Елена Безрукова
Девочка, я о тебе мечтаю

2.

Дома разложила по полкам продукты.

Меня никогда ещё не звал на свидание никто из этих золотых детей. Они предпочитают не обращать на меня внимания. Впрочем, это лучше, чем подвергаться издёвкам из-за яркого рыжего цвета волос и отличных отметок по всем предметам за четверти.

Прошедший год, проведённый в компании мажоров и дочек богатых родителей, был для меня тяжёлым – мне пришлось многое стерпеть, потому что цель оправдывала средства – я хотела учиться последние два года в этой элитной гимназии, грант в которую я и выиграла на олимпиаде по нашему региону и получила льготное место среди отпрысков состоятельных бизнесменов, госслужащих и чиновников. Я приложила много усилий, чтобы выиграть эту квоту. Только радость длилась недолго – едва я переступила порог новой школы в форме, на которую мы снова с бабушкой работали всё лето, как меня встретило напряжённое молчание и оценивающие взгляды новых одноклассников… Все они, конечно, были в курсе, что я из небогатой семьи, сирота и ученица бюджетного места, за которое их родители выкладывают каждый год суммы с пятью нулями. Стоит ли говорить, что я так и не стала там своей? Прошёл год, а я все ещё серая тень, «отсядь от меня» и «рыжая, дай списать!»…

Снова вздохнула и на миг прикрыла глаза, чтобы успокоиться и выровнять дыхание.

Спокойно, Катерина!

Мы с бабушкой и не такое переживали.

Вытерплю. Зато я получаю крутое образование и поддержку учителей, что директор даже обещала договориться с университетом, в котором я хотела бы получить высшее образование на факультете иностранных языков.

– Катёнок, ну ты чего стоишь? – мягко тронула меня за плечо бабушка, и я словно вынырнула из своих мыслей. – Пельмени кто просил?

Катёнок – это прозвище мне дали ещё родители: ласковое производное от имени Екатерина.

– А…Я что-то задумалась, – поторопилась я начать подготовку к приготовлению теста.

И тесто, и фарш для пельменей мы с бабулей делаем только сами – вкус такого домашнего блюда несравним со вкусом магазинных полуфабрикатов.

Пока ждала тесто и крутила фарш из мяса на электрической мясорубке – мой подарок, на который я копила почти полгода, бабушке на её юбилей, – всё думала о предложении Димы сходить в кино. Это, получается, свидание? Но я словно совсем этому не рада. Дима – приятный парень, симпатичный и один из немногих одноклассников, кто видел во мне человека, но на свидания с ним мне ходить не хочется. Пожалуй, напишу ему завтра, извинюсь и скажу, что не смогу составить ему компанию. Причины я сама не понимала, но мои тараканы в голове явно проголосовали против Димки.

Возможно, дело в том, что он мне приятен, но не более того, а давать ложные надежды я не хотела.

А может, причина в том, что место в моем сердце уже занято…

Занято тем, кого любить нельзя ни в коем случае, потому что объект моей глупой детской симпатии относится ко мне едва ли не хуже всех в этом классе. Любить такого – это остаться с сердцем в бинтах, это получить в душу ножевую рану…

Я всё понимала. Но взяла и влюбилась. Глупому сердцу никто приказывать так и не научился, оно, шальное, всё стучало и стучало о нём, грохотало в ушах и больно било по рёбрам каждый раз, едва он оказывался рядом или я случайно пересекалась со льдом его голубых глаз… Умных глаз в сравнении с большей частью нашего класса, которая ходила на занятия просиживать форменные штаны и юбки. Точнее, ездила – они приезжали в гимназию на шикарных иномарках.

И только я одна ездила на учёбу на автобусе, что являлось ещё одним поводом для насмешек.

– Ну что, помощь требуется? – услышала я позади себя голос бабушки. Она села на табуретку возле стола. – Старушечий патруль прибыл к месту назначения!

– Да нет, бабуль, – улыбнулась я ей, сворачивая очередной аккуратный пельмешек. – Старушечий патруль пусть выезжает обратно и смотрит сериалы про сводных сестёр. А я тебя, как готово будет, позову ужинать.

– Ну, смотри сама, – прокряхтела она. – Умница ты у меня. И руки у тебя золотые. Достанется кому-то такая жена – повезёт ему!

Я мягко рассмеялась в ответ. Вот уж о чём я не думаю вообще – об отношениях и замужестве. Мне сейчас просто некогда, да и не нужно это всё – глупости эти все любовные. Я только и мечтаю, что закончить школу, получить аттестат с золотой медалью, стать студенткой и забыть уже эти холодные голубые глаза, которые так и преследуют меня во сне.

– Так а кто меня учил? У меня есть шикарный учитель в области кулинарии.

– Девочка моя, – приобняла меня бабушка и поцеловала в щёку.

– Ну, бабуль… Я ж в муке вся.

– И ничего, чай, она не заразная же. Ладно, кухарь… Я пошла. Щас как раз, пока дойду до зала, ты уже все и сваришь. Раз, два – взяли!

Бабушка с усилием поднялась с табуретки и отправилась в зал. Вскоре в комнате послышались голоса привычного телевизионного сериала.

2.1

– Алло, – прижала я трубку телефона к уху плечом.

– Привет, – услышала я на том конце провода голос подруги Дашки Суворовой, моей бывшей одноклассницы. – Как дела?

– Нормально, – отозвалась я. – У тебя что-то срочное? Я в муке вся просто.

– А, печёте что-то?

– Лепим. Пельмени.

– Пельмени – это я люблю! Щас буду.

– Кто бы сомневался, – усмехнулась я.

Даша просто обожает нашу с бабулей стряпню. Скажи ей про пельмени или пирожки – она тут как тут.

– К чаю что-нибудь купить? Может, рулет? Со сгущенкой.

– Давай. До встречи тогда.

– Пока.

Суворова прискакала еще до того, как я закончила бы лепить последнюю партию, чтобы затем отправить их в морозилку про запас. А еще партия уже кипела в кастрюльке на плите.

– Здрасьте, Полина Ефимовна! – поздоровалась она с бабушкой.

– Привет, Дашенька! Молодец, что забежала.

– Как ваше ничего?

– Скриплю помаленьку!

– Вот и прекрасно. А я вам рулет принесла, со сгущенкой.

– Очень хорошо. Попьём все чайку опосля.

– Ну, я к Кате пошла.

– Только не забудь сначала вымыть руки!

– Обязательно, Полин Ефимовна! Уже бегу.

Спустя пару минут она наконец дошла и до меня.

– Привет! – светло-русая голова выглянула из-за двери кухни, а затем показалась и вся Дашка.

– Как ты быстро пришла, – усмехнулась я. – Бежала, что ли? Так сильно хотелось пельменей?

Дашка рассмеялась колокольчиком.

– Да я просто тут рядом кружилась, – ответила она. – Зашла в супермаркет возле вашего дома.

– Не ври мне. Я знаю, что ты сильно любишь наши пельмени!

– Да люблю-люблю, – усмехнулась она, занимая табуретку возле стола. – Я и не спорю!

– А чего это ты тут ходила? – спросила я подругу.

– Да в магазин заезжала один. Духи там классные продают, масляные. И стоят недорого.

– Покажи.

Даша вынула из сумки несколько маленьких флакончиков миллилитров по десять.

– Боже, какие малыши! И это духи? – удивилась я.

– Ага, – кивнула она. – Это же аромамасло. Оно сильно концентрированное. Понюхай.

Она отвинтила крышку одного из флакончиков и поднесла его к моему носу. Я ощутила приятный и тонкий аромат ванили.

– М-м… – протянула я, вдохнув в себя нотки нежной изысканной ванили. – Действительно, хорошее масло. И сколько стоит?

– Да триста рублей, – ответила Суворова. – Мазать надо на запястье. Вот так.

Она ухватила мою руку и намазала немного масла мне на кожу.

– Теперь потряси рукой, – сказала она.

– Зачем? – уставилась я на нее.

– Да потряси, – схватила она сама мое запястье и заставила меня помотать рукой.

– А теперь еще раз нюхай.

Я поднесла руку к носу и снова втянула аромат. На коже он ощущался гораздо приятнее и будто расцветал с новой силой.

– Да-а-а… Классно пахнет, – оценила я.

– Нравится?

– Очень!

– Тогда – дарю, – Даша закрыла масло крышкой и поставила его рядом со мной.

Я покосилась на флакончик.

– Спасибо, но не нужно.

– Почему? – надулась тут же Суворова. – Сама сказала, что понравились.

– Понравились, – подтвердила я, продолжив заниматься пельменями.

– Что тогда? – вгляделась в меня подруга.

– Я тебе не смогу отдать деньги за них, – честно ответила я ей.

– Да господи, – отмахнулась Суворова от меня. – Я тебе разве что-то говорила про деньги? Так бери.

– Так неудобно.

– Да брось! – сказала Даша. – Бери. Будешь завтра на линейке пахнуть лучше, чем эти богатые курицы!

Это вряд ли. «Богатые курицы» сплошь пахнут исключительно дорогущими брендами.

– Ладно, – ответила я. – Считай, что за это я дам тебе большую тарелку пельменей.

– А вот это дело, – подняла палец вверх Дашка. – Я совсем не против!

2.2

– Катя! М-м… Божественно! – мычала сквозь пельмени Суворова.

– Когда я ем – я глух и нем, – пожурила её я, впрочем, довольно улыбаясь.

– Ну, серьёзно, – утёрла она губы салфеткой. – Невозможно остановиться. Нежные такие.

– Ну, спасибо, – отмахнулась я. – Уважила.

– Слушай, – уставилась на меня подруга немигающим взглядом.

– Что? – заволновалась я и на всякий случай осмотрелась вокруг.

– Романова!

– Я!

– Женись на мне, а?

Через секунду мы обе прыснули со смеху.

– Ой, Дашка… – смеялась я. – Ну, ты как скажешь – хоть стой, хоть падай.

– А что? – вытянула она ноги под столом. – Готовишь классно. Не пререкаешься, чисто всегда у вас. Я б за такую жену такой калым бы отвалила! Ой-ёй.

– Да хватит уже, – не могла перестать я смеяться. – Скажешь тоже…

– А я же растяпа, – опёрлась Даша спиной о стену. – Ничего не умею! Вон, только магазинные пельмени и могу сварить – и то не факт, что не развалятся…

– Хочешь, я научу тебя? – спросила я. – Это несложно.

– А давай, – кивнула Суворова.

– Договорились, – улыбнулась я. – А то бабуле тяжело уже. Мне одной скучно.

– Понятно, – перестала шутить Даша. – Сдаёт здоровье?

– Ну а как иначе? – я и сама мигом загрустила. Легко ли видеть, как увядает твой единственный близкий человек, не считая Даши. – Возраст берёт своё.

– Главное, чтобы снова не понадобилось серьёзное лечение…

– Не напоминай, – вздрогнула я. – Я не переживу такого ещё раз. Надо к экзаменам готовиться, я не могу мыть полы до ночи!

– Дай бог, чтобы всё обошлось, – вздохнула Даша.

– Дай-то бог, – повторила я за ней, словно мантру, в которую сама горячо верила.

– Форму-то купили? – сменила тему Даша, и я осталась ей за это благодарна.

– А… Да, – ответила я. – Так жаль, что прошлогодняя мне уже не подошла – так неудачно я и подросла, и в бёдрах раздалась… Блузки на груди не застегнулись. Пришлось полностью всё менять: летняя форма – два комплекта, зимняя форма – два комплекта, и спортивная тоже…

– Ну да, – протянула Даша, окидывая меня придирчивым взглядом. – Ты изменилась. Неудивительно, что старая форма не налезла.

– Угу, – горько кивнула я. – Пришлось раскошелиться на другую.

– И две косы заплтетёшь?

– Да.

– И банты?

– Да! Белые.

– Ой, Катюха! – покачала она головой, снова окидывая меня цепким взглядом.

– Чего?

– Сведёшь с ума ваших вредных золотых парней.

– Ой, Даш! – рассмеялась я. – Ты о чём говоришь-то вообще? Они на меня никогда внимания не обращали даже.

– Но ты изменилась, Катя.

– И что?

– И то, – изогнула она одну бровь. – Поверь мне на слово – скоро из этих избалованных мажоров за тобой очередь выстроится, а ты ещё будешь выбирать среди них, с кем в кино пойти!

Вспомнила сразу о Диме. Ведь сегодня он как раз пригласил меня в кино и сделал мне кучу комплиментов… Но это видение сменилось другим – голубые глаза смотрят надменно, а я слышу очередные гадости в свой адрес.

– Да не будет такого, – отмахнулась я.

Даша задумчиво побарабанила пальцами по столу. Потом перевела внимательный взгляд на меня.

– Не хочешь туда идти? – спросила она.

– Не хочу, – поджала я губы. – Но придётся.

– Ну, потерпишь ещё годик, – пыталась приободрить меня подруга. – Ты же так хотела в эту гимназию попасть и выдержала там год, не потеряв льготы.

При нарушении условий меня бы просто перевели на платный контракт. Я старалась изо всех сил и получала только хорошие отметки. Особенно тяжко было, когда бабушка заболела и мучилась с давлением. Нужны были дорогие лекарства, питание, и я выбивалась из сил – днём грызла гранит науки, после обеда мыла полы в супермаркете, а ближе к ночи садилась за учебники…

– Потерплю, – ответила я уверенно. – Обязательно. Зря, что ли, это всё…

– Вот именно, – поддержала меня Суворова. – Главное, чтобы этот к тебе не вязался… Как его… Питерский. Придурок тот.

При звуке его имени я опустила ресницы. Она считает, что я не люблю говорить о нём, потому что он – тот, кто треплет мне нервы и не даёт спокойно вдохнуть больше других. Но была и ещё одна – даже своей близкой подруге я не рассказала, какие чувства одолевают меня, когда я думаю о нём…

– Надеюсь, что за лето он поумнел, – ответила я, собравшись, подняла глаза на подругу и даже смогла улыбнуться.

– Этот дебил? – сморщилась Даша. – Сильно сомневаюсь. Горбатого ничего уже не исправит.

– А вдруг? – усмехнулась я. – Случилось чудо.

– И в сказки, диво дивное да чудо чудное я тоже больше не верю, – припечатала меня Суворова.

– Посмотрим, – вздохнула я, в глубине души на самом деле согласившись с ней. – Буду стараться поменьше попадаться ему на глаза.

– Это сложно будет, – хмыкнула она. – Учитывая, как он любит тебя.

Я взмахнула ресницами и ошалело уставилась на подругу. Даже не сразу дошло, что Дашка сказала последнюю фразу в переносном смысле, настолько она меня царапнула по больному…

– Что ты сказала?

– Ну, в смысле любит тебя. Мутузить, – добавила Даша. – Словесно то есть.

– А… В этом плане.

– Ну а в каком ещё? – с подозрением вгляделась в меня она.

– Никаком, конечно, – решила я закруглить неприятную и острую для меня тему. – Я просто нервничаю перед завтрашним днём и туплю немного.

– Да я сама нервничаю, – ответила Дарья. – Веришь, нет? Каждый раз как в первый раз.

– Верю, – улыбнулась я.

– Тогда давай по чайку – да пойду я.

– Давай.

Я поднялась из-за стола, чтобы поставить на газ старый чайник со свистком.

2.3

РОМАН.

Отец приехал в отделение уже ночью. Я начал засыпать сидя, на полу камеры. Бешеные тётки ко мне больше не лезли, но продолжали бесить своим присутствием и тем, что без конца трепались даже ночью про всякую чушь.

В тишине отчетливо послышалось, как заскрипели петли старой тяжёлой двери, и возле поста оказался мой отец. Я сразу подобрался. И рад ему, и не рад одновременно – сейчас устроит мне жуткую головомойку… Впрочем, как обычно.

Папа переговорил о чём-то с полицейским, тоже дал ему свою визитку, а затем они оба пошли к камере. Капитан открыл дверь клетки.

– Питерский, на выход.

Я не стал заставлять его повторять и с облегчением вышел из камеры в тускло освещенное отделение.

– Заберите вещи, – указал он на коробку, в которой лежали мой телефон, ключи, жвачка, несколько купюр и мелочь. – Можете быть свободны. И больше не нарушайте!

Хмурый отец попрощался с капитаном и пошёл к выходу.

– Я думал, ты меня тут оставишь на ночь, – сказал я ему.

– Я был в Бангкоке. Забыл? Извини, заставить самолёт прилететь раньше только ради тебя я не мог.

– А… Точно. Забыл.

– А ты, кроме как о своих делах, ни о ком не помнишь, Ром.

Я лишь хмыкнул, но не стал развивать эту тему. Папа сейчас и так злой, того и гляди укусит за бочок.

– Знаешь, я оставил бы, – зыркнул на меня отец, доставая ключи от машины. – Только завтра начало учебного года. А так – тебе бы не помешало посидеть там и подумать о своём поведении, засранец.

– Па-а…

– Что “па”?!

– Ну ты не был молодым, что ли?

– Был, конечно. Но я в твоём возрасте не знал, что такое гулянки и деньги. Я пахал ночью, чтобы прокормить больную мать. В отличие от тебя, балбес. Вам всё лучшее хочешь дать, в итоге получается вот это… В машину садись.

Слушать его было неприятно, хотя он прав. Наверное. Он круче меня, конечно. Всегда и во всём. И лишь я один в этом мире ошибка природы. Я не тот, кем он бы гордился. А Архипа отец любит несмотря ни на что, а мой словно только и думает, что о своей безупречной репутации. Я понимаю, что служебное положение обязывает, но есть же вещи и важнее…

– Ты хочешь, чтобы я тоже пахал? – спросил я, когда мы уже выехали на ночную дорогу.

– Не передёргивай, – кинул он новый хмурый взгляд на меня. – Я тебе этого никогда не предлагал. Тебе надо учиться, у тебя есть такая возможность, да еще и учиться будешь в одном из лучших университетов. А ты, вместо того чтобы это ценить и стремиться к учёбе, творишь чёрт знает что!

Я поджал губы и промолчал. Безусловно, отец старается. Но старается для кого? Для себя. Потому что его сын не может учиться где попало – только в лучшем учебном заведении. И только на юриста, естественно. Профессия должна быть уважаемая и презентабельная, а мои пожелания никогда не учитывались. Игра на гитаре, подаренной ещё мамой, так и осталась лишь хобби. У нас в гараже есть небольшая база для любительской группы, отец сам позволил мне организовать там место для репетиций, даже не орет, когда мы участвуем в конкурсах и снимаем видосы, чтобы затем выгрузить их в Сеть. Ему приятно, что некоторые успехи у меня имелись, но папа сразу предупреждал о том, что это так и останется лишь хобби. Как и плавание, в бассейн я уже давно хожу только для поддержания формы.

– Иди, ужинай, и спать, – сказал отец, когда мы вошли в дом.

К нам вышла Наташа – невеста отца, которая уже несколько месяцев живёт с нами и бесит меня тем, что пытается со мной подружиться. А лучше бы просто не трогала – я бы к ней тогда гораздо теплее относился! И чего ей сейчас не спится в двенадцать ночи? Волнуется типа? Да мне её волнение как-то… Фиолетово. Закатил глаза, не удержался.

– Всё нормально? – спросила она.

– Да, – устало ответил отец. – Всё в порядке.

– Ром, тебя не обижали? – окинула она меня внимательным взглядом, словно ей действительно было до этого дело.

Спросила, будто я не в КПЗ полночи просидел, а с мальчиками в песочнице играл… Дура.

– Нет, – хмыкнул я.

– Слава богу, – сложила она свои маленькие ручки вместе. – А то я так переживала, когда папа сказал…

Ути-пути… Она переживала. Чуть не стошнило на дорогой персидский ковёр гостиной.

– Не стоит, – изогнул я одну бровь. – Я в порядке.

– Ладно.

– Поесть есть что-нибудь? – спросил отец, развязывая галстук. – Все разговоры давайте на завтра перенесём.

Его пиджак уже лежал на спинке дивана.

– Да, конечно, – кивнула Наташа. – Вы идите руки мыть, а я пока всё подогрею.

У нас есть прислуга, но Наташа так хочет угодить отцу, что готовит сама. А мне её стряпня как-то… Не заходит.

– На меня не грей, – сказал я ей, встретив её мигом ставший грустным взгляд. – Я спать хочу.

Жрать хочу как конь, но её еду есть не стану. Пока приму душ и спущусь позже, сделаю сам себе бутербродов. А они могут греть друг другу ужин сколько им нравится… Только без меня. Вечно себя третьим лишним ощущаю рядом с этими голубками! Но отец довольно доходчиво объяснил, что при Наташе надо держать рот на замке, да и не планировал я их разводить. С мамой они уже давно развелись, и я прекрасно понимал, что одному ему одиноко, и даже рад, что он встретил кого-то, кто скрасит его серую жизнь. Мне, в принципе, пофигу было, когда она приехала сюда с чемоданами. Раздражает только, когда она пытается со мной играть то в мамочку, то в подружку…

После душа до кухни так и не дополз – отрубился прямо на застеленной кровати в одних боксёрах.

3.

– Подъём! – Кто-то шлёпнул меня по заднице.

Надеюсь, это не Наташа… Хотя голос явно мужской. Спросонья ничего не пойму…

Оторвал голову от подушки, кое-как разлепил глаза и сфокусировал взгляд на тёмном пятне напротив меня. Пятно медленно, но верно превратилось в моего отца.

– Ну па-а… – прокаркал я хриплым со сна голосом.

– Вставай, – сказал он. – Завтракать вместе будем.

Значит, станет сейчас песочить. Фетиш у него такой – под чашку кофе распекать меня, жующего омлет.

– А сколько времени?

– Половина седьмого.

– О боги… – простонал я.

Как я отвык после длительных каникул вставать в такую рань! Пытка…

– Давай умывайся и спускайся. Через час выезжаем уже.

– Ты отвезёшь меня на линейку сам?

– Конечно, – кивнул отец. – Ты же выпускник. Хочу посмотреть линейку.

– Воу. Ты же вечно занят.

– А сегодня свободен. Половину дня. После линейки домой, Наташа обещала праздничный обед.

На этих словах меня перекосило, и папа, конечно, заметил это.

– Лицо попроще, сын, и не показывай такое выражение Наташе.

– Наташа, Наташа… – передразнил я его. – Господи, какие все идиоты, когда влюбляются. Ты хоть о чём-то кроме неё думать и говорить можешь?

– Хм, – усмехнулся отец. – А ты уже достаточно взрослый, чтобы к этим идиотам присоединиться.

– В смысле? – не понял я, взлохмачивая волосы пальцами и зевая.

– Тоже влюбишься, – пояснил отец. – Вот тогда и посмотрим, как запоёшь ты.

– О нет, – встал я на ноги. – Этот придурочный мир не для меня. Я в душ.

***

Как я и предполагал отец, едва мы успели нормально поесть, уже за чашкой с кофе принялся сверлить меня взглядом. Наташи с нами не было – в такие моменты она оставляет нас наедине.

– Ну что? Щас меня в камень обратишь взглядом, Медуз Горгон.

– Не коверкай персонажей мифов Древней Греции. Она – женщина.

– А что поделать, если ты, как она, смотришь, только он?

– Не паясничай, – обрубил отец. – Ты когда за голову возьмёшься, Рома?

– Зачем за неё браться? – поднял я брови вверх. – Она и сама прекрасно болтается.

– Роман, – нахмурился отец, и я понял, что с шутками пока стоит завязать.

– Я слушаю тебя, папа.

– Я задал вопрос: когда ты возьмёшься за ум? Последний учебный год, а ты вытворяешь что? Гонки, КПЗ… Что ещё?

– Пока всё, – не удержался я.

– Но ты наверстаешь?

– Не планировал.

– Слава богу. А я думал, у тебя есть план “как довести отца до могилы”.

– Да брось, пап, – пожал я плечами. – Я не специально же.

– Роман, – оставил он даже кофе и устремил взгляд на меня. – Я тебя прошу как взрослого человека – прекращай так себя вести. Думай об учёбе, не встревай никуда, не устраивай драк. И никого не доставай.

– Да кого я достаю?

– Мы прекрасно оба знаем кого. Сделай так, чтобы меня не вызвали в школу к директору уже второго сентября, не позорь отца.

– Никого я трогать не собирался, – пробурчал я.

– Что тебе сделала эта рыженькая девочка?

Я промолчал. Хороший вопрос – что? Только ответа у меня и самого нет. Просто раздражает своим видом, с первого дня, как пришла учиться к нам. Умница чёртова… Всем её в пример ставят, и учителя, и даже отец как-то меня ею попрекнул – вот, мол, учится девочка, старается, на льготном месте, не то что я, лоботряс! И как после этого к ней нормально можно относиться?

– Так что она тебе сделала? Не слышу ответа.

– Ничего, – процедил я сквозь зубы. – Просто бесит. Сирота казанская, всем её жаль.

– Прекрати так говорить о девочке, – обрубил отец. – Чтоб я больше не слышал такого в адрес кого бы то ни было. Понял?

– Понял, – рявкнул я и нахмурился.

– Не трогай девчонку, Ром, – настаивал отец. – Далась она тебе. Вот играешь в группе своей – играй, спускай пар там. Столько энергии в тебе, не туда ты её направляешь.

– Да не нужна она мне, па! – вскочил я на ноги. Я как раз кофе благодаря отцу выпить не смог. – Чего ты ко мне привязался с ней?

– Вот и не трогай.

– И не собирался! Заняться нечем больше?

– Ну-ка стой, – не дал мне уйти отец. – Я ещё не договорил.

Я обернулся к нему. Он так и продолжал сидеть за столом и смотреть на меня поверх сцепленных между собой пальцев.

– Я уменьшаю твой лимит на карте.

– Что?!

– Сильно уменьшаю.

– Ну пап!

– Это твоё наказание за КПЗ. Хватит только на очень мелкие расходы.

Хотелось бы заорать, что он не прав и это несправедливо, но как раз всё ровно наоборот. И поэтому я просто понуро опустил голову.

– А если ты будешь вести себя так, что меня станут снова вызывать в школу, – продолжил говорить он. – Я лишу тебя денег вовсе. Ты понял?

– Понял, – процедил я сквозь зубы.

– Я очень на это надеюсь, – не поверил мне отец, но, видимо, решил всё же закончить неприятный для нас обоих разговор. – Иди собирайся. Скоро будем выезжать.

Я пошёл в свою комнату, чтобы там надеть школьную форму. Обернулся у лестницы, ведущей на второй этаж.

– Я тоже надеюсь.

– На что? – поднял голову отец.

– Что ты не потащишь на линейку эту свою.

– Эту свою зовут Наташа.

– Потому что придёт мама.

– Я в курсе, – ответил папа. – И Наташа не поедет с нами, можешь расслабиться.

– Хоть одна хорошая новость за сегодня, – буркнул я и ушёл наверх.

3.1.

– Готов? – окинул взглядом меня отец, когда я спустился в форме со второго этажа.

– А сам как думаешь? – задал вопрос я.

– Опять ёрничаешь, – покачал головой папа. – Если у Ромы плохое настроение – всем лучше спрятаться.

Наташа уже крутилась возле отца, помогая ему завязать галстук. Он будто сам разучился это делать… Прекрасно раньше завязывал и без неё.

– Петь, повернись на меня. Ну откуда у мальчика настроение, если он просидел полночи в камере? Оставь в покое его. Ну красавец!

Это она сказала моему отцу, когда закончила с галстуком. Снова неосознанно скривился – терпеть не могу эти телячьи нежности! Как отцу это нравится? Гадость же… Ещё и Наташа защищает меня – приплыли.

– А он сам виноват, – крякнул отец. – Уже и не мальчик, а юный мужчина. Вымахал вон лось, выше меня… Вот пусть взрослеет и учится отвечать за свои поступки. А то привык, что папа все за него решает.

– Так дай ему решать самому, – развела руками она.

– Он нарешает… Угу. Поехали!

Вот так всегда. Впервые я почти проникся к Наташе, но отец снова дал понять, что сам я решать ничего не буду. Хотя насчёт университета я просто согласен с отцом – нужна серьёзная профессия, чтобы потом пойти по его стопам. Папа уверен, что рулит мной, однако это далеко не так. Разубеждать его я, конечно же, не стану.

Я вышел следом за ним и сел в машину, которой управлял личный водитель. Мой личный водитель. Пока прав нет, хоть я и сдал уже теорию, и меня возит в гимназию нанятый для этого человек.

– На, – протянул мне отец букет цветов, который лежал на спинке сиденья в салоне.

– Что это за чухня? – сморщился я.

– Не чухня – что ещё за выражения такие, чёрт возьми! – а цветы для классного руководителя.

– Обойдётся, – заявил я, нажал кнопку стеклоподъемника и выкинул цветы в окно на полном ходу автомобиля.

– Ну и что ты сделал?

– Выкинул твой веник.

– Минус две тысячи с лимита твоей карты, – заявил отец, а я уже готов быть кипеть, как чайник на плите, от этого «прекрасного» утра.

– Да ради бога! Только дарить цветы я никому не буду!

Отец ответил лишь хмурым взглядом и отвернулся к окну.

3.2.

КАТЯ.

– Ну всё, бабуль, я поехала!

Я крутилась возле трюмо с зеркалом во весь рост. В длинных рыжих косах белые банты на резинке, школьная форма… Ресницы подкрасила тушью, что сделало глаза ещё более выразительными и огромными. Ну вот так поехать на линейку не стыдно.

Бабушка вышла в коридор и улыбнулась.

– Эх, Катёнок! Красивая ты у меня!

– Вся в тебя, бабуль!

– А то как же, – засмеялась она. – Я тоже молодая ух какая была! Правда, не рыженькая – это у тебя от мамы цвет солнышка!

– Ага, и противные веснушки… – сморщилась я.

– Очень даже красивые, – ответила ба. – Ничего ты не понимаешь. Тебя солнышко поцеловало!

– Угу, – кивнула я. – И теперь все дразнятся рыжей-конопатой. До сих пор!

– Да не обращай внимания на дураков! – сказала бабушка. – Эта красота отличает тебя от других, и однажды это заметит тот, кто тебе нужен.

Я опустила ресницы, чтобы бабушка не смогла прочесть в моих глазах смятение. Это вряд ли… Тот, кто мне нужен несмотря ни на что, меня замечает только тогда, когда ему хочется поразвлекаться и не на ком больше оторваться!

– Может быть, – ответила я, надевая новые белые балетки.

– Не может быть, а точно! – подняла вверх палец она. – Бабушка фигни не посоветует!

– Ладно, бабуль, – улыбнулась я ей. Так забавно, когда она повторяет за нами с Дашкой молодёжные словечки. Научили бабулю плохому… – Неси цветы.

– Ага, щас.

Она доковыляла до балкона и вынула из вазы скромный, но красивый букет пионов с дачи соседки, которая растила их для первого сентября своей внучке и мне. Бабушка протянула цветы, и я забрала их.

– Опусти бутонами вниз, – сказала она мне. – Поломаешь ещё.

– Ага. Такси уже приехало.

Сегодня я поеду по-царски – на такси и с шашечкой. Негоже девушке с цветами и с белыми бантами ехать на автобусе… Хотя обратно я поеду именно так. А пока – как королева, и даже на иномарке!

– Жаль, что не смогу тебя проводить, – огорчалась всё бабуля. – Так хочется посмотреть вашу выпускную линейку.

– Ну мы же говорили об этом, ба, – погладила я её по плечу, чтобы она не расстраивалась. – Там будет жарко, много людей, шум, присесть негде… Оставайся дома. Всё хорошо со мной будет.

– Ну да, ну да… – кивнула она, а грусть в её глазах осталась. – Ты там хоть попроси сфотографировать тебя, что ли… Хоть так поглядеть на тебя.

– Ладно, найду я тебе фотографа, – ободряюще улыбнулась я ей. – Всё, пора, а то опаздаю. Пока, ба!

Такси доставило меня до школы быстро. Вскоре я уже шла по тротуару к месту проведения линейки. Ещё издалека я увидела свой класс, который топился на отведённом нам квадрате бетона, и пошла к ним. Радости у меня никакой не было от встречи с “милыми” одноклассниками после летней разлуки. Не видела и ещё бы сто лет не увидела. Среди всех я не увидела пока главного мародёра нашего класса – значит, пока можно выдохнуть спокойно.

Ребята скупо поздоровались со мной. Да и я ответила им тем же.

– Привет, – оказался возле меня Дима.

– Привет.

Я скорее ощутила, чем увидела, что приехал он. Рома… Всё внутри похолодело, едва я почувствовала, что он тут. Высокий статный парень приблизился к нам скорым шагом и поравнялся со мной. Подняла голову и встретилась с взглядом его холодных голубых глаз, направленных на меня исподлобья. Я словно оказалась под дулом пистолета…

3.3.

Через секунду, которая показалась мне вечностью, Рома отвернулся и прошёл мимо. Дышать стало легче. Я сделала несколько глубоких выдохов, чтобы успокоиться. Только первое сентября, а я уже вся на нервах!

Роман встал недалеко от нас со своим другом Архипом. Их тут же окружила стайка девочек, которые всегда делали вид, что в их компании.

– Как дела, Питер? – прилипла к нему Инга, всемирная королева всех красот…

Ещё бы… У такого, как Питерский, всё должно быть только самое лучшее. Даже девушка.

– Могло быть и покруче, – угрюмо отозвался Рома.

– Кать, – позвал меня Дима, и я чуть не выронила с перепугу телефон. Оказалось, что Питерский ушёл, а я так и смотрела ему вслед, да ещё и прислушивалась к тому, о чём он говорил с Ингой…

– Что? – перевела я взгляд на одноклассника.

– Не смотрела б ты на него, – сказал он, слегка нахмурившись.

– На кого? – пожала я плечами, стремительно краснея. Дима заметил мои взгляды…

– На Питерского, – говорил он так, чтобы слышала только я.

– Да я не… Не смотрела.