Елена Ронина Последняя гроза

Глава 7. Держать оборону

Как это ни странно, но Александр стал для Вероники первым мужчиной. На вид уверенная в себе, она вызывала ощущение доступности, но это было совсем не так. То была своеобразная самооборона. Она с радостью согласилась на брак, хотя, как потом поняла, влюблена не была. Ей вообще казалось, что любить она не в состоянии. Тогда череда разочарований только началась, но она была слишком мощной. Сначала ушла мать, потом бесконечная работа отца. Всегда одна. В какой-то момент она поняла, что и Марта приехала сюда не ради нее, а ради ее отца. Дальше Ирина. Вероника смотрела по сторонам и понимала, что она проигрывает на всех фронтах. Кто она такая? За что ее можно полюбить? Неуклюжий, полноватый подросток. Ни подруг, ни друзей.

Никому не было дела до ее внутреннего мира, до ее метаний и страданий. Благо дом большой. Она вполне могла читать любимую Цветаеву на аллеях парка. Кому придет в голову, что в своих мечтах она себя видела на подмостках лучших театров? И конечно же, Вероника видела себя в роли героини. В какой-то момент она все же поделилась с отцом своими мыслями. Фролов, как всегда, был прост в высказываниях и односложен:

– Кого ты собралась играть? Слоненка?

И все. Разговор был окончен. Действительно, о чем мы говорим и что собрались тут обсуждать? Отец был на редкость груб и прямолинеен. А еще собирался присоседиться к дворянскому сословию. На взгляд Вероники, ее родители совершенно не подходили для роли хозяев усадьбы. Отец хотел, но у него не получалось, для него усадьба была сродни новой иномарке. Мать не хотела никогда, может, оттого и заболела.

У дочери вообще не спросили, чего она хочет? Милости просим, проживайте чужую жизнь. Вот вам территория за оградкой. Тут тебе даже кладбище имеется, далеко ходить не надо. Слава богу, у матери на этот счет было четкий наказ. Кремация. Пепел развеять с самолета над большой рекой. Над любой.

Никогда Веронике жизнь в усадьбе не нравилась, никогда она не понимала зависти подруг, самое большое желание жизни – вырваться из-за забора.

Ухаживания Александра Вероника приняла с любопытством. По-другому это чувство было не описать. У нее вдруг появился в жизни шанс: выскочить из-под опеки отца. Ей и в голову тогда не приходило, что, согласившись на этот брак, она еще больше погружалась в зависимость и от отца, и от усадьбы. Она не догадывалась о договоре.

Ей только исполнилось девятнадцать. Она второй год подряд пыталась поступить в институт, благополучно проваливалась и шла готовиться для поступления на следующий год. За два года после окончания школы она изменилась. Ушла девичья пухлость, на удивление ноги оказались длинными, волосы густыми. Все остальное – дело наживное.

Александр пришел в один из выходных к ним в дом. Такие визиты были не редкость. Как всегда, Марта встретила у дверей, проводила в кабинет к отцу, а дальше молодой мужчина остался на обед. Такое тоже случалось. После обеда Веронике было предложено показать парк. Не сказать чтобы парень ее сильно заинтересовал, она даже не очень учтиво высказалась на тему, что за экскурсии по парку у них отвечает Марта. А дальше поймала ледяной взгляд отца, тут же вскочила с места и сделала приглашающий жест рукой. Отца она всегда боялась. Были даже мысли, а его ли она дочь? Почему не было к этому человеку ни тепла, ни сердечности? Одно глухое раздражение.

Александр оказался приятным парнем, они сразу нашли общий язык. Можно даже сказать, что Веронике он понравился. Старше на пять лет, видно, что твердо стоит на ногах. С того самого дня парень начал появляться у них дома. Сценарий был всегда один. Обед, прогулка по парку, а дальше Александр откланивался. Ее даже задевало, что парень мало уделяет ей внимания. Вероника сама не заметила, что начала парня ждать, на всякий случай старалась по субботам в обед никуда не отлучаться и уже с утра красила ресницы. Через полгода Александр пригласил Веронику в театр, а еще через три месяца сделал предложение.

– Как-то неромантично, – удивилась Марта, – он тебе хоть нравится?

– Он мне нравится, – уверенно ответила Вероника. – Такой человек. Не всем же в жизни романтиками быть! А ты как думаешь?

– Я тоже так думаю. Но все-таки люди перед свадьбой хотя бы целуются.

– Мы поцеловались. – Вероника при этих словах опустила глаза.

Марта не осталась довольной ответом племянницы, но в их семье не приняты были слишком доверительные отношения. Так было у нее с сестрой, так сложилось и с племянницей. Она понимала, что виной тому был подслушанный Вероникой в детстве разговор между ней и ее отцом. Тогда Марта, как дура, практически предлагала себя если не в жены, то хотя бы в любовницы. Фролову не нужно было ни то ни другое. В итоге Марта проиграла на всех фронтах. Но это не так страшно. Страшно, что Вероника опять присутствовала на очередном пепелище после сражения.

Откуда девочке что-то знать про любовь? А Александр и вправду был хорош. Немного холодный, но это ведь не недостаток? Почему нет?

Вероника под руку с Жанной неторопливо шли по аллее парка. В конце концов, это ничего не значащий разговор. Чем про завещание, лучше про неудавшуюся женитьбу сына.

– Понимаешь, мы уже были уверены, что там все решено. Дельфин необыкновенно хорошенькая, у мамы свой бизнес, папа – доктор. Ну что еще нужно? Валентин наш там ко двору пришелся.

– Ну в этом никто не сомневался.

– Ну вот. Они же в Москву приезжали, уже все было практически по-домашнему. На Красную площадь их водили. Да. Это они попросили. Они, правда, еще в Мавзолей хотели, никогда, говорят, такого не видели, но мы их отговорили.

– Правильно сделали. А про Красную площадь, сразу видно – культурные люди.

– Про культурных я бы не сказала. После того как дети передумали жениться, такое началось. Куда какая культура только подевалась?! С другой стороны, их тоже можно понять. Уже списки писали, кто где будет жить! Я даже, знаешь, немножко начала расстраиваться. Все-таки на всю жизнь в другую страну сына отправляю… Во мне постоянно боролись два человека. С одной стороны, я прекрасно понимала, что для Вали это прекрасный шанс, а с другой – уезжает… Даже плакала.

Вероника тяжело вздохнула.

– И что?

– И что? Передумал!

– Он? Или она?

– Он, понятное дело! Она звонила, рыдала в трубку, этот, отец ее, французик недоделанный, угрожал, счета по факсу посылал.

– На жилье, которое они снимали?

– И на жилье, и на отпуск, они же как-то в Италию вместе ездили, так он все подсчитал. Все. Даже уборку дома. Валька, мол, тоже тот камин зажигал и золу не вымел. Дурдом, одним словом.

– Ну, может, наконец-то соседской Любе повезет?

– Не знаю, не знаю. Не моя мечта.

– Твой мечты тут, милочка, не будет никогда.

– Это да. Вчера приволок какую-то девицу с собой. С розовыми волосами.

– Может быть, она Мальвина?

– Жанна, Мальвина была с голубыми.

– Ну я так, образно.

– Нет, она точно не Мальвина, она скорее сойка. Фильм такой есть. Или как ее? Лара? Расхитительница гробниц! Вот скорее это.

А потом родились дети. Сначала Виктор, через два года Валентин. Вероника забеременела сразу, с жутким, изматывающим токсикозом. Даже врачиха говорила: все видела – такого никогда. Последний раз ее вырвало, когда акушерка вынула из нее сына. Неделю Вероника плакала от счастья, у нее есть сын, ее больше не тошнит, у нее есть муж и даже дом. И вообще у нее есть полная и прекрасная семья. Можно забыть про театр. При чем тут театр? «Вся жизнь – театр! В нем женщины, мужчины – все актеры». Кто сказал? Шекспир сказал. Но лично ей играть нечего, у нее и без театра все идеально, замечательно. Отношения с мужем складывались приятно-спокойными. Вероника немного расстроилась, что так быстро забеременела опять, но исключительно из разряда – хватит ли сил? По большому счету была рада. Сама всегда хотела брата или сестру, понимала, что одна и это плохо. Если бы у мамы не было Марты? Насколько ей тяжелее было бы жить? А теперь Марта есть у нее, у Вероники.

Она была на восьмом месяце беременности, когда услышала тот телефонный разговор. Опять телефонный разговор. Эти разговоры ее просто преследовали по жизни. Или у Вероники слух был хороший? На всякое неприятное? Не надо было быть особо проницательной, чтобы понять: у Александра есть женщина. Для Вероники это стало не просто ударом, а землетрясением. Никто ее не научил, что нужно взять паузу, подумать и посоветоваться с психологом. Или хотя бы с подругой. Господи! А если нету подруги?! А Марте про такое рассказывать было стыдно. Отцу? Чтобы он сразу всех убил? Хотя потом она про этот свой порыв часто вспоминала. Лучше бы он убил тогда его, чем через много лет начал сживать со свету собственную дочь. Отцу она не стала объяснять причины своих измен, а вот с Александром у них состоялся тяжелый разговор.

Зачем он ей все рассказал? Как он тогда сам признался: как на духу. А еще что ему теперь стало легче. Вот так все и выпалил – откровенно и с самого начала.

О том, что это еще и дело рук ее отца, об этом Александр умолчал, но то, как он любил Марину и не смог остановить эту связь еще в течение года, об этом рассказал подробно. Нет! Ну когда родился Витька, все тут же закончилось. Об этом и разговора не могло быть. Но встречался, это да, разговаривал. А теперь уж понял, что и разговаривать вроде как не о чем. Но жалко Марину. У нее то мать в больнице, то начальник дурак. Как не поддержать?

Рожать Вероника начала к вечеру. Послеродовая депрессия наложилась на стресс. Как она только выжила? Металась, как раненая птица. Сначала она истово сохраняла семью, как ей казалось, возвращала себе мужа, а потом поняла, что все. Выдохлась. Александр ей стал просто-напросто противен. А заодно противно все ее окружение. И этот дом, и эта семья, и даже дети прекрасно себе обходились без нее. Марта замечательно заменяла и мать, и бабушку, Вероника не протестовала.

Марта погрузилась в роль бабушки с головой, даже усадебный парк оказался в некотором запустении. Все это продолжалось лет десять. Дальше руководить пацанами стал сам Фролов. Мать не рассматривалась как класс. Чему мальчиков может баба научить? Фролов прямо так и говорил.

– Ты же грудью их уже кормить не можешь?

– В десять-то лет?

– Вот и я о том же!

Артемьев был отодвинут в силу того, что кто-то должен заниматься бизнесом и это у него хорошо получалось. И потом, что он может понимать в воспитании детей?

Почему-то в этой семье никто особенно такому раскладу вещей не сопротивлялся.

Александр сначала очень переживал конфликт с женой. Знал, что виноват, пытался как-то исправить ситуацию. Но что он мог сделать? Нельзя имитировать любовь, нельзя жить вместе из чувства благодарности. Что делать, если он никогда не испытывал к жене той самой бушующей страсти? К Марине испытывал, к ней нет… Она была не в его вкусе. Что делать? Так бывает…

Вероника страдала, упивалась своим одиночеством, в какой-то момент ей вдруг показалось, что влюбилась, наконец-то она нашла эту любовь. Потом поняла, что лучше б не находила, но то все были уроки жизни. Вывод был сделан следующий: важна в этой жизни только она сама, и жить нужно для себя. И жизнь действительно всего лишь театр. Как там говорила главная героиня романа «Театр» Джулия Ламберт?

«Говорят: игра – притворство. Это притворство и есть единственная реальность».

А еще Джулия Ламберт искренне восхищалась Сарой Бернар. Та никогда не была красавицей и карьеру свою начала достаточно поздно. И если уж начистоту, то Сара Бернар была великим мистификатором или, как сегодня сказали бы, пиарщиком и своим личным продюсером. Вся ее жизнь – это «инфоповод». Сыграть в театре может каждый, а ты заставь зрителя прийти в театр! Вот это у Сары Бернар получалось фантастически талантливо! Отец? Пусть будет наследным принцем! Мать? Почему бы не куртизанка? Сама постоянно на волоске от смерти! То пожары, то инфекционные болезни. Главное – это образ. Запоминающийся и яркий. Кто сказал: «Если о тебе не говорят, то тебя нет»? Сара Бернар хорошо это для себя уяснила в самом начале покорения театрального олимпа и не останавливалась ни перед чем. Никто так и не узнал, действительно ли ей так необходимо было ампутировать ногу?! Зачем проводить репетиции в гробу? Пьесы для нее писал Виктор Гюго, голос ставил Александр Дюма, а афиши рисовал Альфред Муха. Вот что значит персональный бренд! Всем учиться!

И Вероника училась. Она станет великой актрисой в жизни. Зачем играть перед небольшим зрительным залом, если можно вовлечь в свою игру стадионы? Она это сделает.

Глава 8. В поисках любви

Суббота

18:00

Да, значит, пусть будет так. Анна останется в усадьбе и выяснит все до конца.

Ей и в голову не могло прийти, что так можно жить. Дом – это всегда более полная характеристика. Общаешься с человеком, перекидываешься ничего не значащими фразами, вполне даже может показаться, что вы из одного мира. И вдруг ты попадаешь в его дом. Неважно – квартира, апартаменты, которые он снимает, или комната в родительском доме. И ты понимаешь о человеке много больше. Это может быть в любую сторону: очарование, разочарование, но чаще продолжение своих взглядов о нем. Более полное, глубокое, ответы на какие-то свои вопросы. Да, Анна была неплохим психологом. Так случилось, что присмотреться к Валентину времени у нее не было. Но даже если бы было, она не могла бы представить себе, что он так живет. Изменилось ли ее мнение о Валентине? Да, конечно. Это человек из другого мира, из другого круга. В этом мире свои законы, свои привычки. Анна прислушалась к себе. Как хорошо, что она в него еще не успела влюбиться. Вроде бы…

Целый день она шаталась по дому, даже странно было, что никто ее до сих пор отсюда не выставил вон. Никто не спросил паспорт, никто доподлинно не поинтересовался, кто она и откуда. Только повариха Люся все удивлялась:

– Странно это все как-то. Какие-то Анны-Шманны. Чего-то про таких не слыхала. Вот чего по дому шастаешь?

– А что мне делать? В коридоре сидеть?

– Вон на пляж иди. Как эта, сестра твоя сводная, Алиса, или как ее?

– Какая она мне сестра? Вообще не знаю, кто она! А вы, я вижу, в курсе всего.

– Так это естественно, будешь тут в курсе. У нас Вероника Григорьевна разговаривает громко. Опять же, что тут за стены? Перекрытия деревянные. Все про всех и все знают.

Это же как удачно Аня завернула на кухню.

– А давайте я вам помогу?

– А чего мне помогать? Я ж только так, на подхвате. Этим только деньги тратить. Сегодня два кейтеринга, сначала вот для этих столов уличных, потом званый ужин. Ты, кстати, там зафиксирована? Там все фиксировано! Все по порциям! Там даже и разделить невозможно. Один плевок на тарелку. Но зато все для пользы фигуры. Видела, какая тут у всех фигура? То-то же! И у Вероники, и у Марты.

– Да, стройные, это точно, – поддакнула Анна, чтобы поддержать разговор.

– Вот и я говорю! Причем не девочки уже. Это по молодости у всех фигуры. А потом, эх… Но я повариха! Мне можно! – сказано было утвердительно и с вызовом.

Анна не собиралась спорить и утвердительно кивнула. Люся, почувствовав поддержку, продолжила:

– Сегодня это цветочки, ягодки будут завтра. Хотя те ягодки тоже про цветочки. – Она рассмеялась от своего каламбура. – Слыхала? Про праздник цветов? Вот это будет дурдом! Завтра сразу несколько фирм проплачено. С одного места официантки, с другого – блюда, с третьего – фрукты, с четвертого – выпивка. А я на приемке. Это тебе потяжелее будет, чем готовка. Все! Не мешай! Лучше иди к гостям. Скоро уже начнут съезжаться. Вот посмотришь: первой приедет Василиса!

– А кто это?

– Это наша легенда. Владелица соседней усадьбы. Синяя борода в женском обличье. Удачно выходила замуж, хоронила мужа и в следующий раз находила себе еще богаче! А он опять умирал! Прикинь?

– Может, все же от болезни?

– Все может быть, или от старости. Она ж все время стариков в мужья выбирала. Но, вообще-то, это не наше дело.

– Это правильно! Ну я пойду?

– Иди. – Люся еще раз покачала головой. И все-таки не нравилась ей Аня. Что-то в ней было не то. Что именно, Люся объяснить не могла. Не то!

Анна идти к гостям не торопилась, ей нужно было подумать. Ситуация для нее новая и совсем непростая. Странно, что все про нее забыли. Судьба сама шла ей навстречу.

Самым красивым местом в доме была музыкальная гостиная. Круглая по форме, расписной потолок в виде купола. В центре помещения – концертный рояль, ряды стульев человек на сорок. Но главное – это картины на стенах. Анна с детства рисовала, немного разбиралась в живописи. Невооруженным взглядом было понятно, что все картины – подлинники. Вот Шагал, а вот Перов. А это? А это, видимо, Поленов… Совсем маленькая миниатюра – речка, по обе стороны утопающая в зелени. И сразу чувствуется и запах воды, и вечерняя прохлада, и тихий ветерок, качающий кроны деревьев.

Если это Поленов, то картина такая бесценна. Естественно, она имеет свою цену, хоть она и совсем маленькая. Девушка подошла поближе. Все в порядке, сигнализация присутствует. Значит, точно Поленов. В свое время он был одним из ее самых любимых художников. Не просто живописец, а еще и образованнейший человек, физик-математик, в придачу еще и композитор. В залах Русского музея Петербурга Анна надолго застывала перед полотнами мастера. В очередной раз вглядывалась в картину «Неверная жена». Картину в свое время не приняли, художнику пришлось поменять название. «Кто без греха?» – называлась картина. Но спас положение император. Он купил картину и открыл своим поступком для Поленова двери во все художественные салоны. Взгляд Анны на этой картине всегда останавливался на лице Христа. Известный факт: Поленов изобразил в нем своего друга Серова. Как хорошо, что художники того времени дружили и частенько вставляли друг друга в свои работы.

Анна посмотрела в окно. Лужайка перед домом превратилась в зал для фуршета. Высокие круглые столики с белоснежными скатертями, молодые парни в бабочках и в перчатках. Как же они ловко наливают вино. Подходят чинно, делают поклон, одна рука обязательно за спиной. Наблюдать – сплошное удовольствие. От вида вина Аню слегка мутило, поэтому она старалась воспринимать действо как спектакль.

Первой приехала полная дама в смешной шляпке. Видимо, та самая Василиса. А так и не скажешь, что она на самом деле опасна. Двигалась Василиса тоже смешно, немножко боком. То есть как будто движение у нее имело направление по диагонали, но продвигалась она все равно вперед. Все это Анне сверху напоминало нарезание торта красивыми ромбиками. Так обычно пахлаву подают.