Елена Назарова
Вся эта эстрада
ЧАСТЬ 1
-1-
***
– Внимание всем! Приготовились! Она выходит.
– Ох, не люблю я дежурить на таких мероприятиях! Того и гляди, эти сумасшедшие фанаты тебя растопчут! Раньше было намного проще. Народ был другой. И артисты другие были. А сейчас как с ума все посходили. Когда там конец света обещают?… Эх, дожить бы до пенсии!…
А на улице творилось что-то страшное: толпа напирала, способная в любой момент снести ограждения, тянула руки, скандируя: «Загорская!… Загорская!» Цветы, плакаты, календари, открытки – все это шумело словно море, готовое вот-вот выйти из берегов. Долгожданные концерты Лили Загорской проходили в Москве с аншлагами.
– Я ее люблю!… – истерично вопил чей-то голос.
– Ее все любят, – прокомментировал довольно высокого роста худой мужчина, запихивая артистку в машину. – Поехали, самолет ждать не будет! Хорошего понемножку! Помаши им ручкой. Поехали!…
– Сумасшедший дом! – выдохнул водитель, вытирая пот со лба. – Кажется, вырвались.
– Слава Богу! – высокий мужчина оглянулся назад. – Лили, ты жива? Как тебе? Такого успеха здесь даже у Пугачевой не было!
Лили, еще до конца не пришедшая в себя, бросила в сердцах:
– У нее – своя публика, у меня – своя.
– Да кто спорит, – мужчина закурил. – А ты зря переживала. Я же тебе обещал. Игорь сказал – Игорь сделал! Но ты, кажется, недовольна чем-то?
– Я устала! Хочу домой.
– А!… Как твой директор, не первый год с тобой работающий, могу порекомендовать тебе перебраться в Москву, а не лететь, сломя голову, в Одессу всякий раз, когда появляется окно в твоих выступлениях. Когда ты, наконец, меня услышишь?
– Как мой директор, не первый год со мной работающий, ты прекрасно знаешь ответ на свой вопрос. И перестань курить!
В аэропорту их тоже ждали поклонники.
– Господи! – Лили вцепилась в директора. – Только не это! Дайте же мне спокойно улететь!
– Прекрати истерику! Елки-палки, их так много!… Ничего, сейчас прилетишь, окажешься в объятиях своего драгоценного Сережи и быстро придешь в себя.
– Я так по дочке соскучилась!… – с тоской в голосе произнесла певица.
А к ней уже неслись неутомимые и вездесущие почитатели ее таланта.
…Дозвониться мужу перед вылетом Лили не смогла. Трубку никто не брал. По идее, лететь домой певица должна была утром. Но ей так хотелось поскорее обнять дочь, что она вымолила у директора билет на ночной рейс. Попытки дозвониться домой из аэропорта в Одессе тоже не увенчались успехом. Лили даже растерялась: уже так поздно, а к телефону никто не подходит, словно все вымерли. Звонить пожилым родителям мужа она не рискнула. В конце концов, ключи от квартиры у нее есть.
Надев огромные в пол-лица очки – хоть какой-то шанс остаться неузнаваемой, – она, подхватив багаж, отправилась на поиски такси. Искать долго не пришлось: желающих заработать частным извозом в столь поздний час было хоть отбавляй. Вот только ночью в черных солнечных очках выглядела она более чем странно. И таксист всю дорогу на нее подозрительно косился. Но «открыть свое истинное лицо» Лили не решилась. Доехали быстро и без приключений. Водитель любезно помог с багажом. Она протянула ему деньги. А он вдруг улыбнулся.
– Денег я с вас не возьму. А автограф лишним не будет, – и достал откуда-то листок с ручкой. – Не откажите в любезности, напишите: «Андрюхе от Лили Загорской».
Лили опешила.
– Как вы меня узнали?! И что же всю дорогу молчали?
– Очки вас выдали. Да я вас и раньше подвозил. У нас все знают, что в этом районе живет наша знаменитость, наша гордость! А молчал – не хотел лишний раз беспокоить. Вы же такая уставшая в машину сели… Так что, подпишете? Вот ребята обзавидуются!
Сняв очки, Лили рассмеялась. Достала из сумки календарик со своей фотографией, взяла у парня ручку и написала на обратной стороне: «Андрюха! Ты замечательный!» И расписалась знаменитой подписью.
Счастливый водитель расцеловал календарик.
– Спасибо вам, большое спасибо! Я вас обожаю!…
Сергей Владимиров потягивал пиво, тупо уставившись в экран телевизора. Скорее всего, он и не видел, что, собственно, там показывают, думая о своем. И даже не услышал, как открылась входная дверь.
– Сережа, ты дома?…
Лили остановилась на пороге, ожидая реакции мужа. Реакция последовала: Сергей выронил из рук бокал с остатками пива и выругался.
– Черт! Что ты здесь делаешь? Ты ж должна быть в Москве.
– Я только что прилетела. Звонила, хотела предупредить тебя, но никто не брал трубку. И из аэропорта звонила… Почему ты не отвечал? – Она прошла в комнату, подняла бокал, и присела на краешек дивана, на котором, подобно падишаху, возлежал Сергей. – Я так соскучилась, Сережа!… А Жанна спит?
Она потянулась к мужчине, но он резко оттолкнул ее и так же резко сел на диване, опустив ноги как раз в растекшееся по полу пиво. Выругался снова.
– О, черт! Делать тебе больше нечего, как по ночам летать. Жанны все равно дома нет. Я ее к родителям отвез. Ты ж только завтра должна была вернуться. Предупреждать надо!
– Но я же звонила, Сережа! Перед концертом звонила. И после. Никто не брал трубку. И сейчас, из аэропорта…
– Если бы звонила, я бы слышал! – Сергей встал, не глядя на жену, подошел к окну, затянулся сигаретой.
Лили сидела на краю дивана как бедная родственница, от безысходности сложив руки на коленях.
– Ты куришь в комнате…
Обернувшись, Сергей усмехнулся.
– А Жанны-то нет. Могу себе позволить.
– Зачем ты отправил ее к родителям? Они уже старенькие, им с ней тяжело.
– Чего тяжелого? Она ж не маленькая. Почти двенадцать. Пусть поразвлекает стариков. Мне необходимо было побыть одному.
Лили скользнула взглядом по пустым пивным бутылкам – спутникам Серегиного одиночества – и горько вздохнула.
– Зачем ты пьешь, Сережа?
– Ну, кто-то поет, а кто-то пьет, – с вызовом бросил он в ответ. – Я же должен как-то расслабиться!
– Сережа, – Лили подбежала к мужу, прижалась к его спине, – что происходит, Сережа?
Он развернулся, докурив сигарету.
– Ничего, абсолютно ничего.
– Ты даже не спросил, как прошли концерты.
– А как они могут пройти? Как обычно – с аншлагами! Ты ж у нас – звезда! Великая народная. Твой голос разве что из утюга не звучит. Твое имя – во всех газетах. На тебя вон уже молятся эти твои обожатели. А я – кто? Я так – состоявшийся неудачник. Принеси-подай…
– Что ты такое говоришь! – испугалась Лили. – Ты – режиссер моих программ, мой продюсер, мой советчик и строгий критик. Без тебя и меня сейчас не было бы. В конце концов, ты – прекрасный музыкант!…
– Да, но только музыка моя никому не нужна! – оборвал ее Сергей. – А имя мое, как режиссера-постановщика твоих программ, в гастрольных афишах в лучшем случае пишут где-нибудь в нижнем углу, мелкими буквами. Без меня бы тебя не было… Да ты прекрасно обходишься без меня. Кастрюльки с кипятильниками на гастролях за тобой и твой директор носить может. На рынок сбегать, творожок купить. Невелика честь. А занимаюсь этим я – «прекрасный музыкант». Музыкант, от которого коллектив ушел… Это раньше я был музыкантом, а теперь выхожу на сцену раз в полгода, подыграть тебе в какой-нибудь песне. А ты – звезда. Ты – Лили Загорская!…
– Сереженька!… Сережа, ты же не виноват, что ребята ушли. Ну захотелось им славы, решили, что могут обойтись без нас. Что теперь поделаешь. Кем они стали? Где сейчас? Кто их знает? А нас знают, любят; мы не пропали.
Слабая попытка Лили успокоить мужа и в этот раз потерпела неудачу. Слова жены взбесили его еще больше.
– Это тебя знают и любят! А обо мне уже и не помнят!
– Господи, ну что ты говоришь! Ты же мое все!…
В отчаянии Лили готова была разрыдаться.
Сергей развернул ее, грубо схватив за плечи, дыхнул в лицо перегаром.
– Я твое все? Оставь эти сказки журналистам! Что же ты соглашаешься на запись песен к фильму этого… как его там, если я твое все? Ты ж знаешь, как мне это неприятно. Осточертело, ей Богу!
Не то от встряски, не то от резкого запаха у Лили закружилась голова. И лишь стальная хватка мужа позволила ей удержаться на ногах.
– Не может же героиня три песни петь одним голосом, а четвертую – другим, – прошептала она, справляясь со слабостью. – Отпусти меня, ты делаешь мне больно. Я все поняла: у тебя очередной приступ ревности. Зря ты так себя и меня изводишь, зря. Не к кому ревновать.
– Ревность – удел неуверенных в себе. А я в себе уверен, – возразил Сергей.
– Так в чем же дело?
– А ни в чем! Просто я хочу, чтоб моя жена была моей женой, а ненародным достоянием. И не мчалась в Москву по первому зову всяких там новоявленных Михалковых, потому что они – друзья Жана Болотова, а Жан Болотов – это святое! Он даже из-за границы умудряется лезть в нашу жизнь. Парадоксально, но факт.
– Ну причем здесь Жан! Я его тысячу лет не видела. Что за глупости, Сережа? А картина действительно хорошая. И я с удовольствием в ней поучаствую. Песни такие душевные. Я рада, что именно меня пригласили на запись. Мне это интересно, понимаешь!
Хоть что-то в моей жизни может быть так, как я хочу?
– Брови Сергея поползли вверх.
– Это что ж получается: материал, который я для тебя подбираю, тебе неинтересен? Над моими песнями ты работать не хочешь. Ты готова часами спорить, если тебе что-то не нравится. А не нравится тебе каждая вторая песня: это я петь не стану, это не мой формат, это слишком просто, это слишком сложно, это не будет хитом!… Да ты сама себе – и продюсер, и режиссер. И после этого ты заявляешь, что я – твое все!
Хлопнув дверью, Сергей вышел из комнаты.
Медленно опустившись в кресло, Лили закрыла лицо ладонями. Спорить с мужем, когда он в таком состоянии, бессмысленно. Себе дороже. Это там, на сцене, она – народная артистка, любимица миллионов, пример для подражания. А в жизни… Обратная сторона медали, как правило, редко бывает ровной и идеальной.
– У вас там что, аномальная зона, бермудский треугольник? – телефонная трубка разрывалась от криков. – Третий день не могу никому дозвониться! Что происходит в конце концов? Меня рвут на части: привези на майские праздники Загорскую, а Загорская, похоже, плевать на всех хотела. У нее затянувшиеся весенние каникулы. У нее и у ее муженька. Они, видите ли, отдыхают!
Лили терпеливо ждала, когда словарный запас директора иссякнет, ибо остановить Игоря в такие моменты все равно, что пытаться затормозить локомотив, несущийся с огромной скоростью.
– Ну что ты молчишь, что молчишь?!
– Слушаю, – спокойно ответила певица, не скрывая улыбки.
– Кого слушаешь? Кого ты там слушаешь?!
– Тебя, милый мой, тебя! Ты же слова вставить не даешь.
Немая пауза в трубке.
– Ну вот, я же еще и виноват: слова ей сказать не даю.
– Так что там случилось? Кто тебя на части рвет? – рассмеялась Лили. – Кому я понадобилась?
– О, ты всем нужна! – голос директора звучал более миролюбиво. – Ты когда в Москву собираешься?
– В понедельник. Во вторник с утра у меня съемки на телевидении. Выходные хочется провести дома с семьей. Жанну столько не видела! Ты ж знаешь.
– Еще бы! Но придется планы менять. Вадим тебя разыскивает, с ног сбился. Нашли, наконец, финальную песню, которая всю картину перевернет. Услышишь – будешь в восторге! Оркестровая фонограмма готова. А тебя вызвонить не могут. Мне всю плешь проели. Хотели уже гонцов в Одессу послать.
Он засмеялся. Лили наоборот стала серьезной. Сергей будет не в восторге, а значит, очередного скандала не избежать. А ведь только-только все наладилось. Жанна такая счастливая бегала: родители рядом, и не ругаются, не спорят. Мама у плиты, родная, домашняя, и на кухне пирогами пахнет, и в школу разрешают не ходить… Прям семейная идиллия. Сегодня с утра Сергей с ней к филармонии гулять отправился, а Лили уборкой занялась. Похоже, закончить ее уже не судьба.
Положив трубку, Лили прошла на кухню, налила в стакан воды, достала с полки пузырек с валерианкой, плеснула почти половину и залпом выпила. Видели бы сейчас ее поклонники…
– Мама, мамочка, зря ты с нами не пошла! – со звонкими криками влетела в комнату Жанна. – Там так тепло! Уже настоящая весна. И птички поют, и цветочки!
– Кнопка, – Сергей провел рукой по волосам девочки и улыбнулся, – наша знаменитая мама может гулять только в парандже. Ты ведь прекрасно знаешь. А от раздачи автографов и вспышек фотокамер она на работе устает. Пускай мамочка отдыхает, не выходя из квартиры. Особенно плодотворно у нее это на кухне получается. О, телефон!… Я подойду.
Он поспешил в зал, а Жанна, подбежав к Лили, прижалась к ней, и с тоской в голосе произнесла:
– Эх, мамочка, я так тобой горжусь, но лучше б ты у меня была простой учительницей, а не певицей. Мы бы тогда вместе гуляли. И не расставались надолго.
У Лили защемило сердце. Разлуки с дочерью она всегда переносила очень болезненно. Вспомнились первые гастроли после ее рождения. Лили оставила восьмимесячную кроху родителям мужа и вместе с «Прибоем» отправилась на Урал… Тогда еще был «Прибой». И Сергей выступал на сцене. И считал, что рождение ребенка и творчество – вещи несовместимые. Впрочем, он и сейчас того же мнения.
– Кнопка, бегом в свою комнату! Нам с мамой необходимо серьезно поговорить.
Сергей возник на пороге так внезапно, что Лили вздрогнула, Жанна прижалась к ней еще крепче.
– Ты что, не поняла? Давай, быстренько!
Это было сказано таким тоном, что девочка мышкой прошмыгнула за дверь, даже не подняв на него глаз.
– Что случилось? – недоумевающее хлопала ресницами Лили, поражаясь столь резкой перемене настроения мужа. – Кто звонил?
– Кто звонил? – Сергей надвигался, словно грозовая туча. – Кто звонил?… А ты не догадываешься? Ты когда в Москву собралась? Тебе там уже студию заказали. Вадим весь на взлете. Спрашивает: ну что, когда она приедет? А я даже не в курсе, что ты вообще куда-то собираешься. Здорово, да! Я – твой продюсер – обо всем узнаю последним. О том, что по совместительству я еще и твой муж, вообще промолчу. Великолепно! Ты не перестаешь меня удивлять. И это после нашего разговора!
У Лили сердце упало куда-то в пятки. Она невольно сделала несколько шагов назад, ударилась об стол, так, что в глазах выступили слезы, и замерла, не решаясь что-то сказать в свое оправдание. Да и какой теперь в этом смысл – Сергей все равно не поверит, что она сама узнала об этой записи только сегодня утром и даже не успела переговорить с Вадимом. А Сергей уже дышал ей в лицо:
– Это так я тебе нужен, так жизненно необходим!… Да тебе плевать на меня, на мои слова, на мои планы, в конце концов. Ты решила – ты сделала по-своему. И так всегда было. Всю жизнь. Можешь ехать хоть сейчас. Но без меня. Я не одобрял и не одобряю эту картину. И твое участие в ней считаю пустой тратой времени. Но если для тебя это важнее, чем общение с дочерью, что ж, вперед и с песней!
…Жилплощадь Ивана Загорского увеличивалась прямо пропорционально росту популярности его звездной сестры. И сейчас, помимо трехкомнатной квартиры, он владел еще и загородным домом с мансардой с участком в двадцать пять соток.
– Вот перестану ходить в море, уйду на пенсию, – говорил он, – и разведу здесь овец. Надо возвращаться к истокам.
Его жена на это снисходительно улыбалась, а сын бесед подобного рода не поддерживал в принципе. У него на этот участок были свои планы. Но, тем не менее, с ранней весны и до поздней осени семейство третий год проживало за городом и прекрасно себя при этом ощущало. Лили очень любила здесь отдыхать. Дом брата приносил ей столько радости и не шел ни в какое сравнение с загородным домом матери, которая после смерти своего драгоценного Семена Сергеевича все чаще стала поговаривать о том, что неплохо было бы ей перебраться в город, на старости лет «пожить как человек» – в квартире. При этом стоило Ивану лишь появиться на пороге с предложением о переезде, она тот час же впадала в истерику и кричала, что расстаться со своим жилищем никогда не сможет. Впрочем, кротким нравом она сроду не отличалась. Да и общаться с детьми, по сути, начала только после смерти своего отставного капитана.
Сегодня Лили Загорская ехала к брату с тяжелым сердцем. После скандала, который устроил Сергей, оставаться дома было бессмысленно. Хуже всего то, что Жанна все слышала – все-таки не маленькая уже – и воспринимала по-своему. Когда Сергей, хлопнув дверью, выскочил из кухни, она выбежала из своей комнаты и бросилась к Лили со слезами.
– Ты уезжаешь! Я знаю. А ты же обещала, ты обещала! Как же наши выходные? Мама!…
– Девочка моя, но я же не знала, что так получится, – обнимала ее Лили. – Я, правда, хотела, чтобы мы все вместе провели эти выходные. Но меня ждут в Москве. Я же не могу подвести людей.
– А меня, значит, можешь! – Жанна уже рыдала навзрыд.
– Поедем со мной к дяде Ивану, – предложила Лили, вытирая ей слезы. – Он будет рад нас видеть. Отдохнем там сегодня, воздухом подышим.
Жанна вырвалась из ее объятий.
– Я никуда не поеду! – заявила совсем не детским голосом. – Я останусь с папой. Ты же все равно завтра улетишь в свою Москву. Я с тобой не поеду!
Таксист, который вез Лили за город, особой деликатностью не отличался. Артистку он узнал сразу и буквально засыпал расспросами, покруче любого журналиста. Она не знала, куда от него деваться. А когда, наконец, подъехали к дому брата, он не выпускал ее из машины, умоляя оставить автограф то для горячо любимой тетушки, то для двоюродного брата дедушки из Кривого рога, то для троюродной внучки, то для Жучки… Так продолжалось бы, наверное, бесконечно, если бы не Иван: он просто вытащил сестру из машины.
– Я ж предлагал за тобой приехать, – разозлился он, увидев, что Лили бьет нервная дрожь. – Забудь то время, когда ты могла спокойно отправиться в троллейбусе на собственный концерт. Сейчас все иначе. И я не хочу, чтоб какой-нибудь идиот однажды вот так на сувениры тебя разорвал.
Не в силах с ним спорить Лили опустилась прямо на бетонные ступеньки у входа.
Иван всплеснул руками.
– Ты что! Вставай, простудишься же! В дом заходи. Чего ты, в самом деле?! Я еще не завтракал. Составишь мне компанию. Светка на работе, сын в школе, а мне одному и есть не хочется.
Лили молча покачала головой и вдруг заплакала.
– Ну вот!… Сестренка, что стряслось? – Иван опустился рядом. – Опять Серега? Ты поэтому не захотела, чтоб я за тобой ехал? У нашего гения очередной творческий бзик?
– Я не могу, я больше так не могу! – проговорила Лили сквозь слезы, закрыв лицо руками. – Я устала. У меня нет сил! Что же это за жизнь такая, Господи!… В чем, ну в чем моя вина? Сколько это может продолжаться?…
– Что он сделал? – не выдержал Иван.
– Он против моего участия в картине Влада. И это при том, что три песни я уже записала! Мне что, отказаться от записи финальной? Как я Вадиму сейчас это объясню?
– Все ясно. Влад – друг Жана, а это имя для Сереги как красная тряпка для быка. Можешь дальше не рассказывать. Вставай, пошли в дом.
Он помог сестре подняться, поддерживая под руку, провел на кухню, усадил за стол, налил полный стакан воды.
– Выпей и успокойся. На тебе лица нет. Так нельзя. Твой Серега – он когда-нибудь свихнется от ревности. Но раньше, чувствую, угробит тебя. Это невозможно. Ты меня прости, но с тех пор как ушел «Прибой», он… Мне кажется, он не может простить тебе твоей популярности.
От этих слов Лили вздрогнула, словно от удара током.
– Не говори так! Он очень много сделал и делает для меня. Без него Лили Загорской на эстраде сейчас не было бы.
Сергей усмехнулся.
– Сестренка, я порой поражаюсь твоей преданности и верности во всех смыслах Сереге. Ты даже не допускаешь мысли, что без него изначально ты уже была Лили Загорской. И если бы не он со своим чертовым коллективом…
– Не смей так говорить! Не смей! – она вскочила. – Он – мой муж! И он – очень талантливый музыкант.
– Говорю то, что думаю. Вся твоя жизнь с ним – это какая-то сплошная гонка по вертикали, борьба за место под солнцем. Это нормально? Я мало соображаю в вопросах продюсирования, но он целиком и полностью диктует тебе свои условия. Разве так должны складываться отношения у творческих людей? Да, в споре рождается истина, но такие споры, какие случаются у вас, породить могут лишь психическое расстройство. Разве ты этого хотела? Ну что ты так на меня смотришь? Скажи еще, что я не прав.
Лили молча опустилась обратно за стол. Конечно, Иван прав. Если не во всем, то во многом – точно. Но что ей делать, как жить дальше – ответов на эти вопросы у Лили Загорской не было.
– Страшно быть брошенной в первый день осени, на поле скошенном, под небом с просинью…
«Этот стон у нас песней зовется, – Лили с трудом сдерживала себя. – Интересно, откуда взялась эта девчонка? Какая из нее проводница? Тем более, певица…»
– Ну, как? – будущее светило эстрады взмахнуло веером пушистых ресниц.
– Это чьи стихи? – спросила Лили первое, что пришло на ум.
– Мои! – не без гордости ответила девчонка-проводница. – Вам понравилось?
– Да… Продолжай в том же духе, и у тебя все получится, – произнесла Лили, в надежде, что после этих слов ее оставят, наконец, в покое.
В купе уже побывал весь состав поезда, начиная от начальника и заканчивая потной теткой из соседнего вагона, которая умоляла артистку написать на пачке сигарет, чтобы муж Вася, который, якобы, обожает ее творчество, бросил курить. Нарочно не придумаешь!
– Вау! Вы оценили! Я знала!… – девчонка подпрыгнула на месте и захлопала в ладоши. – Я вас люблю!… Сейчас белье принесу, – вспомнила вдруг о своих прямых обязанностях и бросилась к дверям.
Лили облегченно вздохнула: неужели! Вот это поездочка! Кто следующий?… А перед глазами стояло лицо дочери, такое несчастное: мамочка, не уезжай, ты же обещала!… Господи, за что! Кому она нужна – такая слава, если столько боли от нее? Кочевая жизнь – шипы и розы. И ведь далеко не всегда непременно роз оказывалось больше…
А в дверь купе снова стучали. Точнее, скреблись, иначе не назовешь.
– Входите, открыто, – с обреченным видом Лили приготовилась к встрече новых посетителей. Похоже, выспаться сегодня не получится.
Мужчина средних лет, широко улыбаясь, топтался на пороге, без стеснения разглядывая певицу.
– Вы – Лили Загорская?
– Да, это я, – устало кивнула она. – Вам автограф? – и автоматически потянулась за ручкой, чувствуя, что еще пара-тройка таких визитеров, и она не выдержит.
– Нет, спасибо, – неожиданно отказался мужчина. – Вы, действительно, красивая женщина. Даже без всех этих концертных нарядов и макияжа, – заметил он, и, вытащив откуда-то из-за спины бутылку коньяка, решительно шагнул к столику. – Это вам.
Лили на секунду опешила от такого поворота событий. Кто этот мужчина, и что ему нужно?
Как будто читая ее мысли, непрошенный гость представился:
– Андрей Иванович. Директор кооператива «Бессарабские вина». Был в Одессе с деловой поездкой. Возвращаюсь в Москву. Бесконечно счастлив видеть вас. До сих пор не имел чести быть знаком с вами лично, хотя заочно, надо заметить, знаю вас уже не первый год. Дело в том, что мой напарник – тайный ваш поклонник. Собственно, это он уговорил меня нарушить ваш покой, за что я дико извиняюсь. Но, думаю, когда вы его увидите, то простите мне это вторжение. Миша, заходи! – крикнул кому-то, кто, по-видимому, все это время находился в коридоре.
Лили даже не успела ни о чем подумать. В купе с несвойственным для его комплекции проворством втиснулся экземпляр невероятно круглых размеров с красным и блестящим от пота лицом. Тот самый Миша – тайный ее поклонник. Наверное, продукция кооператива «Бессарабские вина» дегустировалась им ежедневно и в больших количествах. Лили с трудом узнала в нем трубача ее первого ансамбля «Мечта». Ансамбля, с которого в далекие 70-е началась ее песенная карьера.
– Мишаня!… – всплеснула она руками и больше ничего не сумела произнести.
Толстяк засиял.
– Она узнала, узнала меня! – и кинулся к певице с объятиями, навалившись на нее всей своей массой. – Да, это я, я! Мы столько лет не виделись!… Слышишь, Андрюх?
Андрюха, он же – Андрей Иванович – ловко откупорил бутылку.
– Мишаня, ты меня раздавишь! – мысленно Лили уже прощалась с жизнью. – Что-то тебя слишком много, – она натянуто улыбнулась, когда мужчина, наконец, пыхтя как паровоз, уселся рядом. – В студенческие годы, помню, ты был худее меня.
Он, кажется, смутился.
– То ж давно было. Сколько воды утекло… А ты отлично выглядишь. Такая же тонкая, звонкая и прозрачная. Прямо как на обложке нашего первого альбома. Помнишь?
– Единственного альбома, – печально усмехнулась Лили. – Вот уж не ожидала тебя увидеть! Честно говоря, уже и отчаялась хоть с кем-то встретиться из той «Мечты». Как-то все нелепо получилось.
Мишаня запыхтел с утроенной силой.
– Ты злишься на нас?
Лили опустила голову и вздохнула. Сколько лет она мечтала о встрече хоть с кем-нибудь из ребят. Но они видеть Лили не желали.
– За что? За что мне на вас злиться? Все давно в прошлом. Наверное, так должно было случиться. У каждого из нас своя судьба.
– Ты так считаешь? – Мишаня достал из кармана платок и вытер им пот со лба. – А знаешь, мало кто из нашего коллектива связал свою дальнейшую судьбу с музыкой. Так, попели какое-то время в ресторанах… Баловство одно. Без тебя все просто не имело смысла. Но поняли мы это слишком поздно. Альбертович нам тогда мозги запудрил…
– Вот как, – качнула головой Лили. – А ты с ребятами общаешься? Где они? Чем занимаются?
– Раньше общался, – оживился Мишаня. – Сейчас в основном перезваниваемся, редко, с ударником, с клавишником Степкой… Он чебуречную открыл. Представляешь?!
– Представляю!… – задумчиво протянула Лили.
– Так, други мои, – напомнил о своем присутствии Андрей Иванович, – я еще раз дико извиняюсь, но коньяк выдыхается, а тары нет. Нужно же отметить встречу. Думаю, воспоминаний у вас до утра хватит. До самой Москвы. Я, с вашего позволения, удалюсь за стаканчиками. Кстати, – он взглянул на Мишаню, – мы с вами, коллега, совершенно забыли про закуску. Явились к даме с одной бутылкой. Что она о нас подумает?
– И правда! – всколыхнулся всем телом бывший трубач. – Лили, что будешь кушать?
Лили поставила на столик кефир.
– У меня вот – своя закуска и выпивка. – Извините, мальчики, но поддержать вас я могу лишь мысленно.
– Не понял… – захлопал глазами Андрей Иванович. – Мы же не заставляем вас пить. Так, чисто символически, за встречу.
– Ну так, чисто символически, я буду пить свой напиток, – она улыбнулась. И этой улыбкой сразила мужчин наповал.
– Заметано, – Андрей Иванович спешно удалился. – Не настаиваю. Я сейчас вам печенюшек принесу в качестве закуски к вашему напитку. Надеюсь, не откажетесь.
Всю дорогу от вокзала Вадим без умолку о чем-то рассказывал. Лили напряженно смотрела в окно и молчала. Она чувствовала себя совершенно разбитой и опустошенной.
– Ты в порядке? – Вадим похлопал артистку по плечу. – Слышишь меня? Ты как будто не здесь.
Лили повернулась к мужчине, из последних сил стараясь казаться спокойной и веселой.
– Прости, я задумалась.
– О чем, если не секрет? Ты какая-то не такая с поезда сошла. Ты что, заболела?
– Да нет, со мной все нормально, – Лили тайком смахнула слезы. – Просто так хотелось на выходных побыть дома. Жанне обещала…
– Понятно, – Вадим вздохнул, а потом оживился. – Так прилетела б самолетом, быстренько записали бы песню – у тебя это займет от силы час – и обратно. Честно говоря, я так и думал. А ты почему-то решила тащиться поездом.
– На самолет билетов не было.
– Да брось! – отмахнулся Вадим. – Один звоночек – это Лили Загорская – и билеты были бы.
– Или послали б куда подальше, как в Шереметьево, когда три часа рейс ждали. Я в костюме, с вещами. Думаю, не откажут посидеть в зале для официальных делегаций. А мне – в общий зал, туда, где все, пусть идет…
– Ну, это ж не каждый раз такое бывает.
– Не каждый, но зато запоминается надолго… А куда мы едем? – спохватилась Лили.
Вадим удивился:
– Как куда? В студию. Там уже все готово. Запишем песню, и я отвезу тебя, куда душе твоей будет угодно. Кстати, у меня для тебя сюрприз: сам автор песни обещал подъехать.
Произнося эти слова, Вадим хитро прищурился.
– А кто автор? – чисто механически спросила Лили. – Я его знаю?
– Терпение, моя дорогая, терпение, и ты все узнаешь.
– Ох, не люблю я эти загадки! – выдохнула Лили и снова отвернулась к окну.
К любой работе, будь то выступление на большой сцене или перед колхозниками, съемки на телевидении или обычная репетиция, Лили Загорская относилась с особой ответственностью. Забывала обо всем, если что-то не получалась, не спала ночами, пробовала, искала, пока не добивалась нужного результата. Полной отдачи требовала и от своего коллектива. Отдачи стопроцентной. Она преображалась, когда вставала перед микрофоном. И откуда только брались силы? Наверное, за это ее и любили слушатели, поэтому число ее поклонников от концерта к концерту возрастало. Но Вадим занервничал, когда в очередной раз услышал: «А можно еще дубль?»
– Да ее от микрофона не оторвешь! – воскликнул звукорежиссер. – Сколько часов уже пишем? У меня там двадцать человек дожидаются! Достаточно, Лили. Все в порядке.
– Но у меня не в порядке, – Лили смотрела на Вадима с вызовом. – Давайте еще дубль!
Он сложил руки на груди.
– Давай, иначе она прожжет меня своими карими очами.
– Пишем, – вздохнул звукорежиссер и склонился над пультом.
В этот момент в комнату заглянул высокий мужчина в дорогом костюме с благородной проседью в волосах.
– К вам можно? Не помешаю?
– О, Жан! Наконец-то! – кинулся ему на встречу Вадим. – Отлично выглядишь, дружище! Проходи, ждем тебя. Послушай, как мы в твою песню жизнь вливаем. Правда, с таким подходом к записи, скоро сами тут ласты склеим.
Звукорежиссер протянул мужчине руку и поздоровался кивком головы.
– Ты нас спасешь. Оторви ее от микрофона. Десятый дубль пишем, хотя все еще с первого получилось на отлично. Но попробуй, убеди ее в этом!
Закрыв глаза, Лили в очередной раз переживала трагизм музыкальной истории, застыв над микрофоном. Вошедший мужчина смотрел на нее, затаив дыхание. Даже шелохнуться боялся. Когда артистка закончила петь, он зааплодировал. Она же, увидев его, как-то неестественно вдруг побледнела и без чувств рухнула на пол.
– О нет! Что с ней? – Вадим и звукорежиссер одновременно вскочили с мест. – Этого еще не хватало!…
Очнувшись, Лили не сразу смогла понять, что произошло. Испуганно смотрела на людей, склонившихся над ней. Потом силуэты стали четче и яснее. Жан Болотов!… Она узнала его. Видный мужчина, за которым толпами бегали девчонки, он и сейчас не был лишен обаяния. Годы, казалось, обошли его стороной, лишь только волосы слегка посеребрили. Это он спас ее тогда, спас и бесследно исчез…
– Ну и напугала же ты нас! – произнес Жан, – нежно коснувшись лица артистки рукою. – Что случилось? Голова? Сердце?
