Егор Фомин
Химера
– Но ведь должен быть какой-то способ нам жить, быть вместе!
– Милый, ты понимаешь, что говоришь? Ты встречаешься с девушкой, которой нет, я умерла, – спокойно ответила она и посмотрела прямо в глаза, – ты ведь думал, что, может быть, просто постоянно видишь схожие черты в разных девушках? Думал ведь, да?
Он оторопел, но упрямо продолжил:
– Но раз мы встречаемся, раз мы сейчас вместе, значит, можно что-то сделать!
Она посмотрела на Женю как на наивного ребенка и положила голову ему на плечо:
– То, что ты можешь, ты уже делаешь. С чего ты взял, что возможно что-то больше?
– А если я перееду? Если стану дальнобойщиком или проводником? Тогда ведь буду постоянно в командировках?
– И мы заведем детей, да? Ты как себе это представляешь?
Нелогичность и необъяснимость ситуации мучила Женю, но еще больше терзала усталость. После начала нового сезона он выдержал пару месяцев. В ноябре он после поездки заскочил домой, чтобы переодеться. Был вечер пятницы, но он торопился в офис, сдать материалы по клиентам и продолжить работу по готовящимся регионам.
В прихожей Женя присел на тумбочку, чтобы снять обувь, и уснул. Проснулся на полу в воскресенье днем. В понедельник планировался вылет, и он уже не успевал подготовиться к нему. Женя созвонился с коммерческим. Тот вздохнул и сказал жестко:
– Ты смотри. Продажи у нас не растут, кризис добрался. Поездки твои нам обходятся в значимую сумму. У генерального вообще уже есть сомнения в эффективности личных поездок. Интернет, онлайн-продажи, вот это все. Так что съездишь впустую – закроем программу.
Терять эту поездку с риском быть наказанным Тоней или иметь шанс потерять саму возможность выехать снова? Женя вдруг понял, что перспектива не увидеть Тоню не отозвалась прежним ужасом. Он прошел в комнату и лег спать.
Немалая сила воли потребовалась, чтобы провести всю неделю спокойно. Но он решился. Уже в понедельник определил, что пропустит и следующую командировку. Уходил с работы вовремя, много спал.
Сразу отказаться от мыслей о Тоне он все-таки не смог. После работы много гулял по городу, всматривался в лица девушек на улицах и в метро. Может быть, мелькнет не она сама, но ее отражение?
Эта передышка позволила задуматься, осознать то, что происходило за год. Чего Тоня требовала от него всегда? Принимать ситуацию такой, как она есть. Если развить эту мысль, думал Женя, то получается, что надо принять и то, что ее не существует. Поиск ее черт, ожидание встречи с ней отравляло его жизнь. Значит – отказаться?
Вспоминалась последняя поездка, последний разговор. Ехали автобусом в ближний город. Пока автобус катил, Женя смотрел на дорогу, на серые осенние деревни и поселки, бурые пейзажи. Когда-то эта дорога была проложена от одного города до другого. Имела начало и конец. Сейчас же она слилась с другими и стала бесконечной – бежит все дальше и дальше. Он подумал, что и его погоня за Тоней лишь сначала преследовала какую-то цель, а теперь стала бесконечным путем в никуда.
Вечером, в номере он попробовал еще раз:
– Что тебе мешает являться дома? Что я могу изменить?
– Все возможно только так, – Тоня его обняла, погладила по руке.
Он вскочил, заметался, попытался даже наорать и тут же осекся. Тоня была безмятежна, как стоячая вода.
– А если я уйду? – тихо спросил он.
– Попробуй.
Она ответила спокойно, без всякой угрозы. Как будто давно пора это было сделать, но именно он, Женя, малодушничал.
Возможно, Женя продержался бы и дольше. Но к марту кризис крепко взялся и за сферу отделочных материалов, которыми торговала компания Жени.
– Чего не понятно? – сказал коммерческий, – старые клиенты отваливаются, новые объемов не делают. Надо ехать.
– Мне нельзя… – попытался Женя.
Коммерческий молчал, смотрел требовательно.
– Ну, пошли другого, – попросил Женя.
– Одиночные продажи с выставки погоды не сделают. Нужны оптовики. Готовься.
Женя и сам понимал – регион крупный, кризис почти уничтожил прежних оптовиков оттуда. Надо было ехать, искать новых.
К тому же… он уже крепко тосковал к этому времени. За несколько месяцев так и не решился ни на какие новые отношения. Ни одна девушка не могла сравниться с Тоней. Он что-то говорил, куда-то ходил, но прекращал все раньше, чем дело доходило до увлечения.
Предвкушение поездки раззадорило, как будто разгорались рдеющие где-то внутри прогоревшие угли. Он и опасался встречи с Тоней и ждал ее.
Опасался больше. Даже подготовил все так, чтобы встречи с ключевыми клиентами произошли в первый день. На месте тоже погрузился в работу. В беспрерывных переговорах провел весь первый день, вечером пошел сразу в гостиницу, которая на этот раз была в центре города.
В марте здесь еще царила зима. Холодная с сугробами черного от пыли снега. Мрачный ночной город из новостроек, неоновых огней и горящих окон многоэтажек. Он сбился с пути и полчаса ходил между сугробов. Поймал себя на ощущении, что это не снаружи, а внутри него люто метет вьюга. Он не поднимал взгляда на прохожих и только молил судьбу дать ему силы отказаться от Тони.
Понимая, что придет в гостиницу слишком рано, зашел в магазин и взял пива побольше.
Около одиннадцати вечера в дверь постучали.
Это мог быть кто угодно. Кто-то из организаторов или участников, горничная. Но он похолодел, сел на кровати, сжимая стакан с пивом. Смотрел на дверь и не решался подойти к ней.
Стук продолжился, стал настойчивее.
Горничная уже открыла бы своим ключом. Участники или организаторы – позвали бы через дверь.
Он сжал стакан, но отхлебнул прямо из бутылки, которую держал в другой руке.
Когда стук прекратился, он разом выпил еще бутылку пива и бездумно пялился в телевизор, пока не почувствовал, что засыпает.
Следующим днем Жене удалось провести все встречи до обеда, и он поспешил в гостиницу, в которой имелось турагентство. Надеялся, что удастся обменять билет и улететь прямо сегодня.
– Нет мест.
– Посмотрите еще, такой большой город, столько рейсов. Одно местечко! А после полуночи проверяли? Это будет уже другая дата!
– Извините, ничего нет, – покачала головой агент, – завтра днем есть. Хотите?
Раздосадованный, Женя повернулся спиной к стойке агентства и тут же увидел ее.
Тоня шла прямо к нему, роскошная, стильная. Ухоженные руки, сдержанный, но эффектный макияж, делающий глаза пронзительно зелеными, а нос изящным, пшеничные волосы тщательно уложены впечатляющей волной. Идеальная.
Она подошла к стойке, держа в руках распечатку билета.
– У меня есть билет, – сказала она Жене. – Сдам, перепишешь на себя и сможешь улететь сегодня. Хочешь?
Выбор был. Женя остался. Изломанный и измученный.
– Как же так? За что?! – он встал, бутылка из-под пива, сбитая его ногой укатилась под кровать, звякнула о другие бутылки.
В номере темно, за окном колючее северное небо.
– Почему мы не можем жить по-человечески? Почему это именно со мной? – он мял занавеску и старался не смотреть на Тоню.
– Ой, ну ответов же тысяча, – она лежала на кровати, вольно, легко, не стесняясь ни наготы, ни вопроса, – например, потому что это происходит с каждым. Могу назвать тебе остальные ответы, там еще скучнее… И легче тебе не станет. Жить придется не с ответом, а с вопросом. Вот… если бы смог… – она улыбнулась, – этот вопрос не задавать, тогда тебе стало бы легче.
Отчаявшись сделать выбор и придерживаться этого решения, Женя следующим днем просто бежал от мыслей. Держался компании постоянных участников программы, в которой не затихали обсуждения и истории. Не имело никакого значения, о чем эти разговоры. Главное, что они отвлекали его от собственной беспомощности.
Так он благополучно дотянул до аэропорта. Здесь компания еще уменьшилась. На обратной дороге большинство участников уже были мыслями в домашних делах. Лишь самые стойкие остались у буфетного столика за пивом и кофе. Среди проверенных ушей и байки звучали соответствующие.
– Все разъехались, мы стоим. Куда-то идти надо, а все не то. Взяли машину, поехали. Таксист еще туповатый. Спрашиваем сауну, он мнется, спрашиваем сауну, чтобы с девочками, он тупит, звонит куда-то. Но едем пока. Андрюха вообще что-то кислый. Виктор Иваныч меня спрашивает: «чего, может, не хочешь?». Ну, я так говорю: «чего еще делать?». Сам, спрашиваю, что, вибрируешь? Виктор Иваныч такой: «ну что-то да, как-то не тянет». Конечно, говорю, с такой-то супругой как у тебя, Виктор Иваныч, и меня бы, пожалуй, что, не тянуло бы. А он в ответ мою супругу нахваливает. Андрюха ржет сидит…
– Ну тебя, Антон Львович! Все не то рассказываешь! Не в том история! Идеи не было! Стояли… потом поехали. Все как-то уже было, все скучно, тухло. Ехать вроде и незачем, и стоять у гостиницы незачем. Вот едем, и тут как-то возникает мысль, что нужна искра. Гоняем все по кругу и решаем: а надо девочек не себе, а друг другу выбирать! Вот оно! Сразу все заиграло, чуете? Антон Львович тут заподозрил подлянку и оговаривается: давай мол, Виктор Иваныч только честно выбирать, красивую! Ты что, тогда же не интересно! Решили: выбираем друг другу самых страшных.
– И кто не сможет – тот козел!
Проверенные, тертые и траченные командировками участники заулыбались.
– Подъезжаем к точке, а там стоят такие… нормальные. Просим: а можно всех посмотреть. Мамаша ржет, покатывается. Давай, командует, всех. Выходят еще четыре из какого-то тайного места, и мы давай выбирать. Первый «раз!» – и самую страшную. Маман улыбается. Второй – «хоп!» и тоже страшную. Она уже хихикает. После третьей, когда мы в машину садились, она просто ржала уже в голос…
