Егор Андреев
Голос Ветра
Почувствовав неладное, Стрелок медленно обернулся, стараясь не выпустить из поля зрения головорезов. Толпа, покинувшая вслед за ним салун, растаяла, как снег в июльскую жару. Исчез даже Мигель, в мужестве и решимости которого Стрелок не сомневался… до этого самого момента.
Поняв, что рассчитывать придётся только на себя, Леко тихо выругался сквозь зубы. При этом, когда он снова посмотрел на троицу, лицо его сохраняло видимую невозмутимость.
– Похоже, ситуация несколько изменилась, не так ли, господин Никто? – всё таким же тихим голосом спросил Усатый, явно не рассчитывая получить ответ.
Ошрамованный сопроводил замечание своего начальника издевательским гоготом.
– Ну, не в бровь, а в глаз, Гриссом. Всегда-то ты знаешь, куда воткнуть меткое словцо! Скажи, Тэнко?
Последний из троицы поддержал тощего кивком и смехом. Правда, гортанные звуки, которые он издавал, мало походили на обычное человеческое проявление веселья.
Такой же высокий и плотный, как его усатый товарищ, бандит отличался бочкообразной грудью и очень узкими плечами, на которых сидела непропорционально маленькая голова. Вместо обычной шляпы он носил цилиндр, вся внешняя поверхность которого была обшита костями мелких птиц и грызунов. На тулье странного убора болталась связка крысиных и вороньих черепов. При движении бандита ужасные «бубенцы» тихонечко постукивали, будто дьявольские маракасы смерти. Под неровными жёваными полями цилиндра виднелось изукрашенное синими татуировками лицо в обрамлении густых сальных патл. Скрученная в длинные дреды шевелюра незаметно переходила в не менее косматую бороду. Заметив, что Стрелок его рассматривает, бородач насмешливо приподнял шляпу, обнажив в улыбке острые клиновидные клыки. Глаза у него были жёлтые и выпуклые, без ресниц. Истинные глаза ящерицы.
Леко, которого ввели в заблуждение густая растительность и людская одежда, понял, что имеет дело не с человеком, а с представителем хорагов. Насколько Стрелок знал, их шаманы пользовались дурной репутацией по обе стороны границы, что в Пьярнанеме, что в Тримории. В некоторых городах Пограничья власти даже платили за их скальпы, но охотников за трофеями всё равно не находилось. Либо в живых они оставались до неприличия недолго.
Учитывая всё это, ситуация для Стрелка складывалась неприятной. Он-то рассчитывал отделаться малой кровью и надеялся, что бандиты, увидев их численный перевес, попросту сбегут.
– Мигель! – внезапно закричал Усатый в пустоту улиц, не обращая больше внимания на Леко, словно Стрелок перестал для него существовать. – Я думал, ты разумный человек! В последний раз мне показалось, что мы поняли друг друга и пришли к согласию. Но, как вижу, я ошибся. Наняв это пугало, ты совершил глупость. Снова. Я человек по натуре терпеливый и на редкость добрый…
При этих словах Гриссома тощий снова загоготал, но тут же сник под тяжёлым взглядом командира.
– …так вот, я человек добрый, но даже у меня есть предел терпения, и ты со своими земляками его только что перешагнул. А за каждую ошибку нужно платить, Мигель. Ты слышишь? Посему с этого момента ваша мзда увеличилась… ну, скажем, вдвое. Для того чтобы собрать подарки, я даю тебе срок до завтрашнего утра и ни минутой больше! И, чтобы ты имел представление о том, что станет с вашими домами в случае очередной дурацкой выходки…
Усатый перевёл взгляд на тощего подельника и совершенно бесцветным будничным голосом распорядился:
– Чаки, окажи любезность, запали-ка вон ту грязную хорьковую нору, которую здешние пожиратели буррито осмеливаются называть салуном. Всё равно они им не пользуются так, как должно. А если кто из местных вздумает тебе помешать – убей.
Тощий понимающе кивнул и легонько тронул шпорами бока коня, но тут же остановился, наткнувшись на колючий взгляд Стрелка.
– Похоже, вы забыли, что между вами и пожирателями буррито всё ещё стою я, – напомнил всадникам Леко. Пренебрежение бандитов его не тронуло. Более того, чем дольше они оттягивали начало схватки, тем сильнее смешивались элодия и адреналин в его крови, что играло Стрелку только на руку.
– Ты всё ещё здесь, господин Никто? – в притворном изумлении вздёрнул палевую бровь Гриссом, чем вызвал новые усмешки у своих дружков, – мне казалось, ты уже давно воспользовался собственным советом, взял руки в ноги и убрался восвояси. Именно так поступил бы я, окажись на твоём месте. Незамедлительно использовал предоставленный провиденьем шанс, оседлал коня и гнал его, пока он не околеет. Только поступив так, я смог бы спасти свою шкуру.
– Как великодушно с твоей стороны проявить столь редкостное в здешних местах милосердие. Но я всё же склонен отказаться.
Опёршись локтём на луку седла, Гриссом с напускным разочарованием покачал головой.
– Похоже, ты и впрямь безумец, господин Никто. Видит бог, я хотел решить всё миром… Сейчас я досчитаю до пяти, и ты либо уберёшься с нашего пути, либо станешь полностью соответствовать своему имени.
Гриссом на минуту замолчал, очевидно давая возможность Стрелку оценить обстановку и принять единственно верное решение. Конечно же, «верное» по мнению самого бандита.
Пауза, повисшая между мужчинами, быстро заполнилась тишиной и напряжением. Едва слышимые до этого шорохи стали в сотню раз сильней. Скрежет зубов верликона, шуршание перекати-поля, прыгающего по засыпанной песком брусчатке, мерное гудение механических частей автоматрона на плече у бандита – все эти звуки заполнили собою мир. Наконец, Гриссом, с показным сожалением, вздохнул.
– Один.
Тощий Чаки незаметно перенёс ладонь со ствола винтовки, которую держал на сгибе руки, поближе к спусковой скобе. Сейчас он размышлял о том, что Стрелок находится в невыгодной позиции, как ни посмотри. Их больше. Они лучше вооружены. К тому же солнце бьёт ему прямо в глаза. А значит, расправиться с ним будет просто. Проще, чем поссать в колодец.
– Два.
Тэнко было скучно. Этот глупый, лишённый разума oštoysоňs heşso22 вместо того, чтобы постараться выжить, лез прямо на рожон. Убить такого придурка не принесёт никакого удовольствия. Нужно поскорей покончить с ним и вот тогда действительно можно будет позабавиться. Гриссом велел сжечь здешнюю пивную, но ни слова не сказал, что перед этим туда нельзя будет загнать парочку местных заводил. Смутьян-дурням в этой дыре давно уже пора преподать урок!
– Три.
«Ну почему в этом мире столько кретинов?» – думал Гриссом, с безразличием рассматривая стоящего перед ним наймита. – «Это всё смешанные браки. Хоть по нему и не скажешь, но в этом недоумке наверняка есть хотя бы пинта грязной крови. Отвратительная примесь! Нормальный, здравый человек не стал бы заступаться за вшивых полукровок и их воздыхателей, тем более – рисковать своей жизнью. Но этот тип, вроде, не собирается отступать, а значит, не придётся стрелять ему в спину. Как бы там ни было, скоро всё закончится и настанет пора заняться настоящим делом. Корилан будет довольна…»
– Четырепять! – внезапно единым словом выпалил Стрелок, заканчивая счёт, начатый Гриссомом. Слова ещё не успели слететь с губ Леко, а блестящие серебром револьверы уже прыгнули в его ладони, представ перед бандитами в виде двух смазанных в движении пятен. Ощутив знакомую тяжесть стали, Леко тут же ушёл в «скольжение», одновременно нажимая на спусковые крючки. Эффект элодии в его крови к этому моменту достиг кульминационного предела.
Ружейные выстрелы разбили установившуюся тишину не хуже пушечной канонады. Грохот слился в единую увертюру, сыгранную огнём и сталью. Заржали кони. Взревел верликон Гриссома. На своём родном свистящем языке истерично и совершенно непонятно выругался Тэнко. Скрипя шестерёнками и тяжело загребая воздух крыльями, над крышами взлетел орнитоптер.
«Хосподи-Иисосе, как же быстро» – подумал Чаки за мгновение до того, как выпушенная Стрелком пуля расколола ему череп. Круглое ровное отверстие появилось на лбу головореза как раз в центре переплетения шрамов. Жирная точка, поставленная кусочком свинца на его жизнь.
Секундой позже Чаки упал лицом на твёрдый спрессованный песок улицы Верреры. За день она основательно прогрелась, и теперь её кремнистая поверхность почти плавилась в лучах заката, исходя невыносимым жгучим жаром, но Чаки уже было всё равно. Мертвецы не чувствуют ничего.
На улицах Вереры
– Ну, что ты там видишь? – спросил Старик у Ветра. Ему самому разглядеть сквозь грязные оконные стекла салуна ровным счётом ничего не удавалось. Может, это и к лучшему. Судя по нестихающему стаккато выстрелов, заварушка снаружи была в самом разгаре. И, если принять в расчёт отчаянно выкрикиваемые ругательства, она, вроде, даже стала яростней и ближе. Дабы не навлечь беды на голову, Старик отодвинулся подальше от окна. А после нескольких секунд здравых размышлений и вовсе нырнул под стол. В его возрасте шкура зарастает медленно, и полученные раны не стоят проявленного любопытства. Другое дело – Ветер. Ему-то ведь ничего не угрожало.
– Так что там происходит, снаружи? – повторил свой вопрос Старик, на всякий случай заползая ещё глубже под стол, за которым совсем недавно сидел один из его пленителей. Теперь в салуне не осталось ни души, исключая самого Старика. Ну и, конечно же, Ветра.
– Люди убивают. Один другого. Всё как обычно, ничего нового не придумали, – беспечно прошелестел в углу смятыми газетами бесплотный дух.
– И кто одерживает верх?
– Человек.
– А конкретнее?
– Мужчина.
Старик разочарованно возвёл очи к потолку и тяжело вздохнул. Элементаль порой с трудом отличал одно человеческое существо от другого и зачастую просто не мог понять, чего же от него хотят. А иногда Ветер просто ну… выпендривался. Сложность заключалась в том, чтобы различить, когда он действительно находится в затруднении, а когда попросту валяет дурака.
Высунув из-за столешницы руку, старый магус пошарил по неровной поверхности в поисках трубки и кисета. Обнаружив свои курительные принадлежности там же, где их оставил Леко, Старик с радостным причмоком утянул их к себе на пол. Расшнуровав мешочек, аккуратно достал щепоть высохших скрученных листьев табака и смял их, осторожно укладывая в чашечку трубки. Похлопав ладонями по карманам, контрактор достал коробок спичек. Затем, чиркнув фосфорной головкой о ножку стола, поднёс огонь к листьям кнастера23 и тремя затяжками раскурил свой калабаш24.
Прикрыв от удовольствия глаза, магус выпустил струю ароматного дыма. Мгновение блаженства не испортил даже звон разбитого стекла у него над головой. По-видимому, одна из шальных пуль всё-таки нашла путь сквозь окно салуна. Пошарив рукой среди осколков, живописным ковром устилавших полы заведения, Старик отыскал плоскую квадратную бутылку. Внутри посудины из жёлтого стекла призывно плескалась какая-то жидкость. Справедливо рассудив, что в баре это может быть только спиртное, Старик смело откупорил заткнутое пробкой горлышко. Принюхавшись, контрактор сделал небольшой опасливый глоток, и крепкий алкоголь приятно обжёг горло на пути в желудок.
В бутылке, слава пресвятой Саните, оказался вполне сносный кукурузный самогон. Похоже, несмотря на отвратительное начало, день имел все шансы стать удачным.
Гриссом ещё раз выстрелил. Вслепую, не особо целясь. Он лишь примерно придерживался направления, в котором секунду назад видел нечёткую, размытую в движении тень. Поспешив укрыться за одной из опор водонапорной башни, бандит нервно выдохнул. Запертый в лёгких воздух вышел наружу с каким-то странным сиплым скрипом, словно трущаяся о седло подпруга. Головорез бросил осторожный взгляд из укрытия. Улицы Вереры обманчиво пустовали. Кривоногая похожая на паука тень башни, медленно вытягивалась в сторону от заходящего светила. Скоро наверняка начнёт темнеть.
Откинув барабан револьвера, бывший лейтенант колониальных сил Пьярнанема Гриссом Дадж высыпал из камор отстреленные гильзы и принялся судорожно перезаряжать оружие. Возникшая заминка предоставила ему время поразмыслить над тем, что, черт тебя дери, только что произошло. Как так случилось, что они – ветераны, прошедшие всю Ликийскую компанию, уцелевшие в боях при Хуар-Кальентес, – так просчитались. Приняли грёбаного снайпера за обычного оборванца.
Гриссома пробрал озноб при воспоминании о моменте, когда голубые глаза замерли на нем, прежде чем их обладатель выхватил револьверы со скоростью, которую сам Дадж считал не просто невероятной, а по-настоящему невозможной. Двигаясь стремительно, словно атакующий клинок, защитник плебса из Вереры первым же выстрелом от бедра прикончил Чаки. Капрал не успел даже поднять винтовку, не то что выстрелить в ответ.
Вторая пуля предназначалась самому Гриссому, и лежать бы ему рядом с капралом, если бы не Коготь. Верный верликон, натасканный защищать хозяина от любых угроз, справился с задачей, заплатив за это собственной жизнью. Вспомнив, сколько им с Когтем пришлось пережить вместе, Дадж от ярости заскрипел зубами. Кем бы ни был этот Никто, ему придётся заплатить за смерть любимца Гриссома. Уж он об этом позаботится.
Последний патрон как раз занял место в барабане и лейтенант со щелчком взвёл курок. Однако высовываться он не спешил, поскольку представления не имел, где сейчас находится безымянный ублюдок, с такой необычайной лёгкостью отправивший Чаки на тот свет. И, что более важно, не смотрит ли он сейчас на Гриссома Даджа в прорезь прицела.
«А ещё хорошо бы знать, куда запропастился этот недочеловек Тэнко?» – с раздражением подумал Дадж. Последний раз он видел колдуна, когда его чубарый поднялся на дыбы, схватив в грудь пулю, пущенную Гриссомом и предназначавшуюся наймиту верерцев. Раненый конь понёс шамана вглубь закоулков города и с тех пор Дадж его не видел, но сомневался, что Тэнко просто так дал себя прикончить. Эти грязные зверолюди на редкость живучи.
«Эх, была не была», – решился лейтенант и, выскользнув из-под опоры, опрометью бросился под защиту стен ближайшего здания.
Стрелок обогнул разлапистые заросли опунции и укрылся в тени низенького городского дома. Некоторое время у него ушло на то, чтобы перевести дыхание и восстановить контроль над телом. Разогнанный элодией организм сжигал мышечную энергию с утроенной скоростью, и чрезмерная активность приводила к быстрому истощению сил. Именно поэтому Стрелок не мог долго находиться в режиме «скольжения» и был вынужден делать остановки, чтобы отдохнуть. Бой и так сильно затянулся. Леко рассчитывал расправиться с бандитами ещё там, на площади, но треклятое чудовище спутало ему все карты. Теперь придётся охотиться за Усатым и хорагом по всему городу. Остаётся надеяться лишь на то, что они не прибегнут к методам старика Монфакона, обожавшего захват заложников как способ ведения переговоров. Подобные выходки всегда чреваты проблемами. Если всё обернётся скверно, ему, возможно, даже не заплатят. Эта мысль подстегнула наёмника. Пора действовать, тем более что эффект от приёма наркотика становился с каждым мигом всё слабее.
Первым делом ему нужно отыскать засевших где-то в городе бандитов. Вздёрнув стволы обоих мерсеров к небу и прикрыв глаза, Стрелок ушёл в себя. Мгновение концентрации, и он почувствовал, как глухо бьётся сердце, как странно, необычно дышит ветер меж домами, как солнце греет кожу. Нет. Отринуть лишние ощущения, полностью сосредоточиться на слухе! Собственное хриплое дыхание – лишь фантомный шум. Тихий плач ребёнка за стеной – отбросить, он не важен. Звон цепей висящих на часовне – всего лишь помеха, не обращать внимания. А это что? Скрип песка под подошвами сапог? Судорожные, удаляющиеся шаги со стороны банка. Вот оно, нашёл! Отделившись от стены, Леко лёгкой тенью выскользнул под последние жалящие лучи закатного светила.
Колдуны
«Он выковыряет ему ложкой глаза из черепа! Сначала вытащит один и покажет его хозяину, чтобы этот hachko wişs25 видел, как Тэнко его ослепляет! А потом он вскроет его тощую цыплячью грудь и сожрёт сердце, пока оно ещё не перестало стукать-биться! Он уже не синегубый детёныш, знает, как такое можно провернуть. Знает как заставить жертву жить как можно дольше», – так думал Тэнко, кипя от ярости. Зажимая ладонью простреленное плечо, хораг, хромая, обогнул сложенную из камней горловину городского колодца и добежал до узкого проулка меж домами. Тяжело опустился на корточки за брошенной повозкой. Затаился. Нога, на которую пришёлся вес упавшей лошади, застреленной под ним Гриссомом, немилосердно болела. Не так, конечно, как рука, которую пронзали тысячи кинжалов, но всё же ощутимо. Порадовать могло лишь то, что кости Тэнко остались целы. Выпавшая на его долю небольшая удача – маленький кусочек пудинга на огромном блюде с дерьмом.
Убрав ладонь от раны, хораг осмотрел плечо. Ткань рукава насквозь пропиталась липкой бурой влагой. Запах свежей крови, всегда приятно щекотавший обоняние, пробуждая аппетит, сейчас лишь раздражал. Возможно, потому, что пролитая в этот раз orza26 была его собственной. Вспомнив о виновнике своего жалкого положения, шаман снова грязно выругался. Этот грёбаный курвин обсосок всего за несколько секунд прикончил одного из друга-братьев и проделал дырку в самом Тэнко. Теперь он минимум неделю не сможет нормально подтираться, не говоря уже о том, чтобы пользоваться оружием. Благо оно ему не очень-то и нужно…
Воровато выглянув из-за края фургона, хораг снял с шеи замусоленный платок и, помогая себе зубами, наложил на руку импровизированную повязку. Затягивая на ране узел, Тэнко зарычал от боли и опять принялся клясть hşsachos wişs на чём свет стоит. Да уж, они явно недооценили голубоглазого ловкача. Серьёзный просчёт, вышедший им боком. По счастью, Тэнко – ум-разумец, его два раза не проведёшь. Больше он подобной ошибки не совершит!
Сдёрнув с головы цилиндр, хораг одним резким движением сорвал с тульи черепа грызунов и птиц. Используя в качестве чернил собственную кровь, а в качестве пера длинный чёрный ноготь на указательном пальце, шаман быстро начертил на выпуклых боках костей несколько неаккуратных кривых символов. Когда дело было сделано, Тэнко выбросил кости из проулка, стараясь, чтобы черепа разлетелись подальше друг от друга. Совершив это действие, он торопливо выудил из недр сюртука курительную трубку с необычайно длинным изогнутым чубуком. Пару минут пришлось потратить на то, чтобы забить и раскурить в чашечке колдовской сбор. Как только смесь основательно занялась, Тэнко приложился к мундштуку и глубоко затянулся. Задержав дым в лёгких, он почувствовал, как тепло наполняет его чресла, ползёт по позвоночнику, концентрируется в затылке. Чар-трава и толчёный корень сизолиста действовали безотказно. Блаженно прикрыв глаза, Тэнко стал наблюдать сквозь полуопущенные веки за истончением Завесы. Грань между миром живых и мёртвых медленно истиралась. Из недр проулка повеяло холодом, а прячущиеся по углам тени поползли по стенам, меняя форму, искажаясь. Вытягивая тёмные лапы, они принялись хватать реальность за выступы и углы. Несколько мгновений, и переулок погрузился в жёлтый сумрак, словно солнечный свет теперь попадал в него, преломляясь в бутылочном стекле. Расслабившись, шаман выпустил из горла водопад дыма. Тяжёлые серые ленты опустились наземь и бесформенными змеями поползли в направлении разбросанных костей. Ну, вот и всё, он сделал, что мог. Теперь остаётся только ждать, откликнутся ли призраки пустыни на его клич-зов.
Вынув изо рта мундштук и сплюнув, хораг удовлетворённо привалился спиной к борту фургона. Задумался. Внезапно на него нахлынули сентиментальные воспоминания о первом призыве духов сотворённом им под эгидой Ханнока – вождя племени Синих змей. Именно он научил Тэнко искусству ведовства… Как же давно это было. Много, очень много лун назад. Если бы старик сейчас узнал, для чего Тэнко приучился использовать души предков, то наверняка пришёл бы в бешенство. Хорошо, что морщинистый хрен давно гниёт в могиле. Тэнко стоило немалых усилий, дабы этого добиться. Впрочем, остальное племя Синих змей, попавшее в горнило чуждой им войны, скорее всего, разделило участь своего вождя. Эта мысль заставила Тэнко улыбнуться. В последнее время не было другой вести, которая бы так порадовала хорага, как слух о гибели его родного прайда. Людей, сделавших его изгоем. Правду говорят: война – чудное время, предоставляющее возможности одним и отбирающее их у других. Изгнанники становятся королями, а короли вшивыми попрошайками. А уж тем, кому совсем не повезло, не находится другого места, кроме как в двух ярдах под землёй. И это чертовски верно-правда!
От философских размышлений Тэнко оторвало лёгкое подпрыгивание валявшихся на песке костей. Выплясывая, словно зерна кукурузы на раскалённой сковороде, зачарованные черепа подпрыгивали всё выше с каждым новым сальто всё сильнее обрастая «плотью». Пустынный песок, мелкие камешки, веточки и мусор липли к ним, как металл к магниту.
Тэнко довольно оскалился. Хвала Mahşsasi – прародительнице змей и Богу человеков, ему удалось. Поведя рукой в воздухе, колдун выхватил и намотал на запястье призрачную цепь. Невидимая взору обычных смертных, фантомная привязь одним своим концом сковала руку шамана, а вторым… второй конец цепи протянулся к быстро формировавшемуся из грязи существу – Голему, призванному в этот мир ведовством хорага. Теперь единственное, что осталось сделать Тэнко – найти укрытие понадёжней, и вот тогда уже никакой hachko wişs ему не будет страшен.
Старик поперхнулся спиртным и закашлялся, оплевав себе бороду и рубаху.
Ветер тоже почувствовал это – колдовство другого магуса. Возмущённо заметавшись по салуну, он сбросил пожелтевшие страницы с креплений пианино. Партитура тут же разлетелась по полу тихо шелестящим листопадом.
– Кто-то рядом разорвал Завесу! – выпалил дух взволнованно, если «волнением» можно было назвать подхваченные вихрем ноты.
– Интересно… – Старик задумчиво поднёс к губам горлышко бутылки. Не обнаружив в ней спиртного, контрактор истово затряс пустой посудой. Он словно надеялся отыскать внутри скрытый источник «огненной воды». Когда чуда не произошло, Старик разочарованно выбросил бесполезную бутылку.
– Интересно?! – Ветер бросил терзать бумагу и закрутил пыль под ногами Старика. Контрактор хорошо знал своего спутника, чтобы понять – дух обескуражен.
– Да – интересно, почему это тебя тревожит?
– Нельзя трогать Завесу! Это… Это… – Ветер споткнулся, ища нужное слово в своём не слишком богатом лексиконе.
– Табу?
– М…?
– Запрет, который нельзя нарушать. Похоже даже вам, бесплотным.
– Да. Завеса-табу! Нельзя её трогать!
– Полностью с тобой согласен. Но, невзирая на запрет, люди постоянно это делают. Позволь напомнить, что именно из-за беспечных игр с Завесой какого-то давно почившего малефекара и появились первые контракты, – проворчал Старик.
– И мы не станем ему мешать?
– Ни в коем разе! Там, снаружи, полно вооружённых раззадоренных людей и, как следствие, летящих во все стороны пуль. А я, знаешь ли, вовсе не хочу оказаться подстреленным. Так что мы остаёмся здесь. Вот когда они поубивают друг друга, тогда…
Ветер не стал больше слушать Старика и, шумно звякнув осколками стекла, выскользнул в разбитое окно.
«Ну никакого такта! С другой стороны, что с него взять? Он всего лишь безмозглая сила природы, хоть и с норовом», – подумал про себя контрактор. Выстрелов снаружи уже давно не было слышно, и Старик решил рискнуть. Выбравшись из-под стола, старый Маг отправился вдоль полок бара в поисках выпивки. Перебирая осколки и отбрасывая пустые бутылки, он мимоходом читал названия на уцелевших этикетках.
– «Un Lope», «Milche ue madre», «La Hossa», «Madera», «Solas ue Panteras»27… – хм, это ещё что!?
Контрактор выудил из под стойки бара пузатую бутыль с красиво изогнутой ручкой и горлышком, запечатанным восковой пробкой. На бумажной этикетке, привязанной бечёвкой к узкой части бутыли, дрожащим почерком была выведена неаккуратная надпись. – «Rehago ue burro»28, – прочёл вслух старик. Подобный напиток был ему незнаком. Заинтригованный магус уселся прямо на пол и сорвал печать зубами. Затычка с лёгким хлопком покинула узкое горлышко. Немного поболтав содержимым, Старик сделал пробный глоток таинственного пойла, но тут же, выпучив глаза, выплюнул его с кашлем и проклятьями.
– Кхе, кхе! Вот сучьи дети! Лишай вам в бороду и увесистых камней в обе почки! Это и впрямь ослиная моча!
Пыль и пули
Дыхание, пройдя сквозь сжатые зубы, с хриплым свистом покинуло лёгкие Стрелка. «Я точь-в-точь как сдутый детский шарик» – мелькнула нелепая мысль в голове у Леко, пока он лежал среди обломков телеги, на которую его зашвырнуло песчаное чудовище. Хлипкая конструкция не выдержала вес упавшего наёмника и развалилась, чихнув пылью под громкий треск ломаемых досок. Оторванное колесо, вихляя, покатилось вдоль по улице, подпрыгивая на ухабах. На счастье Леко, в повозке оказалась солома, а не кирпичи: случись обратное, он был бы уже мёртв. Или сначала искалечен, а затем мёртв. Уж его противник об этом позаботится. Кстати, о противнике – невесть откуда взявшееся чудовище являло собой какой-то вид мусорного голема. Несмотря на кажущуюся медлительность, он уже успел доставить Стрелку кучу проблем. Сквозь звон в голове, вызванный лёгкой контузией, Леко хорошо слышал, как приближается тяжёлая, сотрясающая землю поступь. По здравым рассуждениям, ему бы стоило убраться от этих звуков как можно дальше, но самостоятельно подняться наёмник был пока не в силах. Последствия сокрушительного столкновения с телегой болезненно ощущались во всём теле, а особенно в ногах, ставших онемело-ватными. В таком состоянии он запросто мог развалиться на куски, попытавшись встать.
Гулкие шаги затихли, и солнце заслонила массивная бесформенная тень.
– А вот и ты, приятель. Может, отойдёшь в сторонку? Я тут, видишь ли, решил немного прикорнуть на солнышке, – притворно-плаксивым голосом заявил Стрелок. Но чудовище не оценило шутку. Воздев две землистые колонны-руки к небу, голем обрушил их на остов телеги. Щепки, клочки сена и огрызки досок полетели во все стороны. Леко едва успел вывернуться из-под удара могучих кулаков. Перекатившись по земле, Стрелок положился на оставшийся от приёма элодии эффект пропульсии29 и метнулся вбок. За несколько секунд ему удалось добраться до другой стороны улицы, прежде чем ноги наёмника подкосились, и он повис на столбе, поддерживающем крышу навеса над террасой банка. Дрожащие конечности слушались плохо. К тому же запас неистовой скорости и силы, полученный Стрелком с пилюлей зелья, подходил к концу. Как, вероятно, и жизнь Леко.
Но нет! Ещё не всё потеряно, он ещё не сдался! И не из таких передряг ему приходилось выбираться. Выпрямившись и приподняв край шляпы стволом револьвера, Стрелок гордо взглянул на своего оппонента в битве.
Неуклюжее создание имело росту футов девять, умудряясь при этом выглядеть кряжистым и плотным. Уродливое тело, собранное из песка, камней, дорожного мусора и изломанных стеблей травы, издали запросто могло сойти за необычную кучу грязи. Человекоподобной, или, скорее, обезьяноподобной грязи, поскольку конституцией голем явно напоминал какого-то низшего примата. Мощный торс монстра опирался на короткие кривые ножки. Нелепые задние конечности с лихвой компенсировали массивные руки, которые он использовал либо как дополнительную опору при ходьбе, либо волочил их за собою следом, оставляя на песке глубокие следы. В месте, где у людей находилась голова, у земляного истукана виднелась лишь едва заметная выпуклость. Как следствие – голем не имел ни глаз, ни ушей. Для Леко оставалось загадкой, как он ориентируется в пространстве, безошибочно определяя, где находится Стрелок. Единственным, что выделялось на бугристой «коже» монстра, и хоть как-то походило на органы чувств, были белые пуговки черепов, принадлежащих крысам и воронам. Расположенные симметрично относительно друг друга, они образовывали правильный пятиугольник на груди грязевого истукана. В самом центре странной геометрической фигуры темнел какой-то символ. Леко не знал письменности хорагов, но не сомневался, что замысловатый глиф принадлежит к их алфавиту. Как не сомневался он и в том, что голем был создан стараниями Тэнко. Стоит заметить, сам зверочеловек исчез как в воду канул.
– Что ж, приятель, похоже, ты нарвался. Не хотелось мне изводить на тебя гром-пули, но иного выхода я не вижу, – прохрипел наймит.
Откинув вбок барабан одного из револьверов, Стрелок опростал каморы, вытряхнув наземь как отстрелянные гильзы, так и целые патроны. Как показал опыт, обычные пули не наносили голему вреда. Свинец либо отскакивал от камней, вмурованных в его шкуру, либо выбивал фонтанчики пыли, увязая в неповоротливом земляном теле. А раз ранить обычными средствами чудовище не удавалось, Стрелку требовалось что-то помощнее.
Открыв один из карманов бандольера, Леко выудил на свет божий тройку пуль. Особых, дорогих пуль, украшенных замысловатой гравировкой.
Голем, топоча как мамонт, подходил всё ближе. Пренебрежительно двинув лапой, он смел со своего пути мешавшую пройти коновязь. От могучего удара трехпалой ладони полуторафутовое бревно разлетелось в щепки.
Ловко орудуя двумя пальцами, Стерелок отправил гром-пули в пустые каморы барабана.
Меж тем, созданное колдовством чудовище, несмотря на видимую неуклюжесть, умудрилось перейти на бег. От раскатистого грохота шагов в близлежащих домах задребезжали стекла.
С громким щелчком вернув барабан в раму оружия, Леко приложил гранёный ствол к губам. Прикрыв глаза, он замер, словно собираясь помолиться.
Голем, не сбавляя шага, навис над человеком, замахиваясь на него огромным кулачищем. Ещё секунда и от Стрелка останется только груда мяса и переломанных костей…
Леко открыл глаза.
– Аз есмь гнев… – тихо, еле слышно пробормотал наёмник и ушёл в «скольжение».
Пальба на улице возобновилась неожиданно, как будто в выпавшие минуты затишья оружие копило силы для исполнения фееричной увертюры на литаврах. Правда, теперь в немузыкальном произведении зазвучали новые, скрипящие ноты. Словно чья-то невидимая рука ворочала гигантские валуны. Как бы то ни было, у Старика не возникло совершенно никакого желания узнать, откуда появился новый звук. Да и выяснять, кто и с кем дерётся, ему тоже больше не хотелось. Он угодил в эту передрягу не по своей воле, и разумнее всего было просто подождать. Рано или поздно разборки на улицах Вереры подойдут к концу. Горький опыт подсказывал магусу, что пытаться договориться могут только выжившие люди, а для этого не следует лезть под пули. Другими словами, нужно сидеть тихо, словно любовник в шкафу.