Елена Андреевна Тюрина
Наследники графа. Александрин
Увлеченный игрой де Монфор даже не сразу расслышал в этом гомоне, как караульный вошел, вытянулся в струнку и сообщил:
– Командир, там к вам дама.
– Что? Какая еще дама?
«Если Полин явилась сюда – прибью дуру», – недовольно подумал Мишель, шагая к двери. Голова гудела от выпитого накануне. И игру пришлось прервать – что тоже не добавляло этой даме, кто бы она ни была, шансов на радушный прием.
Дверь была приоткрыта и де Монфор услышал, как второй караульный громко говорил кому-то:
– А недавно на шевалье де Монфора напали сразу семь наемных убийц! Он отбивался как лев! Хорошо, что наши ребята подоспели вовремя!
«Вот болтун!», – с этой мыслью Мишель вошел в приемную и пораженно застыл.
– Вы?
Женщина в расшитом камнями красном платье и в изысканной красной с черными перьями шляпке, украшенной рубиновой брошью, сидела на стуле и нервно теребила в руках перчатки. Разодетая дерзко и дорого, словно для парадного обеда, она подняла на него глаза. Перед ней стоял смуглый, худощавый брюнет в помятой одежде. Его лицо было покрыто щетиной – не успевал приводить себя в порядок между пьянками. Но эта несколько грубоватая деталь придавала шевалье еще больше очарования. Упавшие в живописном беспорядке волосы, свежий шрам на запястье… Монфор уставился на сидевшую перед ним женщину своими большими, блестящими, почти черными глазами. В этот момент – какими-то дикими и напуганными.
– Что-то с графом? – его голос дрогнул.
Анна отрицательно покачала головой.
– Самое страшное, что с ним могло случиться – напился до беспамятства как всегда.
«Если бы не вы, он бы не начал пить», – подумал Мишель. Он не верил в происходящее. Приехала к нему?
– Жак, ступай вон, – бросил шевалье все еще находившемуся тут же караульному. Тот поспешно удалился.
– Что привело вас сюда? – теперь была очередь де Монфора задать ей этот вопрос, как некогда она спросила у него в замке де Куси.
– Я поеду в имение покойной матери, – тихо ответила графиня. – Это далеко отсюда. Я была там давно и всего один раз. С мужем. Отправила туда письмо с распоряжением, чтобы все подготовили к моему приезду. Но прежде чем ехать, мне нужно к казначею. Сегодня к нему я уже не попаду. Только завтра. На гостиницу у меня нет денег. Мне необходима… ваша помощь.
– Моя? – Мишель удивленно уставился на нее. Смысл ее слов постепенно доходил до его сознания и это вызывало массу вопросов.
– Господин Монфор, его высокопреосвященство вызывает вас к себе, – просунув в приоткрытую дверь голову, объявил какой-то солдат.
– Ладно, разберемся позже, – шевалье быстро написал на клочке бумаги адрес, достал ключи от своей квартиры и положил перед Анной.
– Ждите меня там, – и снова унесся, так же быстро как вошел.
Освободиться ему удалось только поздно вечером. Поспешил со всех ног домой. Весь день только и думал о своей неожиданной гостье. Гадал, что случилось, и что заставило ее приехать именно к нему. Когда явился к себе в квартиру, увидел, что графиня спит. Ее платье лежало на стуле, а у двери стояли упакованные вещи. Монфор задумчиво смотрел на спящую женщину. Потом тихо вышел в коридор и позвал слугу.
– Возвращайся в казарму, переночуешь там, – сказал шевалье. – Придешь рано утром, по дороге купи свежих булочек и молока. А то еды совсем нет. И смотри, не проспи.
Слуга с недовольным видом ушел. Господин же снова заглянул в свою комнату, чтобы посмотреть на гостью. Во сне она натянула на себя одеяло и перевернулась на живот, почти уткнувшись лицом в подушку. Светлые пряди рассыпались по одеялу и кружевной золотистой сеткой упали ей на щеку. Мишель вышел и бросился на кровать слуги. Так и пролежал без сна почти всю ночь, прислушиваясь к ее размеренному дыханию и не веря своему счастью…
Не заметил, как заснул уже под утро. Проснулся де Монфор около одиннадцати. Сразу услышал голос графини. Она говорила слуге, чтобы тот нанял ей карету. Кое-как приведя себя в порядок, пригладив пятерней волосы, вошел в комнату. Анна в своем алом платье сидела за столом и, отщипывая кусочки от аппетитно пахнущей булочки, не спеша ела.
– Доброе утро, – сказал шевалье.
– Уже почти день, – отозвалась она.
Когда слуга ушел, Мишель сел напротив женщины и вопросительно на нее посмотрел.
– Может, расскажете все-таки, что случилось?
– Ничего. Просто я разрушила все, что у меня было. Без угрызений совести и сожалений. У меня было все. А сейчас ничего нет.
– И что дальше?
– Понятия не имею. Вы же знаете, какой он. В нем бездна зазнайства. Он может часами с гордостью рассказывать о том, что обучил нового сокола охотиться или о том, что его лучшая кобыла родила жеребенка от лучшего скакуна. Он кичится даже тем, что он пьяница! Либо ты живешь по его правилам, либо убирайся к черту. Я устала жить по его правилам.
– А почему вы приехали ко мне?
– Потому что я не хочу, чтобы кто-то знал, что я в Париже. А вы единственный человек, который точно ему это не сообщит. Завтра же я уеду.
– Вы без служанки?
– Служанка донесла бы ему, куда я поехала.
– Ехать одной на такое большое расстояние небезопасно для женщины.
– Вы смеетесь что ли? Мне уже не двадцать лет, и даже не тридцать. Кому я нужна? У меня, между прочим, скоро будет внук, – усмехнулась графиня.
Мужчина промолчал.
– По пути заеду к Армэлю. Он недавно получил приход. Как раз посмотрю, как он там устроился. Боже, никогда бы не подумала, что мой сын станет священником! – говорила она.
Смотревший на нее долгим взглядом де Монфор, наконец, решился сказать вслух то, что думал:
– Я поеду с вами. Одинокая дама, путешествующая даже без служанки, обязательно привлечет внимание грабителей. Если с вами что-то случится, я не прощу себе этого.
– А ваша служба?
Мишель небрежно махнул рукой.
– Я уже больше года не брал отпуск. Вот как раз отдохну.
Следующую ночь де Монфор провел на службе. А утром, выпросив у кардинала отпуск, отправился к себе на квартиру. Мазарини посчитал, что после того нападения начальнику его охраны действительно лучше было на какое-то время убраться из Парижа.
Анна сидела на кровати. Одетая в черное с синими вставками платье, с воротником под горло, она бы выглядела очень строго и холодно, если бы не уложенные красивыми локонами волосы, добавлявшие ее виду кокетливой утонченности. Как и маленькая синяя шляпка на голове.
Карета подъехала к дому почти сразу после него. Мишель приказал слуге отнести вещи графини, быстро побрился, оставив лишь аккуратную эспаньолку, и, захватив все необходимое, что ему могло понадобиться в дороге, помчался вниз. После бессонной ночи он выглядел довольно помято.
– Вы словно в монастырь собрались, – отметил шевалье, окидывая Анну взглядом.
– Я должна соответствовать образу матери священника, – улыбнулась она.
Нормандия – провинция недалеко от Парижа, на берегу моря. Именно там, в районе Руана, располагался приход, в котором служил Армэль. Он объединял несколько деревушек. Этот край всегда славился необыкновенной красотой своей природы и своими сырами. Сыры здесь делали действительно отменные. Как и сидр. В чем не преминул убедиться де Монфор, когда они остановились в таверне чтобы перекусить. К слову, в Нормандии Анне, наконец, удалось нанять довольно расторопную девушку в служанки.
Шевалье плохо помнил, о чем говорил со своей спутницей. Его настолько поразило осознание того, что она рядом, что он с трудом соображал. Нес какую-то чушь о том, что именно здесь сожгли бесстрашную Жанну д′Арк и с видом знатока рассуждал о том периоде истории. Лишь бы не молчать и не погружаться в раздумья, лишь бы не прислушиваться к своим чувствам… Анна же почти все время безмолвствовала. Иногда де Монфору даже казалось, что она его совсем не слушает. А он не мог надышаться запахом ее духов.
Когда услышавший звук подъезжающей к дому кареты Армэль вышел к воротам и увидел, кто приехал, его удивлению не было придела.
– Матушка!
Он обнял графиню. Молодой человек едва достигал среднего роста, но был прекрасно сложен. С возрастом он стал еще больше походить на отца. С первого взгляда де Монфору даже показалось, что перед ним стоит сам граф – почти таким же он был, когда друзья познакомились. Только в лице виконта не было той надменности, какая была присуща его отцу. Армэль был очень хорош собой, подвижен, его красивое лицо было приветливым и открытым.
Но сейчас виконт смерил де Монфора взглядом темно-синих, глаз. Таких же пронзительных и глубоких, как у Армана. Он словно все понял, потому глядел холодно и немного презрительно. Однако поздоровался вежливо.
– А где отец? Вы погостите у меня, матушка? – на виконте была простая домашняя одежда, и он мало походил на священника. О том, что дом принадлежит духовному лицу, говорили церковные принадлежности, Библия и другие духовные книги, а также висевшая в углу сутана.
Увидев на столе какую-то открытую книгу, которую Армэль, видимо, как раз читал, Анна перелистнула пару страниц.
– Я изучаю труды кардинала Ришелье, – заметив это, сказал он. – Великий человек был!
Графиня отметила, что граф де Куси не любил Красного герцога, и виконту тут же захотелось это обсудить. Однако, несмотря на разговоры на отвлеченные темы, избежать вопросов о том, почему она приехала и почему граф не с ней, Анне не удалось.
– Я решила наведаться во владения, принадлежавшие моей покойной матери, вашей бабушке, виконт, – наконец тихо сказала она, стараясь не смотреть на сына.
– Прекрасный уход от ответа, – скептически произнес Армэль, испытывающее глядя на мать.
Добиться большего ему не удалось. Он предложил графине и ее спутнику переночевать здесь же, но Анна категорически отказалась.
– Мы остановимся на постоялом дворе, а утром продолжим путь.
– Матушка, это же очень далеко. Нужно ехать несколько дней, – не успокаивался молодой человек. – Как вы могли решиться сами отправиться в такую поездку? Хотите, я поеду с вами?
– Нет, Армэль, не стоит.
– Господин де Монфор, спасибо, что сопровождаете ее, – от шевалье не ускользнула некая ирония в его словах.
Уезжала Анна уже намного более веселая, чем она была на пути сюда. Довольная что ей не пришлось рассказывать сыну истинную причину ее побега из дома, она теперь почти без умолку говорила. Мишель же наоборот стал более молчалив. Не замечая перемен в его поведении, она что-то рассказывала ему, когда мужчина вдруг сказал спокойно, но каким-то напряженным голосом:
– Сударыня, отодвинетесь, пожалуйста.
Анна удивленно округлила глаза, но послушалась. Только сейчас заметила, что сидит действительно близко к нему. Через пышные юбки она чувствовала его твердое бедро.
– А что случилось? – все-таки не выдержала и поинтересовалась она.
– Рядом с вами я не в состоянии контролировать не только свои мозги, но и свое тело, – тем же тоном ответил де Монфор, глядя прямо перед собой.
Графиня, осознав смысл его слов, молча отвернулась, чтобы скрыть смущение, и стала смотреть в окно.
Спустя какое-тот время шевалье все-таки нарушил воцарившееся неловкое молчание.
– Почему вы не сказали сыну правду?
– Какую правду? О том, как его отец заявил мне, что Александрин дурочка и не может быть его дочерью? Что я родила ее непонятно от кого? – голос графини де Куси задрожал.
Мишель не верил своим ушам.
– Может, Арман сказал, не подумав? – попытался он оправдать друга.
– Граф не говорит не подумав. Еще когда я была ею беременна, он заявлял подобное! И неспроста вспомнил сейчас. Значит, думал об этом все время! Всегда сомневался в том, что она его дочь! – произнесла с обидой Анна.
«Видимо у него были причины так считать и ставить под сомнение происхождение девочки», – подумал де Монфор, но промолчал.
– Прожить с ним столько лет, чтобы услышать такое оскорбление! – говорила графиня возмущенно. – Я многое терпела, но услышать, что моя дочь – ублюдок? Незаконнорожденная? Навязанное ему чужое дитя? Он не смеет говорить мне это!
Следующее утро выдалось очень теплым и солнечным. Шевалье прохаживался у кареты, ожидая, когда его спутница соизволит спуститься из своей комнаты на постоялом дворе, и они отправятся дальше. Лошади тоже нетерпеливо топтались на месте. Наконец де Монфор увидел, что Анна идет по двору, оживленно болтая о чем-то с женой хозяина. На графине было надето платье цвета, который называют персидским синим. Довольно глубокое декольте почти не скрывало ее соблазнительных форм.
Супруга трактирщика несла в руках кувшин. Дамы уже поравнялись с Мишелем, и он услышал обрывок их беседы.
– Это сок из черники. Я только что сделала. Хотите отведать?
Графиня взяла у нее кувшин и немного отпила. Капля сока, густая, темно бордовая, упала с горлышка ей на грудь. Анна ощутила, как жидкость, холодя кожу, скользит вниз и вдруг почувствовала теплое щекочущее прикосновение. Монфор пальцем провел по полукружию ее груди от линии платья вверх, к ключице, вытирая капельку сока и дорожку от нее. Опешившая графиня изумленно проследила за его рукой и подняла на него пораженный взгляд.
– Аккуратнее. Платье испортится, – тихо сказал он, глядя ей в глаза.
Cок действительно едва не попал на светлое кружево, которым был отделан верх лифа. Смутившись, графиня отвела глаза и ничего не сказала. Села в карету, даже забыв похвалить сок и попрощаться с трактирщицей. По коже Анны пробежали мурашки. И вряд ли они были вызваны холодным напитком.
Монфор уже давно не был неопытным юношей и прекрасно видел, что происходит с его любимой женщиной. Куда подевалась уверенная в себе, язвительная и холодная дама, злого языка и нрава которой он даже побаивался? Она не щадила людей, которые чем-то ее обидели или затронули ее интересы. Защититься от нападок графини Мишелю обычно было не под силу, и порой рядом с ней он чувствовал себя глупым теленком. Теперь они словно поменялись ролями. Анна уже не могла прятаться за большую любовь всей своей жизни, без конца напоминая ему, что ей дорог супруг. После того, как она рассказала шевалье о том, что ушла от графа, графиня словно стала беззащитной перед его напором. Монфор был уверен в своих силах и пока выжидал, наблюдая, как в ней разгорается томление… Хотя сопротивление и попытки сохранить призрачную верность мужу оказались сильнее, чем он думал.
Когда вечером они остановились в очередном постоялом дворе, Мишель решительно вошел в комнату Анны и запер дверь. Без камзола, в одной рубахе, закатав рукава так что видны золотисто-смуглые руки, под тонкой тканью угадываются мускулы, а в проеме воротника – курчавая темная поросль на груди… Графиня, стоявшая у окна, не успела ничего возразить, когда мужчина притянул ее к себе и стал покрывать горячими поцелуями ее шею. Вдыхая цветочный аромат ее духов, он сам пах чем-то пряным и жарким. Его руки потянули за тонкую ткань пеньюара, чтобы прикоснуться к телу, которое он так страстно желал…
– Нет, Мишель, не надо… Не надо!
Почти крикнула, оттолкнула его и запахнула на груди пеньюар.
– Пожалуйста, перестань. И иди спать, – сказала хрипло и отступила, словно готовясь в обороне.
– Что за глупая женская жестокость так мучиться самой и мучить меня? – в сердцах бросил он.
* * *
Миниатюрная, пухленькая (ее положение уже было не скрыть), румяная, Александрин взлетела по ступенькам замка. В своем желтом с розовым платье и шляпке в тон она казалась какой-то райской птичкой. Ее глаза ярко сияли лазурной голубизной, как и небо в этот день. Она всегда была похожа на котенка – игривого, ласкового, но своенравного и порой диковатого. Юная баронесса хотела попрощаться с матерью перед предстоящим путешествием.
– Графиня дома?
«Замужняя дама, еще и беременная, а скачет как белка» – подумала служанка.
– Ее сиятельство уехала на следующий день после вашей свадьбы, сударыня.
– Как уехала? Куда? – удивилась молодая женщина.
– Никто не знает. Спросите у графа. Он у себя в комнате, врач запретил ему подниматься с постели.
– Он болен? – воскликнула Александрин.
– Ну да.
Девушка понимала, что должна зайти к батюшке, но страх перед ним пересиливал беспокойство за его здоровье. Ни от кого не укрывалась неловкость, возникавшая, когда дочь оказывалась в обществе отца. Невозможно было не заметить внезапных периодов молчания и напряженной атмосферы между ними. Баронесса смалодушничала и так и не поднялась в комнату графа.
Армэль тоже приехал в родовой замок. Юноша был поражен, узнав, что отец болен и находится в постели, потому что доктор не позволяет ему подниматься. Не снимая плаща и шляпы, в запыленных ботфортах, виконт бросился в спальню графа. И почти столкнулся с аббатом Дюамелем-Дюбуа, выходившим оттуда.
– О, крестный! – воскликнул он. – Что с отцом?
– Сердце, – коротко ответил Анри. – Он спит, так что пойдемте, мой друг, побеседуем в гостиной.
– Но я хочу увидеть его, поздороваться!
– Он заснул только что. Думаю, не стоит его будить, – настоял аббат.
– Мама знает, что произошло?
– Нет, она уехала сразу после свадьбы Александрин. На следующий день.
– А почему?
Аббат лишь пожал плечами.
– Отец сам от себя всех разогнал – и Александрин, и маму, – вдруг печально сказал Армэль.
Движением головы он откинул назад волосы, черные как у графа… и взгляд тот же, что у графа… и в смехе, и в голосе его было что-то от отца… Анри раньше редко задумывался над тем, насколько юноша похож на Армана. Сейчас же поймал себя на мысли, что невольно завидует другу. У него есть достойное продолжение… Самому аббату было неведомо, есть ли у него дети. Никогда в жизни ни одна женщина не говорила, что носит его дитя.
Позже войдя в спальню к графу, виконт сокрушенно отметил про себя, как сильно исхудало его лицо. Он был очень бледен. Армэль думал, что у него просто недомогание, но теперь он видел болезнь в его глазах, в плотно сжатых губах, даже в атмосфере комнаты.
Граф улыбнулся сыну приветливо, но его глаза были пусты. Он лежал в белой рубахе, безжизненно вытянув руки и ноги.
Виконт оцепенел. Что если отец умрет?… В это невозможно было поверить. Это было немыслимо. Армэль, которому было двадцать три года, вдруг ощутил себя маленьким мальчиком, совсем не готовым стать главой семьи.
– Армэль, я хочу вас попросить отправиться в Париж. Я думаю, туда уехала ваша мать. Она должна вернуться. Мне бы хотелось, чтобы вы с ней побыли какое-то время здесь.
– Я надеюсь, батюшка, вы не помышляете о смерти! – в голосе виконта слышался испуг. – Мы каждый день будем молиться о вашем здоровье! И я уверен, что вы скоро пойдете на поправку.
Арман ничего не ответил.
– И мама не в Париже! – вдруг добавил Армэль.
– Откуда вы знаете?
– Я ее видел.
Граф посмотрел сыну прямо в лицо.
– Она отправилась в имение бабушки де Боул, а перед тем заехала ко мне. Сказала, что хочет проверить все ли там в порядке, – пояснил тот.
– Как я не подумал об этом имении! – теперь граф глядел куда-то мимо Армэля. – И как она?
– Нормально.
– А почему вы не стали ее сопровождать? Она что поехала одна?
Молодой человек молчал.
– Почему ты не поехал с ней? – в голосе графа послышались повелительные нотки, но потом словно его осенила какая-то догадка, и Арман спросил уже тихо: – Она что… была не одна? Ее кто-то сопровождал?
– Господин де Монфор, – ответил виконт.
Анри повернулся к графу, они обменялись молниеносными взглядами. Непонятный Армэлю диалог между ними продолжался некоторое время, но ни слова не было произнесено вслух. Потом Арман отвернулся и стал смотреть на небо, видневшееся в окне.
Глава 7. Пожар
Кутаясь в шаль, графиня де Куси спешила к карете. Осторожно ступала между лужами, оставленными утренним ливнем. Это путешествие ее уже порядком утомило. Хотелось быстрее приехать, искупаться, выспаться на чистой, пахнущей свежестью постели.
– Эй, мадам… – неожиданно какой-то пьяница грубо схватил проходящую мимо Анну за руку и, развернув лицом к себе, попытался обхватить женщину за талию.
Та не успела опомниться, как подскочивший Монфор взял наглеца за шиворот и одним движением опрокинул на землю. Из-за того что был худощав, Мишель выглядел гораздо мельче пьяного верзилы, но не смотря на это он, казалось, не замечал сопротивления незнакомца, словно тот был не тяжелее грудного ребенка. Анна наблюдала за тем, как шевалье несколько раз ударил плохо соображающего, что происходит, мужчину кулаком в лицо. Она никогда и подумать не могла, что он обладает такой силой…
Когда они, наконец, сели в карету, графиня заметила у Монфора кровь на руке. Кожа на костяшках пальцев оказалась свезена.
– Спасибо, – сказала она, достав платок и принявшись осторожно вытирать кровоточившую ссадину.
Но вдруг шевалье с какой-то злостью резко выхватил у нее платок и сам стал промакивать кровь. Она удивленно посмотрела на него.
– Почему вы злитесь?
– А вы не догадываетесь? – бросил он.
Как же он изменился за последние дни! Стал грубее, решительнее. Из-под его бархатного с кружевами камзола рвалась наружу неуправляемая необузданная сила, обезоруживающая графиню, подавляющая ее.
Заметив, как обеспокоено она на него смотрит, смягчился. Осторожно взял ладонями ее лицо, припал к губам, проник языком, исследуя ее рот. Она замерла. Вдруг все стало расплываться от слез. Она ощутила, как горячая капля, щекоча щеку, потекла по лицу. Когда де Монфор начал целовать ее шею и рванул застежку лифа чтобы обнажить грудь, Анна встрепенулась:
– Ну пожалуйста, не надо! – умоляюще прошептала она.
Он не останавливался, его ласки становились настойчивее.
– Не сейчас! – выдохнула графиня
– А когда? – вдруг поднял он на нее глаза.
– Когда приедем, – ответила графиня и так взглянула, словно сама не ожидала этих слов.
Глаза мужчины зажглись радостью, а на лице появилось выражение какого-то детского восторга.
– Правда? Вы не шутите?
– Не шучу, – тихо проговорила она и вздохнула.
После этого шевалье был словно сам не свой. Мысленно считал часы и минуты до приезда. И постоянно невольно улыбался. В то же время Анна казалась печальной. Она долго не решалась взглянуть на Монфора, хотя чувствовала, что он с нее глаз не сводит.
– Я вас обидел?
– С чего вы взяли? – не поворачиваясь, спросила она.
– Иногда я бываю довольно сообразительным.
Она промолчала, потом вдруг спросила:
– Когда я была у вас дома, приходила какая-то красивая брюнетка. Она вам кто?
– Женщина.
Графиня повернулась и прямо посмотрела ему в глаза.
– Ты с ней спишь?
– Да.
– Давно?
– Да.
– Мог бы и соврать, – фыркнула мадам де Куси.
Уже поздно вечером они подъехали к имению Флер Нуар. Когда Анна вышла из кареты и окинула взглядом дом, он показался ей таким же мрачным, как погода в этот день. Стены были мокрыми, как будто долго плакали. Графиня и забыла, что обстановка может быть настолько убогой. По сравнению с замком на Луаре интерьер Флер Нуара представлял жалкое зрелище.
На дворе стояло вполне теплое, хоть и очень дождливое лето, но здесь почему-то было чертовски холодно. Может из-за близости воды. В те времена камины строились во всех комнатах дома, так как за городом огонь в камине часто необходим даже летом. Когда в камине в темной и неприветливой гостиной развели огонь, стало намного теплее и светлее. Графиня уселась в одно из старомодных кресел и поднесла руки к огню. Кресло было сырым, как и все в доме – стены, полы, мебель. На каминной полке стояли старинные статуэтки, изображавшие всадников, дам, охотничьих собак.
Чуть позже обходивший дом перед тем, как отправиться спать, смотритель увидел, что на террасе, выходившей в жалкий голый сад, стоит госпожа. На освещаемое голубым светом наконец-то появившейся луны пространство вдруг упал золотистый луч из комнаты, где горели свечи. На террасе появилась мужская фигура. Мужчина подошел к даме, обнял ее сзади, привлек к себе. Он что-то тихо говорил ей, она отвечала. Но слов было не разобрать. Потом слуга увидел, как мужчина склонился, целуя женщину в шею. Она повернулась к нему, и вот они уже страстно целуются, сжимая друг друга в объятьях. За всю жизнь ему не раз приходилось становиться свидетелем человеческого предательства. Пожав плечами, смотритель побрел дальше.
* * *
– Принесите вина!
– Что вы, граф! Вам категорически нельзя пить! Это вас убьет!
– Ну и что? Зато я не буду валяться здесь, и становиться немощным стариком. Сегодня же проедусь верхом.
– Но это тоже пока нежелательно. Ваше сердце никак не приходит в норму и совсем меня не радует. Приступ может повториться в любой момент с еще большей силой, – говорил доктор. – Мой вам совет – отбросьте печальные мысли. Они не дают вам окончательно выздороветь. А лучше помиритесь с женой и дочерью.
– Не вам мне советовать, что я должен делать, – нахмурился Арман. – Санчо, неси карты. Будешь со мной играть.
Граф раз за разом проигрывал своему слуге и злился все больше.
– Ты точно жульничаешь! – возмущался он.
Санчо в ответ отрицательно мотал головой.
– Почему тогда я опять проиграл?
Слуга пожимал плечами.
– А где Армэль? Давай, зови. Может, хоть его я обыграю.
Но выяснилось, что виконт куда-то уехал еще утром.
Графу было скучно. Замок словно опустел. Раньше, работая в своем кабинете, он то и дело слышал голос графини, которая отдавала распоряжения служанкам или кухарке. Вечером она обычно играла на клавесине и иногда они с Александрин пели, а граф спускался послушать и поболтать с ними. Такие вечера были особенно уютными. А когда Армэль приезжал на каникулы или погостить, брат с сестрой без конца ссорились, ходили удить рыбу или носились на лошадях по полям. Однажды Армэль нашел в лесу бельчонка и принес Александрин. Та его выхаживала, поила молоком. Зверек прожил у них довольно долго, пока девушка не решила отпустить его на волю, чтобы он нашел себе пару, как она объяснила. Вся эта возня порой надоедала графу. Но сейчас он остро чувствовал, как ему этого не хватает. Теперь никто не играл, не пел, не ездил верхом на утреннюю или вечернюю прогулку. Даже Армэль куда-то запропастился. А скоро он вообще уедет в свой приход.
Виконт покинул замок на следующий день. Перед отъездом неожиданно спросил:
– Хотите, я поеду за мамой и привезу ее?
– Я не хочу, чтобы она возвращалась из жалости ко мне, – резко сказал граф.
Юноша ничего не ответил на это.
Уже будучи в седле, он повернулся к графу, провожавшему его, и сказал:
– Отец, будьте добрее к людям. Все-таки среди них бывают хорошие.
Рано утром, когда она спала, когда лежала в постели обнаженная, он осторожно снимал все покровы, смотрел на нее, касался ее. Он так долго ждал этого, что теперь реальность происходящего ошеломляла его.
От его поцелуев и прикосновений она проснулась. Длинные ресницы затрепетали, Анна резко и широко раскрыла глаза, еще туманные, еще во власти сна. Потом моргнула раз, другой и наконец, узнала его.
– Мишель?
– А ты кого ожидала увидеть?
Она смотрела на него как-то странно, потом вяло улыбнулась. С готовностью открыла ему объятья. Лаская ее, он хотел только одного – чтобы она забыла обо всем, кроме желания быть с ним…
– Почему ты не приехал на свадьбу Александрин? – спросила Анна за завтраком. – Побоялся лишний раз показать, что общаешься с фрондерами?
– Не поэтому. Как бы я себя чувствовал, находясь рядом и не имея права даже взглянуть лишний раз в твою сторону? – сказал Монфор.
Графиня промолчала. Мишель, наконец вкусивший запретный плод, провел с Анной две недели. Днем они гуляли по парку имения, катались на лошадях в лесу или около пруда, а ночью предавались любовным утехам.
Однажды вечером они шли по берегу старого пруда, расположенного неподалеку от дома.
– Когда мы однажды приезжали сюда после возвращения во Францию, один из слуг, работавший в доме с того момента, как его построили прежние хозяева, сказал что в грозовые ночи вода тут так бурлит, что со дна поднимается ил. И кто знает, какие там лежат утопленники, – мрачно произнесла графиня.
Пару раз они ходили пешком в близлежащую деревню. Местные жители были весьма дружелюбны и останавливались посреди улицы, чтобы поболтать с ними.
– Вы готовите вино? – спросила Анна, заприметив бочки с виноградом.
– Да, у нас здесь отличные виноградники Гренаш и Мускадель, – ответил старик, похожий на пирата. – Хотите потоптать виноград?
– Я? – воскликнула женщина. – Я никогда этого не делала.
– Тогда прошу, – старик сделал жест, приглашающий графиню к бочке.
Она растеряно посмотрела на своего спутника. Но тот уже со смехом ринулся к ней и, едва она успела снять туфли и чулки, подхватил и поставил в бочку. Ощущения были непередаваемые! Анна, подняв платье до колен, топтала виноградные ягоды, которые лопаясь, превращались в густую сочную мякоть, и заливисто смеялась бархатным русалочьим смехом. Вдруг графиня запела веселую старинную французскую песню. Столпившиеся тут же местные жители стали подпевать. Монфор наблюдал, как она поет и кружится в бочке и его душа переполнялась любовью к ней. Ему хотелось схватить ее за талию, закружить в танце. Поймав его взгляд, Анна прочла в нем восхищение и желание.
«Интересно, как бы они поступили, если бы узнали что он мой любовник? – спрашивала она себя. – Забросали бы меня камнями, забили палками? Изгнали бы из деревни? Или запретили бы посещать церковь?»
Слуги в доме, конечно же, знали правду. Хоть это и было довольно давно, они помнили графа де Куси, когда он с женой приезжал в имение.
Не верилось, что за пределами Флер Нуара течет обычная жизнь, что где-то есть графство Куси и все еще объятый Фрондой Париж. Но к реальности вернуться все-таки пришлось. Монфору нужно было возвращаться в столицу французского королевства.
Встреча с аббатом Дюамелем-Дюбуа стала для Мишеля неприятным сюрпризом. Они случайно встретились в таверне «Охотник и лиса». На вертеле жарился небольшой кабанчик. Аппетитный запах разносился по всему залу. Мужчины выбрали самый отдаленный стол в углу помещения и, взяв бутылку вина, расположились там.
– Я в Париже ненадолго, – пояснил аббат. – Хорошо, что мне все-таки удалось с вами увидеться. Где вы были?
Монфор, конечно же, заметил, каким испытывающим взглядом глядит на него Анри.
– Какая разница если сейчас я тут.
– И каково это – добиться расположения супруги некогда близкого друга?
Шевалье понял, что аббат либо все знает (но откуда?) либо обо всем догадывается. Отпираться не было смысла.
– Какое вам дело до этого, Анри? – прямо спросил он.
– Было бы абсолютно никакого, если бы не случилось то, что случилось, – произнес аббат, задумчиво потирая перстень на пальце.
– Что вы имеете в виду? – настороженно спросил начальник кардинальской охраны.
– Арман болен. У него был сердечный приступ. Сейчас его самочувствие гораздо лучше, но доктора не исключают повторения приступа, которое может привести к смерти.
Лицо Монфора покрылось меловой бледностью. Он был настолько поражен, что не находил слов.
