Екатерина Островская
Помолвка с чужой судьбой

Глава пятая

Стеклянную стену изнутри закрыли шторой. Палату перегородили ширмой, за которой расположили еще одну кровать, очевидно, для Вероники, и узкий офисный платяной шкаф. Поставили круглый стол, к которому придвинули четыре стула. В углу теперь стоял кулер с горячей водой, а на тумбочке – микроволновая печь.

Когда Ракитина зашла в палату, там находился врач, которого она прежде не видела. Он сидел на стуле и внимательно рассматривал Ракитина, который, казалось, этого не замечал. Увидев вошедших, врач поднялся и шагнул навстречу.

– Вы, вероятно, и есть та самая новая сиделка, о которой меня предупредил главный врач? – произнес он. – Так вот, хочу вам сообщить, что наш пациент вполне адекватно реагирует на внешние раздражители. Правда, разговаривать со мной он не хочет, но, видимо, это от лекарств, которые ему вкололи. Пару часиков он поспал, от обеда отказался. Может быть, вы его покормите?

– А вы вообще кто? – поинтересовалась Вероника.

– Лев Иванович Котомкин, заведую неврологическим отделением. В больнице, как вам известно, нет отделения психиатрии, но в случае необходимости я и по этим вопросам консультирую. Практический опыт имеется.

– Нам не нужен психиатр, – резко сказала Вероника. – Разве диагноз уже поставлен? Простите меня, но главный врач обещал, что будет другой специалист. То ли психотерапевт, то ли экстрасенс.

– Чтобы Виктор Викторович порекомендовал экстрасенса! – удивился врач. – Ни за что в это не поверю.

– Я, вероятно, не так выразилась. Главврач говорил о своем сокурснике, который прошел Чечню. Кажется, он назвал имя – Алексей.

– Да вы что! – Глаза врача округлились, и он произнес уже совсем другим тоном: – Алексей Иванович – не экстрасенс, он волшебник! Легенда, можно сказать. Такой судьбы человек! Представляете, человек вернулся из плена, рассчитывал получить свои кровные, боевые то есть, а там с выплатой тянут – говорят, какие еще боевые, если ты в плену был, а чем там занимался, еще уточнить и перепроверить нужно. А у Алексея Ивановича молоденькая жена, квартирка маленькая, да там еще сестра разведенная с дочкой. Решили всей семьей скинуться, взять кредиты и купить квартирку в сдающемся доме. И нарвались, как назло, на мошенников. Все свои деньги потеряли, да еще те, что взяли в долг у знакомых… Кредиты банкам опять же надо возвращать, а боевых все нет и нет… Да и боевые там – копейки, если честно.

– Ну, ведь разрешилось как-то, я надеюсь? – спросил Перумов.

– Ну да, – согласился Котомкин, – только сколько нервов на это ушло, а ведь нервные клетки, как всем известно, не восстанавливаются. Столько унижений и оскорблений… Выкупил потом свою квартирку Алексей Иванович, только туда уже сестра с дочкой въехали, а друг нашего главного врача с родителями остался.

– А жена его?

Котомкин сделал печальное лицо, развел руками и произнес с грустью:

– А жена его не выдержала всего этого и выбросилась из окна. Возвращалась, очевидно, домой. Остановилась на лестничной площадке рядом со своей квартирой, домой идти сил уже не было, смотрела вниз, а потом открыла окошко – и выбросилась. На четвертом месяце была…

– Ужас какой! – прошептала Вероника.

– Это не ужас, – вздохнул врач, – это обычная жизнь простого народа. Я все это доподлинно от нашего главного знаю. Находился у него в кабинете, когда ему сообщили. Он мгновенно в камень превратился. Я быстренько к себе в кабинет за коньячком сбегал – в таких делах лучшего лекарства нет. А главный наш – вы же видели, здоровенный мужик, сидит молча, только слезы по щекам катятся. Вот как близко к сердцу чужую беду принял. А вы говорите, что врачи привыкают к чужому горю!

– Вероника Сергеевна ничего подобного не говорила, – возразил Перумов.

– Ну и что теперь Алексей Иванович? – спросила Вероника.

– Пришел в себя, разумеется. Он такое в плену прошел – закаленный жестокостью жизни человек. Теперь живет, другим помогает. Не женился, родителей похоронил, по виду вполне обычный и приветливый человек. А если верить нашему главврачу, то Алексей Иванович с несчастной женой своей общается. И даже говорит, что Анечка теперь успокоилась и у нее там все хорошо.

Доктор Котомкин замолчал, вздохнул и понизил голос:

– Только вы уж не проговоритесь нашему главному, что я таким болтливым оказался. За мной это водится, конечно, но обычно я сдержанный…

Вероника опустилась на стул, на котором до этого сидел Котомкин, осторожно погладила мужа по волосам поверх перевязанного лба, потом взяла в руку его ладонь. Ладонь была тяжелой и безвольной. Наклонилась и поцеловала Ракитина в щеку.

– Все будет хорошо, – шепнула она, – поправляйся.

Врач Котомкин подошел к дверям.

– Сейчас шесть вечера, – сказал он, – сейчас у ментов за дверью смена будет. Другого охранника пришлют.

Перумов хлопнул себя по лбу.

– Совсем забыл!

Он достал из кармана бумажник, вынул из него несколько купюр и вышел из палаты вместе с врачом.

– Ты меня слышишь? – шепнула Вероника мужу. – Можешь не отвечать. Просто моргни, если слышишь меня и понимаешь. Я тебя очень люблю и буду любить вечно. Никто мне не нужен, кроме тебя.

Вернулся Перумов.

– Пять тысяч дал охраннику и проинструктировал его. Парень сказал, что снова попросится сюда на суточное дежурство, чтобы с кем-нибудь посменно здесь сидеть. Пообещал позвать такого же неболтливого напарника, чтобы с ним подменно сутки через сутки. Вот только у него из спецсредств только газовый баллончик, резиновая дубинка и четырехзарядная травматика «Оса». А чего из такого, прости господи, пистолетика сделаешь? Он бесствольный, и прицельной стрельбы не получится.

– Так вы думаете, что кто-то будет на нас нападать?

– Нет, конечно. Это я просто так сказал. А еще я у Котомкина узнал фамилию легендарного Алексея Ивановича – Светляков. Я нем, кстати, прежде тоже слышал, как о хорошем эксперте в особо сложных случаях. А еще Котомкин сообщил, что Светляков сегодня подъедет сюда к семи вечера. Его этот случай заинтересовал.

– Просто они почувствовали, что тут можно денег урвать, вот и изображают заботливых специалистов, – предположила Вероника. – Надеюсь, что этот психотерапевт Светляков совсем другой.

– Дождемся и посмотрим, – сказал Перумов.

Ждать пришлось недолго. За это время адвокат распорядился, чтобы им в палату принесли ужин, а потому, когда дверь отворилась, Вероника с Перумовым подумали, что сейчас въедет тележка с едой. Но вошел мужчина в белом врачебном халате. Очень тихо поздоровался, тут же халат снял и повесил на крючок у двери. Под халатом оказался серый, весьма скромный костюм.

– Я Алексей Иванович Светляков, – представился мужчина и, приблизившись к лежащему с закрытыми глазами Ракитину, повторил чуть громче: – Светляков.

– Он вряд ли слышит, – заметила Вероника. – Утром он отвечал на вопросы, но представлялся другим человеком.

Алексей Иванович склонился над кроватью и тут же выпрямился и повернулся к девушке.

– Мне кажется, он все слышит и понимает, но только нас с вами слышит и понимает совсем другой человек – тот, что с вами разговаривал.

Он шагнул к Веронике.

– Так кем он представляется?

– Подполковником царской армии.

– Согласно табели о рангах российской империи подполковник – это чин седьмого класса, если я правильно помню. А следовательно, обращаться к нему следует «Ваше высокоблагородие». Но мы попробуем вернуть его к реальной действительности, не разговаривая с посторонним человеком.

Он снова обернулся к Ракитину, громко и немного растягивая слова произнес:

– Николай Николаевич, к вам посетители. Вы примете их или сначала с женой хотите поговорить?

Ракитин не пошевелился и не ответил.

Светляков обернулся к Веронике, а потом так же громко, но уже сменив интонацию, приказал:

– Ваше высокоблагородие, доложите, где вы сейчас находитесь!

– Беседую с хорунжием Селивановым, который командует приданном полку полуэскадроном. Хорунжий уверен, что мы можем обойти высоту и атаковать вражескую батарею в конном строю. Я соглашаюсь: внезапная атака имеет все основания для успеха. У нас более полусотни сабель, и казакам надоело, что по ним уже сутки лупит артиллерия… Мы атакуем, мы на позициях батареи, рубим в капусту орудийную прислугу… Потерь нет… По нам бьет скрытая рощей батарея полевых пушек… Первые снаряды попадают в пленных австрияков, их трупы разбросаны, мы уходим на лошадях и… Я тяжело ранен… Лежу и вижу рядом с собой мертвую голову коня и убитого хорунжия Селиванова…

– Вы можете вспомнить, что было с вами дальше?

Ракитин думал долго, но наконец ответил:

– Плен, госпиталь, побег из плена с генералом Корниловым, дядя представил меня императору…

– Кто ваш дядя?

– Князь Александр Сергеевич Лукомский, генерал-квартирмейстер ставки верховного главнокомандующего.

– Вы знакомы с Николаем Николаевичем Ракитиным?

– Незнаком. Но Ракитины – наши соседи по смоленскому имению. Николая Николаевича я не знаю.

Светляков опять повернулся к взволнованной Веронике:

– Пусть немного передохнет. А потом начнем с ним работать. Но вы узнали его голос?

– Не совсем. То есть тембр вроде его, но он иначе произносит слова.

– Я то же самое считаю, – подключился Перумов. – А вообще я поражен: не мог даже представить, что такое вообще возможно! Как так, человек из двадцать первого века называет фамилии и должности людей, никому теперь не известных и живших сто лет назад! Это выше моего понимания.

– На свете, брат Горацио, есть многое такое, что и не снилось нашим мудрецам, – ответил Алексей Иванович и снова начал рассматривать Веронику.

– Он и со мной так же разговаривал, представлялся тем же самым подполковником Лукомским, а до того говорил с врачом, так же не приходя в сознание и не понимая, кто он на самом деле, – начала рассказывать она. – Вы можете помочь вернуть его? А то мне не по себе. Если честно, то мне даже страшно.

– Не надо бояться, – сделал попытку успокоить ее Алексей Иванович. – Он жив, здоров, просто сейчас где-то далеко. Возможно, находится в более прекрасном времени, где есть и вы тоже, возможно, поэтому он и не спешит возвращаться в наше настоящее. Но у меня были случаи и более сложные. Так что не надо отчаиваться, а то на вас лица нет.

– Так вы поможете ему вернуться?

Светляков кивнул и задумался.

– Но задача ведь не только в этом, – наконец произнес он. – Я понял поставленную передо мной задачу так, что вашего мужа нужно вернуть, а кроме того, не травмируя его психики, узнать о событиях минувшей ночи, чтобы обеспечить ему алиби.

Девушка кивнула и после некоторой паузы негромко произнесла:

– Да.

– Тогда еще вопрос к вам. Но если то, что вы узнаете, лишь подтвердит его виновность, готовы вы это принять?

– Готова, потому что, кроме меня, этого никто знать не будет.

Светляков посмотрел на адвоката.

– Так и я никому ничего говорить не буду… – начал тот.

И вдруг Перумов начал суетиться и сжиматься под взглядом собеседника.

– Ну, хорошо, хорошо. Я выйду… Когда закончите, позовите, а я заодно посты проверю.

Дверь за ним закрылась.

– Присядьте на кровать, – попросил Светляков, – и возьмите мужа за руку.

Вероника так и сделала. И тут прозвучал уже совсем иной голос Светлякова:

– Ракитин! Николай! Слышишь меня?

– Слышу, – отозвался после некоторой паузы муж Вероники, – но очень плохо слышу. Ты далеко. Подойди ближе.

– Уже подошел, – продолжал, не трогаясь с места, психотерапевт. – Я уже совсем рядом.

– Вот теперь хорошо слышу. Ты хочешь спросить?

– Я прошу вспомнить вчерашнюю ночь. Где ты был и что помнишь?

– Все помню. Лес. Берег озера, светает. Рассвет бледный. Палатка. Заглядываю туда. Беру ружье.

– Какое ружье?

– Помповое «Итаке». На ложе – серебряные насечки. В палатке спит человек. Я приставляю ствол ружья к его груди и стреляю.

– Какое ружье? – прошептала пораженная Вероника. – О чем это он?

Светляков даже не посмотрел на нее. Он продолжал спрашивать:

– Вы знаете человека, которого убили?

– Знаю. Это Плаха. То есть Плахотников Юрий Данилович, бывший бандит и убийца. Теперь он член совета директоров моей компании.

– Что он говорит? – прошептала Вероника, пытаясь ладонью остановить бегущие из глаз слезы.

– Назовите число, месяц и место, где вы находитесь.

– Третье августа этого года. Карелия. Тридцать второй километр за Медвежьегорском. Начинает светать.

Светляков посмотрел на Веронику.

– Не надо плакать. Все хорошо.

– Как же хорошо? Третье августа через три дня только! И Плахотников жив.

– И слава богу, что жив. Ваш муж находится в другой реальности, где все идет по-другому, время движется иначе, и совсем другие события происходят. Дадим вашему мужу отдохнуть. Да и вы успокойтесь – ничего страшного не произошло и, надеюсь, не произойдет. Давайте успокоимся, потом позовем сюда адвоката и скажем ему, что пока ничего не вышло. А вообще лучше этим заниматься с утра, на свежую голову.

Вероника кивнула. Погладила ладонь мужа и, наклонившись, поцеловала ее.

В сумочке зазвонил телефон. Пришлось вставать и смотреть, кто вызывает. А вызывала бывшая жена Гасилова. Вероника решила не отвечать. Телефончик перестал пиликать. Ракитина подошла к дверям и выглянула в коридор. Там стояла женщина с тележкой и Перумов.

– Завозите ужин, – махнула рукой Вероника.

Ужинали вдвоем. Алексей Иванович ушел почти сразу, как только признался, что ничего у него не вышло.

– Ну что ж, – вздохнул адвокат, кинув взгляд на закрывшуюся за психотерапевтом дверь, – и на старуху бывает проруха.

Ели молча, но когда Перумов взял стакан с чаем, он все-таки не выдержал.

– Не вышло у него! Вот так просто! Как все прошло, Вероника Сергеевна? Может, вы мне расскажете чуть-чуть подробнее?

– Коля отозвался, но сказал, что далеко и плохо слышит, а Алексей Иванович не стал настаивать.

Может быть, не надо было это говорить, придумывать, словно оправдываясь за незнакомого ей человека, но адвокат успокоился.

– И когда теперь получится?

– Завтра попробуем. Кстати, звонила бывшая жена Гасилова, но я не стала отвечать.

– Это вы напрасно. Вдруг она располагает какой-нибудь полезной для нас информацией? Вы можете ей сами перезвонить?

– Могу, но не хочу. Во-первых, она мне не подруга. Во-вторых, она бывшая жена, с которой у Гасилова не было уже никаких отношений. В-третьих…

Телефон зазвонил опять. И опять это была Гасилова. Вероника посмотрела на адвоката, и тот, догадавшись, чей это вызов, кивнул.

– Але, меня слышно? – спросил женский голос. – Это Жанна Гасилова. Ты меня узнала?

– Узнала.

– Я вот чего звоню. Ты вообще молодец. Я хоть и думала, что ты тварь последняя, но теперь, можно сказать, так не считаю… То есть, что я считаю, тебе, конечно, до лампочки… Так вот, Ракитин твой – молодец! Я только сейчас узнала – мне Лариска Суркис позвонила и со всеми подробностями ввела в курс дела. Вроде того, что отлились… или как там – отплатились волку овечьи слезки. Я, как ты понимаешь, не овца, но так просто говорят… И, конечно, терпеть была не намерена. Я бы сама этого козла своими собственными руками порвала… За все, что он со мной сделал… За то, что почти двадцать лет жизни ему отдала… Слава богу, что детей нет, а то бы они его сами… Но ты меня опередила, то есть твой Ракитин… Он сейчас где, кстати? В тюрьме уже? Тогда ты приезжай ко мне, посидим, вспомним былое… Как раньше было… Ты слышишь?

– Мы с вами раньше никогда нигде не сидели, да и сейчас у меня не то настроение, чтобы сидеть вот так.

– Ты чего, типа того что обиделась? Забудь. Давай, бери такси… Хотя какое такси, у вас же целый парк машин и целый зоопарк водил… Запрягай одного и записывай адрес. У меня есть бутылочка виски, но ты можешь тоже прихватить.

– Сегодня не получится. В другой раз как-нибудь.

– Ну, не хочешь – не надо. На фиг ты нужна мне здесь. Без тебя как-то лучше дышится…

И тут пошли гудки.

– Я все слышал, – сообщил Перумов, – дамочка в дупель пьяная. Так что ничего существенного она сказать не могла.

– Она не для того звонила. Она позлорадствовать хотела и посмеяться надо мной, считая, что Ракитина посадят, а я разорюсь на судах. Но я менее всего сейчас готова говорить о Жанне Гасиловой. Мне хотелось бы, чтобы с мужем все было хорошо, чтобы Алексей Иванович смог помочь ему… Когда Коля очнется, он лучше нас будет знать, что делать дальше.

Глава шестая

Бережная внимательно просматривала подготовленную для нее справку – все, что смогли узнать ее сотрудники о Ракитине, о его фирме, о партнерах, о ближайшем окружении и о жене Ракитина Веронике, теперь лежало стопкой листов с распечатанным на принтере текстом. Чем больше Бережная изучала материалы, тем сильнее ей хотелось позвонить и отказаться от дела, потому что шансов доказать невиновность Ракитина не было вовсе. Если следствие докажет, что Ракитин убил Гасилова, то опровергнуть это, скорее всего, не удастся. Если адвокат предпринимателя уверял, что между убитым и его клиентом были прекрасные партнерские и даже дружеские отношения, то он откровенно лгал.

Николай Николаевич Ракитин пятнадцать лет назад, почти сразу после окончания университета, стал соучредителем предприятия «Раумкрафт», зарегистрированного в Германии и занимающегося производством сухих строительных смесей. Очень скоро немецкая компания вышла на российский рынок с более качественным и более дешевым по сравнению с российскими аналогами товаром. Потом в России были построены несколько заводов, и строительные смеси еще подешевели. Ракитин, который был у немцев младшим партнером, увеличил свою долю в уставном капитале, но все равно пакет принадлежавших ему акций составлял менее двадцати процентов. И хоть уже тогда он был богатым человеком, бизнесом заправляли немецкие партнеры: Генрих Крафт, его жена Урсула Крафт и Вилли Ульраум… Ракитин являлся только членом правления и директором российского представительства компании, которая весь свой бизнес вела именно в России. Так бы оно и продолжалось, но в один день все изменилось. В тот самый день, когда небольшой частный самолет, на котором немецкие учредители летели на встречу с Ракитиным, рухнул на взлетное поле, едва оторвавшись от земли. Проведенное в Германии расследование установило причину аварии – неисправность техники.

Согласно уставу предприятия в случае смерти кого-либо из учредителей все их акции достаются наследникам, а при отсутствии таковых – другим владельцам предприятия. У четы Крафт не было наследников, а старая мать Ульраума сразу передала свою долю Ракитину. После этого размер состояния теперь уже единственного владельца вырос в несколько раз. Вырос настолько, что он в скором времени приобрел пакеты акций нескольких предприятий: строительного треста, кирпичного завода, завода железобетонных изделий, предприятия по добыче и переработке природного камня и крупной риелторской компании. Все эти предприятия уже были связаны с концерном «Раумкрафт» и между собой. Ракитин, купив их акции, лишь собрал несколько фирм в одну, создав мощный строительный холдинг.

Гасилов был совдалельцем строительного треста. Покупка акций его предприятия Ракитиным, как и покупка других предприятий, а также создание мощного холдинга было недружественным поглощением, как оценили сделку специалисты. Ракитин обменял дорогие акции своего концерна на акции более слабых предприятий, которые стоили гораздо дешевле. Обменял по номинальной стоимости. А значит, за одну свою получал несколько чужих акций. После объединения Николай Николаевич для привлечения новых средств в развитие провел еще одну эмиссию, поддержать которую новые партнеры уже не смогли. Беднее они не стали, оборот их предприятий даже значительно вырос, только руководил этими предприятиями уже другой человек. Хотя, может быть, руководили и сами, но владел ими Николай Николаевич Ракитин.

Поначалу в совет директоров нового холдинга вошли тринадцать человек, но не прошло и года, как их осталось семеро. Бывший владелец карьеров, где добывали гранит и щебенку, умер от сердечного приступа… Смерть, вполне возможно, была естественной – человеку накануне исполнилось пятьдесят восемь. Потом двое более молодых партнеров Ракитина решили половить тунца в Индийском океане и попали в шторм, обломки арендованной ими яхты выбросило на остров Нуси Бураха. Ни команды, ни бизнесменов не нашли. Почти сразу после этого четверо компаньонов Ракитина отошли от дел, продали акции концерна и уехали жить за рубеж…

Совет директоров состоял теперь из семи человек. Около года назад один из них – некий Рогожкин – был застрелен при выходе из ночного клуба. Телохранитель сообщил, что выстрел был произведен из проезжавшего мимо автомобиля. Машину нашли через несколько часов: она числилась в угоне, отпечатков пальцев ни на руле, ни на ручках дверей не обнаружили. Тем не менее убийца и заказчик были найдены и осуждены. Как установило следствие, заказ сделала жена Рогожкина, а совершил убийство ее молодой любовник.

Теперь вот Гасилов. Прежде чем заняться бизнесом, он вел другой промысел. Как и остальные члены совета директоров: Клейменов, Ширяев, Суркис, Плахотников… В ту же группировку входил уже упоминавшийся Рогожкин и те, что погибли возле острова Нуси Бураха… Только Ракитин никогда бандитскими делами не занимался.

Вера читала и пыталась понять, как человек, окончивший экономический факультет, – обычный выпускник, каких тысячи, – смог выйти на немецких бизнесменов, предложить им какую-то программу, убедить вложить деньги, смог приумножить эти вложения и заработать сам. А потом он берет в долю «авторитетных» бизнесменов, которые по сути своей не стали бы с ним считаться, но Николай Николаевич не только подчинил их себе, но делал все, что считал нужным делать. Значит, его крышует кто-то более серьезный, чем все эти пацаны.

Вера набрала номер следователя Евдокимова.

– Ваня, есть что-нибудь интересное по нашему делу?

– Кое-что есть, но я готов обменяться информацией, только если и у тебя есть что-нибудь стоящее.

– Ничего пока нарыть не успела, зато есть вопрос. У Ракитина службу безопасности возглавляет некто Рубцов. Что о нем известно?

В трубке послышались какие-то звуки, похожие на смех. А потом раздался веселый голос Евдокимова:

– Тебе повезло, потому что я знаю про него почти все. Я ведь когда-то начинал в Приморском районе, а Вениамин Рубцов руководил там убойным отделом. Ему и тридцати не было, но он резвый был очень. Однажды его со службы даже выперли, однако через день обратно взяли. Хотя прокол у него случился серьезный. Он пришел со своим опером из убойного на квартиру предполагаемого грабителя и убийцы. Решили засаду устроить. Прихватили с собой еще третьего, но уже из другого отдела. Взяли с собой бутылочку водочки, как полагается. Выпили. Жена подозреваемого закуску выставила, а потом еще подружку позвала. Та пришла и еще пару бутылок прихватила. Ночью решили дежурить посменно. И вот просыпается в темноте Рубцов, выходит на кухню, а напарника нет – тот с подругой хозяйки в ванной комнате занимается более важными делами. Рубцов дверь ногой выбил и приятелю вломил, тот обиделся, решил домой уйти. Ушел, но тут же вернулся, сказал, что стоявшая во дворе их дежурная машина пропала. Вспомнили о третьем, а того и след простыл, и ключей от машины тоже нет… Короче, никого им тогда задержать не удалось, да еще машину потеряли с опером из уголовного розыска. Того, правда, под Воронежем задержали, он ехал в Таганрог к маме – давно не виделись. Парень он молодой был, в отделение пришел недавно, еще не сдал экзамены на оружие, и потом ему вместо штатного «ПМ» выдали автомат… С «АКМом» он и уехал в Таганрог. Короче говоря, погнали со службы Рубцова, а он за сутки вычислил, где находится на самом деле подозреваемый. И взял его сам, да не одного, а с другими такими же грабителями – они как раз собирались машину инкассаторов брать.

– Я слышала эту историю. Думала, выдумка.

– Нет, чистая правда. Когда его поперли, он отследил жену подозреваемого, которая тогда закуску им выставляла. Прижал ее… Ладно, хватит уже про Рубцова, которого подчиненные называли просто Веня, еще много чего можно рассказать, но это не главное. У меня есть кое-что весьма существенное в свете всего произошедшего. На этот раз про Веронику Ракитину. Как выяснилось, у нее до замужества была длительная связь с Георгием Исаевичем Гасиловым, которого в узком кругу называли Горик. Почти год или, может, больше она с ним сожительствовала. Была у него референтом или офис-менеджером, а потом уже перебралась к Ракитину.

– Ты хочешь сказать, что у Николая Николаевича была еще одна причина для убийства – ревность?

– Не знаю. Но он человек непонятный. Лично знаком с руководством города и с полицейским начальством. Его даже хотели включить в состав общественного совета при ГУВД, но он отказался от этого предложения. Я так думаю, что не дадут нам его посадить. Его связи, деньги опять же. Признают невменяемым и отправят лечиться куда-нибудь, например в Швейцарию.

– Такое возможно?

– За деньги все возможно. По моим данным, Вероника с ее адвокатом уже встречалась с психиатром. Содержание их разговора мне неизвестно, но предположить можно, на какую интересующую их тему они беседовали и о чем просили известного специалиста. Думаю, договорятся. Но вот все знакомые, все коллеги, партеры по бизнесу… Короче, все-все-все отмечают, что Ракитин – очень разумный, спокойный, хотя порой и жесткий, но все равно душа любой компании.

– Трудно представить жесткого человека, который был бы душой любой компании.

– Это смотря какая компания собирается. Наши с тобой достоинства в их кругах никого бы не заинтересовали, – заметил Евдокимов. – Кстати, я планирую еще раз встретиться с Вероникой Сергеевной и поговорить с ней. Девушка вроде разумная, обаятельная, неглупая. Конечно, она не будет свидетельствовать против мужа, но если предположить невозможное, что Гасилова зарубил не Ракитин, – то… Однако любовный треугольник в любом случае налицо, как говорится. Что вообще связывало образованную и неглупую девушку с Гасиловым, у которого, мягко говоря, темное прошлое?

– Я в курсе его прошлого, – ответила Вера. – Но на твоем месте я бы еще раз опросила главного свидетеля обвинения. Ведь ты выстраиваешь версию, исходя лишь из его показаний…

Они пообщались еще некоторое время, Евдокимов осторожно поинтересовался размерами гонорара, который пообещала жена Ракитина, но тут же сказал, что не хочет этого знать, а то расстроится, потому что у него кредит за квартиру еще не полностью выплачен. И сразу добавил, что та квартира как раз в доме, который построила корпорация Ракитина.

– Плохой дом? – поинтересовалась Бережная.

– Хороший, но банк, в котором взял ипотеку, плохой.

– Тогда зачем тебе копать под Ракитина? Посади лучше плохих банкиров.

– Мысль, конечно, интересная.

На этом разговор и закончился. Пустой разговор, если не считать того, что следователь рассказал о старой связи Гасилова с Вероникой Ракитиной. Эта информация может включить в число подозреваемых и жену олигарха. Хотя прямых улик против самого Ракитина пока вполне хватает. Но это пока, поскольку Бережная уже поручила своему сотруднику отыскать в доме Гасилова того самого охранника, который утверждал, что на «Бентли» приезжал именно Ракитин. Теперь Вера ждала звонка.

За окном начало смеркаться, потом небо потемнело, и начали вспыхивать звезды. Бережная уже не читала переданные ей материалы и не пыталась найти в компьютере что-то еще неизвестное. Узнала лишь, что в сфере интересов Ракитина находится еще дорожное строительство и переработка бытовых отходов.

Смотрела другие городские новости, но самой главной и широко обсуждаемой все равно оставалась тема убийства крупного предпринимателя и то, что полиция рассматривает несколько версий.

Наконец раздался звонок. Сотрудник доложил, что только-только освободился. Он, якобы в поисках работы, попытался проникнуть на территорию резиденции Гасилова, но там действовала оперативно-следственная бригада. И все же удалось поговорить с руководителем небольшой охранной фирмы, которая охраняла дом. Сотрудник агентства «ВЕРА» представился лицензированным специалистом с правом ношения оружия, ищущим теперь любую работу по своему профилю, даже самую опасную и рискованную. Но ему ответили, что здесь уже никто не нужен, хотя номер его телефона все же записали и пообещали в случае чего связаться. Люди, охранявшие дом Гасилова, а их было всего четверо, проживали в двухкомнатном домике на территории. Постоянно дежурили по двое. А в ночь накануне бодрствовал всего один из них, потому что его напарник будто бы решил прилечь на полчасика, тем более что хозяин крайне редко по ночам проверял несение вахты. Того, кто впустил на территорию машину Ракитина, следователи опрашивали долго. И Петру – сотруднику «ВЕРЫ» – за это время удалось про этого охранника кое-что узнать. Тот работал на этом месте около месяца, и коллеги по охранному бизнесу о нем ничего особенного сказать не смогли: сообщили, что некурящий, но пивко иногда пьет. А главное, что теперь, после случившегося, парень уже заявил, что полагающиеся ему две недели отработки брать не собирается, а хотел бы поскорее уехать, пусть даже с потерей вознаграждения.

– Но это не все, это так, вступление, – наконец сообщил Петр. – Я поджидал в машине в двухстах метрах от дома Гасилова и все-таки дождался того охранника. Фамилия его Мешков. Он попросил подбросить его на машине до города – до первой же станции метро. Так что почти час ехали вместе. Он и в самом деле неразговорчив, но когда я представился коллегой, ищущим работу, сразу сказал, что в этих делах ничего не смыслит и посодействовать не может, а вообще он типа того, что электрик. Почти подъехали к метро, когда ему кто-то позвонил – очевидно, начальство выразило недовольство внезапным исчезновением охранника. Он отвечал достаточно грубо, из чего можно сделать вывод, что вряд ли он туда вернется. Вообще парню немногим за тридцать, для обычного сторожа держится слишком уверенно… А теперь основной результат моей поездки. Я сказал Мешкову, что где-то посеял свой мобильник, возможно, он в машине, и попросил у него аппарат, чтобы по звонку определить. Не сразу, но он клюнул. Протянул мне свой аппарат – не из дешевых, если честно. Я набрал номер своего телефона, который лежал у меня кармане, поставленный на беззвучный режим. Так что запишите номер этого самого охранника Мешкова и проверьте все его входящие-исходящие за последнее время. Если я нужен, могу подъехать.

– Отдыхай, – отпустила его Вера, – завтра к восьми будь в офисе. Я думаю, тогда уже будет ясно, чем станем заниматься.

И тут же перезвонила Евдокимову, спросила, имеется ли у охраны дома Гасилова журнал учета всех въезжающих на территорию автомашин.