Екатерина Боровикова
Подобие жизни
Глава 8
Визуализатор показывал бледную, какую-то болезненную, явно экономящую на себе женщину:
– Игорёк сейчас в школе. Мы же договорились, что вы позвоните в десять. Сейчас без пяти. Я не хочу прерывать урок и уж тем более, насильно отключать сына от Сети. Врачи говорят, это вредно для психики.
– Ничего страшного, мы подождём. Может, присядете?
Женщина последовала совету Кондратенко, стало видно простое кресло и небольшая часть бежевой стены.
– И ещё я хотела вас попросить слишком долго не беседовать – перемена всего двадцать пять минут, а занятия сейчас очень дороги. Если он не подключится к классу химии вовремя, с семейного счёта баллы всё равно спишут.
– Конечно, я понимаю. Не волнуйтесь, мы Игоря надолго не задержим.
Трофим с интересом, даже с каким-то восхищением наблюдал за следователем – у того цепкий и проникающий прямо в душу взгляд сменился на сочувствующий и мягкий. А тембр голоса стал бархатистым и убаюкивающим. Даже самому Горохову захотелось довериться Кондратенко и рассказать все-все тайны. На женщин такой тон должен был действовать завораживающе.
– Пока мы ждём мальчика, может, вы сами что-нибудь расскажете, уважаемая Ольга Кирилловна?
– Даже и не знаю, чем вам помочь, – улыбнулась мать свидетеля, – я мертвеца, в смысле, Петухова, совсем не знала. И видела всего один раз, когда он приходил к нам ругаться из-за того, что Игорь громко кричал, когда капризничал. Это было несколько лет назад. А позже мы даже ремонт делали, шум стоял неделю, но ему это почему-то не мешало.
– И неудивительно. Он раньше работал в реале, в Виртоград почти не заглядывал, – влез в разговор Трофим, – а потом стал проводить в нём почти всё своё время. Поэтому, наверное, даже не догадывался, что за стенкой шумят.
Владислав закашлялся и бросил на практиканта испепеляющий взгляд. Парень понял, что сделал что-то не то и решил больше ничего не говорить.
Женщина ничего странного не заметила:
– Да? Может быть, вы и правы.
– А сын что-нибудь вам говорил? – Кондратенко активировал минивизор и приготовился записывать.
– Да так, ничего особенного. Я, если честно, не особо спрашивала, меня другое интересовало – думала, как наказать, чтобы он понял, но при этом не получил психологическую травму. Понимаете, в тот день я была на работе в Виртограде, муж мой в командировке в Чангши уже второй месяц, поэтому Игорёк решил прогулять школу, думая, что никто об этом не узнает. Ой, мне так не хочется об этом рассказывать!
– Не волнуйтесь, Ольга Кирилловна, детьми были все. А мы с Трофимом Леонидовичем ещё и мальчиками. Ничего страшного, думаю, мы не услышим.
– Ну… я о ситуации понятия не имела, пока участковый не пришёл. Оказалось, Игорь, вместо того чтобы учиться, гулял по Виртограду. Слава богу, сильно потратиться не успел. Попытался пройти в бордель, вы представляете? Откуда он о таких местах знает?!
– Какой ужас! – совершенно искренне ахнул следователь.
Приободрившаяся женщина продолжила:
– Естественно, рейтинговая система определила его возраст и забанила на сутки. Только в школу допуск и остался. И глупыш вместо того, чтобы подумать о своём поведении и вернуться к учёбе, решил, что пока мама в виртуале, можно прекрасно провести время дома. Набрал в пакетики воды и стал бросать их с балкона – пытался облить дворника.
– Надеюсь, у него не вышло. Он ведь мог штраф получить, – сочувствующе сказал Кондратенко.
Женщина всхлипнула:
– Да, мог. Но не попал ни разу, и всё обошлось.
– Мам?
Визуализатор растянулся, подстраиваясь под изменившиеся обстоятельства разговора, и полицейские увидели старенькое виртокресло. Трофим очень удивился – из-за поведения Ольги у него сложилось впечатление, что свидетелю максимум лет двенадцать, но школьник оказался толстым высоким юношей, который был хорошо знаком с бритвой.
– Сынок! – мать вскочила, подошла к сыну, помогла отсоединить штекер и встать. – Эти мужчины хотят поговорить с тобой о соседе, ну, том, который отсюда переехал.
– Игорь, малыш, не уделишь нам немного времени?
«Малыш» прекрасно понял, что полицейский не всерьёз так его назвал, и немного расслабился. Попытка сыронизировать над материнской гиперопекой словно бы поставила юношу на одну ступень с мужчинами.
Ольга не заметила в словах Кондратенко ничего странного:
– Я могу присутствовать при разговоре? Как законный представитель.
– Простите, но мне кажется, Игорю уже есть шестнадцать.
– И что? – воинственно спросила женщина.
– Он сам может решить, говорить с нами в присутствии родителей или нет.
– Мам, я есть хочу. Может, ты пока кукнешь что-нибудь?
– Что за слово такое! Кукнешь. Жуть! Чтобы я такого больше не слышала!
– Ольга Кирилловна, давайте не будем задерживать друг друга. Переменка короткая.
Женщина обиженно поджала губы и исчезла из поля зрения. Игорёк тяжело опустился в кресло, в котором до него сидела мама, и вздохнул:
– Вы по поводу деда, который помер? Спрашивайте.
– Водными пузырями в рободворника кидался? Серьёзно? – не вытерпел Трофим и снова удостоился грозного взгляда следователя.
«Мальчик» взглянул на потолок и угрюмо сказал:
– Ладно, всё равно узнаете, если захотите, эта дрянь пишет, как положено. Я тогда к матери подошёл, активировал её чипом свой минивизор. Она всё равно в виртуале была. Решил, раз в Виртограде не вышло, на визоре посмотреть что-нибудь, ну…
– Горячее, – подсказал Владислав.
– Типа того. Ну, и вышел на балкон – там у нас управитель только пишет, ни манипуляторов, ни динамика нет. Не хотел, чтобы он доколупался до меня, мать его подрядила следить, чтобы я ну, это…
– Ничем предосудительным не занимался. Не переживай, мамы, они все такие. Почти. И на балконе что?
– Ну, я только сел на пол, как на свой балкон, ну, сосед вышел. Я и затихарился, чтобы он не засёк.
– И?
– Он по минивизору с кем-то говорил. Ну, с бабулькой какой-нибудь, наверное.
– Почему ты так решил?
– Ну, потому что прямо уси-пуси в голосе. И смеялся, как придурок.
В комнату вернулась мама, принесла несколько бутербродов и чашку:
– Сыночек, обязательно выпей чай. А то животик болеть будет.
Трофим еле сдержал улыбку. Гордо выпрямившись, женщина вновь ушла.
– Короче, я больше ничего не знаю. Особо не прислушивался, всё думал, как заползти в квартиру, чтобы дед не засёк. Могу только сказать, что под конец они говорили про какие-то импланты, он типа жаловался на свои. А она, вроде, ну, тоже жаловалась на что-то, потому что он сочувствовал. Это всё.
– Ладно, Игорь, большое тебе спасибо за информацию. И маме благодарность передай. Кстати, имей в виду – пока не исполнится двадцать лет, ни один бордель тебя не пропустит, не трать силы. Но есть курсы, их министерство образования курирует, которые обучают половой жизни с восемнадцати. Лицензии выдают после тщательной проверки, там всё очень по-деловому, относятся ответственно. Конечно, излишеств никаких, но зато ты определишься с ориентацией, сексуальными предпочтениями и поймёшь, как это вообще надо делать. А то ваше поколение начинает с драконами или какими-нибудь инопланетными барышнями нестандартного строения, а потом в реальности имеет огромные проблемы.
– Серьёзно?! Да это же… Это… – Игорь вскочил, – это же зашибись! Надо матери сказать. Только дорого, наверное?
– Да, дорого. Но, – Влад улыбнулся, – у тебя благодаря обучению не будет психологической травмы, справиться с которой выйдет гораздо дороже. Ты так маме своей и скажи, думаю, она проникнется.
– Она этой «травмой» совсем меня замучила. Спасибо. Прямо вот такенное спасибище!
Юноша развёл руки в стороны, показывая размер благодарности.
– Удачи, молодой человек, – Владислав прервал соединение. И только затем позволил себе рассмеяться в голос.
– Владислав Александрович, вы чего?
Следователь отмахнулся. Но отсмеявшись, объяснил:
– Родители такие странные. Даже не верится, что пару сотен лет назад над детьми никто не трясся. Рейтинг по швам трещит, но они ради ребёнка готовы на всё. И душат своей опекой. Особенно в этой социальной группе. Хотя оно понятно – при не слишком высоком статусе решиться на потомство может только тот, у кого инстинкт перевешивает логику. Забавно.
– Ну, не знаю. В моей социальной группе тоже шагу без заботы ступить не дают. И зачем вы ему про курсы сказали? Разве это имеет отношение к расследованию?
Владислав посерьёзнел и строго сказал:
– Ты пацана видел? Воздержание никого до добра не доводило, а с таким материнским контролем он даже в одиночку расслабиться не может. Ещё сорвётся, не дай бог. Зачем преступников плодить? Изнасилований не фиксировалось уже семь лет, только на окраине изредка случаются прецеденты. А если этого Игорька спермотоксикоз накроет? Пусть лучше его маманя удавку ослабит. И кстати, практикант, ты обалдел? Я по поводу твоих высказываний при этом милом семействе. Мы спрашивать должны, а не отвечать. И обсуждать следствие с посторонними нельзя. И уж тем более нельзя давать оценку действиям того, кто проходит, как свидетель. Люди давно научились скрывать мысли, сам знаешь, почему. Только подростки в силу незрелости не понимают, что такое тотальное наблюдение и чем оно чревато. А ты вдруг начал рассказывать о деталях расследования первой попавшейся гражданке и упрекать парня его хулиганскими действиями. Которых на самом деле даже не было, как оказалось.
– А сами-то его малышом назвали!
– Конечно. Во-первых, усыпил бдительность мамаши, потому что она действительно считает его маленьким и беззащитным. Я дал ей понять, что воспринимаю парня точно так же. А мальчишке наоборот, показал, что мы прекрасно понимаем – мать перегибает. Ясно теперь?
Трофим обречённо кивнул.
– Ладно, запомни. Твоя задача – молчать и слушать. Хотя бы первое время. Если хочешь стать толковым следователем, конечно. Я-то в курсе, что в ВУЗе преподают лишь основы. Большинство знаний приобретаются во время работы участковым.
– Так я и хотел! Но папа…
Владислав поморщился и перебил:
– Давай о деле. Мы письма и звонки Петухова проверили. По всему выходит, он ни с кем не общался. И тут выясняется, что он разговаривал с загадочной личностью, скорее всего, женщиной, за неделю до гибели. По сети. И снова никаких следов. Странно. Очень странно.
– Это невозможно, – раздался голос управителя, – ваш свидетель что-то напутал. Любая виртуальная беседа – в чате, по телефону, в любом голосовом приложении для визуализатора или минивизора записывается. При этом оба или более собеседников подключаются через чипы, а значит, фиксируются паспортные данные, время и место входа. Рекомендую проверить записи управителя за тот день. Возможно, ситуация прояснится.
– Спасибо, дорогая, без тебя мы никак бы не догадались.
– Всегда пожалуйста, Владислав, – Элис не смогла распознать сарказм.
– Ну что, практикант, – Кондратенко поднялся, подошёл к стенному шкафу и достал тёмный свитер и джинсы – он принципиально игнорировал современную моду на лосины. – Поехали в контору. Будем копаться в памяти управителя Петухова.
Глава 9
Робос притащил старый офисный стул, который полностью не поместился, поэтому пришлось поставить его прямо на входе. Так что спина Горохова находилась в коридоре, а всё остальное – в «кабинете». Кондратенко сидел в своём виртокресле.
Запись разговора оказалась очень занятной. Во-первых, в Сети она не сохранилась, словно бы и не существовала. Полицейским пришлось довольствоваться видеофайлом из управителя. Поэтому Карла Юсуфовича было прекрасно слышно, а вот его собеседницу – нет.
– Привет, котик. Мы же вроде уже договорились – встречаемся вечером в распределителе перед учебным уровнем. Что-то случилось?
– …
– А мне казалось, тебе нравится игра. Ты же сама в ней зависаешь. Помнишь, как уделала меня при первой встрече?
– …
– Ха-ха-ха! Конечно, захотел. А ты бы не захотела поотшибать рога тому, кто не только тебя убил, но и увёл из-под носа очень выгодный квест? Я же думал, ты мужик, а не женщина. Вы же в шутеры почти не играете.
– …
– Серьёзно? Сорок процентов? Да ну, хрень на постном масле.
– …
– Ну ладно, не дуйся. Может, ты и права. Я просто в статистику игры никогда не заглядывал. Нет, ну ты точно не шутишь? Почти половина игроков ба… э-э-э, женщины?
Кондратенко остановил воспроизведение:
– Робос, проверь. Временной отрезок три месяца. Все игры, в которых отдыхал Петухов.
– Хорошо, Владислав Александрович, – пауза была едва заметной, секретарь выдал информацию практически сразу: – Игра «Подселенцы». Она единственная, в которой предусмотрено дружеское взаимодействие. Месяц назад жертва в восьмидесяти семи процентах стала выбирать групповые, а точнее, парные задания. Но информация о партнёре отсутствует. Судя по данным, все задания Петухов выполнял один, хотя урон наносил в объёме, который не соответствует заявленным характеристикам оружия.
– Словно ему помогал невидимка, – прошептал Трофим.
– Так, практикант. Давай без мистики.
– Чего звонишь? Хочешь время встречи перенести?
– …
– В реале? Эм, ну, это очень неожиданно, если честно. Я прямо офигел.
– …
– Чего?! Конечно, нет! Не боюсь я!
– …
– Котик, я тебе не врал. Нет, не подросток. Я же говорил, что чуть старше сорока. Честно!
– …
– А вот на это плевал я с высокой колокольни. Главное, что у тебя молодая душа. И ба… женщине жизненный опыт всегда идёт, лох тот, кто по-другому говорит.
– …
– Вот видишь? Ты сама волнуешься. Зачем спешить. Разве мы плохо зависаем? Если хочешь, можем вне игры встретиться, в ресторане или на пляже. Или даже в музее. Нахрен реал.
– …
– Да? Ну-у-у, ничего в этом страшного нет, не парься.
– …
– Ох ты ж, хрень-то… Даночка, котик, не плачь!
– Так, стоп. Робос, проверь списки всех Дан, зарегистрированных в «Подселенцах». Возраст от тридцати и выше.
– Семь тысяч пятьсот две. Возраст от тридцати до ста шестнадцати.
– Неожиданно широкий выбор кандидаток. Ладно, слушаем дальше. Потом сузим круг поиска.
– Я догнал, почему ты хочешь встретиться. Раз такое… У тебя семьи ведь нет? Что ж делать-то… Ну, не плачь, зайка.
– …
– Мне тоже кажется, что ты мой самый родной человек. Честно. И круто, что ты довериться мне решила. Я говорю – не парься. У меня у самого шесть штук, последний поставил за месяц до нашей встречи.
– …
– Правый локоть, пластина в теменной части черепа, сердечный клапан, вся правая нога, одно ребро, селезёнка. Видишь? Я ничего от тебя не скрываю.
– Кроме возраста, – хмыкнул Трофим.
– …
– Четыре из них после аварии. Уже много лет прекрасно себя чувствую, и вообще – эти операции давно на поток поставлены, тебе ничего не грозит. Зато сможешь позволять себе всякие нямки. Печень – это очень важно!
– …
– Ха-ха-ха! Ладно, записывай. Жду в гости. Только ты это… я в своей квартире ремонт затеял, так что сейчас в съёмной. Тут не очень, но это временно.
– О настоящем соцрейтинге тоже умолчал, вот жук! – возмутился практикант.
Продиктовав адрес, Петухов попрощался и прервал разговор.
– По идее, он должен был сообщить управителю её данные. Чтобы впустил. Но ничего подобного нет, – задумчиво протянул Владислав.
– И что теперь? Проверим всех Дан?
Ожидая ответа, Трофим подался вперёд. В его глазах горел жадный огонь, и Влад вдруг понял, что из этого парня может выйти толк, если к энтузиазму добавятся знания и опыт.
– Да. Только с этим быстрее справится Робос. Хотя я сомневаюсь, что нашу таинственную барышню зовут Даной. И что это барышня, тоже сомневаюсь. Хотя… Робос, вводные данные. Пол – женский. Имя – Дана. Медицинские показания для замены печени. Не замужем, совершеннолетняя. Возраст прежний – от тридцати до ста шестнадцати. Пользователь игры «Подселенцы», выполненные групповые квесты аналогичны квестам Петухова.
– Принято.
В этот раз секретарь замолчал больше, чем на секунду, видимо, информации перелопачивать пришлось много.
– Дана Ломова, сорок четыре года. Семь месяцев назад перенесла операцию по замене печени на искусственный аналог. На момент смерти социальный рейтинг составлял сто одна тысяча двадцать два и семь десятых, из-за отсутствия семьи баллы переведены на городской резервный счёт.
– Как на момент смерти?! – Трофим неуклюже вскочил со стула и чуть не пробил оргстекло локтем. – Когда?
Робот вопрос проигнорировал, поэтому Кондратенко сказал:
– Робос, ответь. И измени свои настройки – Горохов Трофим Леонидович. Гостевое подчинение.
– Хорошо, Владислав Александрович. Гражданка Ломова совершила суицид пятнадцатого июля.
– За три месяца до смерти Петухова, за два месяца до встречи с ним в игре. Оч-чень интересно. Дай-ка мне всю инфу по её делу.
– Оно в архиве, в базе некриминальных смертей. Нужно время.
– Окей, мы подождём.
На визуализаторе высветилась иконка сообщения. Владислав открыл письмо и быстро пробежался по тексту взглядом.
– Трофим, посиди пока здесь. Я к начальству.
* * *
– Иван Сергеич. Только один вопрос – зачем? С каких пор на задержании нужен человек? Роботы сами прекрасно справляются уже сколько – десять лет?
– Двенадцать. Ты, Кондратенко, не бухти. Надо, чтобы вы с пацаном поприсутствовали.
– А, всё интриги плетёшь, Сергеич?
– Тихо ты! – начслед взглянул на потолок, – что ты вечно, как ребёнок. Хоть иногда сдерживайся. В общем, так. Со мной связался Горохов-старший и упрекнул в том, что его сынок не бежит от нас со скоростью света. И посоветовал отправить его на окраину. Чтобы посмотрел на изнанку, так сказать.
– Отец захотел подвергнуть наследника такому риску? Мало того, что окраина – не место для прогулок, так ещё и арест. А если перестрелка? А если кто-нибудь из местных узнает, какой социальный рейтинг у семьи парня и похитит его?
– Если честно, это придумал я, а не он. Горохов просто попросил повозить Трофима по улицам, показать, так сказать, контингент. У них в семье какие-то ссоры на почве социального неравенства населения. Но объяснять мне подробно, ясное дело, никто ничего не стал. И я подумал – уважим отца, но в то же время мальчишку заинтересуем. Выстрелы, погоня, адреналин – он такой молодой, в этом возрасте подобное должно быть по душе.
– А если вдруг что-нибудь случится?
– Вот поэтому ты поедешь с ним, чтобы минимизировать риски. Подробности я тебе скинул, ознакомишься по дороге. Окраина-11.
– И всё равно не понимаю. Я ведь даже дело не вёл. Чьё оно?
– Да ничьё, там всё ясно. В файле всё расписано. В принципе, можешь роботов собой и пацаном не подменять, – начслед вдруг обречённо вздохнул, – да и присутствовать тоже. По обстоятельствам действуй. Дело не в аресте, дело в Горохове. Ты пойми, Кондратенко – о мальчишке знают многие, и о том, что он у нас стажируется, тоже. Но наши с тобой разговоры пока известны только моему управителю. Если всё получится, его записи так и останутся в архиве Муниципалитета невостребованными. Зачем всей Конторе знать, что мы не отпугиваем парнишку, а наоборот, пытаемся привлечь?
– Ох, Сергеич, намудрил ты что-то. Тебе бы сценарии для шпионских игр писать. Чую, проблем не оберёмся.
– Иди уже, – буркнул начслед, – и постарайся, чтобы Горохов-младший никуда не вляпался.
– Ты даёшь взаимоисключающие задания, товарищ начальник. Могу я пацану хотя бы оружие выдать?
Иван Сергеевич нахмурился, почесал бровь над киберглазом и недовольно произнёс:
– Ладно. Энергетическое. И только на время операции.
Кондратенко взялся за ручку двери, но потом тряхнул головой и вернулся на стул:
– Похоже, я влез по самые уши. Трофим, вроде, ничего, только как будто с другой планеты. Но из него может выйти толк. Рассказывай, что за семья Гороховых и почему ты вертишься, как уж на сковородке.
– А я сразу предлагал все исходные данные послушать. Короче. Семья с максимальным рейтингом. Уже три поколения почти никто не подаёт прошения о совершеннолетии, глава семьи в завещании указывает того, кто станет на его место и автоматически приобретёт самостоятельность. Понимаешь? Там такие цифры запредельные! В семье приветствуется образование в сфере программирования, генной инженерии, биомехатронике и робототехнике.
– Стоп. Те самые Гороховые? «Создатели будущего?»
Корпорация «Создатели будущего» охватывала очень широкий спектр бизнеса и науки. Киберпротезы, биороботы, социальное псевдокуриное мясо, изучение человеческого генома, виртокресла бюджетных моделей, и многое, многое другое.
– Вот именно. Дронов и робосекретарей они бесплатно Управлению предоставляют, в рамках помощи городу. Считай, самый крупный наш инвестор. А Трофим – один из самых младших Гороховых. Родных братьев и сестёр пятеро. Двоюродных и прочих не уточнял, если честно, там на целый микрорайон наберётся.
– Ничего себе…
– Так а я о чём! Пацан должен вместо одного из родственников, который не может работать в силу возраста, изучать и модифицировать то ли овощи, то ли фрукты. Всё на благо общества. А он видишь, чего удумал?
– И всё равно не понимаю – в чём смысл твоих интриг?
– Какой недогадливый. А ещё лучшим следователем в ОРП считаешься, – проворчал начслед, – Горохов-старший сейчас глава семьи. Нам, да и мне лично с ним ссориться не с руки. Если дам понять, что хочу привлечь его сына к работе, Управление лишится большой доли финансирования, а я получу по шапке от начальства. А я хочу привлечь. Потому что Трофим тоже имеет долю в семейном рейтинге, а значит, если останется у нас, сможет нажать на какие-нибудь кнопки, чтобы твой отдел не закрывали. Или возьмёт на себя его финансирование. Я, кстати, утром узнал, что вопрос с закрытием почти решён. Муниципалитет хочет сэкономить.
– Вот чёрт.
– Угу. Ну и вот, я решил – сделаю вид, что выполняю просьбу старшего, чтобы, если младший останется, можно было развести руки в стороны и сказать, что мы сделали всё, что могли. И убить сразу двух зайцев.
– Ох, Иван Сергеевич, – вздохнул Владислав и поднялся, – боюсь, ты не зайцев убьёшь, а свою должность, финансирование и ОРП. И мою карьеру.
