убить, но если мы туда сунемся сейчас, то рискуем погибнуть все. Давай… – голос Василисы дрогнул, и ей потребовались все моральные силы, чтобы закончить такую малодушную фразу, – давай попробуем делать то, что в наших силах, и не прыгать выше головы.

– Моя умница, – цокнул языком Финист и плюхнулся на лавку.

И хоть Василису передёрнуло, она с облегчением отметила, как немного расслабились плечи Кирши, а боль в глазах как будто притупилась. Жаль, что этого было недостаточно, чтобы её собственная боль утихла. Кирши выскользнул из её рук и грузно опустился на лавку у двери, всё ещё сжимая в кулаке плащ.

– Всё будет хорошо. – Василиса не знала, кого именно пытается успокоить. – Шаг за шагом мы будем двигаться к цели. Тёмные Леса, записи Белогора, поймём, как он победил Тени, найдём Очищающий Свет, вернёмся и всех спасём. Уверена, ничего сложного.

– Только вот Белогор был великим чародеем. И, если я правильно помню ваш сбивчивый рассказ, ему помогала сама Морена, – хмыкнул Финист, теребя серёжку в ухе. – А у нас даже нет ни одного мало-мальски способного ведьмака. Мы с тобой, красавица, не считаемся даже за такую немощь.

– Ты не помогаешь! – огрызнулась Василиса.

– А чего ещё ты ждала от вора, убийцы и предателя? – очаровательно улыбнулся Финист и изящным движением закинул ногу на ногу, а руки – за голову. – Я вообще-то голосовал за побег из страны или присоединение к захватчику. Но вы отказались учитывать мой голос и выносить предложение на обсуждение.

– Потому что эти варианты даже не рассматриваются, – как можно спокойнее ответила Василиса.

– Но только они гарантируют нам выживание. По крайней мере, меньшую вероятность смерти. Ты, Василиса, уже умирала, должна знать, насколько это неприятное занятие.

Василиса развернулась всем телом, чтобы выдать Финисту самые отборные ругательства, которые только знала, как вдруг замерла и нахмурилась.

– Погоди-ка, – тихо сказала она. – Откуда ты знаешь, что я…

Финист зажмурил один глаз, растянул губы в неловкой улыбке и со свистом втянул воздух сквозь зубы.

– Вот бес, попался. Ты точно хочешь услышать ответ?