Екатерина Островская
Помолвка с чужой судьбой
Глава третья
Следователь Евдокимов сел в «Мерседес» Перумова и вздохнул:
– Я в курсе, кто такой Ракитин и какие у него связи. Но здесь налицо все улики: орудие убийства с отпечатками подозреваемого, а еще кровь убитого на одежде. К тому же имеется свидетель – тот самый охранник, который подтверждает, что, кроме Ракитина в поместье Гасилова, никого больше не было.
– И переквалифицировать никак не удастся, ведь так? – спросил Перумов. – Ни превышения при необходимой обороне…
– Какая оборона! – усмехнулся следователь. – Три удара топором… И состояния аффекта, судя по всему, тоже не было. Ракитин приехал на автомобиле, сам же был за рулем, и очень спокоен при этом, по словам охранника. Приехал, вполне возможно, уже с топором. По крайней мере, никто из работников Гасилова не смог с уверенностью заявить, что этот топор именно из их сарая. Да они все одинаковые, эти топоры «фискарс». Но других отпечатков пальцев на топорище, кроме ракитинских, нет.
– Но это же смешно, – скривился Перумов, – утверждать, что уважаемый бизнесмен, очень и очень не бедный, мягко говоря, человек, заранее задумал убийство… Скажем прямо, задумал зарубить топором своего партнера по бизнесу, и при свидетелях, однако! Задумал его убить лично, что странно. Не поручить такое ответственное дело специально обученным людям, которые сделают все как надо в каком-нибудь укромном уголке. Смешно! Вы сами-то в это верите? Смешно!
– Вы, господин адвокат, иногда, как мне кажется, бываете на судебных заседаниях. Там все очень серьезно и никто не смеется. Но если вы сможете доказать, что ваш клиент был невменяем…
– А вы разве сами не видели его в палате, разве вы не разговаривали с ним? Вы считаете, что человек в здравом уме будет утверждать, что он получил контузию во время Брусиловского прорыва?
Следователь посмотрел на наручные часы.
– Господин адвокат, вы делайте свое дело, а я свое. Помогать и подсказывать вам, как и что делать, я не собираюсь. Но заведующий отделением, с которым вы сегодня общались, сообщил мне, что эту самую больницу Святой Екатерины построила корпорация, которой руководит Ракитин. Построил Ракитин быстро, вложив и свою долю средств в технику и оборудование. Многие уважают Николая Николаевича за благотворительность, а потому я могу лишь посоветовать вам следующее… Не посоветовать, а просто дать телефончик одного агентства, которое занимается расследованиями. Если их детективы смогут доказать непричастность Ракитина к преступлениям, я буду только рад.
– А если нет?
– Если нет, то уж простите меня. Но в суде вам, извините, будет очень трудно. А вообще, если Ракитин никаким боком… то есть если не замазан в этом преступлении, то уверяю вас, Вера Бережная сможет это доказать.
– Бережная? – встрепенулся Перумов. – Та самая?
Следователь кивнул.
– Та самая, моя бывшая коллега. Агентство ее тоже весьма известное в городе. Слыхали, вероятно – «Восточно-европейское разыскное агентство», а сокращенно именно «ВЕРА».
– Конечно, слышал, – кивнул Перумов.
Следователь посмотрел на Веронику.
– Вы уж извините, но я должен доказывать вину вашего мужа. Как мне кажется, это особого труда не составит. А вот моей бывшей коллеге придется изрядно потрудиться, и я даже не могу представить, как она… Вы уж простите за прямоту. И вообще, то, что я даю вам ее телефон, это уже должностное преступление.
– Так дайте, пожалуйста, номер ее телефона, – попросил адвокат.
Следователь достал из кармана пиджака мобильный, принялся искать в контактах, потом нажал на кнопку, и почти сразу ему ответили.
– Привет, Верочка, рад, что ты меня не забыла, – весело начал Евдокимов. – У меня к тебе деловое предложение… Хотя нет, я хочу направить к тебе клиентов. Ты что-нибудь слышала про Ракитина?.. Какого-какого! Известного предпринимателя. Так вот, против него в ближайшее время будет выдвинуто обвинение по сто пятой. Жена и прочие друзья уверяют, что он не мог убить… Короче, помоги им убедить следствие в их правоте… Кто будет этим заниматься? Как ты думаешь, если я уже виделся с подозреваемым? Следствие, скорее всего, поручат мне… Хорошо, обсудим…
Некоторое время следователь слушал то, что ему говорила Бережная, а потом произнес:
– Так и сделаем. А им я скажу, что после обеда ты их будешь ждать.
Разговор был закончен. Евдокимов посмотрел на Веронику, потом перевел взгляд на Перумова. И протянул ему свой телефон:
– Перепишите номер. После обеда, точнее, в два часа дня Бережная будет вас ждать, но на всякий случай предварительно позвоните ей, чтобы уточнить, а заодно она вам адрес назовет, где встречаться будете. А мне, уж извините, пора.
Следователь вышел из машины и направился к пандусу, возле въезда на который его ждал автомобиль.
– Кто такая Бережная? – спросила Вероника у Перумова. – Я так поняла, что она бывшая сотрудница следственного комитета, а теперь известный частный детектив? А ведь известность в такой деятельности достигается не только рекламой, но и успешными делами.
– Именно так! Она очень известная девушка. В двух словах: работала в следственном комитете, все у нее было нормально с раскрываемостью. Но вдруг ее оттуда поперли. В участковые опустили. Так она и там такое дело раскрыла! Сама, без ансамбля… Вы подумайте, хрупкая девушка лично задержала серийного убийцу, за которым десятка два трупов числилось, и никто на него даже подумать не мог! Богатый человек, руководитель успешной фирмы… Правда, при задержании он покончил с собой.
– Кажется, что-то слышала. Но меня былые заслуги этой женщины мало волнуют, я хочу, чтобы она помогла нам сейчас… И потом, мне кажется, что следователь неслучайно ее порекомендовал.
– Конечно, ведь в отличие от официального следствия частные агентства используют методы, которые наши уважаемые пинкертоны в погонах могут себе позволить лишь после согласования с прокуратурой или…
– Я поняла: слежка, прослушка, видеонаблюдение в местах проживания… Но для меня сейчас важнее другое. Вы же видели, в каком состоянии мой муж. Не могли бы вы договориться, чтобы мне разрешили все время находиться рядом с ним?
– Разрешат, не разрешат – придумаем что-нибудь. Заведующий отделением, которого вы уже видели, мнется, но у него свое начальство. Так мы сходим к главному врачу. Я заранее узнал его номер телефона. Думаю, он не откажет, чтобы вы были там под видом медсестры или сиделки. Сейчас позвоню ему. Ракитин ведь эту больницу строил – здесь его уважают.
– Главный врач сам предложил зайти к нему, – сказала Ракитина.
Перумов набрал номер, начал разговор, но Вероника не прислушивалась, она подняла голову и стала искать окно на последнем этаже здания – там была палата, в которой находился ее муж. И вдруг память отчетливо выдавила из себя строки именно Цвейга – писателя, поклонницей которого она никогда не была, но именно он попался ей на экзамене по австрийской литературе:
«…Еще раньше, чем ты вошел в мою жизнь, вокруг тебя создался какой-то нимб, какой-то ореол богатства, необычайности и тайны; все мы в нашем маленьком домике на окраине с нетерпением ждали твоего приезда…»
Именно эта фраза стояла в билете, и на примере предложенного текста надо было разобрать стилистические особенности прозы известного австрийского писателя. Почему вдруг эта фраза вспомнилась сейчас, спустя почти целое десятилетие, а не тогда, когда она познакомилась с Ракитиным, когда начала жить с ним, когда вышла замуж? Ведь это и про нее тоже – про ее любовь, про ее восторг и ее надежды. Теперь обожаемый муж лежит там, наверху, гораздо ближе к небу, чем она, он ждет помощи…
– Ну, все, – с удовлетворением произнес Перумов, – главврач ждет вас и меня. Намекнул, что они хотят сейчас приобрести в Германии какой-то аппарат жизнеобеспечения, а бюджетные средства на это выделять не хотят…
Главный врач сидел за своим столом и что-то писал. Увидев, что дверь открывается, он стремительно поднялся навстречу вошедшим. Мощный торс выдавал в нем частого посетителя спортивных залов с силовыми тренажерами. Здоровяк, совсем не старый – лет сорока пяти. Он за руку поздоровался с Перумовым, потом ожидал, судя по всему, протянутой руки Вероники, чтобы поцеловать, но она ограничилась кивком. Главврач вернулся не за свой рабочий стол, а к журнальному, вокруг которого стояли кожаные кресла. Адвокат еще раз напомнил об их просьбе и конфиденциальности, чтобы следствие не могло воспрепятствовать…
– Мне плевать на следствие, – тут же отреагировал главный врач, – у меня есть больной, и моя задача – поставить его на ноги. Если моя больница их не устраивает, то пусть забирают его в свою. Или в любую другую.
Кровь прилила к лицу Вероники, она хотела возразить, но ее опередил Перумов.
– Этого допустить никак нельзя. Ракитину здесь понравилось.
– Он вам сам это сказал? – удивился главный врач.
– Я это почувствовал, – ответил адвокат, нисколько не смущаясь. – Так есть надежда оставить его здесь до полного излечения?
– Естественно. Я скажу следователям, что всякая транспортировка больного может лишь ухудшить его состояние. И потом, это решает не следствие, а судебное заседание, на котором определяется мера пресечения. При этом мнение врачей судом принимается безоговорочно. Судом принимается решение! А насколько я понимаю, обвинение еще не предъявлено, к тому же мера пресечения бывает разная. Заключение под стражу – мера крайняя. Есть еще подписка о невыезде, домашний арест…
– Вы правы, – согласился Перумов, – но все равно сделайте все возможное, чтобы Николай Николаевич как можно дольше находился под вашим квалифицированным присмотром.
– Простите, но муж не узнал меня при встрече, – не выдержала Ракитина. – Насколько серьезно он…
Вероника замолчала, подбирая слова, но те, которые приходили на ум, были слишком страшными.
– Вы ходите узнать, насколько он повредился рассудком? – помог ей главврач. – Я уверен, что речь об этом не идет. Такое случается не так уж редко при травмах, и почти всегда, да, вероятно, практически во всех случаях, память возвращается. Вопрос только, через какое время. У кого-то через день, у кого-то через месяц. Хотя месяц – это слишком долго для подобных случаев. Кстати… – он даже палец поднял, чтобы показать, что вспомнил сейчас нечто важное. – У меня же есть приятель хороший, сокурсник мой. Мы с ним военно-медицинскую академию заканчивали. Я там же и остался, в клинике при академии, а его в войска отправили. И попал он на первую чеченскую, а там уж и в плен. Сами понимаете, испытать ему пришлось многое, но главное – практику хорошую получил. Боевики как узнали, что он хирург, тут же запрягли его: делал он там им операции, причем даже весьма удачные, слух о нем пошел. Так наши и узнали, что он жив, пытались его обменять или выкупить. Но те ни в какую, перевозили его с места на место, прятали, но в конце концов…
– Вы сказали, что он хирург, – напомнила Вероника. – А разве моему мужу нужен хирург?
– В том-то все и дело, что был хирургом, но когда вернулся, все увидели, что он как бы не в себе. А потом и вовсе Алексей стал уверять, что он теперь психотерапевт. Его из армии списали, он вернулся в наш с вами родной город и первым делом направился в родную академию. Что он там продемонстрировал, мне неизвестно, но… Короче, прошел переобучение, переквалифицировался, получил новую специализацию. Работал с пациентами, у которых всякие посттравматические синдромы и разные сдвиги в результате полученных контузий и ранений. А были и такие, которые после длительного пребывания в боевых условиях не могли понять, что находятся не на войне, и вели себя в быту соответственно. Он брал только тех пациентов, от которых в бессилии отворачивались другие, очень опытные и очень уважаемые специалисты. Алексей возвращал их к нормальной жизни на раз-два. У него теперь известность, можно сказать даже, что слава. Именно слава. Его привлекают и правоохранительные органы, когда подозреваемый очень успешно косит под дурика. Даже если он и в самом деле больной… В смысле, если обвиняемый одержим какой-то маниакальной идеей, мой бывший сокурсник быстро приводит его в чувства. Мне даже случай один рассказали. Про черную вдову слышали?
– Нет, – ответила Вероника.
– Конечно-конечно, – закивал Перумов, – это та самая дама, которая выходила замуж за богатых мужчин, и через полгода-год максимум мужья скоропостижно отправлялись на свидание с богом или куда там их направляли.
Главный врач кивнул.
– Та дама рассуждала очень здраво, с легкостью уходила от всех предъявленных ей улик. Хотя какие улики, сами понимаете, когда свидетелей нет, а обстоятельства смерти ее мужей были всегда разные? Так вот, Леша сразу сказал, что она психически больная… Потом на глазах комиссии ввел вдовушку в транс и попросил ее рассказать о себе, и что она видит сейчас. Так та дамочка вдруг заявила, что она Семен Еремеев – ездовой в отряде Котовского, женат на Оксане Приходько, которая по своей подлой сущности шлюха натуральная и спит со всем отрядом. Но он ее все равно любит и страдает. Теперь вот он привез в отряд подводу с мукой, крупой и постным маслом, а она, эта самая Оксана Приходько, опять пьяна и рассказывает, что за время его отсутствия и с комиссаром, и с командиром пулеметной роты Жабенюком, и с каким-то рыжим местным мужиком, который угостил ее горилкой…
– И что ты сделал? – спрашивает тогда мой приятель эту дамочку.
– Я распряг кобылку, попросил товарищей, чтобы они напоили лошадку, чтобы заботились о ней впредь. Взял вожжи, пошел в грабовую рощицу и повесился возле тропинки. Вот так именно сказала та дамочка.
– Правда, что ли? – удивился Перумов. – Как такое возможно?
– Откуда я знаю? – развел руками врач. – Да и никто не скажет теперь, был ли когда-то такой ездовой Семен Еремеев и повесился ли он. Но тот сеанс гипноза или ввода в транс, сеанс проникновения в чужое сознание, наблюдали все члены комиссии, и я в том числе. Все были поражены, а еще больше были удивлены тем, что дамочка эта, придя в себя, ничего из сказанного ею не помнила, зато потом подробно рассказала следствию, как убивала мужей.
– Мы отвлеклись, – напомнила Вероника.
– Да, – согласился главврач. – Дело в том, что я в курсе, что ваш муж представляется офицером царской армии. Возможно, конечно, что он был увлечен историей того времени, и это глубоко засело в его сознании, а возможно, это эхо прожитой кем-то жизни, то есть его прошлой жизни, если верить во всю эту галиматью с реинкарнацией. Но, как бы то ни было, я Лешу Светлякова приглашу, пусть он пообщается с Ракитиным. Без врачебной комиссии, без свидетелей, разумеется.
– А что, если вдруг он вспомнит, что происходило минувшей ночью, и это воспоминание ему повредит? – спросил адвокат.
– Я же сказал, что свидетелей не будет. А вы… – главный врач посмотрел на Веронику. – Вы можете прямо сейчас возвращаться в отделение, вам там приготовят халатик, спальное место оборудуют и все, что потребуется. Только одна просьбочка: у вас в ушах и на пальцах целых три комплекта оборудования, которое сейчас необходимо больнице. Не в обиду будет сказано, лучше снимите такое богатство, чтобы персонал душевно не травмировать…
– Так я и сделаю. А еще позвоню в приемную Ракитина и попрошу, чтобы подготовили договор на спонсорскую помощь. Так что от вас требуются реквизиты больницы, расчетный счет и прочее.
Вероника поднялась, готовая тут же мчаться к мужу, но ее остановил адвокат:
– Мы сделаем это чуть позже, а как раз сейчас мы почти опаздываем на другую важную встречу.
Ракитина растерялась – она не поняла, о какой встрече может идти речь, когда сейчас надо спешить в палату.
Перумов поднялся с кресла, протянул руку главному врачу:
– Спасибо за помощь, Виктор Викторович, но нас уже ждут, – и обернулся к девушке: – Я прямо сейчас звоню Бережной.
Глава четвертая
На крыльце офиса детективного агентства «ВЕРА» стояла девушка в обтягивающих голубых джинсиках и белых кожаных кроссовках для бега. На белой футболке из плотного хлопка – вышитая нитками университетская эмблема. Сумочки в руках девушки не было, а следовательно, это не посетительница, не клиент агентства, а, скорее всего, сотрудница – секретарша или офис-менеджер. Вероника подумала даже, что в солидной организации сотрудницы могли бы носить на службу что-нибудь более официальное.
Ракитина поднялась на крыльцо вслед за Перумовым, и адвокат сообщил сотруднице в джинсах, что у них назначена встреча с ее начальством – с Верой Николаевной Бережной.
– Это я и есть, – кивнула девушка и улыбнулась Веронике. – Только что вернулась с обеда и вас поджидаю.
Она открыла дверь, все втроем вошли внутрь, миновали турникет и будку с охранником в черной униформе, пошли по коридору вдоль ряда молчаливых дверей, оказались в приемной, где за секретарской стойкой, уткнувшись в компьютер, сидел крепкий молодой человек. При появлении Бережной и вероятных клиентов молодой человек поднялся и поздоровался.
– Есть новости? – спросила его Бережная.
Молодой человек покачал головой.
– За последний час ничего, только из городской прокуратуры вас искали.
– Нашли, – ответила Бережная, – уже позвонили мне на мобильный. После работы к нам заскочат, так что какой-нибудь столик у нас в буфетной надо организовать.
– На сколько человек?
– Традиционно – на троих.
Она распахнула дверь своего кабинета и пропустила гостей внутрь. И только после этого снова посмотрела на «секретаря».
– Да, Петя, чтобы никакого алкоголя не было. Ребята приедут по делу.
Ракитина с Перумовым расположились перед рабочим столом, Бережная опустилась в свое кресло.
– У нас весьма щекотливое и конфиденциальное дело, – начал Перумов, – а потому мы бы хотели узнать размеры вашего вознаграждения…
– Размер не имеет значения, – не дала ему договорить Вероника. – Моего мужа обвиняют в убийстве, которого, я уверена, он не совершал.
– Пока еще не обвиняют, – уточнила Бережная, – но такое может произойти. Я в курсе, что произошло этой ночью с вашим мужем. А потому сразу вопрос. В каких отношениях он был с Гасиловым?
– Вы будете записывать? – поинтересовался адвокат. – Просто я привык к тому, что при опросе всегда заполняется бланк, а потом надо еще написать опрашиваемому «С моих слов записано верно. Мною прочитано». И подписаться.
– У нас запись ведет диктофон. И аудиозапись отсюда никуда не уходит.
– А если ее востребует суд?
– Не востребует. Во-первых, про запись знаю только я и клиент. А во-вторых, аудио- или видеозапись не является доказательством.
– Но может быть судом принята к сведению, – напомнил Перумов.
– Вот поэтому она отсюда никуда и не уходит. А после закрытия нашего договора все материалы уничтожаются в присутствии заказчика. Если же заказчик докажет, что с материалов были сделаны и не уничтожены копии, то мы полностью возвращаем полученные от него средства и в том же объеме несем штрафные санкции. Это все будет указано в договоре.
– Как все у вас серьезно! – покачал головой Перумов.
– Я все же хочу ответить на вопрос, – напомнила о себе Вероника. – С Гасиловым у мужа всегда были нормальные рабочие отношения. Иногда они встречались и в нерабочее время. Иногда Георгий Исаевич заезжал в наш загородный дом, еще реже муж ездил к нему в резиденцию. Между нашими домами полчаса езды или чуть больше.
– Говоря о резиденции Гасилова, вы имеете в виду то место, где нашли тело? Ваш муж планировал там быть в тот день?
– Тот день он провел в офисе и вообще не планировал встречаться с Гасиловым. Вечером он заехал к Плахотникову, у которого был день рождения и который сам Плахотников не планировал отмечать, потому что ему исполнилось сорок лет, а некоторые люди считают, что этот юбилей отмечать нельзя.
– К Плахотникову он заехал с какой-то определенной целью, раз тот не собирался отмечать?
– Он завез ему подарок – какое-то ружье. Плахотников любит охоту, и у него в доме на стенах висят головы убитых им кабанов, лосей, оленей. Я один раз видела их и не хотела больше появляться в этом доме. Да и муж, зная это, не особо часто там бывал. И в тот раз он не собирался задерживаться. В начале первого ночи позвонил и сказал, что скоро будет дома.
– Вы точно знаете, что он был у Плахотникова?
– А где же ему быть?
– Случается, что некоторые обеспеченные мужчины, у которых есть молодые и красивые жены, все же заводят себе подруг на стороне, считая, что им это положено по статусу. У вашего мужа были романы?
– Не было. Я уверена. Если бы была хотя бы случайная связь, я бы почувствовала.
– Сколько личных телефонов было у вашего мужа?
– Один аппарат, но на две симки. Один номер для служебных звонков, второй – для меня, для его водителя и начальника службы безопасности Рубцова. Может быть, еще пять или семь номеров, но это личные телефонные номера некоторых чиновников. При мне он иногда отвечал на их звонки.
– Понятно, начальник полиции, ФСБ, прокуратуры, губернатор…
– Не знаю, но, как мне кажется, это не относится к делу.
– Гасилов был женат? У него были внебрачные связи?
Вероника задумалась, взвешивая, стоит ли отвечать.
– Позвольте мне, – встрял Перумов. – Вероника Сергеевна может и не знать, но мне известно, что приблизительно два года назад господин Гасилов развелся. Процесс развода оказался недолгим – бывшая жена получила все, на что могла рассчитывать, и жить ему не мешала. Находясь в браке, Гасилов святым не был – он как раз из той плеяды нуворишей, которые считают, что любовницы им положены по статусу. В последнее время он спонсировал одну молодую актрису. Кстати, замужнюю. Фамилию я сейчас не вспомню, но, если хотите, в рабочем порядке пришлю ее данные.
Он посмотрел на Веронику и потом на хозяйку кабинета.
– Я случайно слышал, что у вас есть буфетная. Если возможно, распорядитесь принести для моей доверительницы чашку чаю с бутербродиком каким-нибудь? Она сегодня с самого раннего утра на ногах, даже позавтракать не успела, а уже почти половина третьего.
Бережная посмотрела на гостью.
– Что вам принести?
– Чашку зеленого чая, если у вас найдется. А есть ничего не хочу. Да и не смогу сейчас. Только чай и ничего более.
Чай вскоре принесли. Вероника продолжала отвечать на вопросы, хотя некоторые, как ей показалось, к делу не относились.
– Как часто ваш муж сам садился за руль?.. Есть ли в вашем доме оружие?.. Как ваш муж общается с персоналом, обслуживающим ваш дом?.. Есть ли у вашего мужа враги?.. Как вы с мужем проводите выходные?.. Как отмечаете праздники?… Ракитин – веселый человек?.. Какие фильмы любит смотреть ваш муж?… Он часто выпивает?.. Вы когда-нибудь видели мужа разгневанным?.. У него много друзей?.. Есть ли у вас домашние животные?.. Ракитин может потерять контроль над собой?..
Время летело. В пять часов Бережная перестала задавать вопросы.
– Я вижу, вы устали?
– Я готова находиться здесь столько, сколько нужно, но мне пообещали встречу с мужем, и я спешу, а то вдруг там передумают.
– Конечно, конечно, – согласилась Бережная, – находиться рядом с мужем куда важнее для него, чем наши разговоры. Я вас провожу, а по пути возьмете текст нашего с вами договора. Сумму проставите сами – ту, какую посчитаете приемлемой для вас. Это наше правило, потому что мы работаем не только с богатыми клиентами, но и с теми, кому, кроме нас, помочь уже некому, а средствами эти люди не располагают вовсе. Не заставлять же их брать кредиты! Сколько могут, столько и платят нам за работу…
Когда уже сели в автомобиль, Вероника, вспомнив заданные ей вопросы, высказалась, что это больше походило на беседу психотерапевта, чем на работу детектива.
– Главное, чтобы был результат, – вздохнул Перумов, – а у этой девушки в джинсах с результатами все в порядке.
– Я предложу им миллион евро, а если все решится в нашу пользу, добавлю еще столько же.
– Многовато, – сказал адвокат.
– Свобода моего мужа бесценна, – напомнила Вероника.
– Разумеется, – кивнул Перумов. – Мы с Николаем Николаевичем знакомы очень давно, почти друзья – вы в курсе, вероятно. Я его часто консультировал, но чтобы такое, как сейчас…
– Вы отказываетесь?
– Ни в коем случае! Просто мы с вами, Вероника Сергеевна, оформим все официально. Я имею в виду договор с моей адвокатской конторой, чтобы я мог положить в дело свой ордер.
