Елена Евгеньевна Тимохина
Красная Тапочка
– А как чиркать или чопить?
– Сейчас посмотрим на практике. Нам понадобится кто-нибудь с волосами.
Тут Тапочка и сбежала. Теперь она понимала, почему от Волка все старались держаться подальше, он до лыса застрижет.
Изгнав Волка с подружкой из своей памяти, Тапочка начала с яростью крушить овощи для салата. И тут появляется новый персонаж. Он уже в возрасте и так близорук, что и не видит того, что творится у него под носом. Он и Тапочку не разглядел, пока не надел очки. А в очках вроде бы не он, а кто-то уродливый, которого и человеком не назовешь.
– Здравствуйте, я Фермер. Жилец этого дома. – А сам приник к Тапочке совсем близко.
– Я вас помню, на дороге встречались. У вас на машине фара была разбита.
– Зрение у меня неважное. Извини, не приметил.. Хочу тебя разглядеть, моя милая. Не пойму, какого цвет волосы. Ты брюнетка или блондинка?
Русые с золотистым отливом – вот, как назывался этот цвет.
– В зависимости от времени года. Зимой я темнею, а летом – светлая, – с вызовом отвечает Тапочка.
А сама выдохнула, осторожно и облегченно. Опасность миновала.
– Вообще-то, мне нужна Надежда Анатольевна, – говорит этот чудак.
– Она занята.
– В таком случае передайте от меня арендную плату, – и отдает книгу.
Когда он ушёл, Тапочка пролистнула книгу. Джек Лондон «Рассказы». Среди страниц лежала внушительная пачка банкнот.
Кто-то поскрёбся в дверь, и Тапочка впустила, не посмотрев – решила, что пришла собака. Ничего подобного, это Волк дал о себе знать.
– Черт, старуха разлила чай на мой телефон. Растяпа, честное слово! Или это нарочно? Она что-то заподозрила?
– А зачем ей?
– Вроде незачем? Может, это ты ее подговорила? Признавайся.
От липкого страха все внутри у Тапочки сжалось: таким подозрительным Волка она не знала.
– Молчишь, значит, виновна. Что делать, что делать. Просушить его до утра не выйдет. Надо найти откуда позвонить.
Он цапнул телефон Тапочки, но ему не ответили. Очевидно, абонент осторожничал и не принимал звонки незнакомых людей.
Вдруг телефон звякнул, это пришло сообщение от Мами́ны.
Раз – и Волк прочитал его. Тапочка замерла в напряжении. Волк перевел взгляд на книгу. Жёсткая линия его губ дрогнула, и он едва заметно улыбнулся.
– Милая, – произнес он проникновенным голосом, – почему бы тебе не отдать эту книгу ближайшему родственнику хозяйки? Её надо передать по назначению, и я это сделаю!
Наклонился над ней и шепнул ей в ухо:
– Быстро. – Он излучал магнетизм, противостоять которому было невозможно.
Схватил книгу и тотчас исчез в темном коридоре.
Тапочка уединилась в лофте «Алеко» – во время войны, которую Волк вёл против всех, это была нейтральная территория. Сейчас она поговорит с Мами́ной, расспросит про дочку. И Тапочка задает вопрос, какие сказки нравятся Лауре.
– Разные. Ей бабушка много читает, – отвечает сообщением Мами́на.
– А сама ты ей какие рассказываешь?
– А сама я ей про свою жизнь рассказываю, это ей нравится. Надо же мне с кем-то поговорить.
Фигня полная! Как можно делать доверенным лицом маленькую девочку. Не годятся истории взрослой жизни для детей!
– А это что за крокодил? – спрашивает Тапочка у Мами́ны.
– А кто его знает. В зоопарк Лауру не водили. Может, из сказки какой. Помнишь, какой-то зверь пообещал девочку отвести короткой дорогой, самой короткой, но они ехали очень долго? Чего трясёшь головой, или ты уже все знаешь?
Да ведь это лакостовский крокодил, решила Тапочка. Рассматривала она где-то эту этикетку, вот и запомнила. Впрочем, можно проверить.
У Валеры этих лакостовских теннисок с крокодилами полный шкаф, так сказал Волк. За завтраком он потешил старушку рассказом про Тапочку, как она расспрашивала про его глаза и уши. Все смеются, а Валера серьёзен, объясняет Тапочке:
– У нас особая порода, голиковская. Обрати внимание, у всех крупные черты лица, а уши мохнатые. Угораздило же получить такое сокровище в наследство.
Валера по сравнению с Волком тот еще простак.
По случаю сбора семьи завтрак сервировали по высшему разряду – льняная скатерть, белый фарфор, но Волк намеренно толкнул бутылку и разлил красное вино. Бутылку выставляли всякий раз, но выпивали по маленькой рюмочке с наперсточек, потом больше не притрагивались.
Вот и вся скатерть в красном. Негодник, испортил им завтрак. Ему не нравилось слушать жалобы старушки за завтраком. «Сыр пармезан, тот, что со сладким вкусом, я не люблю». – «Он называется маасдам, тётя», – поправили её.
Долгушева взяла на себя приготовление кофе, но её напиток показался Тапочке слишком слабым, и она прибавила крепости. Пока хозяйка изумленно таращилась на неё, девушка вытряхнула из банки сушеный перчик – в лофте хватало пряностей, выставленных в красивых банках – и добавила в кофе. После первого глотка жизнь снова приобрела краски и перестала казаться скучной, а потом кофе превратился в огненную лаву, обжигающую горло, которую одна лишь Тапочка и могла вынести.
Волк продолжал дурачиться как ни в чем не бывало. На носу у него золотые очки, наверное, они прибавляли уверенности, что в них он выглядит неотразимым.
– С лёгкой руки отца у меня прозвище «большие уши». Он сетовал, что я родился уродом, эдакая личинка, непропорционально сложенная. Вот Валера вышел ладненьким – до тех пор, пока Леонид Ильич его не избил до полусмерти, тогда у него ухудшилось зрение. Может, он мне уши вытянул, но так глубоко я не анализировал. Ношу длинные волосы, это безопасно.
Не очень подходящие разговоры за завтраком.
– А кто будет заниматься столом? – спросила Тапочка, чтобы переменить тему.
В глубине души надеясь, что это не входит в её обязанности. Как оказалось, напрасные надежды.
– Готовка тоже на вас, мы с мальчиками вам поможем, – промолвила старуха и быстро удалилась.
Надежда Анатольевна ведет с кем-то переговоры по телефону. Она говорит так громко, что в комнате все слышно. Её собеседник – мужчина, а разговор ведется в деловом тоне.
– Голиков? – спрашивает Валера.
Волк мотает головой: нет, но он выяснит. У Долгушевой весьма ограниченный круг знакомых.
Как и предполагала Тапочка, готовку возложили на неё. После телефонных переговоров Надежда Анатольевна куда-то уехала, а молодые люди на кухню не заглядывали, зато в помощь прислали Тамару. Из кухонного полотенца помощница соорудила себе головную повязку. Когда всё было готово, она покричала «Прошу к столу!» Никто не отозвался. В помещении было пусто, холодно и сумрачно.
Наконец, послышались тяжелые шаги.
– Пришёл, – объявила домработница.
Это оказался Фермер, который кивком он приветствовал Тапочку.
– Я вам книгу передавал, помните? Я ваш поклонник. Вас невозможно забыть.
Тут и шагу не ступишь чтобы тебя не заметили, подумала Тапочка.
Вот и Долгушева хмурится. Своего постояльца она не любила, слишком проблем он причинял. И к меню мог придраться, и к обслуживанию. Как заметит грязь на столе или отсутствие какой-то мелочи, вроде бутылки с водой, так и устраивает выговор. Привереда. Так что к его выходу она спешила убраться из столовой.
Тапочка накрывала на стол, не отводя глаз от рук Фермера. На них заметны были синяки и ссадины.
– Животные забредают. Приходится их отгонять, – от него не укрылся интерес.
– А часто нападают? – спросила Тапочка.
– Раньше тут было охотничье хозяйство, животных подкармливали, вот они и расплодились. В лесу встретите кабанов и лис, они тут ходят свободно, – пробормотал он.
День оказался щедрым на сюрпризы. Когда за ужином семья собралась за столом (Валера отсутствовал, вечеряя в своем домике), со двора послышался долгий вой.
Первая мысль Тапочки была о собаках, не забыли ли их во дворе.
– Воют не со двора, а из леса, – поправила её Долгушева, которая во всем любила порядок.
Если бы Тапочка выслушала её рассказ, не перебивая, то старушка могла бы объяснить, однако объяснять не стала, потому что перебивали её постоянно. Такой тут в доме стиль – никому ничего не объяснять. Вот и приходилось разбираться самостоятельно.
Улучив предлог, Тапочка и выскользнула из дома. На дворе она никого не нашла, хотя под светом прожекторов рассмотрела каждый кустик, и отчаялась разгадать загадку, как вой раздался снова. Она свернула по тропе в парк, которым тут называли ближний участок лесного массива.
На поляне в турецкой позе восседал Валера и раскачивался из стороны в сторону. Он набирал силы для следующего вопля. Это продолжалось недолго. На него снова накатило, и он подал голос, исторгая звуки со всей силой, на которую был способен, продолжая раскачиваться в такт. Он отдавался этому самозабвенно, и выходило у него не слишком мелодично, но выразительно.
– Добрый вечер, – поздоровалась Тапочка, когда он перерыв отдышаться.
Раскачивание прекратилось. Валера, переводил дыхание. Пот с него лил ручьем.
– Это помогает? – спросила она.
– Если честно, не очень, но, когда на тебя столько наваливается, рад любому способу избавиться от стресса.
– Можно и мне попробовать?
– Давай. Садись рядом.
Тапочка расположилась неподалеку, и они принялись раскачиваться вместе, стараясь попасть в унисон. Валера подал голос, Тапочка подхватила ноту. Вышло не бог весть что, но ведь они не ради музыки старались. Между ними возникла эмоциональная пуповина, которая их соединяла и помогала им не затеряться в потоке других духовных субстанций.
– Пройдёмся, подышим воздухом, – предлагает Валера. – Можем дойти до станции.
Он ни разу не назвал её по имени, словно не расслышал его, а может, нарочно игнорировал.
– Далековато, если пешком, – пыталась возразить Тапочка. – Может, на машине?
– Не выйдет. Ключи забрала пергидрольная парикмахерша Волка.
– А ты ее не любишь или всегда вредничаешь?
– Прости, я с непривычки. Мне домой пора, – и Валера поворачивает к себе.
Тапочка приглашения не удостоилась. Рассерженная, она дает себе слово, что это её последний день в Колшево. Больше она сюда ни шагу.
Вернулась она, когда совсем стемнело, а ужин закончился и со стола убрали. Расходиться никто не собирался, все сидели сытые и довольные, размышляя, чем бы развлечься.
У Волка богатое воображение и способность подмечать детали. Вот он, изображая стыдливую девушки, отбивается от Фермера, а потом садится к нему на колени – и все помирают со смеху. Наконец старушка, отсмеявшись над гримасами Волка, уделяет толику внимания и Тапочке:
– А ты что скуксилась? Волка не знаешь? Нашла на кого обижаться! Он из нас старожил, еще на кинофабрике работал стилистом.
Сейчас он является наставником для стилистов и выезжает с обучающими семинарами, но происходит это не часто и много денег не приносит. Чем занимается Фермер, неизвестно.
– А почему Валеру не позвали? – спрашивает Тапочка как бы между прочим.
– Характер у него тяжелый, он плохо сходится с людьми, вот и живет отдельно, – вздыхает старушка и предлагает посмотреть семейные фотографии.
В альбоме главная роль отведена бывшему биатлонисту. Грамоты и кубки говорили о достижениях Валеры. Закончив спортивную карьеру, он как будто ушел в глубину, куда погружаются якоря – на самое дно.
Получив от Волка свой телефон, Тапочка зависает Вконтакте. В друзья к ней добавилась пергидрольная парикмахерша – на фотках ей двадцать лет, и она хвастает своим бюстом, губами и прямыми кератиновыми волосами. Статус помолвлена. У Тапочки сразу возникает искушение выкинуть её в подписчики. Но обдумав, она соглашается принять заявку. Все-таки дополнительный источник информации.
А веселье только началось. По случаю приезда Тапочки устраивают праздник, у них тут не жизнь, а сплошные бьеннале. Привычная ко всему девочка с периферии удивлена вольными отношениями Долгушевой со своими жильцами. Вечера они любят проводить, напившись настойки (слишком бедны, чтобы покупать крафтовое пиво, они пьют забродивший березовый сок) и рассуждать об искусстве. Фанаты рок-н-ролла, они пляшут у плаката с Мэрилин Монро. Большой розовый плакат остался с детского праздника.
– Дай, Монро, тётя!
Долгушева расстегивает кофточку и вываливает из бюстгальтера грудь, которую и подносит к губам розовой Монро. С нескромною улыбкой Волк фотографирует акт кормления.
Какой ужас! Тапочка закрывает глаза.
Сегодня старушка Долгушева в ударе, но роль хозяйки ей не удалась. Разливая чай, она рванула на себя огромный чайник, выплеснув чуть ли половину содержимого и ошпарив себе ладонь кипятком.
– Неси синтомициновую мазь. Она в лофте, – кричат Тапочке.
Посланница вернулась через минуту с тюбиком мази и пакетом бинтов. Рука старушки побагровела, а пальцы напоминали распухшие отростки, которыми Долгушева непрестанно шевелила, чтобы убедиться, что у неё всё в порядке. Это досадное недоразумение нарушило чаепитие, испортив аппетита.
Вскоре крики и топот возвещают об отбытии Волка с блондинкой на прогулку, а история про семью Голиковых остаётся незаконченной.
– Развлекайтесь, дети. – с этими словами Долгушева тихонько поднялась по железной лестнице на второй этаж, где спряталась под пледом среди подушек и уснула – никому не пришло бы в голову там её искать. Прекрасные у неё манеры – покинуть собственный дом, когда там полно гостей.
Утром она встретила Фермер за завтраком. Он терпеть не мог крикливую семейку с амбициями и предпочитал одиночество.
– Тебе здесь нравится? – слышит Тапочка голос Фермера.
– Что? – стакан с водой валится у неё из рук.
– На самом деле я хотел спросить, нравлюсь ли тебе я?
Тапочка сглотнула, не зная, что ответить. Больше всего на свете ей хотелось бы убраться отсюда и побыстрей. Жизнь курьера во много раз интереснее.
Свою сумку Тапочка нашла в закутке для хранения инвентаря. Пахла она мокрыми тряпками, но главное осталось в целости. Изнутри сумки имелась прореха, зашитая нейлоновой нитью, а там хранилась пятитысячная купюра, залог её благополучного возращения из любой неприятности. На эти деньги она сможет взять такси.
По пути ей встречается Волк, он прячет глаза и хочет извиниться за сумку. Вот, кто запихнул её в закуток с мокрыми тряпками и ведрами. Видите ли, короб показался ему слишком грязным.
Даже извиняясь, он выглядит нахалом. Тапочка от него отворачивается. Хочет кого обжулить: пусть ищет в другом месте.
Прощай, Волк!
Осознавать, что ей понравился тот, который ни во что не ставит сам факт её существования, было выше сил Тапочки. Сейчас она отправится домой, в Томилино.
В утренних сумерках таинственный дом казался огромным, трудно было определить, где он кончается, потому что лучи восхода высветили только часть фасада.
Не успела она свернуть на тропу, как её окликнули. Это Валера вызвался её проводить до станции, он действовал столь решительно, что отказаться было невозможно. Он держался легко, но в то же время по-детски. Тронул Тапочку за плечо – он был на голову её выше, и они отправились пешком до станции – по-соседски, когда особого приглашения не требуется.
Прогулка оказала на девушку волшебное действие, лесной воздух был не менее сладок, нежели варенье, которым потчевала её Долгушева. Они не разговаривали и просто шли рядом. Валера бросал на неё косые взгляды – ему казалось, её румянец был сдут с горящих восходом холмов. Эта девушка была чудо, как хороша.
Попрощавшись с провожатым, Тапочка устремилась на станцию. Когда прибыла электричка, Тапочка уже стояла на перроне. Она отдала кассиру деньги за проезд и заняла место у окна. Прощай, Валера. Ей нравился молчаливый толстый парень с густыми кудрявыми волосами.
Утро казалось бархатным, воздух был по-весеннему свеж. Под колесами блестели шпалы, освещенные дорожными огнями; небо над полем, отмытое недавним дождем до чисто-чёрного цвета, казалось бездонным. Влажный ветер подгонял гряду легких облаков, вспыхивавших бледным, призрачным светом, когда их касался луч солнца. За зданиями ярко блестели провода, окаймлявшие пути, по которым мчались поезда.
И вот Тапочка в Томилино, её комната разорена, на полу – собачье дерьмо, вонь от которого остаётся и после уборки. В углу – куча чёрной одежды, пропитанной собачьей мочой – не желая связывать со стиркой, девушка выносит своё имущество на помойку. О том, что её выселили, знают соседи, но они не подозревают, что она невиновна.
Бывшая подруга обвинила её во всех грехах, и Тапочка никак не поймёт, чего же она добивается. Они не разговаривают с тех пор, как приятельница рассталась со своим парнем – а чего ожидать при таком склочном характере. Разве в этом виноват кто-нибудь, кроме неё? Нет, нашла разлучницу! Простую вежливость Тапочки она посчитала за привычку обольщать.
Чтобы успокоиться, Тапочка смотрит на фотографию, которую она пересняла на телефон. О той красавице в зеленом платье она готова размышлять без конца. Очень она напоминает Мами́ну в юности. Портрет был выполнен с долей мастерства и, несомненно, на кинофабрике, а за спиной модели открывалась поляна, на которой играли в петанк. Про игру в шары Тапочке было известно, поскольку она пару раз имела такую неудобную доставку – металлические шары весили пять килограммов. Вот что удивительно, женщина на портрете вовсе не собиралась играть. Погруженная на снежную перину белого фона, модель нежилась в зеленом шелке, отчего и возникало светлое и чистое чувство. Ах, как хотелось Тапочке узнать её историю.
За стеной лают собаки. Здоровенный кобель втиснулся в комнату Тапочки и залез к ней на диван. Вероятно, он искал место, где можно было укрыться от криков истеричной хозяйки. Та умеет всё перевернуть с ног на голову. Она всё запутывает, сбивается, вовлекая в скандал всё большее число людей, сбивает их с толку. Все её слышат, никто не верит Тапочке и постоянно напоминают ей, какая она порочная особа.
Тапочка плачет и звонит Коле. Он обязательно приедет и выслушает её. Вот только он терпеть не может слез. Ему не нравится Томилино, он терпеть не может собак, и скоро разлюбит Тапочку. Она извиняется, что в доме нет еды, как будто это имеет значение, при таком запахе кусок в горло не лезет. В конце концов, не за едой он сюда приезжает. Утром он покидает Тапочку, которая за ночь устала и так вымотана, что не знает, хочет ли, чтобы он приходил ещё раз. Ей нужно время, чтобы собраться с мыслями, и человек, который выслушал бы её рассказ, не перебивая, и смог бы утешить её.
Её приговорили к изгнанию. Надо уехать и все начать сначала, как Тапочка уже не раз делала.
@tapochka: @to nick
17 сообщений не доставлено.
@tapochka: to @mamina
Моё проживание в Томилино скорректировано, что в переводе на русский – ночевать мне негде. От стресса забываю, что у меня лофт в Колшево. Так что пишу, объясняю ситуацию.
@tapochka: to @mamina
Re: Коля
Одна девочка из курьерского чата скинула мне новый номер Коли, и я попробовала написать ему письмо с целью возобновить общение.
@tapochka: to @mamina
Re: развлечения в провинции
Привалило приглашение на вечеринку. Мечта исполняется, и я выдохну от годичной гонки за женихами.
@ nick: to @tapochka
Re: жилье
Отвечать реально не нужно. Не забил на тебя, не нужно. Некогда объяснять.
@mamina: to @tapochka
Re: срочно
Срочно бегома пажалуйста возвращайся в Колшево
@tapochka: to @mamina
Re: развлеки себя в провинции
Технически выходит, что сегодня без пяти минут три дня, как я живу в Колшево. Сначала я буду верить, что задержусь в Колшево на пару недель, потом дотяну до четырех.
потом до пяти. А потом меня здесь и похоронят.
@mamina: to @tapochka
Re: шагомер
Шагомер носи при себе. Переосмысли планы в плане безработицей. Ни одна из курьерских служб не берет ребят на работу, грядут увольнения. Мы ещё держимся.
Завьялов сам вызвался на доставку собачьего корма в Томилино, хотя долгие поездки курьеры брали неохотно. Адрес ему был известен, в этой квартире раньше жила Тапочка. Теперь тут обосновалась энергичная дама с доберманами.
Хозяйка с удивлением смотрела на курьера, который вышел из такси, с трудом волоча мешок сухого корма. У него болела нога.
– Вам не трудно работать? – спросила она, не сделав попытки ему помочь, потому что доставка до квартиры входила в его обязанности.
Коля пожал плечами.
– А у вас жила девушка со Ставрополья, что-то её не видно, – сказал он.
– Белякова? Здесь она точно не живет.
– Черт, она же в Колшево, – вспомнил Коля и спросил, передать ли ей привет.
Та ответила, что собирается передать привет лично, и надеется, что это Остапию неприятно удивит.
Глава 4.
Мами́на с волнением ожидала возвращения подружки. Тапочка найдёт время заглянуть в офис – там они с начальницей чайку попьют и задушевно поболтают. Как бы рано она не явилась, верная Мами́на будет её ждать.
– С кем встречаешься? – спрашивает она, моментально улавливая настроение.
Тапочке не хотелось врать, и она призналась:
– С Колей Завьяловым.
– Если с нашим курьером, но он прохвост, разбил свой самокат, а сказал, что его украли, потом требовал у нас компенсации.
Тапочка не верится в эту историю, все же Колю она знала близко, и даже держала его в объятиях всю недавнюю ночь. Он был первым человеком, с которым Тапочка подружилась в Москве. Они поддерживали теплые отношения, насколько возможно, когда почти ежедневно встречаешься и обедаешь в одном месте, обсуждаешь новости и время от времени ходишь в кино. Молодым людям требуется и того меньше, чтобы съехаться, но пока они с Колей друг у друга во френдзоне. Намёки от него поступали в качестве единичных предложений, а Тапочка ожидала долговременных отношений.
Ничего, она подождёт.
Мами́на любила её больше всех курьеров, отчего Тапочка была счастлива. И отдельным счастьем было то, что Мами́на обещала ей для разъездов машинку смарт. «Насколько нужно, настолько и бери её», – так точно она сказала.
Наутро у Тапочки снова поездка в Колшево. И ничего, что ей не исполнилось 18-ти. Все проблемы компания берет на себя.
– Твоя постоянная клиентка звонила, просит, чтобы ты принесла ей заказ, – на следующий день говорит своей красной шапочке Мами́на. – Долгушева, ты ей визитку оставляла.
– Помню-помню. Какой заказ?
– Осетинские пироги с мясом, с капустой и с вишней, потом шеи для собак и ещё бутылку колы. Пиши адрес. А по дороге загляни в красный магазин за фермерским творогом.
– Да знаю я адрес, уже была, – отвечает Тапочка. – И красный магазин тоже знаю.
Мами́на скидывает на телефон список и ещё раз повторяет подружке, чтобы не стеснялась звонить. Правда, что она могла сделать, находясь за полсотни километров отсюда?
«Главное, не делай резких движений».
«А то что?»
«Не забывай, что ты в охотничьем заказнике».
«Весной не стреляют». – Кто, как не дочь егеря, могла рассказать, что охота запрещена в мае, когда у живых существ период размножения.
Вот Тапочка за рулём! Дорогу она не знает, но у неё есть навигатор. Он постоянно командует: «Впереди камера на полосу, через 600 м съезд».
Машинка-смарт несёт её. Только у дорожных строителей Тапочка притормозила:
– Привет!
Дело у дорожников шло на лад, появилась новенькая машина средних размеров. Однако они недовольны: резак берет диаметр малый и средний. Пропавший агрегат, старой конструкции позволял устанавливать диаметр вручную.
Шлагбаум при въезде оказался закрытым, а Валера на посту отсутствовал, так что Тапочке дом пришлось вести переговоры по домофону. Её приветствовала умная колонка словами: «Я голосовой помощник». Потом что-то щёлкнуло, после чего шлагбаум поднялся, и смарт смог проехать во внутренний двор.
У подъезда Тапочка приметила старушку Долгушеву, которая разговаривала с каким-то мужчиной лет сорока, указывая ему на стройматериалы. Выглядел он неопрятно из-за старой одежды, изрядно поношенной. Приезд нового лица сразу отвлек их. Рыжеволосый толстяк мимоходом задел термосумку, которую вручили Тапочке с наказанием беречь как зеницу ока.
– Выглядит симпатичнее, чем мне говорили, – смачно причмокнул деревенский кадр. – Остапия Белякова только-только из Ставрополья, полагаю? В столицу – за счастьем? Или ищем убежище? Квартирку, чтобы залечь на дно?
Дерзкий тон указывал, что находится он в доме на особых основаниях, да и осведомленность его произвела на Тапочку впечатление. За короткое время незнакомый человек успел собрать о ней сведения.
Старушка Долгушева положила конец его болтовне.
– Ступай, Еремеич, а завтра, с божьей помощью, начнешь.
Тапочку не оставляло впечатление, что о здешних делах Еремеич осведомлен куда больше, нежели сама владелица имения, но думать об этом было некогда, и она лишь порадовалась, что этот неприятный тип ушёл.
– Не принимайте всерьез дурака, – твердила Долгушева. – Хорошо ли съездила? – и девушка ответила, что у неё всё нормально.
– А как у вас?
Старушка принялась рассказывать, что Волк заявился только под утро – с укусом на плече, прямо от зазнобы. Он дурно влияет на Валеру, водится со всяким сбродом. И ещё ворует из дома деньги.
– Иди, переоденься. Я тебе кое-что подобрала – Долгушева протянула ей изумрудного цвета костюм. – Оденешь на праздник в честь гостя. Леонид Голиков пожалует, не доводилось про него слышать?
– Нет.
– Твое счастье.
У самой Тапочки одежды у неё кот наплакал, дешевая толстовка с мультяхами и джинсы. Даже трусы придётся стирать на ночь, смены нет. Сегодня утром она надела последние чистые джинсы и ещё влажную от стирки толстовку.
Тапочка снимает свои кроссовки, которые хозяйка называет не иначе, как говнодавами, и надевает домашние туфли из велюра, в которых так приятно пройтись по дому. Двери в комнаты были открыты, и сразу видно, предстояла большая уборка, в скором времени ждали гостей.
Начать пришлось с ковров. Здесь их много, разных размеров и расцветок, словно их собирали отовсюду и стаскивали в одно место. Ещё тут имелась гора поддонов, из которых сделаны столы. Шкафы тоже из них, а в ячейках стильные контейнеры, полные всякого храма. На полках расставлена посуда и столовые приборы: все разномастные, после гаражных распродаж. Экономно и стильно.
Внимание девушки привлекли подушки, лежавшие кучей, под ними обнаружился провал в полу, из которого шел сквозняк. В такую щель мог провалиться ребёнок.
Вот и объяснение ночной мистики. Надо заколотить дыру доской.
Тапочка берет молоток и гвозди, работать руками она умеет, а досок во дворе полно.
За этой работой её застала Тамара. Принесла ей зеленый костюм.
– Тебе надо переодеться. Звонила хозяйка, она ждёт тебя в саду.
– Что у нас?
– Семейный праздник. Даже Еремеич явился.
Прежде Тапочка не задумывалась, чем занимаются люди, живущие в такой глуши. Из всех обитателей дома только Фермер имел постоянную работу, содержание которой было неизвестно. Сегодня по его вине весь дом отключился от электричества и еще неизвестно, когда включат.
– А он что тут делает? – спросила Тапочка.
– Помогает по дому. А ты чего уезжала?
– Тут спать плохо, – жалуется Тапочка. – Всё время чудятся шаги.
– Здание старое, на ладан дышит, – объясняет Тамара. – Сюда и Волк приходит, и его подружки и ещё строители узбеки работают. У Фермера бутылку дорогого виски украли, он как раз припас на праздник.
Издалека послышался лай. Собак собралось несколько десятков, их голоса звучали отчетливо – значит, они находились неподалёку.
– Началась охота. Тебе нужно ружье, – спохватилась Тамара. – Где твой костюм?
Пока тапочка переодевалась, она открыла дверь шкафа с сейфом, всунула ключ в отверстие на панели и открыла стальной ящик. В сейфе хранилось оружие.
– Зачем вам столько? – удивилась Тапочка.
Там насчитывалось, по меньшей мере, десяток винтовок и патроны к ним. Что особенно приводило в отчаяние – ключ к сейфу находится к хрустальной вазе, откуда его может взять каждый.
– Ты не представляешь, сколько у хозяина врагов.
Тамара так и сказала «хозяина». Никакого прошедшего времени. Голиков был жив, и Тамара это знала.
– Заряжать умеешь? Вот так. – Удивительно ловко домработница зарядила мелкокалиберную винтовку. – Дальше нажимай на курок – и все дела!
– Зачем всё это? Сезон еще не открыт, – пыталась возражать Тапочка, но Тамара утверждала, что речь шла об отстреле одичавших собак из-за существенного роста их поголовья в общедоступных угодьях.
– Мы надеемся, что на охоту приедет его отец из Канады.
– Он охотник?
– Тут все охотники.
Тапочка не могла понять, зачем потребовалось её присутствие. Или она вроде той пионерки-гимнастки, которая охраняет парк, или девушки с веслом. Вот они и ждали, пока гипсовое весло не обрушится на головы их обидчиков.
Тапочка предпочла бы остаться в доме, но Долгушева оставила распоряжение для неё – присоединиться к остальным, поэтому она надела зеленый костюм, взяла винтовку и отправилась искать своих. Судя по лаю собак, охотники удалились на расстояние километра-двух.
В сосновом бору она увидела лисичку – не та ли самая в рыжем костюмчике, которая дала себя сфотографировать?
– Ну-ка, давай, прячься.
Проказница юркнула в кусты и спряталась понадежнее, но из чувства противоречия снова высунула нос, с куста вспорхнуло несколько воробьев.
Миг спустя раздались выстрелы, и ветка над головой Тапочки переломилась. Девушка повалилась на землю.
– Жива? Угораздило же тебя надеть зеленое, – растерянно говорил Волк.
Вид у него был встревоженный, но его страх не имел ничего общего с состоянием Валеры – тот был просто объят ужасом. Про таких говорят, охвачены священным безумием.
– Я видел лису, – пробормотал он и рухнул как подкошенный.
Тапочка побежала к нему, русые волосы её растрепались.
Валера лежал на земле, лишенный способности передвигаться.
– Перелом? – испугалась Тапочка.
– Обморок. Сильное переутомление. Не спит уже которую ночь. Ему скоро восемнадцать лет исполнится. Говорит, что не переживет и дня после этого, – говорил Волк.
– Какие глупости!
– Твое счастье, что вышло солнце. Я тебя издалека увидел. В пасмурную погоду в болотах ничего не разглядеть.
Дорога вывела их на широкую поляну, служившую местом общего сбора. Не так давно она служила свалкой, и над кучами отходов кружили белые чайки. Среди них Тапочка увидела людей.
Долгушева была одета в камуфляж, но с белой косынкой на голове. Её сопровождали Еремеич и Фермер, оба носили мятые кожаные куртки, испещренные царапинами, складками, потёртостями, что делало их похожими на карту местности.
Фермер помахал девушке рукой, приветствуя. Вскинув ружье, он начал целиться в птицу, выстрелил, но только распугал добычу. Он словно сошел с ума, всё палил и палил по чайкам.
– Прошу вас, не надо, – попросила Тапочка.
Одного она не понимала, почему пригласили её. С какой целью дали в руки винтовку и велели стрелять.
Не сказать, что выстрел вышел удачный, но в банку она попала. Когда она пошла посмотреть в цель, убедилась, что попала, и на память подняла гильзу, она оказалась синего цвета.
С дороги кто-то помахал ей рукой. Строители двигались параллельно дороге, прокладывая электрический провод для уличного освещения. Машина, укладывавшая провода, урчала, продвигаясь в направлении охоты.
