Елена Черткова
Хозяин Сакарин. Цикл «Обмен мирами». Книга вторая
«Я полагаю, что Грид успел пролить им на раны зелье вечного сна, а позже караван лидов обнаружил их тела и забрал на север.»
– Почему ты так решил?
«Вчера в пустыне мы встретили Ники и Ивари.»
– Как они там оказались?!
Белла, теряя терпение, отошла и заняла себя приготовлением чая, подвесив тяжелый почерневший котел на перекладину в камине. Она поняла, что прямо сейчас кроме открытого рта, хлопающих от удивления глаз и спонтанных выкриков ничего от огнеголовой не добьется.
«Духи лидов посылали детям особенные сны: один видел прошлое, вторая – будущее. Они хотели предупредить Филиппа о возможной гибели, но, похоже, это был лишь повод заставить их покинуть стоянку. Направляемые видениями, они спасались от пиратов и повстречались с Гуннаром и Изрой. А потом духи показали им, что караванщики, забравшие тела Хамару и Айлин, разгневаны тем, что тайна лидов попала в южные земли, и хотят потрошить одно поселение за другим, пока не найдут предателя. Или кого-то, кто сойдет за него. Например, Гуннара, давно торгующего с чужаками.»
Теперь, когда ужасная картина сложилась в голове девушки, она была не в силах произнести ни слова, только чувствовала, как от волнения кончики пальцев становятся ледяными.
Андре продолжил: «Я бы и так отправился на помощь Гуннару и на поиски друзей, но есть еще одна причина. Всё это кусочки одной истории, главными участниками которой мы являемся. Почему духи направили детей на помощь? Кого они хотят спасти?»
– Гуннара? – уже не будучи уверенной в очевидном, казалось бы, ответе, спросила чужачка.
«Духи Тала, благословив меня, дали возможность слышать божественные песни. Я не могу перевести, даже описать их, потому что не способен в полной мере осознать этот язык, так он сложен. Каждое его понятие многомерно и имеет множество трактовок с поправкой на три времени и еще на какие-то плоскости, мне незнакомые, вроде веера вероятностей. Но суть не в этом. А в том, что когда Ива видела такой сон, я готов поклясться, что слышал, как незримый дух поет ей эту песню. Демон смог уловить присутствие духа, а Андре услышал песню. Это значит, что духи Тала и духи северных равнин заодно. Похоже, боги хотят провести нас по следу Хамару и Айлин…»
– О каких богах ты говоришь? – саркастично уточнила девушка.
«О тех, что создали мир, в котором я был рожден.»
– Но… Разве… Они живы?
«Возможно… Прошу, ступай в тайную комнату в спальне, я скажу, где спрятан свиток, что дал мне император. Я прочту его тебе, и ты все поймешь…»
Подобно тайной встрече матери с отцом,
Что засевает плод любви меж ними,
Так состоялся древний танец двух творцов
И новый мир родился пред другими.
Где руки хладных рек ласкали стопы рощ,
Держащих небеса в своих высоких кронах,
Где чтились жизнь, любовь и красота,
А не тщеславие правителей в коронах.
Вдали от драм и вечной суеты,
Неотличима от других своих творений,
Богиня, что писала холст судьбы,
Назначила молитвой радость и движение.
И все служили жизни жизнью, пели песни,
Сливаясь с вечностью в объятиях богов.
Служили жизни жизнью против смерти.
Тот станет вечностью, кто к вечности готов!
И празднованье жизни пропитало мир.
Играла музыка, цвели сады, смеялись дети,
Пока незваный гость не заглянул на этот пир,
Ворвавшись громом в тихий знойный вечер.
Пришельцев с кожей цвета грозового неба
Не трогал пламень, слушалась вода.
Шагая по небу, они не оставляли следа.
И новый мир желали здесь создать.
Законов беззаконья мир, мир силы и желанья,
Но руки связаны, пока хозяйка начеку.
Поэтому, разведав тайны мирозданья,
Пленили бога в собственном лесу.
Создатель стал свидетелем отныне,
Лишившись права переписывать судьбу.
И, движимый законами другими,
Мир совершил свой первый шаг во тьму.
Но тот, чье сердце все еще живое,
Кто служит красоте и помнит вкус любви,
Тот сможет насладиться песней бога
И сок земли из уст его испить.
Служите жизни жизнью, пойте песни,
Сливаясь с вечностью в объятиях богов!
Служите жизни жизнью против смерти!
Тот станет вечностью, кто к вечности готов!
Голос Андре, читавший стихи, затих. Валерия выпустила жесткий старинный пергамент из пальцев. Он упал на стол и свернулся обратно в трубку. Звук его падения отразился от стен хранилища и, словно вспугнув стаю птиц, родил в голове десятки вопросов. Чужачка в смятении не знала, какой из них задать первым.
– Почему ты не показал мне его раньше? Почему ты никому его не показал? – прошептала наконец она.
«Ни я, ни император, в сущности, не знаем, является это описанием истинной истории Адаламена или личным сочинением какого-то фанатичного асфира. Ведь это просто чья-то песня! Да, возраст пергамента можно соотнести со второй половиной войны с тальмерами. Да, описание того, что мир творят двое, наводит на мысль о матери и мастере, это намекает, что и остальное может оказаться правдой. Но ты вообще представляешь, какая революция произойдет на континенте, если вдруг выяснится, что асфиры – исконная раса, дамиры тут вообще не при делах, а темные уничтожили бога и погрузили мир во тьму?! Мы же вцепимся друг другу в глотки, забывая, кто кому друг! К тому же, зная проделки Альхана, я не верю в гуманного любящего бога, создающего сад всеобщей радости. Возможно, всё потому, что я тальмер, но для меня это утопия!»
– Но ты же слышишь их песни, ее песни, этой богини! Ты же сам сказал, что она пытается нам помочь!
«Да, но я уже имел возможность общаться с ней пару раз. Видимо, мое сердце достаточно чисто для этого и знает вкус любви. И тот, кто одарил меня силой, не похож на сердобольную певунью, жаждущую победы света над тьмой. Она другая! Нет, она не злая – это правда. Власть и сила ей неинтересны – это тоже правда. Но она равнодушна к добру ради добра и к справедливости ради справедливости. У нее есть свои интересы. Она делит мир на своих и чужих, а значит, не приемлет равенства. А если нет равенства, то нет и гармонии!»
Девушка невольно вспомнила, как умоляла духов Тала о помощи, кидая в них ужасными картинами того, что происходит на Адаламене, и сердце ее дрогнуло.
– Тогда я ничего не понимаю… – прошептала она и безвольно присела на кривоногий табурет.
«В тексте сказано, что богиню заточили в деревья и теперь она больше не может влиять на судьбу континента – остается лишь наблюдателем. Однако, кажется, кое-какие инструменты воздействия все же остались. Это раз. А два – если мы сделаем то, чего хочет богиня, то, возможно, она поведает, как обезвредить божество, избавив миры от его гениальных идей…»
Валерия какое-то время молча сидела, глядя перед собой и размышляя, куда они идут. Идут ли сами или их ведут по этому пути? Хорошо ли быть хозяином собственной судьбы или безопаснее вручить себя в руки кого-то сильного и всемогущего? Но, кажется, боги тоже ошибаются… Или только так кажется…
«Я не знаю ответы на эти вопросы. И, думаю, никто не знает. Да и правда для каждого может оказаться своя.»
– Послушай, – будто очнулась она. – Что случилось с Фениксом?
«Мне очень жаль, но мы нашли на плато лишь кучу неподвижного железа.»
– У меня тоже есть чем тебя удивить… – с горечью отозвалась девушка. – Он был не просто пасом. Внутри него все это время жил один из древних мастеров.
«Не может быть…»
Валерии нечасто приходилось слышать удивление в голосе супруга, но сейчас огнеголовая готова была поспорить – это было именно оно.
– Один из ксарцев после смерти заточил свое сознание в роботе. Эксперимент не удался и программа оказалась сильнее его воли. Но он ненадолго превозмог ее и открылся мне. Правда, я ничего не успела узнать. Феникс бросился защищать меня и не сдавался, даже когда Вилдьер попытался отключить его.
«Да-а-а… – протянул маг в ее голове. – Я бы многое отдал за возможность побеседовать с ним. Мне очень жаль. И я так говорю не потому, что он был тебе другом и помощником. Мне даже нравилось, что железяка осмеливается мне дерзить. И кто теперь бросится защищать тебя, пока меня нет рядом?..»
– О чем ты?! Я-то дома, в безопасности, буду протирать пыль с книжных полок на пару с Беллой! А ты с переломанными ребрами собираешься в пустыне биться с огромным караваном! Точно тебе нужно волноваться за меня, а не наоборот?!
«Мы справимся, милая. Должны справиться!»
Валерия до сих пор не чувствовала себя хозяйкой в доме Андре – возможно, потому, что даже Белла, делившая с магом все последние шесть лет, не смела вторгаться в его пространство и менять порядок без очевидной необходимости. Оттого девушка проводила время в тех помещениях поместья, куда ей разрешалось ходить, когда она еще была работницей. Например, в библиотеке.
Валерия сидела на низкой асимметричной софе, подобрав под себя ноги. Колени придавил тяжелый каталог базовых заклинаний альянса с примерами самых распространенных подходов к созданию каждого. Ожидание выматывало. Дел по дому, в котором все будто замерло, находилось на пару часов максимум, и чужачка пыталась упражняться в магии. Но мысли непослушными обезьянками скакали по последним событиям и уносились далеко на север.
– К тебе визитер, – прокатился между высоких стеллажей с книгами голос Беллы.
Огнеголовая невольно вздрогнула, так и не привыкнув к тому, как беззвучно двигается темнокожая помощница ее супруга. Белла была одета в простое темное платье, верх которого скрывался под узким жакетом, скорее напоминающим военный мундир, и только украшенные цветами изящные пуговицы и тонкая золотая вышивка на манжетах чуть разбавляли его строгость.
– Ко мне? – удивленно переспросила девушка, понимая, что практически все, кто мог бы искать ее, сейчас слишком далеко.
– Это Мирада. Он уже не первый раз заходит в поисках тебя по просьбе Бернара.
Валерия вскочила так поспешно, что книга с громким хлопком упала на выложенный небольшими аккуратными плитками пол. Она хорошо помнила этого наемника, помогавшего им готовить порох, чтобы взорвать башню Вилдьера.
Средних лет асфир с короткой острой бородкой и хитрым прищуром ожидал ее в приемной. На удивление, на нем не было никаких отличительных знаков Рамбулат. Хотя можно было поспорить, что удобный дорожный китель скрывал множество интересных приспособлений и легкого оружия вроде метательных ножей или катара, замаскированного под пряжку. Увидев огнеголовую, Мирада почтительно встал и легко поклонился.
– Я рад, что наконец застал вас, но не застал хозяина, – произнес наемник вместо приветствия. – Мне было бы сложно объяснить господину Андре, почему вы должны отправиться в Санору без него.
– А мне объяснить сможете? – усмехнулась чужачка, и так зная ответ.
– И вам не смогу, – ответил хитрой улыбкой Мирада. – Собирайтесь, госпожа, мой хозяин давно ждет вас. Только этот визит должен максимально держаться в секрете, поэтому запаситесь временем, мы сделаем небольшой крюк. Все расходы и заботы о провизии дом Рамбулат берет на себя.
– Мы можем воспользоваться порталом альянса, – предложила девушка, опасаясь пропустить возвращение друзей.
– Повторю, что господин Бернар не хочет, чтобы кто-то был в курсе вашего визита в поместье Рамбулат.
– Единственное, что выдает мой визит, – это вы, Мирада. Но поскольку сегодня вы скорее сойдете за канцелярского служащего – проблем не будет. Благодаря господину Андре давно никто не осмеливается дознаваться о моих целях и сопровождающих.
Асфир кивнул. Уже через час они вошли в палаты северного отделения альянса. Узкая спираль раковины, ставшей основой этого высокого здания, смотрела в небо. Портал располагался на четвертом ярусе, куда приходилось подниматься по роскошной винтовой лестнице мимо множества одинаковых, вытянутых, подобно свечному пламени, дверей. Благодаря каплеобразным цветным окнам верхнего купола помещение заливал синеватый свет. От этого даже в самый знойный день воздух здесь казался необычно прохладным для пустыни. В Саноре же, наоборот, даже в дождливые дни было душно от красноватых пузатых ламп в золотой оправе и каменных ваз с благовониями, испускающих гибкий сладковатый дымок. Это – в сочетании с вычурной мебелью, обитой шелком, – делало школу альянса похожей на дом наслаждений, но Валерия чувствовала себя в восточном крыле куда комфортнее, чем в строгом и холодном во всех смыслах отделении Аданаара.
Выйдя на улицу, наемник провел чужачку узкими проулками в небольшое питейное заведение. Публика в такие места приходила под вечер, так что редкие посетители не обратили на устроившуюся в углу гостью никакого внимания. Девушка не успела допить стакан чересчур сладкого молодого вина, что поставил перед ней улыбчивый темнокожий юноша, как к ее круглому деревянному столику, спрятанному за гирляндами сушеного перца, вернулся Мирада.
– Ваша комната на третьем этаже во флигеле. Ожидайте там и никуда не ходите. Все необходимое там есть. Я отвечаю за вашу безопасность головой, она мне еще пригодится.
Толкнув дверь с разноцветными витражами, Валерия попала из коридора третьего этажа на заставленную цветочными горшками террасу. Между ними имелся небольшой выход на деревянный мостик, висящий над дорогой. Он вел в тесный, но высокий, как часовня, флигель дома. Здесь огнеголовая и провела следующие полдня, в основном разглядывая в окно прохожих.
– Мне все это не нравится, – говорил Андре в ее голове, обозревая вместе с ней шумную улицу Саноры. – Меня терзает ощущение, что тебя будто уносит от меня каким-то течением, контролировать которое я не в силах. И дело не только в расстоянии, хотя оно увеличивается тоже. Я боюсь совсем потерять тебя из виду. Нет… Даже скорее просто потерять тебя. Это не про смерть. Это что-то иное…
Валерия пыталась успокаивать супруга, но получалось неуклюже. Благодаря их соединенности легкий шлейф этого предчувствия улавливался ею тоже, и оно пуга́ло. Хотя, конечно, не так сильно, как то, что огромный караван действительно пришел к поселению лидов на рассвете. Ровно так, как видела Ивари. Изра рассказала, что поселение окружили и потребовали выдать шамана. Старуха вышла сама, чтобы указать путь, по которому отправился Гуннар – сет, что взял в жены лида и возит на юг товары со стоянок небольших племен.
– Но почему она не могла сказать им правду? – негодовала девушка, бросив обратно в стоящую на столе бронзовую вазу надкусанный фрукт.
– Иногда правда настолько похожа на ложь, что в нее никто не поверит, – с ноткой досады отвечал темный.
Они двигались все дальше на север. Красные скалы пустыни сменились серовато-зелеными степями с редкими и низкими деревьями, жмущимися к крупным камням, чтобы скрыться от беспощадных ветров. Чуть впереди Рина везла на своем хадау Ивари и что-то рассказывала, чуть наклонившись вперед. Волчица Хейя несла оставшееся отражение Изры и Ники. Он стеснялся проситься ехать с Андре, хотя и было видно, что ему того бы хотелось. Но темный решил остаться единственным наездником, чтобы в случае опасности ничто не мешало действовать быстро…
– Представь, – проговорил он, – Изра сказала бы, что слышала историю об одном шамане из далекого племени, служившем дому Омбран и продававшем им «вечный сон». Но вот незадача: говорят, он уже мертв, а историю ей рассказали детишки, которые уехали в направлении Тонгамар. Так что можете расслабиться…
Валерия в ответ только вздохнула и, встретившись глазами с неприятным прохожим, закрыла ставни из мелких реечек, перекрещенных по диагонали на манер решетки. Через них прекрасно обозревалась улица и небольшая площадь с колодцем, а смотрящий мог оставаться незамеченным.
Маг продолжил:
– Они хотят мести, а не правды. Им кажется, что жестокое наказание одних послужит уроком другим, но глупость здесь даже не столько в неправильном выборе жертвы, сколько в том, что лидам, в сущности, плевать друг на друга. Они кичатся своей древней культурой и тем, что, якобы, заботятся о своем народе. Да только если копнуть глубже, их племена не просто готовы разменять сотню-другую живых, чувствующих существ на какую-нибудь сомнительную идею, они могут переубивать друг друга из-за любой ерунды. Лиды переполнены страстями, ослепляющими их. Аскетичный образ жизни, который они считают лекарством от гнева, жадности, ревности, гордости или тщеславия, заставляет все это лишь накапливаться. И, конечно, при любой возможности подавленные чувства вырываются наружу страхом, вынуждающим травить своих благодетелей, страстью, заставляющей плавить мозги возлюбленному жестокими чарами, или яростью, которая требует крови, и неважно, есть ли смысл в том, чтобы ее проливать.
Разговор длился до тех пор, пока путникам не пришло время остановиться на очередную стоянку, чтобы передохнуть и заняться ранами, которые все еще терзали многих. Снова оставшись одна, Валерия забралась на кровать с найденной на полке книгой, но вскоре уснула. Ее сон прервало ощущение, что кто-то аккуратно накрывает ее. Девушка открыла глаза и повернулась. Солнце уже закатилось, и в комнате было темно. На круглом обеденном столе горела принесенная откуда-то масляная лампа. Ее теплый свет освещал половину лица гостя, присевшего на край кровати.
– Окно было открыто. Мне показалось, что тебе холодно, – произнес Бернар.
Тон его голоса не был похож на оправдания, но подобная заботливость казалась странной. Особенно учитывая, что их знакомство закончилось для чужачки разбитым лицом. Она села, кутаясь в наброшенный на нее плащ.
– Спасибо… – отозвалась она, невольно подмечая, что в полумраке он еще сильнее напоминает Филиппа.
– Маг снова затащил тебя в какую-то историю? – спросил он, в общем-то не ожидая ответа. И Валерия неожиданно поняла, что этот вопрос – лишь ширма, скрывающая что-то очень важное, очень трудное и болезненное. Глава дома наемников набирался сил или не знал, как начать… От этого осознания по ее телу пробежала ледяная волна, не позволяя больше дышать или шевелиться. Столь сильное волнение не могло не отобразиться на лице девушки, и Бернар, заметив его, не стал тянуть.
– Я хотел поговорить не столько о нем, сколько о ней… – Глаза Валерии округлились. – Да, все эти годы я не говорил о ней никому, ни единого слова. Филипп так ничего и не узнал о своей матери… И готов поклясться, что в моменты наших разногласий он думал, что это я убил ее… Но я бы скорее сам отрезал себе голову, чем посмел причинить ей боль. Моей Лои… Столько лет я не произносил вслух ее имя. Кажется, я скучаю по этой возможности… – Бернар еле уловимо улыбнулся. И в этом мимолетном движении губ было столько нежности и тепла, что любое, даже самое черствое сердце почувствовало бы, как сильно он любил ее. – Мы познакомились на имперском маскараде. Я не любитель подобных празднеств, но у Рамбулат там было одно важное дело. Мы разговорились случайно… и уже через час мне казалось, что я тону. Она ощущалась бескрайней водой, которую было не охватить и не измерить, в которую меня уносило, подобно маленькой лодочке. Я молился, чтобы лицо под маской оказалось не столь прекрасным, как ее ум и сердце. И она не спешила открывать себя… В самом конце, уходя, она обернулась и на мгновение сняла маску. Я был убит. Лоанна. Молодая императрица. Супруга Фарлата. Я бы не посмел, окажись она благородной и горделивой светской дамой, каковой ей положено было быть! Но Лои была хулиганкой и авантюристкой! Она из тех, кто прыгает в воду и только потом задумывается, кто может в ней водиться. Любовь охватила нас, как пламя сухую траву. И нам было не выбраться из нее, хотя оба понимали, что эта тайна навсегда должна остаться тайной. Молодой император, недавно взявший себе жену, показывал себя достойнейшим правителем. И вскройся обман супруги, да еще и со мной, это бы подорвало его репутацию в глазах народа. А мои наемники и вся ее многочисленная семья получили бы такого врага, пережить которого мало кому удалось бы. Да и у меня уже росло двое сыновей.
Когда Лоанна сказала, что ждет малыша, мы оба поняли, что развязка близко. Я поселился так, чтобы быть как можно ближе. В ночь, когда родился Филипп, лил дождь. Лил, не переставая. Словно специально пряча в шуме ее крики. Я был рядом. Я был первым, кто взял его на руки. И одного взгляда было достаточно, чтобы понять – это мой сын, а не императора. Лои готовилась к этому. Она уговорила меня забрать его навсегда, только так можно было спасти ему жизнь. Фарлат бы не простил! Когда я уходил, Лоанна отдала мне древний амулет, что подарил ей император. Она давно хотела отдать его мне, зная, чем я занимаюсь, потому заказала точную копию. Я обещал, что однажды, когда Филипп будет способен понять, я расскажу ему все и подарю то единственное, что у меня от нее осталось… – Бернар замолк. Девушке казалось, что вся Санора слышит, как колотится в груди ее сердце. – Утром объявили, что императрица упала с балкона своих покоев, унеся с собой жизнь первенца императора. Я не знаю, сама она оборвала свою жизнь или это дело рук Фарлата. И никогда не узнаю. Теперь ты понимаешь, почему я никому и никогда не говорил о том, кто она? – Валерия, сцепившая до онемения пальцы рук и еле удерживающая в глазах слезы, закивала. – Он не наемник, он принц. Его место во дворце. Поэтому я хотел, чтобы он жил в Дамирате, вкушал плоды высшего света, и брак с Викторией не был попыткой избавиться от него. Я просто хотел вернуть то, что принадлежало ему по праву. Но если бы он узнал хоть что-то, то вцепился бы в эту ниточку и размотал весь клубок. И с его горячностью… – глава дома Рамбулат вздохнул. – Моя жена приняла малыша достойно и воспитывала если не как собственного ребенка, то как осиротевшего племянника. Сильвит знала, на что шла, и моих бесчисленных любовниц воспринимала с тем же спокойствием, как очередной бокал вина. Она решила, что одна из санорских шлюх понесла от меня, в том, что я забрал мальчика себе, видела даже некоторое благородство и испытывала к Филиппу скорее жалость, нежели ревность. И все это время наблюдая за тем, как он растет, я ощущал, что Лои незримо продолжает жить в нем. Поэтому, несмотря ни на что, я так любил его, так дорожил им. Мне жаль, что он ушел, так и не узнав, как много значил для меня. Что все это время я хранил секрет лишь потому, что заботился о нашем с Лои сыне. И теперь, пожалуйста, пойми меня правильно, осталась только ты… Его любовь такая же горячая и безысходная, какой была моя. И ты, готовая пройти сквозь любые преграды, по-своему честная, по-своему обманщица… Я смотрю на тебя и вижу себя, Филиппа, Лои… Если тебя не станет, то будто и она исчезнет совсем. Эта история закончится… А я хочу, чтобы она жила! Тем более… Ты так похожа…
Бернар залез под воротник отделанной серебром темно-синей рубахи и вытащил блестящий кулон на тонкой цепочке. Девушка ахнула, без труда узнав его.
– Амулет Асуры… – прошептала она. – Точно такой же, с каким не расстается император…
– Я даже не удивлюсь, если Фарлат тоже хранит его не ради защиты. И все же. С учетом того, кто твой избранник, эта вещица может очень пригодиться. Она действительно работает. Я не раз проверял это на себе. Особенно когда старый знакомый пытается ударить тебя в спину…
– Нет, господин Бернар, я не могу, не имею права…
Но пожилой сет просто протянул руки и надел ей на шею амулет, напоминающий перекрещенные языки пламени.
– Мне будет спокойнее, если он останется у тебя. Только прошу – будь осторожна. Если император узнает, то наверняка очень заинтересуется. А теперь прощай. Мирада прибудет через четверть часа и проводит тебя.
Девушка, оставшаяся сидеть в тишине и относительной темноте, все еще переживала остатки впечатлений о рассказанной отцом Филиппа истории. Ей хотелось закричать так громко, чтобы белокурый принц, всю жизнь страдавший от этой тайны, услышал ее, где бы сейчас ни находилась его душа. Но вместо этого она подняла на ладони амулет, чуть мерцающий теплым светом, и на одно короткое мгновение ощутила нечто похожее на чувство, возникающее, когда в толпе мелькает лицо старого друга. Будто в каком-то непостижимо далеком прошлом она уже держала его с благодарностью.
Через три четверти часа в дальнем углу комнаты открылась низкая дверца, которая сошла бы за вход в кладовую, и из нее появился наемник. Оказалось, что из флигеля можно было попасть на задний двор и выйти в узкий переулок. Пройдя несколько домов, они остановились в проеме между высоким забором и рядом домов, стоящих стена к стене. Мирада пытался уговорить Валерию отправиться караваном, но та настаивала на портале альянса. Вдруг сверху на ее спутника спустилась вспышка желтого света. Наемник бросился вперед и в сторону, сбивая с ног чужачку. Будто из земли выросло еще четверо воинов, окружая их. Асфир успел справиться с одним, но маги, шедшие за спинами воинов, быстро прекратили борьбу. Валерии зажали рот и потащили куда-то в сторону. Мирада же остался недвижимо лежать в переулке. Убывающая луна отразилась в луже крови.
Девушку проволочили пару коротких улиц и втолкнули в какой-то дом. Один из магов выбросил из руки шары света и те, образовав круг за спинами присутствующих, озарили комнату тревожным сиянием. Валерия смотрела, не отрываясь, пытаясь угадать лицо сквозь темноту капюшона. Маг, заметив ее внимание, довольно скинул его. Темная с синевой кожа, коротко стриженные, торчащие в беспорядке черные волосы и холодные лукавые глаза. Давно чужачка не переживала столько жгучей злости, уже почти искренней ненависти, такой контрастирующей с только что рассказанной Бернаром историей. Как странно и нелепо, что убийца его сына был так близко и схватил ее именно сейчас!
– Вилдьер слабак, – злорадно произнес Дамейра. – За что только мой лорд так добр к нему? Не смог справиться с такой легкой задачей!
Рука, закрывавшая девушке рот, разжалась.
– Ты покойник, Дамейра!!! Ты это понимаешь? Бернар не простит тебе убийство Филиппа!!!
– Мы все покойники, Асура. Остальное – вопрос времени. И твое время пришло!
Молодой тальмер начал рисовать перед собой символы. Дрожание воздуха между ними могло означать лишь одно – открытие портала в другой мир. Валерия попыталась закричать, но ее тут же скрутили сильнее прежнего. Все явно чего-то ждали. Наконец вибрирующее пространство мигнуло алым и наполнилось чем-то неясно-мутным и плотным. Эта призрачная материя, если приглядеться, слоилась и расходилась во все стороны, подобно зеркальному коридору.
– Добро пожаловать на Сакарин, Асура! Только тебе не придется долго гостить там…
Пленители в плащах злобно загоготали и потащили девушку к порталу. Она пыталась визжать и упираться, но шансов не было. И лишь в ту секунду, когда ее окатил сильный порыв ветра, истинный ужас заполнил все ее существо. Она помнила его, этот особенный ветер. Ужас принесла мысль не о Сакарин, а о полном переходе, который начисто сотрет ее из памяти Адаламена, из памяти Андре… Уже влетая в засасывающее пространство, Валерия попыталась коснуться его сознания. Где-то ужасно далеко, подобно крошечной звезде на небосклоне, она в последний раз почувствовала его – и браслет на руке со звоном разлетелся. Обнаженное тело врезалось в твердую мокрую землю и прокатилось по ней кубарем. Чьи-то сильные руки тут же схватили девушку за волосы и заставили подняться – в новом мире ее встретили двое явно недружелюбно настроенных мужчин. Но чужачка лишь повторяла имя Андре, оплакивая в его лице всех, кого любила, всех, кто забудет ее навсегда.
Тот, что стоял чуть в стороне, подошел ближе, грубо взял Валерию за подбородок и повернул к себе заплаканное лицо. Она заставила себя сфокусироваться на реальности сквозь раздирающие ее чувства – и грубость пленителей очень этому способствовала. Через застилающие глаза слезы проступило лицо, вполне сошедшее бы за человеческое, если бы не пугающее фиолетовое свечение в зрачках необычно крупных глаз и небольшие рога среди колышущихся на ветру светлых прядей.
– Давай закончим с ней поскорее и уберемся отсюда, – прохрипел второй и перехватил чужачку за шею. – Ненавижу эти гнилые болота и всю эту дрянь. Вдруг прилив начнется, вообще будет не выбраться.
– Какой прилив, Нирнат?! – оскалился второй. – До него еще ночей пятнадцать! Но я тоже не хочу здесь торчать.
Он замахнулся рукой, наливающейся светом. Валерия закричала и зажмурилась, но удара не последовало – она лишь ослепла от яркой вспышки и вселенная вокруг дернулась. Девушка снова обнаружила себя на мокрой и обжигающе холодной траве. Двое сакаринских магов тоже были отброшены в сторону, но ловко вскочили на ноги. Теперь их лица окрасила настороженность. Второй, явно старше первого, длинноволосый и почти седой, метнул в ее сторону фиолетовую волну, но та будто обогнула Валерию с обеих сторон и с треском повалила растительность за ее спиной. Тогда другой открыл рот и из него вырвался темный рой. Девушка закрылась руками, продолжая кричать, но через несколько мгновений поняла, что сгустившиеся над ней магические насекомые будто бьются в невидимый купол, одно за другим падая в высокую траву.
– Что за дерьмо?! – заорал маг. – Мы так не договаривались!
– Проклятые иномирцы! – ревел второй. – Давай просто бросим ее тут! Все равно она долго не протянет на болотах стопы33.
Сквозь кишащий вокруг черный рой чужачка видела, как начал подниматься полупрозрачный купол, край которого горел все тем же холодным огнем. Под ним оказался корабль, стоящий на четырех мощных лапах. Чуть вытянутая кабина, на которую будто плеснули расплавленное стекло, вспыхнула и над ней разошлись в четыре стороны высокие балки, держащие лопасти. Аппарат, забрав магов, со свистящим шумом поднялся в воздух и, полоснув светом по болотам, умчался куда-то в бесконечно высокие горы, окружавшие небольшое плато.
Пока пленившие Валерию магические твари постепенно иссякали, девушка сидела, обхватив руками колени, и судорожно соображала, что делать дальше. Ее трясло от холода. Воздух был влажный, трава резала ноги. Плотную темноту уходящего далеко вверх ущелья разбавляли лишь какие-то слегка светившиеся растения. Наконец она встала и попыталась стереть с себя куски мокрой грязи, от которых, как ей казалось, становилось еще холоднее. И вдруг заметила, что на шее как ни в чем не бывало болтается подаренный Бернаром амулет. Только он, с его неведомой силой, прошел сквозь портал.
– Если когда-нибудь повезет снова выбраться на Адаламен, упаду в ноги Бернару, – пробормотала она и зажгла маленький огонек на ладони. Каково же было ее удивление, когда тот внезапно приобрел тот же фиолетовый оттенок, что и магия рогатых? Хотя… трансформация магии после перехода волновала чужачку сейчас гораздо меньше, чем парализующий тело холод. Она осмотрела полегшие от ударной волны растения. Некоторые имели широкие и плотные листья, ворсистые с внутренней стороны. Она попробовала обернуть ими ноги и обвязать сверху гибкой лозой, но конструкция держалась плохо. Немного поприседав и попрыгав, пытаясь согреться, девушка заметила, что один из давно вывороченных кем-то, сильно подгнивших пней имеет длинные гибкие корни. Валерия кое-как оторвала несколько и, связав ими пучки длинной травы, получила что-то вроде юбки, только надела ее не на бедра, а на плечи. Стебли царапали кожу, она горела от холода и чесалась от мелких ранок. На согреться эта одежда, конечно, не тянула, но ее хватило, чтобы начать хоть как-то соображать. Остальные корни и кора с пня тут же превратились в небольшой костер. Повиснув над ним, чужачка пыталась успокоить себя мыслью, что главное – дотянуть до утра, а там она найдет дорогу к ближайшему поселению. Ведь если Вилдьер говорил правду, то любые ветви и лучи, будучи горными трещинами, должны сужаться с одной стороны и расширяться с другой. А оазисы располагались именно на расширениях.
