Edd Jee
Вечные сумерки
Все доносившиеся с пустоши звуки давно стихли, а это значило, что уже не стоило кого-либо ждать. Стало так тихо, что совсем нечем было измерить время. А яростные всполохи пламени, сопровождающиеся лишь едва слышным гудением рассекаемого воздуха, были столь монотонны, что вскоре перестали тревожить слух и тогда время совсем исчезло. Оставалось только ждать. Лишь бы это не затянулось надолго, ведь последняя охота, прерванная нагрянувшей стужей, была безрезультатна.
Загипнотизированные тишиной и пляской пламени, они дождались новых сумерек. Небо посветлело, приобретая вновь багряный цвет. Стужа отступила, и теперь от жара огня не было никакого удовольствия.
Унсу рывком поднялся с груды матрасов. Его подопечные все так же восседали вокруг него. Казалось, за все это время они даже не сдвинулись со своих мест.
– Уходим, – скомандовал он.
Тени поднялись одновременно, словно единый организм со многими телами. Такие разные внешне, и высокие и низкие, и полные и худые. Разных рас. С неопрятными волосами и немытыми лицами. В лохмотьях старой одежды, невесть где отысканной. Тоже серой, как и все здесь. Они были все же одинаковы, стоило посмотреть в их остановившиеся глаза. Матовые, словно у чучел. На них они и были похожи, когда не шевелились. Лучше конечно об этом не думать.
Холода, принесенные свинцовыми тучами, ушли и на умирающий мир вновь опустились вечные сумерки и подобие жизни, не измеряемое временем, потекло дальше.
*** 3 ***
Добыча опять ускользнула. Унсу, раньше своих теней осознавший это, остановился и выпрямился.
Они уже пятый переход не могли ничего поймать. Медлительные духи, обитавшие в мертвом лесу, были убиты морозами. Их стремительно разлагавшиеся туши едва ли были съедобными. Да и запах стоял такой омерзительный, что даже разучившиеся чувствовать нелюди обходили их стороной.
В поисках дичи они уходили все дальше от известных земель.
Дождавшись, когда его подопечные вернутся, Унсу отправился на запад, туда, где за багряной пеленой неподвижных туч, казалось, висело закатное солнце. Нелюди тенью потянулись за ним. Не глядя по сторонам, даже не поднимая головы, они следовали за своим вожаком. И не отстали бы даже, шагни он в преисподнюю, если конечно она чем-то отличается от этого места.
Внезапно в стороне хрустнула ветка и едва Унсу успел что-либо подумать, нелюди уже мчались туда. Стремительные, как хищные звери, они продолжили охоту.
– Не упустите её! – крикнул он вдогонку.
Пробежав несколько шагов следом, он остановился у переплетения мертвых остовов деревьев и прислушался. Теперь треск из-под ног охотников то и дело доносился с разных сторон. Уж не друг за другом ли они бегают?
Вдруг негромкий щелчок разломившейся под чьей-то ногой ветки раздался совсем рядом. Унсу рывком повернулся. Никого. Еще щелчок, эхом разнесшийся вокруг. Затем еще один. Если верить ушам, кто-то спокойно шел совсем рядом. Только никого рядом не было. И не могло быть. Все кроме них, да еще тех двух совсем обезличенных нелюдей, живущих в долине вечных огней, замерзли насмерть и их разлагающиеся трупы порою встречались на пути. На многие переходы вокруг не осталось никого, кто был способен стоять на двух ногах. Дикие твари, духи и бесы, на которых Унсу и его банда охотились ради пропитания, не в счет.
Впереди, куда сместились звуки погони, послышались торжествующие улюлюканья, обозначавшие успех и Унсу, позабыв о своих недавних наблюдениях, направился туда, поднырнув под нависшие над тропой мертвые ветви. Он был рад настолько, насколько позволяли условия этого умирающего мира. Впереди их ждал сытный ужин.
Звонкий щелчок раздался совсем рядом, едва Унсу выпрямился по ту сторону завала, преграждавшего путь. Он повернул голову раньше, чем успел подумать об этом и тут же замер – словно прирос к земле. В трухлявой трещине огромного обгоревшего дерева стояла девушка. Чумазая и в лохмотьях, с нечесаными короткими волосами – как можно было бы ожидать в этом месте, но… Взгляд ее светло-серых глаз на лице цвета слоновой кости, обрамленных пышными черными ресницами, был осмысленным, человеческим… Живым. Не испуг, не заинтересованность. А словно бы торжество в ее глазах.
Крики нелюдей, в ожидании своего вожака круживших рядом с огромной червеобразной тушей, отделенных двумя десятками шагов, едва доносились до сознания Усну. А он не мог заставить себя пошевелиться. Человек! Ведь она человек!
Справившись с волнением, он, нерешительно переступая с ноги на ногу и едва ли зная, что собирается сказать, открыл было рот, но девушка, округлив глаза, коснулась своих губ указательным пальцем, призывая к тишине. Взгляд ее, на мгновение оторвавшись от Унсу, устремился к мелькавшим среди голых стволов фигурам нелюдей, уже свежевавшим тушу.
– Ты им разве доверяешь? – прошептала она едва слышно. – Ты их не боишься?
Сжав кулаки, Усну отвернулся. В душе его бушевали тысячи мыслей и желаний. Чтобы выгадать несколько мгновений для раздумий, он зашагал к начинавшемуся пиршеству нелюдей. Одни без лишней суеты потрошили добычу, расчленяя нелепое безногое существо на куски. Другие собирали хворост и подручными средствами высекали искры. Может они были уже почти бездушные, но работали слаженно. И часа не пройдет, отменный ужин из зажаренного в углах мяса будет готов. Во всем этом они и без него прекрасно справлялись.
Не дойдя до облюбованной для пиршества поляны, Унсу вернулся к изъеденному давним пожаром и тлением дереву, в нише которого видел девушку. Но ее там не было. И ничто не говорило о том, что здесь кто-либо был. Следов никаких не осталось.
*** 4 ***
Преследуя очередную добычу, банда все дальше уходила от изученных ими земель на запад. Унсу про себя называл это «Великим переселением», ведь казалось, что абсолютно все живое, уцелевшее после недавних морозов, стремилось уйти подальше от этих мест. Неизведанное казалось предпочтительнее.
Зверь, окруженный слаженной восьмеркой нелюдей, ревел. Он мчался напролом через тонкий иссушенный подлесок, хлестал обвешанным гремучими костяными пластинами хвостом по голым бронированным бокам. Получив заточенным древком под ребро или в мясистую ляжку, зверь огрызался, клацая беззубыми челюстями, напоминавшими скорее клюв. Крохотные глаза, зыркавшие из глубоких впадин под тяжелыми костяными наростами на лбу, полыхали ненавистью и страхом. Справиться с таким один на один было бы нереально.
Длинные деревянные пики, под пластинами брони добравшись до мягкой плоти, волочились следом за истекающим кровью и потому бегущим все медленнее зверем. Нелюди, ожидая агонии жертвы, ликовали. Унсу держался в стороне от охоты. Будучи человеком, он был намного слабее своих подопечных. Он – лидер, и только в этом здесь была его сила.
Нелюди, увлеченные схваткой, уносились все дальше. Зверь стонал и курлыкал будто птица. Унсу спешил следом, когда до его слуха донесся уже знакомый щелчок. Он замер, прислушиваясь, но единственное, что было слышно – удаляющийся топот шести ног истекающего кровью зверя. Нелюди бежали почти бесшумно. Так он и стоял, прислушиваясь к тишине и глядя на удаляющиеся спины, когда из спутанных кустов справа от него выкатился стремительный, словно молния, монстр. Стараясь уклониться от атаки, парень бросился наземь под ноги хищнику. Тот, не сумев остановиться, перелетел сверху. Не поднимаясь, Унсу вскинул руку к плечу, чтобы вынуть из ножен за спиной короткий одноручный меч, и тотчас почувствовал жгучую боль в предплечье. Мелкие зубы стремительного и текучего как кошка хищника, с сочащейся из-под них кровью, оказались совсем рядом, стискивая наливающуюся тяжестью руку. Сдавленное рычание вырывалось из его глотки.
Хищник-людоед оказался на удивление небольшим для этих мест. А иначе он попросту перекусил бы руку своей жертвы. Да и не стал бы крупный хищник дожидаться, пока добыча останется одна. Зверь стискивал зубы, и рука, так и не дотянувшаяся до рукояти меча, все сильнее немела. Другая рука Унсу при падении неудобно подвернулась под спину, и потому защититься было нечем, даже до ножа не дотянуться.
На мгновение хищник замер, прислушиваясь. Нелюди – куда более опасные противники, сопровождавшие его добычу, ушли далеко вперед, добивая подраненного зверя. Еще какое-то время они будут заняты, но потом вернутся, а значит нужно поскорее укрыться в логове. Не тратя усилий на то, чтобы добить свою жертву, впавшую в забытье от боли и яда, он попятился в кусты, где до этого сидел в засаде, волоча добычу за собой.
Унсу очнулся, когда его скулу ободрала до крови сухая обломанная ветвь. Зверь волок его через заросли и буреломы не разбирая дороги. Рука, в которую до сих пор впивались его зубы, казалось, была вся в огне. Но острой боли не было, видимо из-за яда в слюне хищника. А криков товарищей-нелюдей, загонявших жертву, уже не слышно. Будут ли они его искать? Заметят ли пропажу?
Вдруг послышался уже знакомый сухой с металлическими нотками щелчок. Он заставил Усну собраться с силами. Левая рука оказалась свободна, а в пределах ее досягаемости в ножнах на правой ноге был охотничий нож. Только вот ударить зверя так, чтобы это причинило ему серьезный вред, пока тот его тащил, было невозможно и Унсу, сжимая оружие, стал выгадывать удобный момент. Еще щелчок, уже как будто ближе, и хищник остановился, угрожающе обнажая клыки. Глаза его медленно вращались, подвижные кошачьи уши крутились, вылавливая звуки. Вновь щелчок, теперь звучащий как будто со всех сторон разом. Зверь выпустил руку жертвы и вскинулся, готовый отразить неведомую, но явно надвигающуюся опасность. Но удар пришел, откуда его не ожидали. Унсу, собрав последние силы, вогнал нож зверю в грудную клетку, сразу под левой передней лапой, и повернул в ране на пол оборота.
