Елена Кимовна Андреева
Оспинки на память
Новая школа
Палдиски, 1964–1965
Папу перевели в Эстонию, в маленький приморский городок. И я пошла в новую школу. Небольшое трёхэтажное деревянное здание на берегу моря. Учительница Тамара Евгеньевна – молодая, полная, спортивная, с высокой причёской и ярким маникюром, весёлая и не придирчивая. А ещё я обрадовалась, что в классе оказались мои друзья из Обнинска – Андрей и Игорь. Нам сразу стали преподавать английский и эстонский языки. Учительница Аста Хуговна (нас забавляло её отчество) терпеливо занимается с нами.
Скоро у меня появилась подружка – Сюзанна. Её красивое имя и длинные рыжеватые косы мне очень понравились. Сюзанна сразу объявила, что её папа осетин. Потом я узнала, что он ещё и военврач. Сюзанкина семья тоже из Ленинграда, там у неё бабушка, мамина мама.
В новой школе я смогла возобновить занятия хореографией, по которым скучала. Правда, тренировки проходили в подвальном помещении, там не было таких красивых зеркал, как в Обнинске, и французского языка. Но я продолжала упорно заниматься. Наша деревянная школа имеет башенку, в которой находится наблюдательный пункт. Там дежурят военные моряки. Однажды я пришла на занятие раньше времени. Переоделась в пачку и стала от нечего делать забираться по выступающей за перила части лестницы. Я представляла себя в замке Синей Бороды, поднимаясь всё выше и выше к заветной комнате. Было темно, свет горел только внизу. Вдруг кто-то схватил меня за голую ногу и потянул через перила. «Дай я тебе помогу!» – зашептал морячок. Я страшно испугалась – в его голосе было что-то нехорошее. Вырвалась и побежала вниз.
– Мама, я не хочу больше заниматься хореографией. И вообще, я не буду балериной, я буду археологом.
– Алёша, ну, если не хочешь, что же делать… А почему археологом?
– В книжке «Боги, гробницы, учёные» так интересно рассказано об этом!
Действительно, меня очень увлекла эта взрослая книга. Я долго рассматривала картинки и представляла себе древний мир. Особенно мне нравилась фотография с изображением минойской богини со змеями.
– Мама, они не хотят со мной дружить! Они называют меня вруньей! – слёзы и ком в горле мешают мне говорить.
– Ленуха, зачем же ты врёшь? Что ты им сказала?
Да, я всё наврала. Что мне делать?
– Я сказала, что моя прабабушка – укротительница змей и что ей в Москве поставлен памятник. Она стоит на высоком постаменте, а в каждой руке у неё по змее…
В Москве действительно жила моя прабабушка, Софья Соломоновна. Но никакого отношения к змеям она не имела.
Мама рассмеялась, обняла меня:
– Ты вовсе не врунья. Это фантазия. Ты большая фантазёрка!
Потом всё наладилось. Меня простили и теперь часто просят рассказать интересные истории или пересказать книгу.
Археологом я мечтала быть ещё лет пять, а потом передумала.
Но когда впервые увидела пирамиды, была счастлива как ребёнок.
Минимализм
Палдиски, 1965
Лето 1965 года, маленький эстонский городок на берегу Балтийского моря. Солнечно, сухо, летнее марево. Мы с мамой идём по улице Саадама к недавно построенному Дому офицеров. Перед ним толпится народ, там что-то происходит. Стоят весы, прямо на траве расставлена рядами красивая эстонская керамика, в основном вазочки и вазы, от самых маленьких до напольных. Мама выясняет обстановку, пока я любуюсь всем этим богатством.
Мама подбегает ко мне:
– Ленуха! (меня зовут Лена, но мама и бабушки называют меня «Ленухой», «Алёшей», «Лёшей», и мне это нравится), тут за утиль дают вазы! Побежали, надо собрать ненужное барахло, пока всё не разобрали.
Мама бежит быстро, а я ещё быстрей, до колик в боку.
В утиль полетели едва ношенные вещи, их набрался целый чемодан. Мы с трудом дотащили его. Гигантская очередь, в основном из офицерских жён, интересующихся модной керамикой, шумела и нервничала. Когда подошла очередь, приёмщица деловито взвесила наш утиль, причём вместе с чемоданом, и сообщила маме, что за 8 кг она может взять две вазочки из второго ряда. Мама со счастливой улыбкой подошла к выставленным стильным вещицам. Во втором ряду стояли микроскопические вазочки, не выше 5 см. В маминых глазах читалась обида и разочарование, а мне стало жалко чемодан. Мама выбрала две вазочки: полосатую и чёрную.
– Сейчас в моде минимализм, – сказала мама, придя домой, и гордо поставила вазочки на маленькую настенную полочку.
Чёрная вазочка давно разбилась или затерялась во времени, а полосатая до сих пор стоит у меня в гостиной, и каждый раз, протирая её, я вспоминаю мамин «минимализм».
