Екатерина Оленева
Твёрже алмаза
Глава 1. Питер
Всё было плохо.
Нет, не просто плохо – отвратительно.
Она, Коралина Фисантэ, вот уже больше часа стоит в одном из прекраснейших дворцов мира, в красивом платье, окружённая сливками общества и – подпирает собой стену!
Она? Подпирает стену?!
Да у Каролины никогда меньше трёх кавалеров про запас не было. Парни готовы были глотки друг другу рвать за честь побыть в её обществе пару лишних минут. Она ни секунды не сомневалась в том, что с успехом завершит свой первый сезон в столице, составив блестящую партию. А в действительности оказалось, что даже банального партнёра по танцам сыскать не удалось. Позор, да и только.
Вне себя от досады девушка обмахивалась веером.
– Прекрати, дорогая. Испортишь причёску, – резонно заметила её мать, Фиона Фисантэ.
– Ну и пусть. Никому нет дела до причёсок какой-то там провинциалки, – обиженно фыркнула Каролина.
– Не стоит расстраиваться. Это же только первый полонез, – резонно заметила Силена, сестра-близнец, сестра-тень.
Большую частью любимая, но иногда, вот как сейчас, ужасно раздражающая.
Пара следовала за парой, фигура в танце сменялась следующей, танцующие переходили из одной залы в другую. От красивых кавалеров в глазах рябило. Было так много, лиц, что они сливались в одно сплошное невыразительное пятно.
Каролина почему-то не думала о том, что она может для потенциальных женихов утонуть в море кисеи, бутоньерок, сияющих диадем и дежурных улыбок. Превратиться в невидимку, потерявшись в море лиц.
Она была убеждена, что её заметить можно всегда и везде. То, что этого не происходило немедленно, прямо сейчас, воспринималось ею как личное оскорбление от госпожи Судьбы.
– У меня спустился чулок, – шепнула Каролина матери. – Пойду в дамскую комнату, поправлю.
Фиона проводила её встревоженным взглядом. Будто здесь могла угрожать какая-то опасность?
Что может стрястись в ярко освещённой комнате, полной людей? Да ещё самых родовитых и благовоспитанных во всём королевстве?
Оставшись одна, Каролина решила воспользоваться случаем и попробовать шампанского.
Людей в зале было много. Все заняты – кто беседой, кто танцем, кто игрой. Все в лёгком подпитии. Можно, переходя от группы к группе, беспрепятственно подслушивать и подсматривать.
Завернув за колонны, увитые искусственным плюющем и розами, Каролина свернула в боковой ход, заполненный столиками. Их отделяли друг от друга пышные портьеры. В зале играли в карты. Судя по сосредоточенным лицам, по-крупному.
Заметив отца, с озабоченным видом озирающегося по сторонам, Каролина, не имеющая ни малейшего желания отыскиваться раньше времени, юркнула за пышную гардину. Выглянув через секунду с облегчением убедилась, что он ушёл. Она уже собралась продолжить разведывательный поход по дебрям дворца, как голоса, принадлежавшие молодым и, как она надеялась, симпатичным людям, привлекли её внимание.
Говорили тихо. Чудя по тону, намечалась ссора.
– Какая приятная неожиданность увидеть тебя, Питер! Маршал отпустил на сегодняшний вечер? Или он сам пришёл, снизойдя до общества?
– Милорд не пришёл.
– Что так?
– Очень занят. У него важная встреча, –скучающе прозвучало в ответ с нескрываемым презрением.
Каролина навострила ушки. Если молодые люди начнут ссориться и дальше, ей будет что рассказать подружкам. Подумать только? Настоящая дуэль! Если, конечно, повезёт. Поединки – вещь интригующая. А уж если задета честь дамы… а чаще всего именно она и задета. Из-за чего же ещё драться порядочным джентльменам как не из-за ветреной юбки?
– Выпьем за важные встречи?
Судя по легкому стуку, молодые люди сблизили бокалы.
– Не всегда приходится делать то, что хочется. Иногда нужно выполнять долг, – вкрадчиво зазвучал голос первого. – Наш славный маршал, известное дело, служит короне, – добавил он с глумливым смешком, – своим прославленным мечом.
Снова за портьерой раздался непристойный гогот.
Каролина захотелось уйти, но любопытство оказалось сильнее. Она и сама не знала, что надеялась услышать, какую байку или сплетню? Просто подслушивала – и всё. Была у неё с детства такая дурная привычка.
– О чём ты? – спросил тот, кого называли Питером.
– Известно, о чём. Все знают, что у твоего господина два меча. Одним он служит королю, другим – королеве. Но никто не оспорит факта, что оба служат короне.
Что-то зазвенело, ударилось, покатилось. Судя по звуку, посуда. Потом глухой удар, сдавленный хрип. События принимали интересный оборот, но тут Каролина ощутила железную хватку на предплечье и, порывисто обернувшись, встретилась с ледяными глазами матери.
Фиона вытащила её из закутка где начиналась драка и толкнула в другой, более тихий и уединённый.
– Потрудитесь объясниться, дочь, что вы тут делаете? Если память мне не изменяет, вы сейчас должны находиться в туалетной комнате, поправляя сползшие чулки?
– У меня закружилась голова, – оправдывалась Каролина. – Я хотела минуточку побыть одной. Что тут такого? – капризным голосом оскорблённой невинности добавила она.
Даже захлопала ресницами, демонстрируя, до какой степени не понимает, за что получает нагоняй.
– Не начинай, – строго оборвала мать, знающая всевозможные увёртки своего чада. – Я же видела – ты подслушивала.
– Все иногда подслушивают, – не стала отпираться Каролина.
– Ладно, закрою глаза на твоё поведение, но с условием, чтобы до конца вечера больше не было ни одной подобной выходки.
Каролина тяжело вздохнула. Как будто был выбор?
Фиона Фисантэ на её памяти ни разу ни на кого не повысила голос. Но на памяти Каролины так же не было случая, чтобы кто-то осмелился перечить желаниям матери.
– Идём, дорогая, – голос Фионы привычно смягчился и потеплел. – Тебя ждёт кавалер.
Кавалером оказался приятель старшего брата Джорджа, находящегося сейчас на зимних квартирах. Его полк был расквартирован где-то на западе. О точном местоположении брата Каролина догадывалась смутно. Закончив пансион она так и не успела подружиться с географией.
Увидев перед собой приятного молодого человека в военной форме, она заулыбалась светло и радостно, по опыту зная, какое впечатление производит её улыбка на мужчин:
– Бертучо! – протянула она ему хорошенькие ручки, затянутые в кружевные перчатки. – Рада вас видеть!
Молодой гвардеец, не удержавшись, засмеялся в ответ. Очень уж жизнерадостно и заразительно звучал смех девушки.
– Вы так повзрослели, Каролина, – бросая на неё восхищённые взгляды, проговорил он. – Когда мы виделись в последний раз, вы, помнится, клялись никогда не выходить замуж, собираясь сбежать к пиратам чтобы плавать под чёрным флагом до скончания дней.
– После этого я мечтала о карьере певицы в варьете, танцовщицы на уличных подмостках. И даже, к стыду, к моему, подумывала, а не уйти ли мне в монастырь, чтобы со временем стать святой.
– Какое счастье, что не все детские мечты осуществляются. Если бы вы ушли в монастырь, я бы не смог сейчас пригласить вас на менуэт.
Остаток вечера прошёл прекрасно – музыка, цветы, танцы.
– Очаровательна! – выносили вердикт кавалеры один за другим, норовя поцеловать кончики белых, музыкальных пальцев Каролины.
Она лишь улыбалась в ответ, чувствуя головокружительный прилив сил от осознания собственной красоты, молодости и привлекательности.
Танцевала Каролина превосходно. Тонкий, подвижный стан, шевелящийся под обнимающей его рукой был прелестен. Невозможно было не залюбоваться радостным блеском её улыбок и глаз, её грациозностью и живостью.
Мужчины и любовались, пользуясь случаем.
– Вижу, тебе весело? – подмигнул Каролине отец, улучив момент.
– Как никогда в жизни!
Устав, запыхавшись, тяжело дыша, она хотела сделать передышку. Но следующему кавалеру просто не смогла отказать.
Молодой человек неожиданно запал в душу. Он был настолько изящен, что к его описанию вполне подошло бы слово «хрупок». С копной таких же светлых, как у Каролины, волос и меланхоличным, чуть высокомерным, лицом.
Черты его были столь тонкими, что вполне могли бы принадлежать переодетой девушке. Черный костюм простого кроя оживлялся лишь отложным воротником без кружев. На фоне блистательны нарядов это осмотрелось почти как бедность.
– Разрешите пригласить на вальс? – отвесил молодой человек требуемый этикетом поклон.
Каролина была заинтригована. Она узнала голос. Он принадлежал одному из ссорящихся за портьерой невидимок.
Чуть склонив голову к правому плечу, едва заметно покраснев, то ли от удовольствия, то ли от смущения, она вложила тоненькие пальчики в раскрытую ладонь.
Молодой человек обнял Каролину за талию прежде, чем Фиона успела воспрепятствовать нарушению приличий. Ведь по правилам высшего света невозможно ангажировать даму на танец, не будучи ей представленным.
Каролина и Питер были третьей парой, вошедшей в круг. Танцевал молодой человек неплохо, только двигался слишком напряжённо.
Каролина решила заговорить первой так как пауза слишком затянулась.
– Чудесный бал! – сказала она.
– Очаровательный.
Улыбка молодого человека была одновременно и смущённой, и похожей на усмешку. Он не столько улыбался, сколько кривил уголки губ.
– Я не имею чести знать вашего имени, – напомнила Каролина.
– О! Простите! – спохватился молодой человек. – Питер Рэдси, к вашим услугам.
– Рэдси?
Каролина, нахмурившись, обратилась к глубинам памяти, пытаясь припомнить историю названной фамилии.
– Ваша семья, кажется, владеет землями в Авенри за западными холмами?
– Моя семья владела Синими Холмами более пяти сотен лет. Перед вами последний наследник и глава дома Рэдси.
– Глава дома? – с сомнением, почти испуганно протянула Каролина.
Молодость юного Питера в её воображении плохо сочетались с озвученный им статусом.
– У вас высокое положение.
Питер тряхнул светлыми кудрями:
– На самом деле не очень. Моя семья в своё время поддерживала династию Роумэнов, входя в ближний круг низложенных королей. При новой власти нам этого, естественно, не простили. Так что и спустя почти два века мы не в особой чести при дворе. Но к чему я рассказываю вам и без того всем известные вещи? На балу следует веселиться, а не говорить о далёком прошлом.
Танец закончился и, вежливо поблагодарив юношу, Каролина вынуждена была отойти в сторону.
Второй раз они встретились в парке спустя неделю после бала.
В тот день выдалась отвратительная оттепель, превратившая твердый искристый снег в отвратительную кашу под ногами – почти непролазную топь.
Проклиная про себя аристократический обычай прогуливаться после обеда Каролина пробиралась к выходу, стараясь не слишком запачкать юбки.
– Мисс!
Услышав отклик, Каролина обернулась, но, увидев молодого человека, следовавшего за ней, ускорила шаг.
– Мисс! Мисс Фисантэ! Я… разве вы не узнали меня? Я – Питер Рэдси!
Каролина помедлила, в нерешительности глядя на то, как он приближается.
– Я знаю кто вы, но… но я одна.
Догнав её, Питер Рэдси улыбнулся:
– Моё почтение, мисс Фисантэ. И, с вашего позволения, вы уже не одна. Я же перед вами. Значит – вы со мной.
– Вот именно, –фыркнула Каролина, изображая недовольство.
– Да ладно вам? – весело рассмеялся Питер. – Какие нормы поведения в данной ситуации? Мы же с вами тут почти на острове… как, кстати, вы тут оказались?
– Думала прогуляться. Мне говорили, что это лучший парк в городе. Но пока я заметила лишь одну тенденцию – сверху всё серое, снизу всё грязное.
– Возможно, со временем, вы заметите больше? Даже в газетах пишут об этом знаменитом парке. Однако, полагаю, такая девушка как вы, предпочитает газетам романы?
– Судя по вашему тону, вы романов не одобряете? – ехидно сузила глаза Каролина.
– Романы? По-моему, это жалкая безвкусица, которую читают женщины. Что ещё добавит? – пожал она плечами.
– Вы правы. Ни к чему что-то добавлять.
Каролина развернулась и пошла по направлению к выходу.
– Хм-м? Кажется, мне следует извиниться? – повысил он голос, потому что она удалилась уже на достаточное расстояние. – Я ведь ни в коем случае не хотел вас обидеть, мисс.
– Вы меня ничем и не обидели, – засмеялась Каролина, помахав на прощание рукой.
Питер проводил её взглядом, больше не осмелившись сказать ни слова.
Питер Рэдси не был первым молодым человеком, с которым Каролина была знакома. Но он стал первым молодым человеком, запавшим ей в душу. Двух малозначительных встреч вдруг оказалось вполне достаточно, чтобы дать пищу нескончаемым девичьим мечтам.
Если бы кто-нибудь посмел сказать Каролине, что эти мечтания типичны для многих юных дев в её возрасте она бы смертельно оскорбилась. Ей собственные чувства представлялись исключительными и необыкновенными, ни в коем случае не наивными, какими они, в действительности, были.
В этих грёзах, естественно, Питер замечал необычную красоту Каролины. Она блистала красноречивым остроумием, поражала его исключительными музыкальными талантами и, конечно же, лучше всех танцевала на балу. Неважно, на каком – главное, что лучше всех!
Пока маленькие ножки порхали по паркету, в голове прокручивались картины, одна приятней другой –бальзам для женского самолюбия.
Самой полюбившейся фантазией стала мизансцена, в которой, встав на одно колено и глядя на неё прекрасными, глубокими, несчастными глазами Питер признавался в любви, предлагая ей руку и сердце.
Будучи по сути избалованным ребёнком, Каролина привыкла получать всё, что захочет и на этот раз ни секунды не сомневалась, что получит желаемое.
Раскрасневшаяся, запыхавшаяся, она садилась на утопающей в полумраке диван. Мысли уносились так далеко, что она не замечала привычных вещей: тяжёлого буфета, стола из красного дерева, массивного серебра и натёртого до блеска паркета. Подсвеченная радужными мыслями комната казалась необыкновенно уютной.
Вот она, прекрасная и гордая, идёт по ковровой дорожке, склоняясь в изящном реверансе перед Их Величествами.
Вот она, весёлая и оживлённая, кокетничает со всеми мужчинами напропалую, подряд. Конечно, это немного жестоко по отношению к юноше с белыми, похожими на золотой шлем, волосами. К юноше с отрешённым взглядом, в котором светилась пленительная для Каролины отрешённость и непонятная печаль. Но тем большая радость будет ждать его впереди, когда Питер узнает, что ей, вокруг которой все мужчины роятся, как пчёлы, на самом деле нужен только он – он один!
Они останутся наедине. Он признается в своей безнадёжной любви. Она откроется, поведав, чем так полно её девичье сердце.
В воображении Каролины раз за разом вставало лицо Питера, изумленное и счастливое в тот момент, когда она согласится стать его женой.
Конечно же, её родители могут не сразу одобрить этот брак (вариант, где брак легко одобрялся, лишал Каролину доброй сотни приключений и поэтому не был принят к рассмотрению). Им придётся бежать, чтобы венчаться тайно.
Финальная картина – они вдвоём, верхом на белых лошадях скачут навстречу закату по песчаной косе. Под копыта лошадям летят обрывки пены от наступающего прибоя. В небе взволнованно кричат, паря, чайки.
Глава 2. Королевский приём
– Каролина! Силена! Куда вы запропастились? – донёсся с лестницы повелительный голос матери.
С тихим стуком упали на пол шпильки. Вместо белоснежных лошадей с гривами, развевающимися хвостами и плюмажами, Каролина увидела собственное отражение в зеркале.
– Идём, – схватила Силена её за руку. – Наверное мама хочет сообщить какую-то новость.
Силена не ошиблась.
– Вы, должно быть, слышали о том, что в ближайшие недели намечена церемония представлений дебютанток в королевском дворце? – обратилась к ним Фиона, как только Каролина с Силеной чинно расселись перед ней на стульях. – Мы получили приглашение. Вас представят Их Величествам.
– Не может быть! – сжала Каролина повлажневшими от волнения пальцами руки сестры.
– Там будет весь высший свет. И мы – тоже! Представляешь, Каролина? – блестя глазами отозвалась Силена. – Матушка, а это точно?
– Совершенно точно. И у нас катастрофически мало времени. Ведь необходимо приготовить вам достойные высокого случая наряды.
Когда сестры остались наедине, Силена надулась, словно хомяк, натолкавший бобы за щёки.
– Что случилось? – поинтересовалась Каролина.
– Не хочу выглядеть нелепо, как в тот раз, когда к нам в имение приехал герцог Паулисс… ну что же это такое?! Не смейся надо мной!
– Я не смеюсь, – заверила Каролина Силену, хотя выражение её лица говорило об обратном. – Просто, на мой взгляд ты тогда выглядела слишком… розовой.
– Ох! Не нужно было мне тогда слышать эту противную модистку… как там её звали? Пэнс?
– Что поделать? У нашей тёти есть свои представления о том, как должна выглядеть юная дева перед настоящим джентльменом. По её понятиям, в идеале девица должна походить на свежевымытого поросёнка.
– Нужно было поступить так же, как ты: не слушаться никого! Ты-то не стала тогда носить те ужасающие оборки!
– Дело не в оборках. В платьях, подобранных тётушкой, были такие тесные корсеты, что в них и мертвый не смог бы дышать.
– Возможно тётушка пребывала в убеждении, что благовоспитанной девице дышать и ни к чему?
Каролина запорхала по комнате легкокрылой птичкой, пародируя обеим небезызвестную особу:
– Юные девы! Бурное дыхание не украшает высокородную леди! Неужели же вы осмелитесь дышать в присутствии гостей?
Силена весело хохотала, наблюдая, как сестра, дурачась, имитируя манеры тётки, расхаживает вокруг с павлиньим видом, оправляя платье и царственно отбрасывая на спину выбившийся из прически локон:
– Дышать, выставляя грудь напоказ перед Её Величеством? Это… это… у меня нет слов! Вверх неприличия! Это… это… это отсутствие должного воспитания, сударыни! Вот что это такое!
Взглянув на смеющуюся сестру Каролина тоже весело расхохоталась, схватив её за руки и кружась по комнате:
– Пусть тётка хоть с утра до вечера трещит о приличиях, о поросячьих платьях, идеально подходящим юным леди для первого приёма. Главное, что мы окажемся в королевском дворце! Своими глазами увидим Их Величества! Всех лучших людей королевства! Представляешь?
– Представляю. Но розового платья даже ради такого случая больше не надену.
– И не надо, – поддержала Каролина сестру.
Остановившись перед зеркалом, она критически осмотрела собственное отражение во всех ракурсах.
Возможно, её лицо нельзя было назвать классически красивым, но оно совершенно точно было весьма привлекательным. Точёный узкий подбородок не совсем правильно сочетался с чуть заметной широкоскулостью, из-за чего лицо имело форму сердечка, но раскосые, ярко-голубые, как небо в ясный день, выразительные глаза искупали этот небольшой изъян во внешности. Подвижный алый рот дополнял яркую миловидность, выдавая живость, даже страстность натуры.
Сама Каролина не знала об этом, но именно пухлые губы, ещё не твёрдо очерченные, больше и чаще всего привлекали мужское внимание. Когда Каролина говорила губы, казалось, были готовы улыбнуться или рассмеяться в любой момент, а когда умолкала, нижняя губа чуть-чуть приподымала верхнюю.
Ещё раз окинув себя взглядом с ног до головы девушка с досадой подумала о том, что в лице её ещё таится что-то детское, несмотря на уже ярко проступающую женственность. Собрав волосы в подобие высокой прически ещё раз окинула себя критическим взглядом.
– Как думаешь, маршал Сид Кайл будет на приёме?
– С чего это ты вдруг им заинтересовалась? – насмешливо сузила Силена глаза. – Попробую догадаться? Так! Признавайся! Тебя ведь интересует вовсе не сам прославленный маршал? Ты хочешь видеть его оруженосца, верно?
В этот самый момент сестра показалась Каролине вредной как никогда.
С досадой она отдёрнула от головы руки. Волосы пушистым водопадом накрыли хрупкие плечи.
Силена подскочила, обнимая сестру со спины и глядя в зеркало через плечо Каролины:
– Думаю, он придёт, – сказала она. – Я про знаменитого маршала говорю. Разве может он не прийти на королевский приём? – Лицо Силены вновь расплылось в лукавой улыбке. – Будем надеяться, своего оруженосца он тоже захватит.
Последующие несколько дней были посвящены нарядам для сестёр Фисантэ. Фиона ради такого случая выписала лучших модисток и выделила белошвейкам целую комнату, где и проходили бесконечные примерки.
Приходилось стоять так долго, расставив руки и выпрямив спину, что всё тело, затекая, начинало болеть.
– Красота требует жертвы, – говорила портниха.
И сёстры терпели.
Наконец долгожданный день настал.
С самого утра дом был словно на ушах. И слуги, и господа носились туда – сюда по коридорам и лестницам.
В комнате, где портнихи заканчивали с платьями, валил пар от утюгов, накаляющихся на углях.
В ванных комнатах тоже поднимался пар, только уже от горячей воды и курящихся ароматических эссенций.
– Поторапливайтесь! – наставляла графиня дочерей. – К полудню следует быть готовыми.
– Но ведь приём начнётся в три?
– Девочки, без разговоров! В ванной следует пробыть не менее трёх четвертей часа, иначе толку не будет никакого.
– А каким должен быть толк? – шёпотом поинтересовалась Каролина у Силены.
– Ваша кожа станет цветущей и нежной, – с услужливой улыбкой сказала камеристка.
Каролина пожала плечами. И у неё, и у сестры кожа и без того была идеальной.
Сначала сидеть в душистой пене было приятно. Потом сделалось жарко (служанки всё время подливали кипяток в остывающую воду) и скучно.
– Да посидите спокойно хотя бы минуточку! – раздосадовано воскликнула Стесси, прислуживающая Каролине ещё с детских лет и потому позволяющая себе некоторую вольность в обращении. – Вот егоза! Как в материнской утробе девять месяцев-то высидела!
Когда положенное время вышло, Каролину и Силену замотали простынями.
Не дожидаясь, пока прислуга подаст туфли, Каролина босиком прошлёпала в свою комнату, оставляя на паркете влажные следы.
– Барышня! Да что же вы делаете-то? Ведь нельзя так! – причитала по пятам следующая за ней камеристка. – Простудитесь! Станете чихать перед их величествами, вот тогда вспомните мои наставления! Да поздно будет.
Облачившись в нижнее бельё, перламутровое и тонкое, как паутинка, Каролина привычно ухватилась за столбик кровати. Предстояло затянуть корсет. Нелёгкое испытание даже с её осиной талией.
– Ох, барышня! От вас и глаз не отвести! Какая изящная красавица! – восхищалась делом рук своих прислуживающая Каролине девушка.
– Весьма мило, – согласилась графиня Фисантэ, явившаяся на смотр и, кажется, оставшаяся довольна увиденным. – Помните, дитя моё, на каблуках ходить по дворцовым паркетам следует очень осторожно. Полы натирают до такой степени, что они становятся похожими на лёд. Ну а теперь самое сложное – причёска.
Она состояла из уложенных вокруг головы причудливой короной кос и локонов. Изгибы прядей покрыли душистой пудрой чтобы ярче сверкали. На это ушло не меньше двух часов.
– Плечи и шею моих дочерей можно не трогать, – распорядилась графиня. – Пусть сверкают белизной и юной свежестью без всяких прикрас. Они без всякой пудры хороши.
Лёгкие туфли на крошечном каблучке из лёгкой кожи застёгивались крест на крест алмазами. Шёлковые голубые ленточки обеспечивали дополнительную надёжность, завязываясь вокруг стройной ножки. Голубое платье из блестящего муара с широким подолом, украшенного атласными разводами, дожидалось хозяйку, лёжа на кровати. Это чудо сверкало, сияло и переливалось, стоило лучику света попасть на ткань.
Задыхаясь от радости и восхищения Каролина с помощью служанок облачилось в это сияющее облако. При каждом шаге платье волнующе шуршало и шелестело, приводя хозяйку в восторг.
«Когда Питер увидит меня, он влюбится в меня ещё сильнее», – самодовольно подумала она, любуясь собственным отражением.
– Можно войти? – предварительно постучав в дверь, поинтересовался отец.
Увидев Каролину, восхищённо замер.
– Я самый счастливый человек на свете, – галантно поцеловав руку супруге, сообщил он. – Ведь меня окружают самые прелестные женщины Мороссии. Мои дочери покорят королевский двор своей свежестью и красотой.
– Спасибо, папочка, – сияя улыбкой, проговорила Каролина.
– В портрете не хватает лишь одного штриха, – проговорил отец, протянув дочерям по шкатулке.
– Что это?
– Открывайте и увидите.
Подняв крышку Каролина не смогла сдержать возгласа от восторга. Жемчужный гарнитур – элегантное ожерелье и капельки-серёжки великолепно подходили к её наряду.
– С дебютом, мои принцессы.
Всю дорогу Каролина едва дышала. Она до смерти боялась измять платье или испортить причёску.
Силену, судя по напряжённой позе, занимали те же тревоги.
Сеялся мелкий дождь. Несмотря на то, что день ещё был в самом разгаре, на улице господствовали сумерки. Зато сам дворец сиял огнями как платье аристократки драгоценностями. По высоким лестницам поднимались сотни людей: дамы, служанки, лакеи, министры, военные.
Вместе с остальными семейство Фисантэ начало восхождение в рай. Служанки придерживали девушкам шлейф, чтобы он не запачкался в грязи на длинных мраморных ступенях.
Они проследовали в полукруглую комнату, одну сторону которой занимали арочные, от пола до потолка, окна. Их отражали зеркала, покрывающие стены вместо обоев.
Женщин в комнате было много. Красивых и не очень, одетых богато и вычурно, со строгим вкусом или слишком просто, в зависимости от собственных вкусовых пристрастий и достатка.
Каролина с Силеной присели на мягкие пуфы, обитые дорогим шёлком.
– Здесь так много света, – в хрустальном голоске Силены дрожали восхищение и боязнь.
– Это из-за граней в хрустальных люстрах. Они отражают свет свечей, – пояснила Каролина.
– Пора. Идёмте, – встрепенулась мать.
Каролина могла видеть собственное отражение в бесчисленной анфиладе зеркал, вдоль которых они двигались.
Росписи на потолках представлялись ей грандиозными. Разноцветная мозаика на полу завораживала. Парчовые портьеры, сияющие золотом в блеске свечей, лепнина из цветов и амуров на потолке – от всего этого в глазах рябило.
От волнения в голове поднялся туман. Каролина почти ничего не соображала и действовала, как заведённая кукла. Хорошо ещё, этикет, вдалбливаемый в неё с детских лет, заставлял тело двигаться даже тогда, как разум почти не управлял им.
Она сделала три реверанса. Первый, самый низкий, предназначался королю, второй – королеве, третий – членам королевского дома.
Как во сне, слышала голос отца и матери, ощущала рядом присутствие сестры. Туман в голове начал рассеиваться только тогда, когда, получив разрешение удалиться, Каролина отступила, смешиваясь с толпой придворных.
Откровенно говоря, вид суверена разочаровывал. Ведь король это нечто сильное и монументальное, это средоточие власти. А человек, сидящей на высоком стуле, покрытым красным кумачом, куда больше походил на жизнерадостного розовощёкого фермера, чем на властного повелителя. Жирные щеки, толстые губы, вздёрнутый, курносый нос. Да ещё, в довершении картины, плешивая голова. Внешности менее романтической представить себе невозможно.
Королева выглядела на порядок лучше супруга. Но, если супруг отличался избыточной дородностью, то королева была похожа на птичку – невысокая, хрупкая.
Каролина, наслышанная о красоте первой дамы страны, глядя на предмет, вызывающей томление струн у лиры придворных поэтов не понимала, чем же это восхищение вызвано? По-настоящему хороша в облике королевы была разве что роскошная золотая диадема, блестевшая среди тщательно завитых пепельно-русых локонов.
В обширном зале, заполненной придворными, взгляд выхватил фигуру в чёрном костюме чьим единственным украшением по-прежнему служил лишь белый пышный воротник.
Сердце забилось в сладком волнении – Питер Рэдси!
Он шёл за человеком, перед которым толпа расступалась с почтением, если не сказать, что со страхом.
Таких красивых мужчин Каролине раньше видеть не приходилось. Красота эта была не изысканно-изящной, как у Питера, а дикой и опасной, словно у дикого зверя. Резко очерченные скулы, хищный разлёт бровей. Прямые, иссиня-чёрные, спадающие почти до плеч, волосы.
Мужчина, не задерживаясь, миновал стайку придворных дам. Небрежным жестом приказал Питеру не следовать за собой дальше. Дойдя до подножия трона, опустился перед королем на одно колено, склоняя гордую голову.
– А вот и вы, мой верный друг.
Король пытался изобразить отеческую улыбку, но Каролине отчего-то она показалась жалкой.
– Мы рады видеть первого маршала Мороссии. Раз уж все в сборе, повелеваю начать церемонию. Ваше Преосвященство?
Высокий и статный человек в красно-золотом облачении высшего духовенства медленно приблизился к подножию трона, и церемония началась.
Под фанфары, кричащие так оглушительно что Каролине захотелось зажать уши, чеканя шаг, выступили гвардейцы, отдавая честь.
Фанфары смолкли. Заиграла музыка. Гвардейцев сменили фрейлины.
Каролина моргала в недоумении. И это – всё? Ради чего столько шума? Если в церемонии и был смысл, то он от неё ускользал.
Обернувшись, она отыскала взглядом Питера и покраснела, встретившись с ним глазами.
На щеках юноши тоже вспыхнули лихорадочные алые пятна.
– Госпожа Фисантэ? – королева, улыбаясь, спустилась с трона и, играя веером, подошла к матери Каролины. – Я хотела лично попросить вас украсить наш бал своим присутствием. Ваши очаровательные дочери унаследовали прославленную красоту матери и сегодня у нас не будет украшения более прелестного. Я была бы счастлива видеть одну из ваших девочек в числе моих фрейлин, – ласково потрепала государыня подвернувшуюся под руку Силену.
«Словно сестра диванная собачка», – с досадой отметила про себя Каролина, дожидаясь, когда августейшая особа наконец оставит их в покое и она сможет под благовидным предлогом приблизиться к Питеру.
От вынужденного долгого реверанса чуть в спину не вступило.
Королева удалялась не спеша.
– Ты слышала? – радостно запищала Силена. – Слышала, что сказала Её Величество?! Она изъявила желание взять одну из нас ко двору!
– С чего такие восторги? – фыркнула Каролина.
В сердцах она сетовала на сестру за то, что та со своим энтузиазмом встала между ней и её планом догнать Питера. А тот уже приблизился к входной двери на опасное расстояние. Она вот-вот потеряет его из вида!
– Разве ты не рада стать фрейлиной Её Величества? – удивилась Силена.
– О, конечно! – впала Каролина в откровенно притворный восторг. – Держать в руках рубашку, чулки или даже ночной горшок для королевы? Что может быть прекраснее!
– О чём ты говоришь? – возмутилась Силена. – То, о чём ты говоришь – это же работа горничной.
Каролина весело рассмеялась:
– Моя дорогая, – прошептала она, склонившись к ушку сестрички, – я открою тебе страшную тайну. То, что так красиво именуется фрейлиной, по сути является всего лишь обычной, пусть и королевской, служанкой.
Одарив близняшку примирительной улыбкой, Каролина, вознамерившись догнать предмет своих мечтаний и устремлений, резко развернулась, неуклюже налетев на первого маршала Мороссии.
