Ekaterina Husser
Незамеченные. Часть первая
Последний путь
Изба.
Два флага.
Гроб и кнут.
На кладбище пока везут,
между печальных строк прочтут,
да, не поймут.
Внутри застрянут
боль и память,
которую перечеркнут
столетним долгом
тянет.
Трясиной вниз утянет,
ты станешь безымянен,
но на душе покой
омытый той слезой,
что вечною нуждой
народ сей покаянен.
В своей трагедии
он постоянен
и счастлив жить такой судьбой
сельчанин,
он завсегдатай прихожанин
с сединой,
с покорной головой
безгранен.
Земля пусть пухом,
мы привстанем
и молча замахнём,
помянем,
все мы пройдём его тропой
и в лету так же канем…
Братишка
Братишка,
тише будь,
стоит ли быть,
нужно ли хранить
в воспоминаньях
тепло отчаянно,
тех сук,
что сами ищут путь,
где предадут.
Торг есть?
Есть ли торг?
Ну, ты ж не покупаешь торт.
Ты ж с такой жизнью катишь в морг!
Какой тут к чёрту некролог
я напишу,
что бы в восторг
тебя привёл
сей монолог.
Притормози.
И душу разгрузи,
не исказив
нутро своё.
Послушай.
Ну ещё нащупай
пульс своей руки,
иди,
иди уверенней,
не хлюпай,
как говорится,
мудрость к нам
приходит утром,
но к ней ты тоже
не беги,
она не меньше сука!
Сам себе разреши,
сам для своей свободы
сделай крылья,
края остынут ведь,
увидишь,
вот увидишь,
не спеши,
закончатся однажды муляжи
и в настоящей жизни
не умрёшь со скуки…
Мама
И звон в ушах моих стоит,
Всё от того, что ты забыла,
Как малышом его любила.
О, звон монет звучит…звучит…
Когда же сердце ощутит
Во что ты верность превратила?
Жадностью подвиг подменила,
В предательстве же жизнь дрожит.
Молчит. И разум твой молчит.
Войне ты сына не дарила-
За медяки ведь предложила
И душу то не тяготит
Сей стыд. Пронзит
Лучом, задушит солнцем
И не испить воды колодца,
На дне которого лежит,
Всплывать на свет и не спешит
Вся твоя совесть без остатка,
Да и любовь, что стала падкой.
И вот в гробу уж гвоздь торчит.
Колокола
Как ненавижу вас,
колокола,
но вот в деревне
брошенной и дикой,
людьми и богом
начисто забытой,
припорошённой
снегом до гола,
мне снятся всё же
два крыла,
что серебрятся купол, где,
под крышей,
меж шаткой дремоты
я голос слышу…
О, прекрати,
он точно не всевышний!
То шёпот мой,
сквозь сон он тихо вышел,
зовёт он тех,
кого ты вознесла,
да ждёт тепла…
Иди. Я не обижу.
О, проходящий,
когда же я лгала?
И поклянусь,
мне ненавистны
здесь колокола
и в каждом пролетевшем
мимо звуке,
не опустивши язвенные руки,
иные смыслы
заплела,
и в каждом проходящем
мимо лике-
Иисус распятый,
уж навеки,
все на своём
божественном кресте.
Кто и кого взял
всё же на поруки?
Кто захлебнулся
всё же в немоте,
признался в глухоте
и омыл руки?
Ты язв не залечил,
вот, погляди,
хотя бы и от скуки.
Вы все в Христе,
вы все рабы и слуги,
а я не выношу
колокола…
Свобода
Свобода.
Слаще сладкой ваты
и приторней она на слух.
Однако.
Это всё богатство,
а дальше исчезает дух.
Простое слово.
Столько смысла
и разум, кажется, разбух,
когда вложил
ты в эти ножны…
нет, не кинжал-
мудрость старух.
Свобода.
Чем ещё ты спятил?
Чем вновь ты объяснил её?
В какой момент ты крикнул «хватит»,
когда проснулось вдруг чутьё?
Свобода.
Это только слово,
к которому ты сердце рвёшь.
И знаешь,
ты прекрасно знаешь
в каких оковах жизнь пройдёшь…
Недругам
Куда?
Куда ты под меня
копаешь, лезешь?
Изнываешь.
Не по зубам
моя броня,
но ты, мой враг,
не отступаешь.
Как возбуждает ареол
поверх загадочного нимба,
то Аполлона произвол…
Я знаю, что тебе обидно.
Ты не серчай
в поганый час,
хоть ненависти и не видно…
Стихи мои-
с умом читай
и помни: мне за них не стыдно.
