Эдит Уортон Буканьерки

III

Если бы миссис Сент-Джордж заглянула в отдалённое прошлое, она вспомнила бы времена, когда и сама полностью разделяла веру Нэн в способность полковника всё уладить; когда обратиться к нему со своими проблемами казалось естественным, а его привычка посмеиваться над ними внушала иллюзию, что всё решаемо. Но те времена миновали. Она давно осознала, что полковник был виной большинства её проблем, а не решал их. Тем не менее она восхищалась им, как и прежде, – ей казалось, он стал даже красивее, чем во времена Гражданской войны, когда он впервые предстал перед её восторженным взором на балу в Уайт-Салфер-Спрингс в форме капитана ополчения. А теперь, когда он стал влиятельной фигурой на Уолл-стрит, где жизнь казалась всё более лихорадочной с каждым днём, вполне естественно, что ему требовался небольшой отдых, хотя её огорчало, что это всегда означало покер, виски, а иногда, она боялась, и третий элемент, воспетый в песне. Несмотря на то, миссис Сент-Джордж была тревожной женщиной средних лет со взрослыми дочерьми, ей стоило немалых усилий с этим смириться теперь, как и в тот день, когда она обнаружила в кармане мужа письмо, которое ей не предназначалось. Но ничего нельзя было поделать ни с этим, ни с виски и покером, ни с посещениями заведений, где дичь и шампанское подавали круглосуточно и джентльмены, выигравшие в рулетку или на скачках, ужинали в сомнительной компании. Это давно стало частью сознания миссис Сент-Джордж, но всё же, когда полковник присоединялся к своей семье в Лонг-Бранче или Саратоге, её немного утешало то, что другие тревожные жёны средних лет в длинном обеденном зале гостиницы завидовали ей: у неё ведь такой великолепный муж! И немудрено, с презрительной усмешкой подумала миссис Сент-Джордж, воображая джентльменов, с которыми приходилось мириться тем дамам: этого шумного, краснолицего Элмсворта, который до сих пор не понял, что огромные клочки чёрных бакенбард давно никто не носит, разве что гробовщики, или беднягу Клоссона, измученного несварением желудка, проводившего тягостные часы, полные смиренной скуки и зевоты, рядом с южноамериканкой, на которой, возможно, он вовсе и не был женат. Клоссон был особенно неприятен миссис Сент-Джордж; несмотря на её презрение к миссис Клоссон, ей было почти жаль эту женщину, которой сложно похвастаться мужем – даже если он им и был, как добавляла миссис Сент-Джордж в своих конфиденциальных беседах с миссис Элмсворт.

Даже сейчас, хотя полковник в последнее время был так уклончив и неуловим и она ещё не знала, появится ли он на завтрашних скачках, миссис Сент-Джордж с благодарностью отметила про себя, что в случае его приезда она не войдёт в обеденный зал отеля с мужчиной, за которого даме пришлось бы извиняться. Но когда после сиесты, поправляя причёску перед возвращением на веранду, она услышала его смех за дверью, её дремлющие опасения пробудились. «Он слишком весел», – подумала она, торопливо убирая халат и тапочки; ведь когда полковник беспокоился, он всегда был в приподнятом настроении.

– Ну, моя дорогая! Думал, удивлю семью и посмотрю, чем вы все занимаетесь! Нэн уже обо всём доложила, а вот Джинни я ещё не видел, – сказал он, коснувшись седеющих волос своей жены и проведя кончиками усов по её измождённому лбу вместо поцелуя – ритуальный жест, убеждавший его, что он её поцеловал, а миссис Сент-Джордж – в том, что её поцеловали. Она посмотрела на него с восхищением.

– Гувернантка приезжает в понедельник, – начала она. Несколько месяцев назад после его последнего успешного «дела» жена вырвала у него разрешение нанять гувернантку; но теперь она боялась возобновления дискуссии о жалованье этой гувернантки и всё же знала, что девочкам, особенно Нэн, необходима какая-то социальная дисциплина. – Нам просто необходимо её нанять, – добавила миссис Сент-Джордж.

– Конечно, конечно, – согласился он, измеряя комнату своими широкими шагами (его неспособность усидеть на месте изводила его оседлую жену). Внезапно он остановился перед ней, пошарил в кармане, но ничего не извлёк. Миссис Сент-Джордж отметила этот жест и подумала: «Счёт за уголь! Он прекрасно знал, что я не в силах уменьшить расходы…»

– Ну что ж, дорогая, – продолжил полковник, – не знаю, чем вы все тут занимались, но фортуна мне улыбнулась, и вы, три мои девочки, должны разделить мою радость. – Он вытащил из другого кармана футляр из марокканской кожи.

– О, полковник! – воскликнула жена, когда он нажал на пружинку.

– Бери же, это тебе! – шутливо сказал он.

Миссис Сент-Джордж растерянно уставилась на сверкающую брошь, затем её глаза наполнились слезами, а губы задрожали.

– Трейси… – прошептала она. Она не называла его по имени много лет. – Но не нужно было, – запротестовала она, – со всеми нашими расходами… Это слишком шикарно, это как свадебный подарок…

– Ну, мы ведь женаты, разве не так? – Полковник раскатисто рассмеялся. – Вот вам первый результат моего удачного делового хода, мадам. Я и девочкам привёз кое-какие безделушки. Нэн я уже отдал свёрток, а Джинни ещё не видел. Наверное, гуляет с другими девушками.

Миссис Сент-Джордж оторвалась от восторженного созерцания драгоценности.

– Не стоит баловать девочек, полковник. Мне с ними и так хлопот хватает. Я хочу, чтобы ты серьёзно поговорил с ними о том, чтобы они не водились с этой девчонкой Клоссон…

Полковник Сент-Джордж чуть слышно присвистнул сквозь усы и плюхнулся в кресло-качалку напротив жены.

– Не водились с девчонкой Клоссон? А что не так с этой девчонкой Клоссон? Она ведь, между прочим, красива как персик.

– Думаю, твои дочери и сами достаточно красивые, чтобы не унижаться, бегая за этой девчонкой. Я никак не могу оторвать от неё Нэн.

Миссис Сент-Джордж знала, что Нэн – любимица полковника, и говорила с внутренним трепетом. Но было совершенно неприемлемо, чтобы эта модная новая гувернантка (которая служила у Рассел-Парморов из Тарритауна и у герцогини Тинтагельской в Англии) вообразила, что её новые подопечные тесно общаются с Клоссонами.

Полковник Сент-Джордж откинулся в кресле, нащупал сигару и задумчиво закурил её. (Он давно уже приучил миссис Сент-Джордж к тому, что курение в её спальне входит в число его супружеских прав.)

– Ну, – произнёс он, – и что не так с Клоссонами, моя дорогая?

Миссис Сент-Джордж почувствовала себя слабой и опустошённой. Когда он вот так смотрел на неё, наполовину смешливо, наполовину снисходительно, все её доводы превращались в облачко тумана. А там, на туалетном столике, лежало украшение – и она робко начала догадываться. Однако девочек нужно было спасать, и в ней шевельнулся огонёк материнского чувства. Возможно, из-за свойственной ему вальяжной и беззаботной манеры её муж просто обошёл Клоссонов вниманием.

– Я, разумеется, не в курсе подробностей. Ходят слухи… Но миссис Клоссон (если это её фамилия) – не та женщина, с которой я могла бы водить знакомство, так что я не имею ни малейшего представления…

Полковник издал свой обезоруживающий смешок.

– Ну что ж, – если ты не имеешь ни малейшего представления, мы это уладим. Но у меня есть деловые причины для того, чтобы ты завела дружбу с миссис Клоссон, а её историю мы расследуем позже.

Завести дружбу с миссис Клоссон! Миссис Сент-Джордж взглянула на мужа с ужасом. Он требовал от неё сделать то, что больше всего унизило бы её; и это было для него так важно, что он, вероятно, истратил на этот бриллиантовый подкуп последние деньги. Миссис Сент-Джордж было не привыкать к подобным ситуациям; она знала, что финансовое положение джентльмена может в любой момент потребовать компромиссов и уступок. Все дамы из её круга общения к этому привыкли: то вверх, то вниз, как пожелают тайные боги Уолл-стрит. Она оценила текущую нужду мужа по стоимости, скорее всего, ещё не оплаченного украшения, и её сердце сжалось.

– Но, полковник…

– Ну что, в конце концов, не так с Клоссонами? Я веду дела с Клоссоном время от времени несколько лет и не знаю более порядочного человека. Он только что навёл меня на крупное дело, и если ты всё испортишь, воротя нос от его жены…

Миссис Сент-Джордж собралась с силами, чтобы возразить:

– Но, полковник, ходят слухи, что они даже не женаты…

Её муж вскочил и встал перед ней – его лицо раскраснелось, глаза были полны раздражения.

– Ты думаешь, я позволю, чтобы мой крупный куш зависел от того, венчались ли Клоссоны в церкви или же они просто расписались?..

– Мне нужно думать о девочках, – запинаясь, произнесла его жена.

– Я тоже о них думаю. Ты считаешь, я бы так гробил своё здоровье в городе, как я это делаю, если бы не они?

– Но я должна думать о том, с кем они общаются, если они хотят выйти замуж за порядочных молодых людей.

– Порядочных молодых людей появится больше, если я смогу провернуть эту сделку. Да и что не так с дочерью Клоссонов? И она красива как картинка!

Миссис Сент-Джордж в очередной раз поразилась непонятливости самых умных мужчин. Разве это не одна из причин, по которой не следует привечать девчонку Клоссон?

– Она пудрит лицо и курит сигареты…

– Ну а наши дочери и обе Элмсворт разве не делают то же самое? Клянусь, я учуял запах дыма, когда Нэн меня поцеловала.

Миссис Сент-Джордж побледнела от ужаса.

– Если ты так говоришь о своих дочерях, то ты скажешь что угодно! – запротестовала она.

Раздался стук в дверь, и Вирджиния, не дожидаясь, чтобы ей открыли, бросилась отцу на шею.

– О, папа, как мило с твоей стороны! Нэн передала мне этот кулон. Он такой прелестный, с моей монограммой и в бриллиантах!

Она подставила ему свои губы, сияя от радости, и он с улыбкой склонился к ним.

– Что это за новые духи, которыми вы пользуетесь, мисс Сент-Джордж? Или ты стащила один из папиных леденцов?

Он принюхался, потом отстранил её на длину вытянутой руки, наблюдая, как она покраснела от испуга и как умоляюще смотрят на него её глаза с густыми ресницами.

– Смотри-ка, Джинни, мама против твоей дружбы с дочерью Клоссонов, потому что она курит. Но я говорю ей, что ручаюсь: ты и Нэн никогда не последуете такому дурному примеру, а?

Они переглянулись и рассмеялись. Миссис Сент-Джордж отвернулась от этого зрелища с чувством беспомощности. «Если он теперь разрешит им курить…»

– Я думаю, мама несправедлива к девчонке Клоссон, и я ей это сказал. Хочу, чтобы она подружилась с миссис Клоссон. Пусть начнёт прямо сейчас. О, а вот и Нэн, – добавил он, когда дверь снова открылась. – Иди сюда, Нэн; я хочу, чтобы ты заступилась за свою подругу Кончиту. Тебе ведь она нравится, правда?

Но негодование миссис Сент-Джордж нарастало. Она могла сражаться за своих дочерей, пусть даже была не в силах постоять за себя.

– Ты что, позволишь девочкам самим выбирать, с кем общаться? Говорят, что фамилия этой девицы вовсе не Клоссон. Никто не знает её настоящей фамилии и кто они все такие. А её брат разъезжает с гитарой, перевязанной лентами. Ни одна благовоспитанная девица не станет водиться с твоими дочерьми, если ты хочешь, чтобы их повсюду видели с подобными особами!

Полковник стоял перед женой, хмуря брови. Когда он хмурился, она тотчас забывала все доводы против него, однако слепой инстинкт сопротивления оставался.

– Не хочешь пригласить семью Клоссон к нам на ужин сегодня вечером? – предложил он.

Миссис Сент-Джордж облизнула пересохшие губы.

– Полковник…

– Не хочешь?..

– Девочки, ваш папа шутит, – пролепетала она и, дрожа, обернулась к дочерям. Она заметила, как потемнели глаза Нэн, но Вирджиния рассмеялась смехом, полным согласия с отцом. И он подхватил её смех.

– Девочки, по-видимому, ваша мама не в восторге от моего подарка. Ей не так легко угодить, как вам, мои маленькие простушки.

Он махнул рукой в сторону туалетного столика, и Вирджиния схватила сафьяновую шкатулку.

– О, мама… Это для тебя? О, я никогда не видела ничего прекраснее! Ты обязана пригласить миссис Клоссон, просто чтобы посмотреть, как она будет завидовать. Полагаю, папа хочет от тебя именно этого, правда?

Полковник посмотрел на неё с пониманием.

– Я сказал вашей матери чистую правду. Клоссон навёл меня на выгодное дело, и единственное, чего он хочет взамен, – чтобы вы, леди, были более гуманны к его женщинам. Разве это так уж неразумно? Он приезжает сегодня вечерним поездом и, кстати, привозит с собой двух молодых людей – своего пасынка и молодого англичанина, который работал в Бразилии на эстансии[9] миссис Клоссон. Сын графа или что-то вроде того. Как вам такое, девочки? Два новых партнёра для танцев! У вас ведь в этом отношении негусто, верно?

Дефицит подходящих партнёров для танцев был наболевшим вопросом, поскольку все понимали: элегантные и завидные молодые люди, о которых Вирджиния и Элмсворты читали в «светской хронике» газет, покинули Саратогу и перебрались в Ньюпорт.

– Мама знает, что нам обычно приходится довольствоваться танцами друг с другом, – угрюмо пробурчала Вирджиния.

– Да – или с кавалерами из Буффало! – рассмеялась Нэн.

– Ну, я считаю это унизительным; но, конечно, если ваша мама не одобряет миссис Клоссон, я полагаю, молодые люди, которых привезёт Клоссон, будут танцевать с сёстрами Элмсворт.

Миссис Сент-Джордж, трепеща, стояла у туалетного столика. Вирджиния поставила шкатулку на место, и бриллианты заискрились в лучах закатного солнца, пробивавшихся сквозь жалюзи. Драгоценностей у миссис Сент-Джордж было немного, но ей внезапно пришло в голову, что каждая из них знаменует собой подобный эпизод. То женщина, то деловая сделка – что-то, к чему ей приходилось быть снисходительной. Она любила безделушки не меньше любой другой женщины, но в этот момент ей хотелось, чтобы все её украшения оказались на дне морском.

Она знала, что сейчас уступит, как и всегда. И муж будет думать, что она поддалась на его подкуп.

Необходимость переставить стулья за длинным обеденным столом в отеле, чтобы разместить рядом семьи Сент-Джордж и Клоссонов, вызвала лёгкое волнение в зале. Миссис Сент-Джордж слишком хорошо это понимала, чтобы не заметить удивлённого взгляда миссис Элмсворт, но она не могла не слышать смех миссис Элмсворт.

Она всегда считала, что у этой женщины вульгарный смех. И подумать только, всего несколько сезонов назад она высоко поднимала подбородок, проходя мимо миссис Элмсворт на веранде, точно так же, как вплоть до сегодняшнего дня – и с ещё большим высокомерием! – проходила мимо миссис Клоссон. Теперь же миссис Элмсворт, которая не владела искусством высоко поднятого подбородка, но шептала, подталкивала и хихикала, когда «леди» проплывала мимо, – теперь получит возможность применить к миссис Сент-Джордж грубые методы возмездия. Бриллиантовая брошь жгла кожу миссис Сент-Джордж, как раскалённый свинец; но сквозь все её страдания прорывался прежний трепет гордости, когда полковник вошёл за ней в обеденный зал, и она увидела его отражение в глазах других женщин. Ах, бедная миссис Элмсворт со своим мужем, похожим на гробовщика с чёрными бакенбардами, и миссис Клоссон с её никчёмным мужем, и все остальные женщины, молодые и пожилые, ни одна из которых не могла похвастаться мужчиной такого калибра, как полковник Сент-Джордж!

Очевидно, как и бриллианты миссис Сент-Джордж, он был дорогим приобретением; однако (в отличие от бриллиантов, как она подозревала) за него заплатили; и она имела право носить его с высоко поднятой головой. Но в глазах прочих гостей отражалось не только явление полковника. Миссис Сент-Джордж заметила также волнение и любопытство, вызванные перестановкой стульев, и появление за спиной миссис Клоссон, которая вошла присущей ей походкой сомнамбулы и с отсутствующим взглядом из-под густых ресниц, двух молодых людей, двух настоящих танцоров для красавиц отеля. Миссис Сент-Джордж всё о них знала.

Маленький, с оливковой кожей и бархатными глазами, с чёрными, дерзкими локонами юноша был Тедди де Сантос-Диос, бразильский пасынок мистера Клоссона, приехавший в Штаты с ежегодным визитом. Другой, приземистый, крепкий молодой человек с низким лбом, придавленным копной пепельных волос, неуверенным ртом под густыми пепельными усами и маленькими глазами, медлительный, озадаченный, не то чтобы несимпатичный, но и не внушавший особого доверия, – был лорд Ричард Марабл, небогатый младший сын английского маркиза. Он нашёл себе работу на эстансии Клоссона и приехал отдохнуть вместе с Сантос-Диосом. Два «иностранца» – явно не самые подходящие партии, особенно маленький чернявый франт, который путешествовал с гитарой, – но, в конце концов, они были нужны как танцоры для девушек и поэтому не считались совсем нежелательными гостями, даже для миссис Сент-Джордж, сердце которой часто болело при мысли о бальных залах Ньюпорта, где, как поговаривали, фраки буквально заполняли все дверные проёмы, а в Саратоге – бедные девочки… Ах, но вот же они, девочки! – те немногие избранные, кого она объединяла под этим названием. Им вздумалось прийти поздно и всем вместе, и вот, взявшись за руки, румяной стайкой они плавно переступили через порог обеденного зала, словно ветвь, усыпанная цветами, отвлекая скучающие взгляды других гостей средних лет от салата с лобстерами и жареной курицы и затмив даже лучезарного полковника. Счастливые девушки, обретшие двух новых кавалеров на выходные, отпраздновали эту необычную удачу дополнительными штрихами украшений: красная роза в складке фишю[10], выбившаяся прядь на белом плече, новые атласные туфельки, новая муаровая лента. Глядя на них глазами молодых людей, миссис Сент-Джордж ощутила их общую грацию с живостью, почти свободной от зависти. Для неё, как и для двух иностранцев, они были воплощением «американских девушек» – вершиной мирового совершенства; и она готова была наслаждаться и яркой выразительностью смуглых черт Лиззи Элмсворт, и суховатым блеском Мэб не меньше, чем прекрасным цветом лица своей Вирджинии и чередующимися хмуростью и ямочками Нэн.

Она даже была готова признать, что нелепые волосы юной Клоссон словно солнечный луч золотили всю группу. «Мог ли Ньюпорт показать что-то более прекрасное?» – почти с горечью подумала она, садясь между мистером Клоссоном и молодым Сантос-Диосом. Миссис Клоссон, сидевшая справа от полковника, наклонилась через стол со своей мягкой двусмысленной улыбкой:

– Какие чудесные бриллианты, миссис Сент-Джордж! Жаль, что я оставила все свои в сейфе в Нью-Йорке!

Миссис Сент-Джордж подумала: «Она намекает, что это место не стоит того, чтобы привозить сюда драгоценности. Как будто она вообще куда-нибудь выходила в Нью-Йорке!» Её взгляд блуждал от миссис Клоссон к лорду Ричарду Мараблу; это был первый раз, когда она сидела за одним столом с кем-либо, даже отдалённо связанным с британским дворянством, и ей показалось, что молодой человек с едва заметной иронией наблюдает за тем, как она держит вилку. Однако она заметила, что его глаза песочного цвета, как его лицо и ресницы, были заняты чем-то другим. Они были прикованы к Кончите Клоссон, сидевшей напротив; они смотрели на неё, не мигая, неподвижно, как на природный объект, пейзаж или собор, ради которого долго путешествовали и которым имели право любоваться сколько душе угодно. «Он впитывает её, как промокашка!» – сказала себе миссис Сент-Джордж, искренне радуясь, что он не позволяет себе подобных вольностей с её дочерьми («Но мужчины всегда чувствуют разницу», – подумала она), и внезапно перестала беспокоиться о том, как держит вилку.