Екатерина Вильям-Вильмонт
Подсолнухи зимой
– Нуца, ты что это в облаках витаешь? – спросила как-то после обеда Эличка.
– Просто скучаю без Тошки.
– Я тоже скучаю без Тошки и без Марго… Тася чудная девочка, но она еще не такая близкая… Кстати, Нуца, она действительно нашла это колечко?
– А по-твоему, она его украла? – рассердилась Нуцико.
– Вах, Боже упаси, Нуца, что ты говоришь!
– Тогда в чем проблема, Элико?
– Может, ей кто-то его подарил? Взрослый какой-нибудь мужчина? Она что-то похорошела в последнее время, глаза такие мечтательные, знаешь, скромная провинциальная девочка, ей легко задурить голову…
– Элико, скажи, ты почему во всем видишь какие-то истории, в основном любовные? Сериалов насмотрелась? Да я вместе с Тасей шла по лесу, она увидела колечко, оно такое грязное было, видно, давно валялось… Одним словом, глупости это все! А что касается взрослого кавалера, то это тоже не катастрофа…
– Это всегда катастрофа! Вай мэ, Нуцико, что ты говоришь!
– Ай, ладно, – махнула рукой Нуцико, – хочешь во всем видеть катастрофу, на здоровье! Я пошла курить.
Нуцико пребывала в смятении с того момента, как Марго затолкала под ее кровать картонный ящик с дневниками. Я должна это сделать, я обещала Марго, просто смешно… но мне жутко, нет, я не буду это читать. Марго приедет, я скажу – не могу… А ведь это такой пустяк, такая ерундовая просьба… А я… старая дура… Чего я боюсь? Узнать, что он был далек от совершенства? Как будто я этого и так не знаю… Нет, я должна хотя бы попытаться. Взять в руки хоть одну, первую попавшуюся тетрадку, раскрыть ее просто наугад… Да, Саша был легкомысленный человек, но он еще и великий композитор, попавший в тиски жестокой и несуразной власти, вот и жил как мог… И если я это заранее знаю, то чего боюсь? Что в этих дневниках он пишет о том, что убивал и насиловал младенцев? Глупости. Просто я боюсь прочитать что-то неприятное о себе… Я уверена, что он много неприятного писал обо мне, у нас были такие трудные отношения…
Нуцико потушила сигарету, бросила окурок в маленькую металлическую урну, стоявшую возле лавки, и пошла к себе. Заперла дверь, чего практически никогда не делала, и вытащила из-под кровати ящик.
Первая тетрадка была датирована пятьдесят девятым годом.
«Странно, казалось бы, я абсолютно русский человек, но алкоголь не приносит облегчения… Сколько раз я пытался, подобно многим коллегам, топить свои беды в алкоголе, но нет ни забвения, ни облегчения, наоборот, все только обостряется… Грузинское винное питие приносит радость, но лишь на считанные минуты… И к тому же когда рядом Н. Впрочем, рядом с ней и вина не надо, достаточно услышать ее голос, увидеть ее насмешливую улыбку – и я готов забыть обо всем. Удивительно, она самая некрасивая из сестер… Буря чувств! Я знаю, это великий грех, но что же делать… И так чудовищно редко удается остаться наедине, не скрывать своих чувств… Впрочем, она их скрывает почти всегда, даже когда мы вдвоем. Поспешишь – людей насмешишь, как это верно… Я поспешил… Если бы тогда, когда я впервые увидел ее, совсем юную, я не был бы уже женат на Этери и не родился бы Левка… Никогда не забуду, как она вдруг возникла на пороге – тоненькая, высокая, в пышной шуршащей юбке, совсем не похожая на красавиц-сестер… У меня тогда сразу заболело сердце… Я понял – вот моя женщина… А она как будто почувствовала что-то, отвернулась и стала рассказывать о том, что творится в Ленинградском университете, как оттуда выгоняют евреев-преподавателей… Говорила, ничего не боясь, хотя видела меня впервые в жизни…»
Нуцико выронила тетрадь. Не могу! Да и не хочу! С ума он, что ли, сошел так откровенно писать… А если кто-то это прочтет? Столько десятилетий хранить тайну, чтобы любой взявший в руки тетрадь все понял? А если Этери прочла это? Может, потому и ушла так рано? Какой ужас, какой неизбывный кошмар и какое преступное легкомыслие! Легкомыслие на грани злодейства, того самого, которое якобы несовместно с гением… Как можно было не уничтожить эти дневники? Он распорядился всем своим имуществом, а дневники… Или ему хотелось, чтобы потомки оценили его донжуанские подвиги? Он не подумал, каково это будет читать Марго, Тошке, мне, наконец? Что станут обо мне думать и говорить? Чудовищно… Конечно, это эгоцентризм творца, но разве творец не должен быть элементарно порядочным человеком? А ведь принадлежит к тому поколению, мужчины которого еще не хвастались в открытую своими женщинами или по крайней мере не называли их имен. Сейчас это даже не считается непорядочностью… Но Саша… Дворянин… Воображаю, сколько там еще подобных записей, и, может быть, куда более откровенных… Нуцико наугад вытащила другую тетрадь и сразу увидела: «Сцена была безобразная… Я повел себя не лучшим образом, наверное, надо было как-то иначе действовать, но у меня потемнело в глазах… Моя маленькая девочка, моя обожаемая Марго спит в объятиях мужика… Чудовищно! Мне кровь бросилась в голову, я себя не помнил от ярости… Выволок парня из постели, грязно ругался, орал… Парень тоже орал и ругался, в какой-то момент пихнул меня в кресло, я хотел опять броситься на него, но обессилел… Он потребовал, чтобы Марго сию минуту ушла с ним, но она, похоже, просто постеснялась встать при мне, на них, кажется, даже простыни не было, она сжалась в комочек, прикрылась руками… А этот наглец даже не отвернулся, натягивая штаны… Должен заметить, что у парня оказались выдающиеся мужские достоинства, даже завидно…»
О Господи, меня сейчас стошнит, – подумала Нуцико и отшвырнула тетрадь. Больше ни строчки не прочту. Надо сжечь к чертям эти дневники… Но как это сделать, чтобы никто не заметил? И я все-таки не имею права сжечь их без согласия Марго. Так вот, оказывается, что произошло у нее с Димой… Какая гадость, какая неделикатность и даже хамство со стороны Саши. Он испугался, что потеряет ее… Сломал ей жизнь, по сути, и Диме, похоже, заодно. Он вообще походя ломал жизни, словно мстя за свою поломанную жизнь или просто из соллепсизма? Он ведь и мне, когда я попыталась отойти в сторону, выйти замуж, устроил такое… Истерика, слезы, клятвы… Нет, я даже вспоминать это не хочу. Она взяла свой сотовый телефон, которым пользовалась нечасто, и набрала номер Дани.
Но тут же отключила телефон. Пусть девочка отдохнет, вырвалась всего-то на недельку, три дня уже прошло. Я дождусь ее и сумею убедить в том, что все это следует сжечь. Нуца решительно убрала дневники в коробку и ногой задвинула обратно под кровать.
– Тася, – позвала она, – пойдем погуляем!
– Иду! – обрадовалась Таська возможности поговорить о Воздвиженском. Она теперь все свободное время торчала в Интернете и многое знала о нем, в частности и то, что он женат. Этой ужасной новостью она как раз хотела поделиться с Нуцико, когда та позвала ее гулять.
Аля с Татьяной ехали на встречу с потенциальным клиентом, и вдруг позвонил Лев Александрович, впервые с того вечера, когда они ужинали в ресторане.
– Алечка, я соскучился, – прошептал он в трубку.
У нее по спине побежали мурашки.
– Я тоже, – еле слышно проговорила она под насмешливым взглядом Татьяны.
– Алечка, я думал, что смогу без тебя, я боролся с собой, но оказалось, это выше моих сил… Аля, что ты делаешь вечером? Или нет, лучше завтра… Завтра суббота, что, если я приеду к тебе утром, часов, допустим, в десять?
– В десять? Да, хорошо… Хотя я думала поехать на дачу…
– На дачу поедешь потом. В десять, Алечка.
– Да, хорошо, в десять… – едва слышно пролепетала она. – Господи, что же это делается…
– Свиданку назначил? – полюбопытствовала Татьяна.
– Ну да, почему-то на десять утра…
– Домой к тебе примчится?
– Да.
– Ну-ну.
– Танечка… Но почему с утра?
– Это-то как раз элементарно. С утра еще сил много. Да и мадам с утра спокойнее отпустит.
– Ой, Таня, я уж думала, он не позвонит…
– Так ты рада или нет?
– Сама не пойму… Я не знаю, я обещала Марго…
– Ну, это уж глупости! Вы взрослые люди, я бы даже сказала не первой молодости, при чем тут Марго? И Лева ей не муж, а старший брат. Ладно, не трясись. Лучше продумай все как следует. Подготовься, красоту наведи, завтрак приготовь отпадный…
– Тань…
– Ну что, горе мое?
– Тань, как мне его встретить?
– Поцелуем! Вы, кстати, с ним целовались хотя бы?
– Да… Но я не о том… Как думаешь, мне халат надеть или…
– Да чего там или, ясно же для чего он к тебе домой прется. Надевай халат.
– У меня нет такого… Лучше я джинсы надену…
– Еще чего, джинсы снимать колготно…
– Тань!
– Чего краснеешь, как девица? Вот что, на обратном пути завезу тебя в одно местечко, купишь там шелковый балахон, красивый и удобный. Для таких случаев идеально. Вроде бы ты и нарядная, а в то же время доступ к телу облегчен максимально. Я всегда такие надеваю в подобных случаях. Более того, я тебе его подарю, но за это ты мне потом все расскажешь!
– Тань!
– Да мне физиологические подробности неинтересны, но в целом…
– Ладно, в целом расскажу! – вдруг обрадовалась Аля. – Танечка, мне тебя Бог послал, а то когда не с кем поделиться…
– Да, это хреново, – кивнула Татьяна.
Даниил Аркадьич и Михеев неожиданно для Марго понравились друг другу и мгновенно нашли общий язык. Они сидели втроем у роскошно накрытого стола в саду, их обслуживал молчаливый и необыкновенно важный мужчина с седыми усами. Все было вкусно, изысканно и, как казалось Марго, немного ненатурально, как в советском кино про заграничную жизнь. Вдруг раздался громкий веселый лай, и к столу подбежал весьма странного вида пес – черный, лохматый, с рыжей подпалиной на одном боку, с одной белой лапой.
– А вот и Бешбармак! – объявил хозяин.
– Почему Бешбармак? – фыркнул Даниил Аркадьич.
– Не знаю, – ласково засмеялся Михеев. – Я как его увидал щеночком, сразу сказал: «Это что за бешбармак?» Так он Бешбармаком и остался. Нравится?
– Это порода какая-нибудь? – поинтересовался Даниил Аркадьич.
– Какая там порода! Разве не видишь – намешано всего понемножку, но красавец!
Огромный пес тем временем обвел всю компанию внимательным взором, подошел к Марго и положил голову ей на колени. Марго растаяла.
– Умный какой, а? Знает, кого выбрать, стервец! Не бойся, Маргаритка!
– Я вообще собак не боюсь, – улыбнулась она и погладила пса. – Михеич, можно его чем-то угостить?
– Нет.
– Марго, я давно хотел понять, почему у нас на даче нет собаки?
– Даня, а в городе что с ней делать? Кто будет с ней гулять?
– Я! Обещаю! Давай заведем такого Бешбармака, а? Я тоже люблю беспородное зверье…
– Вот если бы такое… – умиленно проговорила Марго.
– Какое? – полюбопытствовал Михеев.
– Что-нибудь такое же бешбармакское.
Разговор у мужчин зашел о местных развлечениях, и решено было завтра идти в море на яхте хозяина.
– Михеич, а у тебя случайно нет аквабайка? – спросила Марго, с завистью наблюдавшая с пляжа проносящиеся вдали снаряды.
– Есть, а что? Ты хочешь прокатиться на аквабайке?
– Мечтаю, но я не умею…
– Не проблема, я тебя завтра же научу.
– Это опасно! Не вздумай! – закричал Даниил Аркадьич.
– Опасно гонять невесть где и на бешеной скорости. А мы потихонечку, потихесеньку, дамочка под присмотром будет.
Мужчины заговорили о моторах, о каких-то сугубо мужских вещах, Марго вдруг стало клонить в сон, видимо, сказывался проведенный на солнце день, да и легкое, казалось бы, вино сделало свое дело. Михеев отвел ее в гостиную, уложил на диван, прикрыл пледом.
– Спи, Маргаритка! Бешбармак будет охранять твой сон.
– А что ж я ночью делать буду? – сонно пробормотала Марго.
– Думаю, твой муж сообразит.
Марго даже не обратила внимания на пошлость этого замечания. Закрыла глаза и провалилась в сон.
– Заснула сразу! – доложил Михеев Даниилу Аркадьичу.
– Слава Богу, пусть отсыпается, в последнее время она так устает, еле убедил ее на недельку вырваться отдохнуть.
– Молодец. А вообще, повезло тебе, Данила, просто выиграл в лотерею, Джек-пот сорвал, можно сказать.
– Я знаю, – очень серьезно ответил Даниил Аркадьич. – И, кроме самой Марго, у нее чудесная семья… Отец был необыкновенный, тетушки – чудо, дочка – умница редкая, брат золотой мужик…
– Вот с ее отцом я один раз встречался, остальных не знаю, а жаль. Значит, тебе втройне повезло. Ты ее береги, теперь такие не водятся.
– У вас с ней что-то было?
– Никогда! Мы просто друзья, – твердо ответил Михеев. Никому и никогда он не говорил об отношениях с Марго. У них был, что называется, тайный договор, оба выполнили его условия, так о чем тут говорить? О том, что он мучительно завидует этому Даниле, о том, что много раз в жизни сожалел о прошедшем? Зачем? И самому себе не стоит в этом признаваться.
Оставшиеся дни они почти не расставались с Михеевым. Рыбалка, поездки по дивному острову, обеды в деревенских кабачках, прогулки на яхте. Михеев научил Марго гонять на аквабайке, что доставляло ей невероятное удовольствие, а Даниила Аркадьевича повергало в ужас.
– Да не трясись ты, – успокаивал его Михеев. – Я ограничил скорость, все в допустимых пределах. Хочется бабе адреналину, пусть. Ей кажется, что она гоняет на бешеной скорости, а на самом деле скорость средненькая, да и пустынно тут. В районе пляжей я бы ее к байку и не подпустил.
Марго и в самом деле казалось, что скорость бешеная, она возвращалась к мужчинам счастливая, с восторженно сверкающими глазами, возбужденная и молодая.
– Тебе сейчас больше двадцати пяти не дашь! – восклицал Михеев.
Марго чувствовала себя совершенно счастливой. В последний день мужчины отправились на рыбалку, а она отпросилась на прогулку по магазинам.
Накупив подарков, решила передохнуть. Зашла в большой универсальный магазин, оставила покупки в камере хранения и отправилась в кафе, которое заранее присмотрела. После мороженого и кофе она собиралась заняться своими шмотками. Оставляла это на сладкое. За соседним столиком сидела молоденькая женщина с грудным ребенком на руках. Коляска стояла рядом.
Я хочу ребенка, вдруг сказала себе Марго. Пока не поздно. Я счастлива сейчас, и я смогу еще… У ребенка будет чудный отец, под присмотром Элички любая няня будет образцовой, конечно, физически тетушки уже ребенка не потянут, но что касается воспитания… Татьяна уже вернется на фирму, а я смогу работать практически до родов, а потом… буду руководить из дома, я хочу хотя бы первые три месяца сама кормить. Данька захочет, я уверена, у него же нет детей, а он прекрасно умеет с ними общаться… Ей вдруг захотелось бежать в детский магазин, но она сама над собой посмеялась. Тошка уже большая, умная, ревности не будет… Я хочу… мальчика? Нет, еще одну девочку… Впрочем, меня ведь не спросят, радостно засмеялась она.
Тошка считала дни. Ей уже безумно хотелось домой, хотя казалось бы, что такое две недели в Калифорнии? Все было для нее новым, интересным. К ней все прекрасно относились, с радостью возили куда-то, показывали, рассказывали, даже, можно сказать, любили, но люди-то были чужие. Да, думала она в свободные минуты, видно, мне еще рано вылупляться. Я, как птенец, пробила скорлупу, выглянула наружу и захотела обратно… Мысль показалась ей интересной, надо обсудить ее с Нуцико, а можно и с Таськой… Больше всего ей не хватало именно этого – возможности обсудить все с близкими людьми. Их тут просто не было, близких. С отцом сблизиться не получалось. Энни была милая, но настолько ничего не знала о жизни России, что о чем тут говорить?
– Что тебе больше всего понравилось? – спросил ее отец за день до отъезда.
– Сан-Франциско, Кармель и Редвуд, – отчеканила Тошка. Ну и океан тут, в Малибу. Да и вообще… Спасибо, папа.
– Зимой приедешь в Нью-Йорк?
– С удовольствием. Если получится.
– Но учиться тут ты не хочешь?
– Нет, папа. Если бы я хотела стать финансистом или адвокатом, может, и приехала бы сюда, а так…
– Энни мне сказала, что ты необыкновенно развита и у тебя наверняка очень высокий ай-кью.
– Не знаю, – улыбнулась Тошка. – Мне это по фигу.
– Что, мнение Энни? – насторожился отец.
– Да нет, уровень ай-кью. У нас в школе у одного парня этот самый уровень просто зашкаливает, но более скучного типа я не встречала. Ладно, папа, не парься, все супер! И в Нью-Йорк я прилечу, это интересно. А вы с Энни тоже приезжайте в Москву. Это не самый хилый город в мире. Там тоже есть что посмотреть. Ты не обижайся, но, по-моему, Энни думает, что в Москве по улицам медведи ходят.
Отец невесело усмехнулся.
– Не преувеличивай.
Посмотрел в глаза дочери и фыркнул. В этот момент расстояние между ними вдруг значительно сократилось. А он все-таки ничего, хоть чувство юмора есть. И Тошка тут же приняла решение: где-то, кажется на Старом Арбате, она видела живого медвежонка, с которым можно сфотографироваться. Обязательно снимусь с ним и пришлю фотку Энни, пусть порадуется, что так хорошо знает российские нравы.
Аля вскочила в шесть утра, обошла с вечера убранную квартиру, поменяла белье на кровати, подрезала кончики купленных вчера цветов… Столько денег потратила с легкой руки Татьяны… Та повезла ее покупать шелковый балахон, действительно удобная штука и красивая такая – на синем фоне белые и бледно-розовые хризантемы, и постельное белье купили с большими скидками в магазине фирмы, сотрудничающей с их агентством. Два комплекта – один розовый с зелеными ветками, второй синий с восточным орнаментом. Аля хотела купить синий с желтыми подсолнухами, но Татьяна сказала:
– С ума сошла? От этой яркости у него может вообще не встать.
– Почему? – опешила Аля.
– А он тебя среди подсолнухов не заметит.
– Да ну тебя, Танька!
– Слушай, что говорят более опытные товарищи.
Сейчас Аля постелила синее белье, розовое показалось ей вдруг излишне интимным, что ли. Это для другого раза, решила она. Если он, конечно, будет, этот другой раз. Она заикнулась было, что неплохо бы купить ночную рубашку, но Татьяна решительно заявила:
– Какая на фиг рубашка утром? С ума сошла? Ты бы еще ему пижамку купила!
Ах, как Тане хотелось рассказать Але про ночные рубашки Льва Александровича, но она пожалела ее и промолчала. Это оставим на потом, решила Таня, когда у них все кончится. Аля тогда посмеется и, может, легче перенесет неизбежный в этом случае разрыв.
– Да, и не вздумай печь пироги или жарить мясо!
– Почему?
– Не модно нынче! Салатик легонький, кофе, фрукты, сыр. Ты его не кормить зовешь. И вообще, не прикармливай. Пусть он лучше тебя кормит. И обязательно купи цветов. Это главное. Причем не экономь. Купи такой букет, какой обычно женщины себе не покупают. О, у нас есть и такие клиенты. Сейчас заедем, купим цветы. А если он приедет без цветов, не давай!
– Тань!
– Что, так охота ему дать?
– Тань, имей совесть!
– Только не рассчитывай, что там что-нибудь особенное, так себе мужичок. Впрочем, может, просто не мой размерчик. Аль, да я в переносном смысле, извини ради бога, я просто ляпнула сдуру.
Все это Аля вспоминала со смехом и благодарностью. Таня и в самом деле здорово помогла ей советами. Сердце у нее замирало от сладкого страха. Как все будет… Как здорово, что Таня подарила мне этот балахон, он вполне сойдет за домашнее платье, он не похож на неглиже. Лев Александрович вряд ли сразу потянет ее в постель, они выпьют кофе, поговорят… В половине десятого она была уже готова и безумно себе нравилась. От нетерпения то и дело выходила на балкон – смотреть, не подъехал ли. Интересно, он с водителем приедет? Вряд ли… Да и сегодня суббота… Ага, а вон его джип. Ой мамочки, как страшно! Он сам за рулем. Аля бросилась к зеркалу, чуть взбила волосы и замерла.
– Данька, спасибо, я так отдохнула!
– По тебе сразу видно. Совсем другая стала. Я рад. Хотя, если по-хорошему, надо бы еще недельку, ты слишком устала.
– Да нет, хватит, и по дому я соскучилась, скоро Тошка приедет… Я вчера до нее дозвонилась от Михеича, она рвется домой.
– Ей там не понравилось?
– Понравилось, но она же домашняя девочка, а там все чужие. По-моему, больше всего ей понравилась собака отца.
– Боюсь, что когда вы с ней начнете обмениваться впечатлениями, окажется, что главная достопримечательность Америки собака отца, а Майорки – Бешбармак!
– Не исключено, – счастливо засмеялась Марго.
Разговор происходил в самолете. Они сидели вдвоем. Третье кресло в ряду оказалось незанятым.
– Дань, а знаешь, что мне пришло в голову…
– Слушаю тебя внимательно.
– Дань, а может, нам родить ребенка, пока не поздно, а?
– Марго, ты беременна?
– Нет. Это пока на уровне идеи.
– Это, вероятно, самая лучшая идея, которая посетила тебя. Только, чур, это будет девочка!
– Странно, обычно мужики хотят мальчиков.
– Пусть будет мальчик, тоже неплохо!
У него так сияли глаза, что Марго подумала: да, нам просто необходим ребенок!
– Сейчас прилетим, и за дело, – шепнул он ей на ухо. – Нам уже нельзя время терять. Я люблю тебя, Маргоша!
– Я тоже тебя люблю и надеюсь больше не буду получать такие эсэмэски…
– Марго, но ты же видела, какая им цена…
– Ладно, я пошутила. Мне хорошо с тобой, Данька. В последнее время так хорошо, что даже немного страшно.
Тетя Нуца, – начала Таська и запнулась.
– Ну, что такое? Что стряслось, девочка?
– Вы знаете, он… у него есть жена. Француженка. Очень красивая.
– Сведения из Интернета?
– Да, откуда же еще. И что мне делать, тетя Нуца?
– Ждать.
– Чего ждать? Что он разведется?
– А тебе непременно нужно замуж в пятнадцать лет?
– В шестнадцать, мне совсем скоро исполнится шестнадцать.
– Велика важность! А что касается жены… Он же не знал, что встретит тебя… Так бывает… Скажи мне честно, у вас что-то уже было?
– Нет, что вы, только целовались… Но это же не в счет, правда?
– Правда, – засмеялась Нуцико. – Послушай меня, детка. Ты должна сама для себя решить…
– Ой, я знаю, я должна решить, что для меня важнее, самой стать певицей или женой певца, потому что он может меня как жену скоро бросить, а если я буду уже певицей, то это не так страшно, да?
– Откуда такие зрелые мысли?
– От Тошки, – призналась Тася. – Я, тетя Нуца, вообще как-то думать ни о чем не могу, крышу снесло… Сижу в Интернете, а там про него столько всякого… Так неприятно…
– Главное, чтобы там о тебе ничего не было!
– Ой, это да. Но откуда ж там про меня что-то возьмется?
– Тасенька, девочка моя, брось ты это дурацкое занятие – собирать всемирные сплетни. Он тебе в любви признался, даже обручился с тобой, еще совсем соплячкой, так радуйся! Он звонил тебе?
– Да, два раза звонил, – порозовела Таська. – И каждый день эсэмэски шлет.
– Вот и радуйся! А Тошка целиком и полностью права. Так что радуйся еще и тому, что у тебя такая не по годам мудрая кузина-подружка. У тебя сейчас столько поводов для радости!
– Ой, правда, тетя Нуца! Но вы еще про один повод забыли!
– Про какой?
– А у меня еще теперь есть вы! И тетя Эличка! Вы думаете, он меня и вправду любит?
– Не знаю, девочка моя… Но думаю, любит… Он, вероятно, человек романтического склада, встретил такое прелестное создание, да еще с таким голосом, Фета, наверное, вспомнил…
– Почему Фета?
– А стихи у него есть об этом, он их написал, встретив такое вот юное и прелестное создание с дивным голосом, Татьяну Андреевну Берс, сестру Софьи Андреевны Толстой. Она пела и была, видимо, так же прелестна, как ты, и, кроме Фета, вдохновила еще и самого Льва Николаевича. Стала прообразом Наташи Ростовой. Такие девочки бывают. Ты, видно, из этой породы.
Тася не сводила с Нуцико восторженных глаз.
– А какие стихи Фета? Вы их не помните?
– Помню, я столько стихов помню… Кажется, есть и романс на эти стихи, только не помню чей.
Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнею твоей.
Ты пела до зари, в слезах изнемогая,
Что ты одна – любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб, звука не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.
Ну вот, примерно так, а дальше там говорится о том, что много лет прошло, томительных и скучных, но это еще не твоя история.
В этот момент в кармане у Таськи запищал мобильник.
– Эсэмэска! Извините, тетя Нуца! – она глянула на дисплей.
«Как ты? Чем занимаешься сейчас, в эту минуту?»
– Ответь, что читаешь стихи!
– Вы думаете?
– Да!
Таська мгновенно набрала ответ.
Тут же пришло еще сообщение, состоявшее из одного слова «Какие?»
Таська испуганно взглянула на Нуцико.
– Пиши! – распорядилась та. —
Расстались мы, ты странствуешь далече,
Но нам дано опять
В таинственной и ежечасной встрече
Друг друга поминать.
– Ух ты! Кайф! А чьи это стихи?
– Тоже Фета. Отправила?
– Да!
– Думаю, он сейчас спросит, чьи стихи.
Однако ответ пришел неожиданный: «Ты тоже любишь Фета? Какое счастье! Ты мое счастье!!!»
– Тетя Нуца, вы… Вы просто чудо! А я вас сначала боялась. Можно я вас поцелую?
– Ну разумеется!
Таська послала в ответ еще несколько слов в прозе и, безмерно счастливая, спрятала мобильник в карман.
– Это все, конечно, хорошо, но ведь тебе придется теперь читать стихи, и много. Нельзя ограничиваться Фетом, он хороший поэт, но все-таки не самый лучший.
– А вы мне дадите, что надо читать?
– Надо – всё! Но поскольку это нереально пока, мы с тобой будем играть в такую игру. Я дам тебе книги разных поэтов, и ты отметишь в них те стихи, что тебе особенно на душу лягут. Потом поговорим, я пойму, к чему ты тянешься, и тогда уже займемся подробно тем или иным поэтом. Главное же пока – полюбить стихи вообще.
– Тетя Нуца, а с Тошкой вы тоже так…
– С Тошкой немного другая история, она сама брала книги и выбирала что-то для себя лет с восьми. У нее выраженные литературные способности. И вообще, она умная, иной раз мне кажется, даже слишком, это не принесет ей счастья. Не уверена, что она сможет безоглядно влюбиться.
– А разве это хорошо – безоглядно?
– Думаю, иногда это не так уж плохо.
– А вы? Вы влюблялись безоглядно?
– В том-то и беда, что безоглядно у меня не получалось.
– И у вас не было большой любви?
– Была. Очень большая, но, увы, не безоглядная, – грустно улыбнулась Нуцико.
– Тетя Нуцико, расскажите! – взмолилась Таська.
– Да нет, как-нибудь в другой раз. Скажи-ка мне лучше, тебе понравилась учительница музыки?
– По чесноку?
– Что? – вытаращила глаза Нуцико.
– То есть честно?
– По чесноку? Давай по чесноку!
– Она зануда. Но говорит, что у меня выдающиеся музыкальные способности, что я все хватаю на лету, но это не очень хорошо, потому что у меня не выработается усидчивость с такими способностями.
– Ничего, это прекрасно, моя девочка. Уж на что я не люблю вашу Пундю, но в ее руках ты и без усидчивости всего добьешься. Это она умеет. Идем, я дам тебе несколько книг.
– А Фета у вас нет?
– Есть, конечно. Я забыла, что на сегодня у нас главный Афанасий Афанасьевич.
– Алька? Ты одна? – осторожно спросила Таня, у которой не хватило терпения дождаться звонка подопечной.
– Да… Танечка, как хорошо, что ты позвонила!
– Он что, не пришел?
– Пришел.
– Трахнулись?
– Ну да… – как-то неуверенно ответила Аля.
– А что у тебя с голосом?
– Да нет, с голосом все в порядке. Просто… в нем звучит недоумение, – фыркнула Аля.
– Слушай, хватай такси и вали ко мне. Я умираю от любопытства и чувствую, тебе есть что рассказать. Нечего сидеть одной, если после свиданки осталось только недоумение.
– Еду! – воскликнула Аля.
– Ну, рассказывай!
– Да ты понимаешь, даже как-то и рассказывать нечего.
– То есть?
– Понимаешь, я с утра стояла на ушах, все убрала, приготовила легкий завтрак, как ты велела, навела красоту…
– Ну и?
– Он позвонил в домофон, я побежала к лифту, он выходит…
– С цветами?
– Нет! Но не в том дело. Я смотрю, а у него уже глаза на лбу, он меня прямо на площадке обнимает, в квартиру тащит, ничего не говоря, начинает раздеваться…
– И сразу в койку?
– Ну да, а я так не могу… Пытаюсь ему хоть что-то объяснить, но где там.
– Короче, он свою нужду справил, а ты на бобах осталась?
– Именно.
– А потом?
– А что потом? Ну мило поговорили, я притворилась, что все прекрасно, а потом он посмотрел на часы, ахнул и умчался.
– Идиот! Ты в другой раз его сразу предупреди, чтобы виагру заранее не пил.
– Виагру? – ахнула Аля.
– Конечно, а ты думала? Мужик в его возрасте приходит к новой женщине и с порога в койку? Просто он виагру выпил еще дома или по дороге, а к тебе уже готовенький приехал, и медлить нельзя было.
– Да? А я вообще ничего не поняла… Просто никогда с этим не сталкивалась… Сережа, при всех своих недостатках, был хорошим любовником, да и Виктор тоже, а больше у меня никого не было… – растерянно говорила Аля.
– Это решаемо. Но в принципе он тебе понравился?
– Ну да, он мне приятен, я к нему даже испытываю нежность, он какой-то родной, что ли, но…
– А ты ему прямо скажи!
– Не смогу. И потом я не уверена, что он еще захочет… Он же понял, что я-то его не сильно хотела…
– Так реши – ты хочешь его в принципе?
– Да, но не с налету!
– Так и скажи! Он обязательно тебе еще позвонит, хочет не хочет, а просто исчезнуть с твоего горизонта у него не получится, как-никак семья. Ты ему так прямо и скажи: Левочка, все чудесно, но мне нужно время. Всего-то и делов.
– Думаешь, он поймет?
– Пока не выпил виагру, поймет. А там уж главное момент не упустить.
– Ой, Танечка, как хорошо, что ты мне все объяснила! Но послушай, говорят, виагру вредно пить…
– Злоупотреблять ею вредно и без врача начинать не следует.
– Тань, а ты откуда все это знаешь?
– По собственному опыту.
– Понимаешь, – задумчиво проговорила Аля, – вот если бы он просто пришел, мы бы поговорили, позавтракали, посидели рядышком и, даже если бы ничего не было или у него ничего бы не получилось, я бы, наверное, куда лучше себя чувствовала… Я бы его жалела… А так – одно недоумение.
– И слава богу, радуйся. Ты не влипла в какую-то бешеную любовь.
– Да не сказала бы… Я, кажется, его все-таки люблю.
– Еще два таких рандеву – и разлюбишь как миленькая.
– Может быть…
– Маргоша, ты чудесно выглядишь! – воскликнула Эличка при виде племянницы. – Отдохнула?
– Давно так не отдыхала, но все равно дома лучше. Данька, что бы там ни ел, все равно говорил со вздохом: да, вкусно, но у Елены Вахтанговны лучше. Ну, что тут у вас?
– Да у нас все нормально, неделя всего прошла, это когда уезжаешь, кажется, что все должно поменяться, а когда с места не трогаешься, эту неделю и не замечаешь.
– Как Тася?
– Золотая девочка. Занимается музыкой, читает, Нуцико с ней беседы ведет. Но без Тошки все равно тоскливо, и вообще я люблю, когда все в сборе.
– Эличка, я хочу спросить тебя…
– Спрашивай, детка, что-то случилось? Ой, ты беременна?
– Нет, пока нет, просто я думаю…
– Господи, о чем тут думать? У тебя уже такой возраст, что надо спешить, и сейчас, по-моему, самый подходящий момент, а я все, что смогу…
– Нет, я возьму няню, физически она будет всем заниматься.
