Елена Леониди
Постоянная Вселенной
– Хорошо, Кира, – неожиданно серьезно сказал он, – теперь скажи, по этой части, что мы с тобой прочитали, у тебя есть замечания?
– Нет, пожалуй, нет, – задумчиво отвечала она. – На мой взгляд, всё хорошо.
И они продолжили. Потом Иннокентий попросил ещё тортика, оказалось он сладкоежка. Потом читали снова, что-то обсуждали, день пролетел незаметно. Часы показывали начало седьмого, скоро должен вернуться Павел. Они уже устали, и Кира предложила поужинать. Иннокентий и не думал отказываться, с радостью согласился. Она пошла на кухню, а Иннокентий углубился в изучение их библиотеки. В это время вернулся муж.
– Павлуша, как хорошо, прямо к ужину, а у нас гость, – сказала Кира.
– Кто же?
– Идём в гостиную, сам увидишь.
Иннокентий сидел на диване, рассматривая одно из раритетных изданий Булгакова. Увидев входящего Павла, поднялся ему на встречу.
– Думаю вас не надо знакомить, хотя за столько лет… – начала Кира.
– Кира, не преувеличивай, я прекрасно помню Павла, – неожиданно вежливо сказал Кеша.
Она удивилась, ни сарказма в голосе, не высокомерия, прямо старые друзья встретились!
– Я тоже помню вас, Иннокентий, – отвечал Павел, – хотя, конечно, за эти годы мы оба изменились.
– И надо отметить в лучшую сторону, – не удержался Кеша от очередного комплимента в свой адрес.
– Продолжим разговор за ужином, у меня всё готово, – остановила обмен любезностями Кира.
Увидев накрытый стол, Кеша восхитился.
– Кира, да тебе надо свой ресторан открывать!
– Нет, это не моё, – не подержала его энтузиазм Кира, – я не очень люблю готовить. Просто пока росли дети, времена были разные, и магазины не всегда радовали изобилием. Вот и пришлось всему научиться.
Сели за стол, наполнили бокалы. Кира пила вино, мужчины предпочли виски.
– За встречу, – предложил тост Павел.
– За встречу, – поддержали Кира и Иннокентий.
Алкоголь, хорошая еда помогли всем расслабиться, и неожиданно разговор стал довольно оживлённый. Вспоминали студенческие годы, у Киры и Кеши было много общих воспоминаний. Павел кое-что знал, о чем-то слышал впервые. Беседа получилась душевной, появилось ощущение, что прошедших лет будто не было, и им снова двадцать.
Вдруг Павел заметил, что Иннокентий смотрит на него как-то задумчиво.
– Что? – спросил он.
– Вспомнилось, как ты меня Павел однажды удивил.
– Чем же?
– Помнишь, Кира, Любашу из нашей группы?
– Помню, конечно, она ещё на пятом курсе «залетела», а её парень жениться не хотел, и стал её избегать.
– Вот, вот, мы тогда это бурно обсуждали в кафе после стипендии. Дружно так его осудили, какой непорядочный, чувства долга совсем нет. Тут Павел пришёл, мы ему стали ситуацию объяснять. Тогда он и сказал: «Причём здесь чувство долга? Просто любви нет». Мы возмутились, стали что-то доказывать, только он молчит, и на тебя, Кира, смотрит. И как смотрит! Мы даже притихли, тоже смотрим то на Павла, то на тебя. А вы нас будто и не замечаете. Кира просто светится от счастья, или от любви. Если честно, я до этого думал, что так только в романах пишут, для большего эффекта.
Павел улыбнулся и посмотрел на Киру.
– Я даже не заметил тогда этого.
– И я тоже, – поддержала Кира, с нежностью глядя на мужа.
– Я смотрю, за тридцать лет ничего не изменилось. Ну, вы, ребята даёте! – удивился Иннокентий. – А мне такая любовь не встретилась, – с грустью добавил он.
– Иннокентий, может ты не рассмотрел, пропустил? – спросила Кира.
– Намекаешь, что собой был больше занят? Может и так. А за вас я рад. Давайте выпьем за любовь и за вас.
Засиделись они долго, и расставались, как лучшие друзья. Павел приглашал Иннокентия приходить к ним в гости, говорил, что они с Кирой всегда ему рады. Иннокентий благодарил и целовал их на прощанье.
Закрыв дверь за Иннокентием, Павел подошёл к Кире и обнял её.
– Наверное, встречи со старыми друзьями и нужны для того, чтобы они нам напоминали то, о чем мы стали забывать, – сказал он.
Павел поцеловал жену и предложил.
– Идём спать.
– А убрать со стола?
– Завтра, всё завтра, идем, идем – говорил он, увлекая Киру в спальню.
Ночь была нежной и чувственной. Утром Павел проснулся до звонка будильника и решил не будить жену. Выйдя тихо из спальни, быстро собрался и уехал на работу.
Кира спала долго и спокойно. Открыв глаза увидела, Павла рядом нет. Вставать не хотелось, предавшись неге, Кира вспоминала вчерашний вечер. Её очень удивил Иннокентий. В последние годы она стала замечать разницу в общении с близкими знакомыми, появившимися в её жизни сравнительно недавно, и с теми, кого она знала очень давно. С друзьями юности общаться всегда было легче, веселее. Для себя Кира объясняла это тем, что у них есть общие приятные воспоминания, но не так давно поняла, она знает их настоящими. В юности человек ещё не успевал создать для себя определённый образ, который, по его мнению, отвечает современным социальным стандартам, и тому положению, которое он занимает или стремиться занять в обществе. Встречая старых друзей, Кира сразу видела, кто остался самим собой, а кто «в образе». Только вот с Кешей оказалось всё наоборот. За его бравадой, оказывается, скрывался наблюдательный, тонкий и глубоко чувствующий человек. Возможно, поэтому уже в юности он создал свой образ и прятался за ним. Хотя это скорей от неуверенности в себе, ведь какая у него была семья? Чувство собственной важности там просто зашкаливало, вот и внушили мальчишке, каким он должен быть, чтобы соответствовать статусу. А оригинал, то есть друг Кеша, никак не мог дотянуться до созданного родителями образа, и себя настоящего принять не мог. Кира вздохнула, неужели родители не видят, как портят детям жизнь, навязывая свои критерии и не позволяя им быть самими собой?
Снизу раздался шум. Кира прислушалась, это был звон посуды, значит, пришла Клара Матвеевна и убирает со стола. Ей стало немного неудобно, но вспомнив причину, по которой стол остался вчера вечером неубранным, она почувствовала радость в душе. Какое же это счастье почти тридцать лет чувствовать себя любимой женой! Промелькнули воспоминания о фотографиях, но Кира предпочла об этом не думать. Простила, отпустила, забыла. Это жизнь и надо помнить хорошее, а в их с Павлом жизни его было не мало.
Теперь дни проходили спокойно и обычно. Дома Кире не сиделось, она прошлась с Наташей по магазинам, обновили её гардероб, подобрав более подходящую одежду для её нынешнего положения. Сходила несколько раз на йогу. Уговорила Павла посетить выставку одного начинающего художника. Писать не пробовала, ждала, она знала то чувство, когда словно по наитию идёшь, берёшь то, что оказывается под рукой и пишешь. Мысли мелькали в голове, иногда возникали целые сцены, только всё это было не то, и Кира продолжала прислушиваться к себе и ждать. Вдруг однажды раздался звонок телефона, номер не знакомый, Кира удивилась, кто бы это мог быть? В трубке прозвучал приятный мужской голос.
– Здравствуйте, это Кира Андреевна?
– Да, – ещё больше удивилась она.
– Вы меня не знаете, Кира Андреевна, мне ваш номер дал Иннокентий Всеволодович.
«Иннокентий Всеволодович? А Кеша», – сообразила Кира.
– Слушаю вас.
– Меня зовут Давид. Я учусь на режиссерском факультете, в следующем году заканчиваю. Сейчас я думаю о сценарии для дипломного проекта, случайно заговорил об этом с Иннокентием Всеволодовичем, и он посоветовал обратиться к вам.
– Ко мне? Но я давно ничего не пишу и вряд ли буду вам полезна.
– Он предупредил меня, что вы будете отказываться, но также Иннокентий Всеволодович сказал, что вы хотите продолжить свою профессиональную деятельность, и у вас хороший потенциал. А то, что вы долго не писали, возможно, это даже хорошо, а то сюжеты нынешних авторов похожи, и редко отличаются новизной.
– Даже не знаю, что вам ответить, – задумалась Кира.
– А вы не отвечайте, давайте встретимся и поговорим.
Возникла пауза.
– Хорошо, давайте встретимся, – наконец согласилась она.
– Тогда завтра в четыре, вас устроит?
– Вполне, а где?
– В каком районе вы живёте? Можем в ближайшем кафе, я подъеду.
– Тогда может лучше у меня?
– Если вам так удобно.
– Мне удобно, – и Кира продиктовала адрес.
Звонок ошеломил, но вместе с тем порадовал Киру. Это знакомство ни к чему не обязывало, а пообщаться с молодым талантливым человеком, всегда приятно. Да и Иннокентий удивил, сдержал обещание, не забыл о Кире. Правда, неизвестно каким окажется это молодое дарование, хотя, голос… Голос показался знакомым, и звучал, скорее как мужской, чем юношеский. Что ж завтра увидим…
На следующий день Кира ждала Давида. Ровно в четыре раздался звонок домофона. Кира посмотрела на экран, молодой человек, бейсболка прикрывает лицо, из-под козырька поблёскивают светлые линзы очков.
– Здравствуйте, Кира Андреевна, я Давид.
– Здравствуйте, Давид.
Когда Кира открыла входную дверь, бейсболку Давид снял, тёмные, даже чёрные, довольно длинные волнистые волосы обрамляли красивое лицо, а из-под очков на Киру смотрели тёмно-карие внимательные глаза. Прямой нос, красиво очерченные губы, лёгкая небритость. Кира немного опешила, Давид был очень хорош и не так молод, как она ожидала.
– Проходите, пожалуйста, – пригласила гостя.
– Спасибо.
Давид вошёл. «И высокий», – отметила она.
– Прошу вас в гостиную, – предложила Кира ему, а сама подошла к зеркалу, критически осмотрела себя, поправила причёску, подкрасила губы.
Давид расположился на диване, она напротив него, в кресле.
– Слушаю вас, Давид.
Он молчал и слегка улыбался, будто ожидая чего-то. Кира вдруг подумала, что уже видела этот взгляд, эту улыбку, только где? Они явно не знакомы.
– Я вам кого-то напомнил? – спросил Давид.
Такой приятный баритон, его Кира тоже уже слышала, и не по телефону.
– Даже не знаю
– Вы явно не любительница сериалов, Кира Андреевна, – заметил Давид.
И тогда Кира вспомнила, что осенью, до поездки к дочери, она иногда коротала вечера у телевизора. По одному из каналов шёл какой-то сериал, названия она не помнила, но иногда смотрела, поскольку там были красивые актёры, хотя сам сериал её не увлёк. Кира улыбнулась.
– Вспомнили?
– Да, вспомнила. Вы правы, сериалы не смотрю, разве что иногда. Так вы актёр?
– Актёр, служу в театре. Иногда снимаюсь в кино, но достойных ролей как-то не предлагают. Вот решился на сериал.
– Что-то изменилось?
– Не очень, с моей внешностью во мне только героя-любовника видят, скучновато.
– Так вы решили сами фильмы снимать и не ждать милости от режиссеров?
– Где-то так, но дело не только в режиссерах. Мне нравится моя профессия, но иногда становится скучно быть глиной в руках режиссера, возникает своё виденье, хочется творить самому.
– Творение решило стать Творцом, – задумчиво сказала Кира и улыбнулась, – кого-то вы мне явно напоминаете.
Давид внимательно посмотрел на Киру.
– Сильно сказано. На падшего ангела намекаете? В таком аспекте я о себе не думал, да и не с Творцом я собираюсь соревноваться, а с коллегами по цеху.
– Извините, Давид, я вас обидела?
– Нет, не обидели, но слегка задели, мне это понравилось, значит, вы человек думающий, а судя по тому, что заметили мою реакцию, то и чувствующий. Это интересно.
Он говорил, а Кира любовалась им. «Надо же, как красив и держится так уверенно», -думала она. Хотя отчего ему не быть уверенным, это в его присутствии женщины млеют, да и отказы вряд ли получал, скорее это его привилегия говорить «нет».
– Может быть, только я не уверена, что смогу быть вам полезна. Давид, а вы сами думали, о чём хотели бы снять фильм?
– Конечно, думал и много произведений перечитал. Я люблю русскую классику, только хотелось бы что-нибудь своё. Может быть, подумать над вечными вопросами. Вот вы сказали, Творец и творение, чем ни тема?
– Не думаю, что библейские сюжеты сегодня интересны зрителю, – заметила Кира.
– А вы не думали, что мы все отчасти библейские персонажи? – неожиданно сказал Давид.
Вопрос Киру не удивил, скорее она почувствовала подвох, появилось даже лёгкое раздражение, какую роль он здесь разыгрывает?
– Что вы имеете в виду?
– Мой дед был глубоко верующим евреем, и часто заставлял меня читать Тору. Он говорил, что когда мы читаем Святые книги, даже не понимая истинного их содержания, то привлекаем Свет, который производит исправление нашего злого начала.
– Злое начало?
– Именно, злое начало это наша эгоистическая природа, ведь мы все стремимся к получению наслаждений, в отличие от нашего Творца, с Его безусловной любовью и желанием дать нам её.
– Хорошо звучит, но согласитесь, в нашем мире любви не так и много, куда больше страданий.
– Вот, вот, я тоже об этом деду говорил, а он мне отвечал, что страдания нас исправляют и направляют, ибо пока наши свойства не станут подобны свойствам Творца, Его Свет не сможет войти в нас и произвести исправление.
– Немного сложно, или нет?
– Полностью согласен, но дед настаивал, чтобы не страдать, надо читать Тору и соблюдать Заповеди. Мне это конечно не нравилось, хотелось во двор к друзьям, и я возражал деду. Если Творец так велик, зачем он создал нашу греховную природу, наш эгоизм, который теперь надо исправлять, не проще бы было создать нас сразу совершенными? Тогда бы стали просто ангелами, отвечал дед. И что в этом плохого, не успокаивался я. Ангелы просто добрая сила, объяснял он, а Творец хочет, чтобы мы поднялись до его уровня, познав добро через зло.
Кира молчала.
– Очень мудрёно? – поинтересовался Давид.
– Да нет, что то схожее я уже читала.
Теперь во взгляде Давида появилось лёгкое удивление.
– Неужели? И что, согласны?
– Не знаю, надо подумать.
– А что тут думать, вы же не будете возражать, что люди эгоистичны по своей природе? А земля на арамейском «роцон», и в переводе это означает «желание», вы знали?
Кира отрицательно покачала головой, а Давид продолжил.
– Все мы существуем внутри нашего желания, стремясь наполниться, насладиться им. Не согласны?
– Возможно, – осторожно отвечала Кира, в таком аспекте она никогда не думала о творении, и теперь, хотела понять, к чему ведёт Давид.
– Как бы человек не пытался завуалировать свою жажду наслаждения высокими целями, духовными порывами, по своей природе он ужасный эгоист. Это ни хорошо, ни плохо, мы такие, какие есть, какими нас создал Творец.
– Уверены?
– Вполне, мы его противоположность, и должны преодолев свою грешную природу подняться до его уровня, но перед этим нам предстоит пережить все желания, приносящие нам наслаждение, чтобы не жалеть об утраченных возможностях оказавшись в Вечности.
– Интересная философия.
– Не думаю, что это философия, скорее учение.
Кира про себя усмехнулась, посмотрите какой знаток! Однако Давид был серьёзен, её это немного смутило. Играет роль, или это он настоящий? А Давид неожиданно спросил.
– Так как, вы согласны?
Его голос звучал так проникновенно, словно манил и обещал те наслаждения, о которых Давид только что рассуждал. Кира даже не сообразила, о чём это он, на что она должна соглашаться? А он сидел напротив и смотрел на неё таким взглядом, что у Киры перехватило дыхание, по телу прошла волна давно забытого волнения, или желания? Понадобилось немного времени, чтобы взять себя в руки
– Я подумаю, – стараясь выглядеть совершенно спокойной, сказала Кира. – Не обещаю сразу сценарий, не знаю ваших предпочтений, пока не поняла…
– Неужели? – спросил Давид, продолжая смотреть тем же тревожащим её взглядом, но она постаралась больше не поддаваться его чарам.
– Ах да, вы сказали, предпочитаете русскую классику? Что ж, тогда давайте так. Я напишу небольшой рассказ, если вас он заинтересует, продолжим сотрудничество, если нет, распрощаемся, – как можно более беспечно, говорила она.
– Хорошо, – сразу согласился Давид, – буду ждать ваш звонок. Вот моя визитка.
Он встал, положил визитку на столик, и направился в прихожую. Кира вышла проводить гостя. Возле зеркала Давид надел бейсболку, осмотрел себя. Наблюдая за ним со стороны, Кира окончательно пришла в себя.
– От поклонниц прячетесь?
– Не столько от них, больше от любопытствующих. Иной раз так рассматривают, а то и реплики отпускают, чувствуешь себя цирковой обезьянкой.
– Неужели? Вот никогда бы не подумала, – улыбнулась она.
Попрощавшись, Давид ушёл, а Кира задумалась, она не могла понять возникших у неё чувств, что её вдруг взволновало? И случилось это сразу, как только Давид переступил порог её квартиры! Возможно, это из-за того, что она видела его на экране? Но нет, ведь она его даже не узнала сразу. Почему тогда волнение, как она выглядит? Ничего подобного с ней давно не случалось! Кира всегда знала, что любит своего мужа, для неё был только Павел и другие мужчины. Иногда эти другие уделяли ей внимание, было приятно, да и то не всегда. Что же теперь? Она будто проснулась. Откуда это чувство? Что её так привлекло в Давиде, глаза, голос? А может их разговор? Хотя он актёр, возможно, просто хорошо сыграл свою роль, но зачем, зачем ему перед ней разыгрывать роль? Или это профессиональное, есть зритель и вперёд? Потом появилась уж совсем странная мысль, может он хотел обольстить её?
«Ну, это уж слишком», – остановила себя Кира. Зачем она ему? Была бы известным писателем, ладно, а так? Зачем ему растрачивать свой талант, своё обаяние? У него масса молодых поклонниц, а что она? И сколько ему лет? Максимум тридцать пять. И всё же почему его приход так взволновал её? Да, он очень красив, но разве мало красивых мужчин вокруг?
«Что за искушение, и откуда он вообще взялся?», – вздохнула Кира. «Как откуда? От Иннокентия Всеволодовича», – словно прозвучал в голове голос. Кира замерла, прислушалась к себе. Вспомнилось, как Кеша смотрел на них с Павлом, удивлялся их отношениям. Только додумать она не успела, раздался звонок, и Кира поспешила встречать мужа.
Пока ужинали, разговаривали, впечатление от посещения Давида рассеялось. Потом смотрели фильм, он увлёк Киру. Неожиданно в голове возник сюжет рассказа. Главный герой немного удивил её, но он очень подходил для раскрытия темы. Сейчас Кира не думала, подойдёт ли такой сюжет Давиду, ей просто стало интересно, как будут разворачиваться события. Она пошла в комнату дочери, там всё было готово для работы. Взяв большой блокнот, она кратко набросала сюжет рассказа, чтобы на следующий день быстрее включиться в работу, и лишь после этого пошла спать. Спала Кира крепко, но беспокойно, что-то тревожило её, несколько раз промелькнуло лицо Давида, он смотрел на неё тем же взглядом, смущающим и волнующим. Появлялось чувство неловкости, только почему, понять Кира не могла. Пробуждение принесло успокоение, всё было обыденно, понятно, знакомо. Звенел будильник, Павел не хотел просыпаться, она будила его, затем кормила завтраком. Сны забылись, волнение улеглось. Лишь после ухода Павла, Кира вспомнила о рассказе, поднялась наверх, взяла блокнот, прочитала написанное вчера и уселась за компьютер.
Героя её рассказа звали Платон Иванович Козырьков. Был он далеко не молод, можно даже сказать, жизнь его подходила к закату, однако он продолжал служить в театре. Будучи артистом, Платон Иванович посвятил себя сцене, но особых успехов не достиг. Возможно, потому что имел внешность самую обыкновенную, был он ниже среднего роста, теперь уж лысоват, выцветшие, когда-то голубые глаза, нос, который в России обычно называют «картошкой», старческий морщинистый рот. Конечно, в дни юности он имел внешность более приятную, однако ничего выдающегося. И роли были под стать. Персонажи, которых он играл, были людьми маленькими, далеко не героическими, и мало приметными. Лишь однажды, ещё в советские времена, фортуна улыбнулась ему. Снимали исторический фильм на военную тематику, и по какой-то счастливой случайности Платон Иванович оказался похож на одного именитого военного начальника. Его взяли на роль, фильм имел успех, и Платона Ивановича стали узнавать на улицах случайные прохожие, что приносило ему большую радость. Однако, после этого главных ролей в кино не предлагали, разве что иногда, да и то очень не большую, почти эпизодическую роль.
Тем не менее, в театре к Платону Ивановичу относились с уважением, здесь он служил уже почти шестьдесят лет. В прошлом году ему исполнилось восемьдесят. Как водится, юбилей отмечали пышно и весело, его поздравляли, дарили подарки, и у Платона Ивановича появилось ощущение, что жизнь удалась, всё у него хорошо.
А почему и нет? Родился Платон Иванович в семье интеллигентной, мама была артисткой, а папа инженер. В детстве Платоша часто бывал с мамой в театре. Там ему очень нравилось. Театр будто завораживал мальчика, он мог часами наблюдать, как репетировали артисты и никому не мешал. Летом, когда родители отправляли его к бабушке в деревню, он часто рассказывал ей о театре, о спектаклях, об артистах. Бабушке нравилось слушать Платошу, она восхищалась его рассказами и хвалила внука.
Когда Платону исполнилось тринадцать, ему несказанно повезло. Тогда в театре поставили пьесу, в ней одним из персонажей был мальчик его возраста. Эта роль досталась сыну режиссера, которому в тот момент исполнилось уже пятнадцать. Внезапно мальчик заболел, возник вопрос, кто его заменит? И тут вперёд вышел Платон и сказал: «Я могу». Присутствуя на репетициях, он запоминал многие роли, особенно те, которые ему нравились, а уж роль своего ровесника Платоша знал прекрасно, и иногда репетировал её перед зеркалом, представляя себя на сцене. Только был он мальчиком тихим и незаметным, поэтому режиссер посмотрел на него с сомнением, но вечером спектакль, делать нечего, стали пробовать. К удивлению многих, даже матери Платона, он прекрасно справился с ролью. Этот случай определил в дальнейшем его профессию.
Женился Платон Иванович тоже можно сказать в театре. Его жена приятная, милая женщина работала костюмером. Однажды подбирая костюм Платону Ивановичу для спектакля, они разговорились, и с этого дня уже не могли жить друг без друга. Таисия Николаевна снимала небольшую комнату, вскоре туда переселился и Платон Иванович. Жили они в полном согласии, только вот деток Господь им не дал, поэтому они очень дорожили друг другом. Со временем им от театра дали небольшую квартирку в бывшем купеческом доме. Там кроме них жили ещё шесть семей, четыре квартиры были на первом этаже, и три на втором. Возле дома был хороший дворик, где соседи любили собираться тёплыми летними вечерами. Только не так давно их спокойная, мирная жизнь закончилась. Веянья последних лет и появление большого количества богатых людей, привели к большому спросу на старые, солидные дома. Вот и их дом приглянулся одному новоиспечённому предпринимателю. Жильцы выезжать не хотели, любили свой дом, но и предприимчивый претендент не отступал. Он пообещал местным властям отреставрировать дом, придать ему былой вид.
Только эти споры прошли стороной от Платона Ивановича. После того, как отметили его юбилей, слегла Таисия Николаевна, хоть и была на восемь годков моложе мужа. Побороть болезнь она не смогла, проболев около полугода, Таисия Николаевна тихо скончалась. Для Платона Ивановича наступили тяжёлые, безрадостные дни. Прожив больше полувека со своей женой, он просто не мог жить один. К тому же Таисия Николаевна была для него другом, и главной почитательницей его таланта. Своё увлечение присутствовать на репетициях Платон Иванович так и не оставил, поэтому знал многие главные роли, и часто дома, по вечерам делился с женой тем, как бы он сыграл ту или иную роль. Она восхищалась и умилялась его игрой, а он, наконец, чувствовал себя признанным и оцененным по достоинству.
Теперь Платону Ивановичу даже вставать по утрам не хотелось, ибо жизнь потеряла для него всякий смысл. Таисии Николаевны не было, да и в театре он теперь больше гость, лишь иногда случались очень небольшие роли.
Вот в такой момент его и пригласили к Савелию Никитичу, новому хозяину их дома. Оказалось, что уже все соседи выехали из дома в квартиры, которые он им предоставил. Оставался только Платон Иванович, да соседи напротив, которые никак не хотели смириться и подчиниться, не смотря на все уговоры. Однако даже эта новость не растревожила Платона Ивановича, теперь ему было совершенно всё равно, что происходит с ним или вокруг него. Он поднялся на второй этаж. Там в одной из квартир расположился новый хозяин.
– Знаю, знаю ваши обстоятельства, – сразу заговорил он с Платоном Ивановичем, – поэтому и не тревожил. Только и вы меня поймите уважаемый…
Здесь вышла заминка, Савелий Никитич посмотрел на своего помощника, тот заглянув в папочку, подсказал.
– Платон Иванович.
– Уважаемый Платон Иванович. Я человек деловой, время мне дорого, давайте решим наш вопрос быстро.
– Давайте, – безразличным голосом сказал Платон Иванович.
– Серьёзно? Вы не против? – удивился и обрадовался Савелий Никитич. – Тогда сейчас привезут нотариуса, и мы сможем оформить купчую на вашу квартиру. Да, Платон Иванович, может, вы хотите взглянуть на вашу новую квартиру?
– Нет, вы только вещи помогите мне перевезти.
– Это непременно, а вы присаживайтесь.
Что-то во внешности Платона Ивановича показалось Савелию Никитичу знакомым. Зная, что в этом доме жили артисты, он поинтересовался.
– Платон Иванович, а не мог ли я вас в кино видеть?
– Могли, – неожиданно оживился старик и назвал несколько картин в которых играл, среди них, конечно, был фильм с его звёздной ролью.
– А я смотрю лицо знакомое, я ведь этот фильм мальчишкой, раз пять смотрел, – удивился Савелий Никитич.
Несмотря на то, что сейчас его волновал лишь бизнес, воспитание, привитое Савелию Никитичу в детстве мамой, которая преподавала музыку, и хотела видеть в сыне интеллигентного, образованного человека, всё же иногда сказывалось. Пока ждали нотариуса, они приятно беседовали, потом спустились, чтобы осмотреть квартиру Платона Ивановича, она оказалась очень небольшой, обстановка унылой, на столе стоял портрет умершей жены. И тут Савелия Никитича посетила гениальная мысль.
– А знаете что, Платон Иванович, не надо вам никуда съезжать, сделаем вам отдельный вход и живите, – радостно сообщил он.
Не сказать, что Платон Иванович очень обрадовался, но испытал чувство облегчения, ведь квартира это последнее, что связывало его с Таисией Николаевной. Он поблагодарил Савелия Никитича.
– Только я ремонт делаю, в доме будет шумно, у вас есть, где пожить какое-то время?
Платон Иванович задумался.
– Нет, пожалуй, нет.
– Ладно, решим и этот вопрос.
Савелий Никитич почувствовал себя благодетелем, это оказалось приятно. Только вот его молодая жена вряд ли обрадуется такому решению. «Ну да сколько осталось Платону Ивановичу, он уже очень стар, а потом в его квартире можно будет поселить прислугу», – решил новоиспечённый благодетель. Вопрос с переселением тоже решился быстро, благо была весна, Савелий Никитич снял дачу в пригороде и отправил туда своего нового соседа. Теперь он был полностью собой доволен.
Вернувшись вначале осени, Платон Иванович не узнал свой дом, да и теперь его он был лишь отчасти. К квартире, где он проживал, вела отдельная боковая калитка, выглядевшая очень незаметно, на фоне великолепного дома, огромных кованых ворот с витиеватой оградой. Однако, это совершенно не смутило Платона Ивановича. Какое-то время он рассматривал дом, а потом вместе с молодым человеком, которого звали Юрий, направился в свою квартиру. За калиткой тянулась узкая дорожка, ведущая к крылечку, возле которого становилась немного шире, что позволило поместить здесь скамейку. Это очень порадовало хозяина, сразу захотелось присесть в тени деревьев и предаться воспоминаниям. Только это позже, вначале надо занести вещи и отпустить своего помощника.
Поднявшись на крылечко, Платон Ивановича вошёл в квартиру и растерялся, ту да ли он попал? Раньше вход был общий, теперь планировка поменялась, и он не узнавал свою квартиру. К тому же его очень удивили две двери в крошечной прихожей, уж очень они красивы. А вот узкий коридорчик, ведущий в кухню и ванную, Платон Иванович узнал сразу, обрадовался и сразу ощутил себя дома. Теперь надо осмотреть комнаты. Он приоткрыл одну из дверей и вошёл в гостиную, которая показалась ему великолепной. После ремонта комната сияла новыми окнами, восхищала прекрасными обоями, на пол и становиться страшно, так хорош. В центре лежит небольшой ковёр, показавшийся Платону Ивановичу просто великолепным. Мебели не много, зато какая! Два дивана, небольшой столик, обычно такие называют «журнальными», но здесь такое определение не годилось, поскольку он больше напоминал произведение искусства. А люстра, что за люстра! Она просто сияла в солнечных лучах, наполнивших комнату яркими бликами. Только не это больше всего изумило хозяина роскошной гостиной. На стенах висели большие и маленькие фотографии, на них Платон Иванович был запечатлён в различных ролях, основное место занимали те, где он играл военного начальника.
Платон Иванович рассматривал комнату какое-то время, а когда удивление прошло, он неожиданно спросил у Юрия.
– А где же я буду жить?
– Как где? Здесь.
– А где я буду спать? – робко спросил Платон Иванович, потому что диваны казались столь восхитительными, что на них и седеть-то страшно, не то, чтобы спать.
– Ах, вот вы о чем! – понял Юрий.
Они вернулись в прихожую, и он открыл вторую дверь, за ней находилась спальня. В комнате стоял платяной шкаф, кровать, напротив которой на стене висел телевизор, ещё кресло. Места было не много, но комната выглядела уютно, а главное на прикроватной тумбочке стояла фотография Таисии Николаевны, что умилило Платона Ивановича до слёз.
– Мне, пожалуй, пора, а вы располагайтесь, – сказал Юрий и ушёл.
Так у Платона Ивановича началась новая жизнь, и очень не плохая надо сказать. Савелий Никитич решил быть благодетелем до конца, поэтому холодильник Платона Ивановича регулярно пополнялся, его кормили обедами и ужинами, в квартире убирали, даже пенсию особо не на что было тратить. Только при всей этой благополучной жизни, стало Платону Ивановичу скучновато. Ровесников его осталось в живых не так много, и жили они далеко, не наездишься. В доме все заняты делом, бывших соседей нет, разве что дворник, живущий по соседству, которого Платон Иванович знал уже лет двадцать, но раньше особо не общался, по причине того, что трезвым тот бывал не часто, зато теперь, даже такому собеседнику он был рад.
Митрич, как все звали дворника, заметал по утрам свою территорию, а часам к одиннадцати садился на лавочку, расположенную недалеко от его дворницкой, отдохнуть. Вот в это время Платон Иванович и подсаживался к нему. Обычно Митрич был угрюмый и не очень разговорчивый, то ли после похмелья болела голова, то ли размышлял, где взять денег, чтобы опохмелиться. Поэтому он больше молчал, лишь иногда соглашался, многозначительно произнося: «Это да». Зато Платон Иванович мог наговориться вволю, на весь день хватало.
