Егор Волков
Кокон
Вот скажи мне, мой друг…
Вот скажи мне, мой друг,
Коль отнимут мою пару рук,
В глазах выключат свет,
Язык окутают в цепь
И слепого на чуждый путь…
Ты поможешь мне, друг, развернуться назад,
Чтоб спиной ощутить бездонный овраг?
А, мой друг? Соизволишь поставить мне мат?
Иль с тобою разыграем мы пат?
Вот скажи мне, мой друг,
Ты мне Друг или Враг?
Постскриптум
Чернильные пятна забылись в прошлом,
Но с неба всё ещё капают трубы.
Закончив письма о любви, о пошлом,
Слогом вершить судьбы сквозь губы.
Когда в ногу с счастьем зашагал учитель,
Когда одолел альпинист горы,
Когда думы сочатся под робу и китель,
Скорее словесно разбиться о закрытые шторы.
В двух словах оказаться великим и кратким,
Растопить ледники на далекой планете,
Чтоб по сторону ту подавились сладким
И растворились в обжигающем свете.
Надеть что-то серое, не привлекая взглядов,
Пусть взгляды глотают уникальные строки,
Да только от таких словесных нарядов,
Общение, как жрица, лишь в узкие сроки.
Добро пожаловать
Добро пожаловать на край вселенной
В роли андердога
Под гимн эйфории военной
И осуждения Бога,
Сквозь млечный путь,
По каменистой дороге,
Автостопом на звездолете,
Местами в свободном полете.
Ломая ноги об астероиды,
Под таблетками и стероидами,
В плоскости гиперболоида,
За линией кровли и терминатора,
Заигрывая с иллюминатами,
Гуманоидами, громовыми раскатами,
Что являются единственным следом,
В ушном проеме дряхлого деда –
Матерого капитана
За штурвалом на тяге пропана корыта,
Юркнув под юбку урана,
Якобы там всё шито-крыто,
Якобы там вам по две стопки налито,
Якобы там вас ждут и предоставят палитру,
Но как бы не был краен тот космос,
Мечты, прожжённые лоском,
В купе с потерянным мозгом
Не способны на пассионарность,
Разъедая ментальность
И разбиваясь о гнилую реальность.
Черновое название «Память»
В гортани чердака дряхлого строения
Я раскрошу себе колени, покуда постарею
За глазки ущипнут метели,
Рявкнет облако пыли,
Нечаянно забыли мы, что так отчаянно любили.
Шагая по следам ушедшего фарватера
Обратно в стены Альма-матер,
В слезах иллюминатора, удушьем прожжённых,
Лишь бы укрыть детей мертворожденный сладкими упреками
И внутривенно растворить тебя полунамеками.
Укутав мешковиной замерзающие плечи взора,
Хозяин падали и ворон,
Торгующий полифоническим надзором, вонзит распятье,
Умножая вечный сон. Глубинную любовь – проклятье
К тебе, мой манекен без платья,
Забуду я без похорон и без единого объятия!