Егор Волков
Кокон
Космонавт
Мой долг – это разбиться ради цели,
Все силы бросить на успешный результат,
И пусть забудут обо мне через недели,
Зато как называли, космонавт!
Мне на ночь пожелают звезды сновидений,
Хотя тут днями надо мною чахнет ночь.
Я посмотрю сквозь стекла без презрений,
Клочок земли, стареющий как моя дочь.
Мне надо вспомнить аромат цветов,
Которые так крепко обнимала дорогая,
И город вспомнить, сад под шапкой лепестков,
Хотя, наверно, дом вздыхает, умирая.
Еще чуть-чуть, я приближаюсь к суше.
И чувствую, как выплыву из массы тьмы.
А вдруг Земля другая, в жизни хуже,
А вдруг не сбудутся мои мечты и мои сны.
Я подлетел. Теплом встречает кровное светило.
Протру глаза, вдруг сказка не реальна.
Увы, но страхи улыбаются мне мило,
Ушло пол века, а шар все выглядит печально.
Мой долг потребовал слегка больше недели,
И время поглотило результат.
Я разобьюсь, закончу дело ради цели,
Гранит испортят жалким словом космонавт.
О судьбах
Большие руки палача
Поднимут лезвие гильотины
И оборвется жизнь врача,
Что от чумы спасал картины.
Хотя он многим помогал,
Бывало, мчал за горизонт,
Из рук костлявой вынимал,
Когда капризы проедали зонт.
Он крики чувствовал больных,
С глухими говорил до тьмы,
Выслушивал под чай немых
И забывал вовсе про сны.
Он жил, даруя жизнь другим,
Надеясь каждого спасти,
В мечтах, что страхам всем своим
Не суждено на земь сойти.
Но день проткнул скрипучий плач,
И не успел наш врач дойти,
До них, до поседевших матч,
Позволил маленькой уйти.
Большие руки палача
Поднимут лезвие гильотины,
Потухнет старая свеча,
Заплесневеют вмиг картины…
Извечный вопрос
Быть или не быть?
Избитый вопрос – избитый ответчик,
Вся эта полемика в пределах вечности,
Новый оборот делают часы беспечно,
Остался с носом, без печени,
Но это проблемы будущего,
а будущее не прошлое,
будущее еще не изувечено.
Пробираться сквозь паутину мироздания,
Складывать на антресоль накопленные знания,
Ждать нового прихода, задаваться вопросами,
Баловаться гиперболой и доносами.
Или не быть?
Жить в сплошь нарисованном мире,
Засыпать за таблицей экселя, просыпаться в прожженной квартире,
Тонуть и тонуть в сахарном изобилии:
В своем пряничном доме,
С вафельной крышей,
Рядом с большим Луна-парком,
Скрыться за чаем с Капоне, Фишер, апостолом Марком
От бесконечных будней, насилия…
Прошу, дай мне свободы, Идилие!
Самобичевание
Дух, забитый в трубку кнутом флагеллантства,
В бесконечном тандеме абьюза и пьянства,
Открой дверь чугунную, ржавую открой для меня,
Пусти полоумную в тараканьи края
И там…
…отрежь пуповину,
Окровавь девственный иней,
Пусть материнское вымя осиротевшее имя
Оставит без крова и ласки.
Рожденное только дитя
будет намного сильнее
коль его тело строго в опаске.
Барханы в ее глупых глазах постоянно мелькали так между деньками,
И сердце как айсберг, как камень,
Прикованный к тощей ноге
На дне в мутной реке,
Упрекает, что мир моногамен.
Ее ориентир, ее право творить бичевания,
Пока чадо вальяжно и вяло глотает страдания,
Да голод Сатурн утоляет своими созданиями.