Город, написанный по памяти – Елена Чижова

Вселенский плач по украденным возможностям.

Книга про Петербург – это уже потенциальный кандидат попадания в виш. Помню, что она почивала у меня в закромах со стародавних времен, будучи чуть ли не номером вторым с конца в списке. А уж книга от коренной петербурженки…

К нашим гранд-дамам русской литературы я испытываю некий пиетет и трепет. Только Дина Рубина помогла побороть это предубеждение. Но Елена Чижова… Ох, что-то я не совсем подружилась с книгой с первых страниц. Конечно, это мемуары, и автор будет рассказывать о своей семье. Но начнет почему-то с молодости мамы – а потом перекинется к бабушкам и прабабушкам…

Зарождалось такое чувство – что все это можно было сделать изящнее. То ли в стиле семейного альбома – читателю же предлагается рассматривать старые фотографии, подробно их описывая. Немного неловкое чувство, словно заглянул в гости к малознакомым людям – а тебя плотно усаживают на диван и кладут на колени семейные альбомы, попутно вываливая все подноготные: кто с кем спал, кто кем был. Не самое мое любимое развлечение в гостях. Еще меня сбивает с толку – лютый разброс по стилю. То она пишет – поэтично, мечтательно, возвышенно, но нет-нет да и прорвется что-то вроде «шалавы» и прочего… Я знаю про любовь Дины Рубиной к русскому мату – но у нее он органично вплавлен в текст, герои умеют на нем разговаривать. Здесь же – такой размах, такой полет, и тут тебя как из дробовика сбили и мордой в грязь вжали. Странно и сбивает с толку. Возможно, объяснение этому найдется позже. Ну, если не семейный альбом – то воспоминания по дорогим и ценным семейным вещам: был же там неплохой рассказ про портновские ножницы. Но…

Соглашусь со многими, что лучшая часть здесь – блокада и пост-блокадный Ленинград. Хотя автор и изо всех сил пытается опровергать страшные блокадные байки: и ремни и ботинки они не варили, и «мягкие части» не ели. Может, потому что уехали во вторую волну эвакуации, а вот те, кто остались… И начинается часть, где забрезжила надежда на дружбу с книгой. Когда маленькая Аленушка росла на Театральной площади и ходила в Мариинку, как в ТЮЗ, но потом их выперли из гнезда и отправили – о, ужас! – в Купчино.

Это сейчас Мурино, Парнас, Комендантский и тд густо застроены и населены. Было время, когда это были пустыри и промышленные полигоны. Автор даже бросает ремаркуСпальные районы – не ПетербургНу – к этому снобизму «коренных» можно и привыкнуть. Спасибо, на мой век не пришелся клич «Блокады на вас нет». Неплохие эпизоды дворового детства в Купчино и потом на улице Союза Связи, и особенно ценны чисто петербургские легенды о царице Авдотье или явлении Александра Невского. Но – вновь здесь соседствуют возвышенные ностальгические эпизоды и «подкладки» в общей ванной… Можно это списать на закалку ленинградских коммуналок, где самые рафинированные интеллигенты научатся брехать и огрызаться.

Ужасно меня сбивало, когда размеренное и мечтательное повествование прерывалась – то сводками погибших членов семьи, а то – целой лекцией об устройстве легкой промышленности в дореволюционном Петрограде. Про семью понять могу, а вот список – что сколько стоило… Был у нас в магистратуре такой предмет: то ли история, то ли философия страны изучаемого языка. Когда целую лекцию списком давались достижения промышленности Англии такого-то века. Еще с тех пор недолюбливаю эти списки цен, метров, тонн – словно экскурсия на советский завод. Ну а окончательно испортили мое отношение к книге последние две главы. Очень странная предпоследняя глава про «петербургские тексты» – практически в стиле постмодернизма, и если не Джойса, то Олег Стрижак – Мальчик , когда героиня бродит по центру и воображает себе что-то… неведомое. Про Петербург как просто декорации – спорно, но можно обдумать. Но последняя глава с этим ее рефреномА я могла бы быть богатой наследницейА ларвы, ларвы все украли! И эти ларвы – ох, порядком достают. Если бы да кабы – но от этого злого и колючего рефрена веет непроходящей обидушкой: отняли, забрали, мне – не дали!

Очень это заключение – какое-то гадкое и липкое, словно вампирит своими жалобами. Прям «пепел Рябининской мануфактуры» стучит в грудь и не дает жить с открытым сердцем и светлой душой. Местами было интересно – не теперь нет даже желания дальше знакомиться с автором. Мне запомнился Ленинград в Дина Рубина – Белая голубка Кордовы – такой светлый и живой. Конечно, можно списать, что он был студенческий и беззаботный, и в нем не было ларв, коммуналок и Купчино. Но вот гораздо более светлые мемуары писали Александр Ширвиндт (царствие ему небесное, до сих пор не могу поверить), Юрий Никулин, Евгений Леонов… Считаю, что даже Дарья Бобылева и Яна Вагнер, хоть и стиснутые в строгие корсеты жанров, которые сами выбрали – пишут более поэтично и удобоваримо. Обидно прям – даже не за декоративный Петербург, а за такое обилие разных стилей, что уже почти отсутствие.

Данная книга, написанная на стыке семейной саги и мемуарной литературы, представляет из себя глубоко личную историю современной петербургской писательницы, жительницы этого прекрасного и великого города в четвертом поколении (что здесь весьма немаловажно).Весь текст – это восстановление по крупицам истории своей семьи, тех четырех поколений, с которых началась и продолжилась их петербургская, ленинградская летопись. Ну и как само собой разумеющееся, через призму истории собственной семьи на значительном временном отрезке, затрагивается история страны в прошлом веке, на который, как многие из нас знают, пришлось немало страшных испытаний: революция, репрессии 1930-х годов, блокада, эвакуация, тяжёлое послевоенное время.События семейной истории, так или иначе вписанные в историю страны, зачастую перемежаются пространными авторскими рассуждениями, которые порой чересчур напыщенны, витиеваты, но при этом, на мой взгляд, весьма ярко характеризуют саму писательницу, которой не удалось избежать претенциозности в тексте.На протяжении всей книги город является одним из главных действующих лиц, его облик постоянно незримо присутствует на страницах, чувствуется искренняя любовь и почитание к нему писательницы. Но вслед за большинством рецензентов, стоит подчеркнуть, что, пожалуй, самыми яркими и запоминающимися страницами здесь стали посвящённые блокаде, жизни в эвакуации в Пермском крае и возвращению после неё в освобождённый Ленинград .Но в остальном тут и там звучит ощутимое превосходство жительницы Петербурга в четвертом поколении над остальными, отчётливые нотки злобы и обиды на СССР и его руководителей вкупе с весьма вольными трактовками исторических фактов, проведения параллелей и отождествления одних с другими, наделения такими эпитетами некоторых почивших, что только усиливает негативное впечатление от текста и личности самого автора.

И когда я читаю подобные тексты, на ум приходит пословица о тех самых друзьях, при которых и врагов не надо. Очередная история от современной писательницы, не преминувшей пнуть сапожищем собственную Родину.....

Лейтмотив этого произведения – память. Личное переплетено и взаимосвязано с историей страны и любимого города. Даже самое малое событие человека может повлиять на дальнейшую канву жизненного пути человека. А в судьбе этой семьи случались грандиознейшие испытания: революция, лишения, блокада. Поэтому столь суровы воспоминания маленькой девочки. Героиня тщательно перебирает не только воспоминания, но и ощущения, обрывки фраз, недомолвки. Всё это постепенно из разрозненной мозаики складывается в картину мироощущения автора.Именно эти осколки становятся самым дорогим, самым важным для Чижовой. «С этих пор – со страстью, с какой средневековые скупцы копили свои динарии, гроши и талеры, – я собирала слитки памяти, стараясь запомнить всё, что видела и слышала. То, что в отличие от звонких монет, они не имеют свободного хождения, меня нисколько не смущало. Я и не собиралась пускать их в оборот. Мне хватало и моих сундуков, чтобы, время от времени запуская в них пальцы, убеждаться: они, мои слитки, здесь.» Книга понравилась. Читается легко. Особенно понравится любителям автобиографий.