Екатерина Оленева
Суккуб для наследника
Глава 1. Ультиматум
Придирчивый, холодный взгляд посетительницы скользнул по девушке, открывшей дверь.
– Николь Джанси?
Всё в незваной гостье, от костюма до маникюра, кричало о её высоком положении. Обоняние Николь дразнил запах дорогого парфюма, имитируя сладких петушков на стерильных бинтах.
– Чем могу быть полезна?
Натянутая на губы улыбка Николь была такой же синтетической, как упомянутые выше петушки.
С первого же взгляда становилось ясно, что угодить стоявшей перед ней «даме» будет сложно. С такими просто не бывает. Холодные, капризные, избалованные, живущие в убеждении, что планета вращается вокруг своей оси исключительно ради их удовольствия, такие особи приносят лишь проблемы.
– Что вам предложить? – соловьём запела Николь привычную песенку. – Нужны лекарства от простуды? Косметические средства? Может быть, желаете купить что-то из БАДов от нашего бренда?
Холодная улыбка проступила на лице незнакомки, ни капли его не крася.
– Когда мне требуются обычные средства, я посылаю за ним обычную прислугу. Только нечто особенное могло заставить меня в такую жару забраться в этот район. Я не хочу покупать твои притирки, девочка. Я планирую купить тебя саму.
Брови Николь удивлённо приподнялись:
– Признаться, я вас плохо понимаю. Эпоха работорговцев давно закончилась. Как вы собираетесь меня покупать?
– Дорого. Мы можем продолжить разговор внутри …хм-м, твоей аптеки? Здесь, признаться, жарковато. Да и многолюдно.
– Если вы настаиваете…
– Настаиваю.
Незнакомка пёрла как таран. Оставалось лишь посторониться, что Николь и сделала.
Аптечная лавка соединялась с её квартирой недолгим крытым переходом, пройдя через который женщины оказались в небольшой, слишком светлой для такого жаркого дня, гостиной.
– Присаживайтесь, – вежливо предложила Николь незваной гостье. – Могу я вам что-нибудь предложить? Чай? Кофе? Крекеры или эклеры?
– Вы знаете, кто я такая? – жёстко спросила женщина, игнорируя попытки Николь проявить вежливое гостеприимство.
Почему-то богачи, артисты, певцы и блогеры всегда уверены, что их в лицо знает весь белый свет? Неловко говорить людям прямо в лицо, что это, мягко говоря, не так.
– Догадываюсь, что вы не простая женщина, – начала, было, Николь…
– Я – Джастина Стрегонэ.
Это имя было Николь знакомо.
Клан Стрегонэ один из самых влиятельных в стране. Из поколения в поколение члены этой фамилии приумножают свои богатства, оказывая влияние на ход мировой истории. Нет, конечно, до тех, чьи имена стали нарицательными символами могущества и золотых гор, они немного не дотягивают. Не так часто светятся на страницах светской хроники. В списке Forbes числятся лишь во втором десятке. Но – всё же?..
Николь выдавили вымученную улыбку:
– Чем я могу быть полезна такой сиятельной даме? Я ведь всего лишь простая аптекарша?
– Будучи простой аптекаршей – ничем, – резко оборвала Николь синьорина. – Но я отлично знаю, что ты далеко не так проста, как хочешь казаться.
Собеседница понизила голос:
– Мне известно о твоей тайне.
– Какой тайне?.. Не понимаю, о чём вы?
– Я знаю, что твой отец – Верховный инкуб. Ты не могла не унаследовать часть его силы.
Воцарилась долгая, полная недоумения и напряжения, пауза.
– Вы говорите очень странные вещи, – выдохнула, наконец, Николь. – Даже не знаю, как реагировать? Что сказать в ответ на подобное безумие?
Джастина вскинула руку в предупреждающем жесте:
– Не говори ничего. Не хочу тратить время, выслушивая ложь. Просто прими моё знание о себе, как данность. Я – знаю.
– Сеньора, инкубов, вампиров, Хогвартса и Санта-Клауса не существует. Большинство людей смиряется с этим после того, как им исполнится одиннадцать.
– Я точно знаю, о чём говорю, поэтому брось бесполезные увёртки. До своей первой своей «охоты» ты, конечно, не более, чем человек. Но первый же в твоей жизни мужчина инициирует твою вторую ипостась. Мне нужен твой дар. И я готова щедро платить.
При мысли о том, какие планы может иметь на неё эта гламурная сучка, Николь испытала тошноту. Дьявол бы побрал всех пресыщенных жизнью богачей, шалеющих от вседозволенности и скуки!
Отбросив маску, Николь отрезала голосом не менее холодным и надменным, чем у незнакомки:
– Не люблю огорчать людей, но я не продаюсь.
– Все продаются.
– Я, видимо, недостаточно чётко произношу слово «нет»? Мне не нужны ваши деньги. У меня нет нужного вам дара. Ваше предложение мне не интересно. Вам лучше уйти.
Джастина окинула маленькую гостиную Николь пренебрежительным взглядом:
– Если ты продолжишь говорить со мной в таком тоне, девочка, мне придётся закрыть твою лавочку. Не думаю, что это будет сложно? Всегда найдётся какая-то зацепка в законе, если попросить, кого следует. Вот я и попрошу. Возможно, лишившись источника дохода, ты станешь немного сговорчивее?
Николь сжала челюсть:
– Чего вы хотите?
Джастина нервно облизнула губы, напоминая в этот момент змею перед броском:
– Хочу, чтобы ты стала любовницей моего сына.
***
От удивления Николь на несколько секунд буквально онемела.
Когда дар речи вернулся к ней, она спросила:
– Вы, должно быть, шутите?! Если вы знаете, кто я, должны также знать, что связь людей с инкубами порабощает человеческую волю, лишая жизненной энергии? В итоге, в девяноста случаев из ста, человек умирает. Вы хотите заплатить мне смерть своего ребёнка?
– Ты не станешь резать курицу, несущую золотые яйца, – Джастина элегантным жестом вытянула из пачки длинную сигарету. – Люди не всегда милосердны, но всегда – корыстны. Рискну предположить, что с нелюдями та же история.
– Большинство инкубов и суккубов не контролируют процесс питания. Иначе они не убивали бы людей.
– Большинству этих тварей просто плевать на то, жив их «резервуар» или нет. Они – не люди. Человеческие чувства им неведомы. Но ты-то наполовину человек? И у тебя будет отличный мотив для сдержанности.
– И вы готовы рискнуть жизнью сына, чтобы проверить эту бредовую теорию? Для чего играть с огнём? Почему вы решили прийти ко мне с этим… дерьмом?
– Знаю, выглядит странно…
– Не то слово.
Джастина занервничала. Высокомерные взгляды, надменные улыбки остались в прошлом. Проступившие в уголках глаз и в складках губ морщинки выдавали усталость и напряжение.
– Понимаешь ли?.. – руки её нервно теребили край одежды. – У меня очень проблемный сын.
Николь ничего не понимала, но слушала очень внимательно.
– Говорят, дети расплачиваются за грехи родителей. Но, случается, что детьми господь карает их родителей. Это, кажется, мой случай? Ты меня не знаешь, Николь, но когда-то я была близким другом твоей матери. Мы вместе выросли. Нет, не подумай, я не собираюсь сентиментально выдавливать участие у дочери воспоминаниями о матери! Я просто хочу, чтобы ты знала предысторию.
Твоя мать была очень, очень сильной ведьмой. Сальма часто говорила, что люди не понимают, чем платят за исполнение своих желаний. Я провела с ней достаточно времени, чтобы понять – плата за магию непомерно велика.
– Мне ли не знать! Мама умерла в сорок два года.
Рот Николь сжался в упрямую, узкую полосу.
– Да, – согласила Джастина. – Обычно такие, как она, живут дольше. И она могла бы, но Сальма для ведьмы была слишком хорошим человеком. Она не утратила душу, поэтому утратила жизнь.
– Давайте лучше вернёмся к вашей истории, – нахмурилась Николь.
И Джастина подчинилась.
– Когда мне было столько же лет, как тебе сейчас, я встретила Хулио и влюбилась в него без памяти. Беда была в том, что я была простой девчонкой с городских окраин, а он – Стрегонэ. У меня не было никаких шансов заполучить такого парня, понимаешь? И я на коленях умоляла мою подругу помочь. Мне тогда было всё равно, какой ценой. Я была молода, горяча, безрассудна. Всё, что угодно, лишь бы быть рядом с любимым, рядом с ним. Что угодно, лишь бы он принадлежал мне.
Джастина потянулась за следующей сигаретой:
– Сальма отговаривала меня. Говорила, что те, кто на Той Стороне, за исполнения желаний берут слишком дорого, и что платить придётся в любом случае. Мол, лучше использовать обычные, человеческие средства и даже вовсе отказаться от желаемого. Но кого и когда останавливали предупреждения? Расплата виделась далёкой, а Хулио – таким желанным. Я настояла на своём, и магия Сальмы сработала. Хулио не просто стал моим любовником – он женился на мне! Однако, счастья мне это не принесло. А вот боли – с избытком.
Вздохнув, женщина продолжила:
– Со своим старшим сыном я прошла все круги ада. Он сейчас не в тюрьме исключительно потому, что у семьи хватает влияния отмазывать его всякий раз, как угораздит вляпаться в неприятности. Мы прошли через иски об изнасиловании, секс в общественном месте, организацию боёв между несовершеннолетними, распространение наркотиков. Не говоря уже о такой «мелочи», как бесконечное вождение в нетрезвом виде. Это вообще самая стабильная статья наших семейных расходов. Его прегрешения можно перечислять долго.
– Сочувствую вашему несчастью.
Джастина вновь начала нервно теребить край одежды:
– Мой сын легко впадает в зависимости. От всего. До наркотиков и порошков был алкоголь. Дианжело начал пить с тринадцати. Ему не исполнилось ещё и пятнадцати, когда он ухитрился изнасиловать горничную. Я была вне себя от ярости и стыда! Не представляешь, каких трудов стоило замять это дело. Какого было смотреть в глаза этой женщине!
– Может быть, не стоило выгораживать вашего сына? Наказание могло пойти ему на пользу. Безнаказанность же, напротив, усугубляла пороки.
– Тебе легко говорить. Наказание за изнасилование – это, знаешь ли, не пятнадцать суток ареста!? Да и, к тому же, мы не могли допустить скандала. Это было исключено.
– Скандала?..
– Да, скандала! Люди нашего круга и положения не имеют права позориться. У меня не было выбора. К тому же, я продолжала надеяться, что, когда Дианджело повзрослеет, он осознает все неправильность своих поступков. Я надеялась, что он… он исправится…
– Исправился?
Джастина помрачнела:
– Нет. С годами Дианджело, конечно, дорос до соображения того, что купить проститутку дешевле, чем насиловать горничную, но лучше от этого не стало. Алкоголь сменился наркотиками. После очередной дозы в его жизни появлялись разные люди: мальчики, девочки, мужчины, женщины – я давно сбилась со счёта его связям. Сын катился по наклонной. Я не слепая! Я вижу и понимаю, кем он стал. Испорченный, наглый, слабый, но он – всё ещё мой! И я не могу избавиться от мысли, что в его пороках есть моя вина. Что, заключив договор с Той Стороной, я открыла бесам прямую дорогу к своим детям. Те владеют ими, а я – не могу помочь! Пороки и болезни моих детей – это как раз та самая, неизбежная и непомерная плата, о которой предупреждала твоя мать.
Слова Джастины были наполнены такой искренней, живой болью, что Николь прониклась её страданиями.
– Какой помощи вы хотите от меня?
– Иногда одно пламя гасят другим пламенем.
– А иногда сигара – это просто сигара, – мягко возразила Николь. – Порой в пороках человека нет никакой мистики или бесов, а есть всего лишь нежелание сопротивляться собственным слабостям. Возможно, вам следует попробовать полечить вашего сына? Слышала, есть хорошие частные клиники?
– Тебе известно хоть об одном наркомане, который избавился от своей пагубной привычке в клинике? Всё, что могут сделать врачи – не дать умереть от передозняка прямо сейчас, на месте. Ну, позволят протянуть чуть дольше? Дальше то – что?! Я же хочу раз и навсегда забыть о героине, дезоморфине и метадоне. Настолько хочу, что готова второй раз продать душу дьяволу! – голос её дрогнул. – Знаю, ты видишь перед собой сумасшедшую. Но я в отчаянье. Два последних года жизнь всей нашей семьи превратилась в порочный круг, в котором мы кочуем из одного реабилитационного центра в другой. Вспышки надежды, редкие периоды ремиссии становятся раз от раза короче. Глубина падения в черноту депрессии, когда зависимость возвращается к сыну, с каждым разом всё глубже. Я никому не пожелаю переживать такое! Ты изо всех сил гонишь от себя мысль о том, что всё напрасно. Что на самом деле наркозависимость не возвращается и никуда не уходит – она всегда с тобой, потому что не покидает твоего ребёнка. Времена ты даже ненавидишь его! Ненавидишь себя! Ненавидишь весь мир. В самые страшные моменты в голову приходит мысль о том, что, может быть, было бы даже лучше, если бы всё закончилось и он умер? Чувство вины за такие мысли невозможно описать словами. Ты гонишь их от себя, гонишь всеми силами. Ты твердишь себе, что с приходом нового дня всё будет хорошо. Но новый день настаёт и становится только хуже.
Я думала, что скандалы из-за связи Хулио с горничными и актрисульками – это худшее. Я была наивна! Дианджело – вот моя кара. Мой сын – пропащая душа, которая, несмотря на молодость, впитала в себя все пороки. Возможно, я безумна и безрассудна, но мой план прост: я хочу все зависимости заменить одной. Тобой, Николь. Пусть круг замкнётся.
Ладонь Джастины накрыла собой руку Николь, пальцы с силой сжали пальцы девушки. Было в этом движении что-то жалкое и одновременно жадное.
– Твои способности – моё спасение. Власть инкубов и суккубов сильнее, чем принято считать. Тебе нужно проявить совсем немного гламора и, я уверена, мой сын думать забудет о своих излишествах. Тяга к тебе заставит его отказаться от других дурных привычек.
Николь вырвала руку из крабьего захвата Джастины.
– Ваш план – безумие чистой воды. Это как самому сжечь дом, боясь подступающего пожара. Что вы знаете о суккубах, сеньора?
– Все думают, что им нужен секс в качестве питания, но это не так. Секс – лишь средство, целью же любого демона является подавления человеческой воли, превращение человека в свою игрушку, ну, и заодно, батарейку для питания. Я встречала сексуальных вампиров и видела их жертв. Но я так же знаю, что ты наполовину человек, Николь, а значит, тебе знакомы сострадания, жалость и, возможно, любовь. Может быть, ты даже полюбишь моего сына? Может быть, вы будете счастливы вместе?
Николь взглянула на несчастную мать, как на сумасшедшую.
Джастина правильно прочитала её взгляд:
– Да, понимаю, звучит сентиментально и бредово. Но Дианджело не всегда был таким, как сейчас. В детстве он был ласковым, очень добрым, красивым мальчиком. Он и сейчас красив. Хотя порок, безусловно, уже оставил свои первые следы на его облике. Но, вдруг у тебя получится спасти его душу?
– Суккубы не спасают души! Мы – демоны, а не ангелы. Ну, хорошо. Давайте подведём итог нашему разговору? Вы хотите, чтобы я, воспользовавшись чарами суккуба, привязала вашего сына к себе, отвлекая его внимание от других любовников и любовниц, а заодно, и от запрещённых веществ? Так? Вы осознаёте, что, по сути, меняете одну зависимость, ведущую вашего сына к смерти, на другую, ведущую туда же?
– Я готова рискнуть.
– Вы должны осознавать, что сейчас, возможно, подписываете своему сыну смертный приговор. Опытные инкубы и суккубы, может быть, и могут контролировать процесс питания, но я в этом плане – чистый младенец. Что там сделаю в моменте инициации – понятия не имею! Может быть, всё пройдёт без сучка и задоринки? А может, от несчастной жертвы останется лишь высушенная кожа да кости? Я ничего не могу гарантировать. Вы покупаете кота в мешке. Очень страшного, очень непредсказуемого кота.
Джастина мягко улыбнулась:
– Ты так похожа на свою мать! Выглядишь, как она. И говоришь, как она – о цене и последствиях. Твоя мать любила твоего отца, несмотря ни на что. И прожила подле него двадцать лет. Срок немалый. Разве это не доказательство того, что, при желании, два наших вида, демонический и человеческий, вполне могут сосуществовать?
– Мама была очень сильной ведьмой. Её связь с отцом продлилась не дольше года. Отец по силе – первый инкуб в ранге Мастера. Полагаю, проблемы самоконтроля давно остались для него в прошлом. Ему, на момент их встречи, исполнилось триста пятьдесят лет. И, вишенка на торте – мама дожила всего лишь до сорока двух лет! Так что, с моей точки зрения, история отношений моих родителей – так себе доказательство. Так себе – аргумент. А ещё, мне, в отличие от моего отца, девятнадцать. Всего – девятнадцать. Я ещё ни разу не «питалась». Стоит ли дальше распространяться на тему, почему ваша идея кажется мне сомнительной и не вызывает особого энтузиазма?
Джастина закусила губу почти до крови, вновь принимаясь теребить край одежды. В задумчивости, не замечая того, она стала раскачиваться, сидя на краю стула, вперёд-назад, обдирая кожу вокруг ногтей. На мгновение Николь показалось, что Джастина колеблется.
– Возможно, решение, которое я принимаю, не самое лучшее…
– Скорее всего.
– Но, если всё получится, у моего сына будет в запасе лет пять нормальной жизни.
– Возможно, – пожала плечами Николь. – Если всё пойдёт по самому лучшему сценарию. Но, скорее всего, моего внушения не хватит, а двойная зависимость убьёт вашего сына с гарантией быстрее, чем одна. И это ещё при условии, что я его не прикончу в первую же совместную ночь.
– Чтобы не было неприятных эксцессов и сюрпризов, потренируйся до встречи с моим сыном.
– Что, простите?.. – округлила глаза Николь.
– Просто сделай это! Не собираешься же ты всю жизнь ходить девственницей?
– А собственно, почему бы нет? Меня устраивает моя теперешняя жизнь. Если ценой чьей-то жизни будет отсутствие у меня сексуального опыта, с моей точки зрения – цена не высока.
Джастина вытянула из сумочки кредитку:
– Здесь пин-код и десять тысяч долларов. За твою девственность. Не думаю, что кому-нибудь за одну ночь платили больше.
– За кого вы меня принимаете? – ошарашенно спросила Николь. – Заберите ваши деньги.
– Деньги на кредитке, а кредитка – твоя. Бери. Ночью найди кого-нибудь погорячее на твоё усмотрение и попробуй его на вкус. Возникнут неприятности – помогу уладить.
– Вы чудовищно циничны.
– Жизнь заставляет.
– Какого это, жить с осознанием того, что ты – чудовище?
Джастина пожала плечами:
– Рано или поздно, но тебе придётся познакомиться с твоей тёмной половиной. Даю тебе эту ночь. Используй время с пользой. Потрать его на то, чтобы научиться держать баланс между своими потребностями и чувствами. Твой чары должны спасти моего сына. Постарайся, чтобы всё шло по плану.
– А если – нет?..
– Давай лучше поговорим о том, что будет в случае «да»? Вытащишь моё дитя из бесовской ямы, сможешь, если захочешь, стать его женой. Получишь положение в обществе, богатство, жизнь, о которой не смеешь даже мечтать, потому что ничего о ней не знаешь. Весь мир ляжет к твоим ногам.
– А если, всё-таки – нет? Если – не смогу? Если у меня не получится?
– Если не получится, я позабочусь о том, чтобы тебя закрыли в Институте Изучения Парапсихологии в отделе психиатрии до конца дней твоих. А сосчитать их количество, когда ты не человек, очень сложно. Поэтому постарайся. Постарайся как следует.
Глава 2. Тёмная сторона
Мать никогда не скрывала от Николь правды и девочка с детства знала, кем был её отец и каковы последствия этого. Её отцом был инкуб, значит, ровно на половину в её венах течёт кровь древних демонов.
Николь приблизилась к зеркалу. С Той Стороны на неё глядел двойник: пышные длинные светлые волосы, огромные голубые глаза, пухлые губы и лёгкий румянец на фарфоровой коже. Такими люди рисуют на витражах ангелов.
Николь провела ногтем по прозрачному стеклу и то зловеще заскрипело. Потом она медленно сняла с рук зачарованные кольца и браслеты. Отражение в зеркале поменялось – черты её лица заострились. Ничего не осталось от мягкой нежной округлости щёк. Теперь о её скулы можно было порезаться. Глаза наполнились искрящимся зелёным огнём. Губы заалели слишком ярко. Золото волос уступил место красному пламени – модный цвет «сидхи-скарлетт». Подобный оттенок модницы-красавицы безуспешно пытаются достичь при помощи красок. Волосы не только поменяли цвет, они сделались длиннее и гуще. В человеческом обличье золотистые локоны едва доходили до плеч, во втором же образе – густой соблазнительной волной вились до самого пояса.
Сальма перед смертью взяла с дочери слово, чтобы та, как не сложилась жизнь, никогда не отрекалась от своей человечности. Дать слово матери казалось нетрудно. Николь выросла среди людей и кроме знаний о том, что Тьма плещется в её крови, с ночными тварями её ничего не связывало. Возможно, благодаря подарку матери – анимагическим браслетам и кольцам, которые девушка носила, не снимая. Но её предупреждали, что после инициации их действие может быть не стабильным.
Отца Николь никогда не видела. Мать рассказала, что связала своего любовника клятвой не появляться в их жизни и никак в ней не участвовать.
Когда мама умерла, отца в городе не было, но на похороны явился один из его демонов. Представился сводным братом.
Убитая горем, девушка не спешила контактировать с пугающими её родственниками.
– Меня зовут Клод. Запомни это имя. Придёт время, когда тебе понадобится моя помощь. Когда это случится, сможешь найти меня по этому адресу, – сказал он, протянув ей визитку.
Клод приходил ещё несколько раз, и всякий раз Николь делала всё возможное, чтобы не затягивать его визиты. Николь верила, что, пока её сила не инициирована, ничто не помешает ей жить обычной человеческой жизнью. И так оно и было. Она жила скучной, размеренной, счастливой жизнь обывателя. Чем была вполне довольна.
– Рано или поздно твоя сила проснётся, – предупреждал Клод. – Вместе с её пробуждением появятся вопросы, на которые в людских книжках не сыскать ответы. Тогда ты придёшь. Буду рад оказать тебе услугу, маленькая сестричка.
Ни у кого из людей Николь не слышала такого голоса. Густой, мелодичный, он будто окутывал с ног до головы пушистым мехом, скользил по коже – убаюкивал, соблазнял, успокаивал, манил, лишал покоя.
Это заставляло нервничать.
Николь хотелось бы ему возразить, но в глубине души она знала – Клод прав. Время придёт. И оно настало.
Николь не доверяла инкубу-Клоду от слова «совсем». Для овцы последнее дело доверять волку. Но больше обратиться за помощью было всё равно не к кому.
Перед тем, как отправляться в опасную авантюру, Николь решила навестить могилу матери. Ей не хватало мудрых советов, дружеского, тёплого участия и безусловной любви, которую могла подарить только Сальма.
Кладбища Уэлллиг, где нашла последнее пристанище одна из первых ведьм города, было не только местом упокоения, но представляло собой роскошный парк с уникальной архитектурой. Жители приходили сюда, чтобы вспомнить предков, побыть в уединении, просто отдохнуть. Здесь покоилось множество знаменитых людей искусства: поэты, художники, писатели, артисты и музыканты.
Старинную часть кладбища отличали гробницы, созданные в лучших традициях готики. Деревья разрослись здесь густо, как в лесу. Каменные надгробия и статуи увило плющом. Всё придавало месту жуткий, но живописный вид.
Новую часть можно смело было причислять к самым красивым местам в городе: живописные аллеи с аккуратно подстриженными кустарниками, памятники, удивляющие изысканной красотой.
Когда Николь впервые увидела памятник над могилой матери, она была поражена до глубины души. Фигура высилась в человеческий рост. Лицо закрывала каменная вуаль, руки разведены в стороны, словно Сальма противостояла жестокому порыву ветра или намеревалась взлететь.
«Смерть не сломила тебя – освободила.
Без тебя целую вечность эта Вселенная пуста», – гласила эпитафия.
Николь не сомневалась в том, чья рука оплатила всё это роскошество. И чьему перу принадлежала эпитафия – отец.
Говорят, демоны не знают любви, но Николь, глядя на памятник матери, не могла не видеть, что неведомый, ужасающий отец, по крайней мере для одного человеческого существа точно сделал исключение. Да и Сальма, хоть всегда предостерегала дочь, рассказывала об опасности Тёмного Дара, никогда не сказала об её отце ни одного плохого слова.
– Здравствуй, мама.
Николь положила на каменную плиту принесённые с собой цветы.
На нём уже лежали две кроваво-алые гвоздиками. Они всегда здесь лежали. свежие, словно только что срезанные.
– Я пришла попросить у тебя прощение и получить благословение. Хотя знаю, ты бы не одобрила моего решения, но я должна, наконец, обрести вторую половину себя. Нас обеих пугало моё темное наследие. Мне и сейчас страшно – я ужасно боюсь. Я не хочу быть чудовищем. Помню, ты хотела видеть меня хорошей. И я хочу быть такой, ради нас обеих. Но невозможно бегать всю жизнь. Ты учила меня, что в магии всё как в жизни. Что, если не открывать в плотине шлюзы, однажды воды станет слишком много и тогда она снесёт всё на своём пути. Чтобы сохранять контроль, нужно уметь сбрасывать воду, уметь сбрасывать негативную энергию. Но, с другой стороны, пока не трогаешь проклятое лихо, она спит тихо. Я не уверена, что поступаю правильно. Хочется сказать себе, что у меня нет выбора; что меня принуждают. Но, на самом деле, выход есть. Выход есть всегда. Сейчас их даже несколько. Я могу обратиться к отцу, сказав, что меня принуждают, мне угрожают и знаю – не спрашивай, откуда! – знаю, он вступится и поможет. Ещё я могу сбежать. Но бежать – глупо. От себя ведь не уйдёшь? На новом месте останутся старые проблемы. Нет, я не побегу. Пришло время заглянуть в Бездну? Я загляну. И, либо проиграю, либо сумею победить мой тайный страх.
Николь замолчала, прислушиваясь к окружающему её миру. Она жадно ловила хоть какое-нибудь движение. Хоть что-то, что можно было бы принять за знак с Той Стороны.
Но мир оставался до комка в горле простым и обыденным. Никаких знаков или голосов.
– Если бы ты только знала, как я скучаю, мама! Как мне плохо без тебя! Кажется, всё бы отдала только за одну возможность на миг услышать тебя! На миг прикоснуться.
«Без тебя целую вечность Вселенная пуста».
Николь пыталась представить, чтобы сказала бы Сальма в ответ на её планы. Пыталась представить лицо матери в этот момент. Наверняка, та попросила бы её быть осторожной, беречь себя. Сказала бы, что будет любить её любой – даже тёмной, но всё же надеется, что она найдёт свою дорогу к свету.
«Во Тьме не бывает счастья. Жизнь возможна лишь при свете, дитя моё. Свет источник жизни».
Поцеловав пальцы, Николь приложила их к памятнику:
– Люблю тебя, мама. Буду любить всегда. Я пошла искать свой Свет.
Солнце клонилось к горизонту, когда, юркнув в старенький жук-нисан жизнерадостного жёлтого цвета, Николь повернула ключ в замке зажигания.
***
Бывают вечера, которые можно назвать идеальными. И небо над головой чистое, и деревья вдоль шоссе – стройные, и догорающий солнечный свет ясен и ярок, похож на янтарь. В воздухе разливается прохлада. В такие вечера хочется романтики. Хочется разговоров по душам, совместных прогулок, чтобы непременно – нежно держась за руки.
И поцелуев. Хочется поцелуев. Настоящих, чтобы не от губ, а от сердца.
Но совсем не романтические встречи ждали Николь впереди. И она крепко держала руль, не снимая ноги с педали – это давало хоть какую-то иллюзию контроля.
Район, который предстояло посетить, в народе прозвали Тёмной Стороной. Естественно, он имел дурную славу. Власти старательно делали вид, что здесь всё «о*кей», что ничего противозаконного не происходит. Бордели, притоны, стрип-клубы, бойцовые ямы – это всё так обыденно, поэтому ничего удивительного, что люди мрут, как мухи.
Честно говоря – куда чаще мух.
Если бы люди только знали, что все те, кого они считали «мифическими» существами, свивали в подобных местах свои гнёзда. «Тёмная сторона» была таковой в прямом смысле слова. Каждую ночь вампиры, фэйры, демоны охотились здесь, считая эти улицы своими законными угодьями.
Каждый раз, как Николь приезжала в стрип-клуб к сводному брату, у неё возникало ощущение, будто она окунается в нечто липкое, вязкое и грязное. Смерть и разврат выглядывали из каждого угла, точа клыки. А люди, тупое стадо, сами брели на убой, добровольно принося священный, божественный дар жизни, на пропитание тварям из сумеречных щелей.
В отличие от овец и свиней, которым хватало ума вопить от ужаса перед смертью, люди на собственный убой бежали охотно, надеясь на изысканное развлечение.
Дорога сузились. Продвигаться вперёд теперь можно было лишь на скорости не больше девяти миль в час.
Эта часть города сохранилась ещё с тех времён, когда по мощёным улочкам двигались не машины, а лошади. На современные скорости улочка была не рассчитала.
«Дети ночи» имели свои слабости. Как и люди, они не слишком любили перемены. Порой, обжившись в одном месте, не двигались с него столетиями.
Припарковавшись у чугунной ограды, Николь направилась к зданию с извитой неоновой вывеской кроваво алого цвета: «Тёмные мечты», – гласила надпись. Три широкие ступени вели ко входу, который охранял качок-негр. Не человек, сразу было видно, но для того, чтобы определить, к какому виду нежити он принадлежал, Николь не хватало опыта.
– Добрый вечер. Я – Николь Джанси. Доложите вашему боссу, что его пришла навестить младшая сестра.
Чёрные глаза равнодушно мазнули по ней, как по стене:
– Вам назначена встреча?
– Я могу приходить в любое время.
– Вам назначена встреча? – голосом бездушного автомата повторил негр.
Если сейчас сказать «нет», пошлют на хутор бабочек ловить.
– Да! Брат меня ждёт.
– О вас доложат. Ждите.
– Как долго?
– Сколько потребуется.
– Клоду не понравится, что меня заставляют ждать. Он будет недоволен.
Вампир скрестил руки на груди:
– Я сказал – ждите.
– Сколько?
– Сколько потребуется.
– Могу я, хотя бы, войти внутрь?!
– У вас есть пропуск?
– Нет.
– Тогда – нет.
Не оставалось ничего иного, как отойти в сторонку.
Ждать пришлось, впрочем, недолго.
– Николь Джанси? Идёмте.
Людей внутри было много: юноши, девушки, мужчины и женщины. Пахло алкоголем, конфетами, пылью и кровью.
Проводник подвёл Николь к уже знакомой комнате с занавешенной дверью, придержав перед ней занавеску:
– Прошу, – сказал он галантно.
Дверной проём заполняла тьма.
Сделав несколько глубоких вдохов, будто там, в темноте, даже воздуха не будет, Николь шагнула вперёд.
Она слышала шёлковый шёпот колышущихся от сквозняков занавесок. Во тьме из было много. Под ноги стелился ковёр. На нём, посреди комнаты, стояла огромная кровать под старинным балдахином.
И снова занавески – алые, просвечивающиеся насквозь; струящиеся, вздыхающие под невидимым ветром.
Плуобнажённый Клод возлежал на кроваво-красных подушках в окружении нагих женщин. Его красные, словно рубин, прямые волосы, алой рекой текли по рельефным мускулам, привлекая внимание. Картина показалась Николь столь же непристойной, сколь и приковывающей внимание.
