Eburek Зависть

Глава 1

Сознание вернулось не с рассветом, не с пением птиц за окном и даже не с назойливой трелью будильника. Оно вынырнуло из липкого сна, подхваченное одной-единственной, отточенной как скальпель мыслью: Сегодня у Лики покажут результаты шугаринга.

Инвидия не открыла глаза. Она лежала на спине, вдавленная в дорогой ортопедический матрас, который выбирала месяц, изучая рейтинги и отзывы. «Как у того блогера-инстаграмщика», – сказала она тогда Алексею. Сейчас матрас казался чужим, слишком упругим, а мысль о Ликиной фотографии – инородным телом, застрявшим где-то между желудком и горлом. Тяжелым, кислым комом.

Она потянулась к прикроватному столику, не глядя нашлила смартфон. Слепящий свет экрана разрезал предрассветный полумрак спальни. Палец сам потянулся к иконке соцсети. Лента. Первое фото: Лика. Крупным планом, идеально гладкие, загорелые ноги на фоне ковра из шкуры якобы настоящей рыси. Хэштеги: #уходзателом #любовьксебе #результат. Подпись: «После сложной процедуры! Девчонки, кто сомневается – бегом! Тело как у младенца, боли – ноль. Спасибо моему волшебнику-косметологу @doctor_goldenhands!»

Инвидия положила телефон экраном вниз. Звук был глухим, словно она прихлопнула назойливое насекомое. Но насекомое осталось внутри, жужжало в висках. *«Как у младенца». У неё в тридцать четыре уже не будет кожи как у младенца. Даже если она побежит на эту процедуру. Даже если потратит на неё ползарплаты. У Лики бойфренд, который «просто обожает вкладываться в её совершенство». У неё – Алексей, который в прошлый раз, когда она заговорила о лазерной эпиляции, честно спросил: «А разве твоя бритва уже не справляется?»

Она встала, и холод паркета под босыми ногами напомнил о другом сравнении. У Кати, жены их генерального директора Олега Петровича, в спальне, говорят, пол с подогревом и ковёр из шелковистой новозеландской шерсти. Инвидия видела его однажды на сторис – мельком, роскошный серый ворс. Она купила тогда похожий, китайский, из акрила. Он скатывался, электризовался и сейчас лежал свёрнутым в углу – «чтобы не мешал уборке».

Ванная комната встретила её холодным блеском хромированных смесителей и безжалостным светом LED-ламп. Инвидия включила воду, дала ей нагреться, и пока струя гудела, подошла к зеркалу во весь рост. Ритуал осмотра. Не любования – инвентаризации.

Волосы, окрашенные на прошлой неделе в дорогом салоне (у того же мастера, что и у девушки из отдела маркетинга), уже у корней показывали предательскую темноту. «Надо будет записаться снова. Раньше, чем у Светки. Чтобы она не подумала, что я экономлю». Лицо. Кожа была хорошей, ухоженной, сыворотки и кремы делали своё дело. Но это не была кожа «как у младенца». И не кожа Марины, жены гендира. Та, в свои сорок пять, выглядела на тридцать пять. Совершенно несправедливо. Наверняка, нитьевой лифтинг, уколы ботокса, плазмолифтинг. На одну только «гусиные лапки» у неё уходит больше, чем я зарабатываю за месяц. Просто потому, что её муж – Олег Петрович.

Она наклонилась ближе, растянула пальцами кожу у внешнего уголка глаза. Морщинки. Пока едва заметные, «мимические». Но они были. У Лики, которая младше её на год, их, кажется, не было. Или были, но она их ретушировала. Или делала профилактику, о которой Инвидия не знала. Мысль закрутилась, наматываясь на ось тревоги: Надо спросить. Ненавязчиво. «Лик, а что это ты так сияешь?» И смотреть, не соврёт ли. Все они врут. Все.

Душ она приняла быстро, почти ошпариваясь. Гель с ароматом миндаля и макадамии – дорогой, подарочный набор от Алексея на прошлый Новый год. «Пахнет тёплым печеньем», – сказал он тогда, и она заставила себя улыбнуться. Ей хотелось чего-то свежего, морского, «как у той модели из рекламы». Но гель был куплен, его надо было использовать. Выбрасывать – расточительство. Алексей бы не понял.

Одеваясь, она выбирала между двумя блузками – голубой шёлковой и белой с жатым воротником. Голубая была красивее, но в прошлый четверг её надела начальница PR-отдела Алина. Если надеть сегодня – могут подумать, что копирует. Или что у них всего по одной блузке на двоих. Выбрала белую. Сочеталась с серыми брюками-сигаретами, которые «шли» ей почти так же хорошо, как Ликины джинсы Frame. Почти.

На кухне пахло свежемолотым кофе. Алексей стоял у столешницы из искусственного камня (настоящий кварц они пока не могли потянуть), закидывая в кофемолку зёрна. Он был в домашних штанах и футболке, волосы взъерошены. Утром он всегда выглядел моложе, почти мальчишески. Это её раздражало. Она в свои тридцать четыре уже нуждалась в утреннем ритуале, чтобы «собрать лицо». Он же просыпался и сразу был… собой. Несправедливо.

– Привет, – сказал он, не оборачиваясь. – Кофе будет готов через минуту. Я тут новые зёрна купил, эфиопию. Говорят, с нотками жасмина.

– Спасибо, – её голос прозвучал хрипло. Она прочистила горло. Нотки жасмина. А у Сергея, коллеги Алексея, дома стоит полноценная кофейная станция за полмиллиона. И он пьёт только каппинги.

Она села за стол, потянулась к своему телефону. Пока Алексей возился с кофе, она бегло пролистала ленту. Маркетолог Светка выложила фото с конференции – в новом костюме, вероятно, Massimo Dutti. Коллега из смежного отдела отметился в дорогом ресторане на набережной – «ужин в честь маленькой победы». Маленькая победа. У Инвидии в последний раз «маленькой победой» был удачно сданный квартальный отчёт, и они с Алексеем отметили это пастой домашнего приготовления.

Алексей поставил перед ней чашку. Аромат и правда был приятным, сложным.

– Слушай, – он сел напротив, его глаза оживились. – Ты помнишь, я говорил про конкурс малых архитектурных форм? От города?

– М-м? – Инвидия оторвалась от экрана, где подруга детства выложала фото ребёнка на фоне Эйфелевой башни. Опять в Париж смотались. Наверное, муж получил премию.

– Так вот, я вчера доделал и отправил заявку. Проект скамейки-трансформера. Для нового сквера у метро «Парковая».

– Скамейки? – слово вырвалось прежде, чем она успела его отфильтровать.

– Ну да. Не просто скамейки, это целый комплекс. Там можно сидеть, лежать, детям качаться, розетки для зарядки встроены, светодиодная подсветка… Экологичные материалы. – Он говорил увлечённо, размахивая руками. – Призовой фонд – триста тысяч. Это не деньги, конечно, но престиж! Если выиграю, это может стать серьёзной строкой в портфолио. Шанс заявить о себе.

Триста тысяч. Цифра повисла в воздухе. Инвидия сделала глоток кофе. Он был действительно хорош. Но её мысли уже понеслись в другом направлении. Триста тысяч. Сосед снизу, этот самоуверенный тип из «Мерседеса», вчера новую G-класс пригнал. Тачка стоит минимум шесть миллионов. Триста тысяч – это его ползаправки бензином «премиум». Наш старый «Фольксваген» вон уже третью неделю поскрипывает, Алексей говорит, надо на СТО, но всё времени нет. Триста тысяч… На что они? На часть нового ремонта, который уже пять лет откладываем? На пару месяцев ипотеки?

– Это здорово, – сказала она, и в её голосе прозвучала плохо скрываемая фальшь. Она попыталась исправить, добавив энтузиазма: – То есть, действительно, престижно. Молодец.

Он поймал её взгляд, и искра в его глазах немного померкла. Он знал эту интонацию. Эта интонация значила: «Ты старался, но это недостаточно значимо в большой картине мира».

– Ты не представляешь, какой там был состав жюри, – попытался он, но уже без прежнего огня. – Там и Захаров, и Миронова…

– Конечно, конечно, – она кивнула, снова взглянув на телефон. Лика уже собрала три сотни лайков. – Это очень важно для твоего портфолио.

Наступила тишина, заполненная лишь тиканьем настенных часов (подарок её матери, безвкусный, но выбросить жалко) и отдалённым гулом города за окнами их панельной девятиэтажки. Вид из кухонного окна открывался на такой же серый соседний дом. У Лики, она знала, вид был на небольшой сквер. Не парк, но уже сквер.

– А у тебя сегодня что? – спросил Алексей, доедая йогурт.

– Планерка в десять. Потом согласование отчёта по «Весне». Вечером, возможно, задержусь. – Она не сказала, что после работы заскочит в торговый центр – посмотреть ту сумку, которую неделю назад купила Алина из PR. Просто оценить, как она выглядит вживую. Если будет скидка – подумает.

– Я, наверное, тоже сегодня поздно, – вздохнул он. – Нужно ещё посидеть над чертежами для того частного проекта. Тот дом в Подмосковье.

– Хорошо, – сказала она автоматически. Частный проект. Оплата по факту сдачи. А у Святослава, её начальника, наверное, уже третий год как коттедж в элитном посёлке достроен. С сауной и бассейном.

Она допила кофе, встала, отнесла чашку к раковине. В отражении окна увидела их с Алексеем пару: он – всё ещё в домашней одежде, смотрит в пустоту над столом; она – в идеально отглаженной блузке, с безупречным, но каменным лицом. Картинка благополучия, в которой не хватало только тёплого света и смеха. Эти вещи нельзя было купить или выбить в конкурсе. Поэтому о них она думала реже всего.

– Удачи на планерке, – сказал Алексей её спине.

– Спасибо. Тебе тоже – с проектом.

Её слова повисли в воздухе, пустые, как оболочка от семечки. Она взяла сумку, пальто, проверила в зеркале в прихожей, не размазалась ли помада. Лицо было безупречным, закрытым, как бронированная дверь. Таким оно и должно было быть.

На пороге она задержалась на секунду, слушая, как за её спиной Алексей включает воду, чтобы помыть чашки. Обычный утренний звук. Звук жизни, которая была у них. Не такой, как у Лики, не такой, как у жены гендира, не такой, как у соседа с «Мерседесом». Просто – их жизнь.

Она вышла на лестничную площадку, захлопнув дверь с глухим щелчком. В лифте, пахнущем чужими собаками и дешёвым освежителем, она достала телефон. Палец привычным движением обновил ленту. Появилась новая сторис от бывшей однокурсницы: «Ура! Сдала на права! Теперь вот эта красотка – моя!» На фото – новенький, огненно-красный MINI Cooper.

Инвидия тупо смотрела на экран, пока лифт с лязгом опускался с девятого этажа. В груди снова сжалось. Не от желания иметь такую же машину. От чего-то более горького и тошнотворного. От понимания, что даже эта радость – чужая. Что её собственный день ещё не начался, а его внутренние весы уже загружены гирями чужих успехов: Ликина гладкая кожа, машина однокурсницы, коттедж начальника, сумка коллеги, отпуск подруги в Париже.

Она вышла в подъезд, а затем и на улицу. Осенний воздух был прохладным, свежим. Но она его почти не чувствовала. Она уже спешила к метро, в сторону бизнес-центра «Кубик», где её ждал её аквариум, её офис, её мир, разбитый на бесчисленные клеточки сравнения. Её жизнь, измеряемая в чужих показателях. И первый, самый главный показатель этого дня был уже зафиксирован: у Лики кожа лучше.

Глава 2

Двери стеклянного лифта бизнес-центра «Кубик» разъехались с тихим шипящим звуком, словно капсула для перевозки ценного, хрупкого груза. Этим грузом были они – отутюженные, напудренные, напичканные кофеином и амбициями сотрудники фирмы «Вектор». Инвидия вышла одной из первых, её каблуки отчётливо цокнули по полированному граниту пола лобби. Звук был правильный, уверенный. Так должен был ступать человек, который знает себе цену и направляется её подтвердить.

Но прежде чем сделать первый шаг к ресепшену, её взгляд, отточенный годами автоматического сканирования, сделал круговой обзор. Это был ритуал. Утренний смотр войск перед битвой за статус.

Слева у фикуса: Андрей из IT. Джинсы, худи с капюшоном, наушники. Выглядит как студент, но его зарплата, ходят слухи, в полтора раза выше её. Потому что он «гений» и «незаменим». Несправедливо. Его худи стоило максимум пять тысяч. На один её шёлковый шарфик.

Прямо по курсу: девушка из отдела рекламы, Катя. Стоит, уткнувшись в телефон, и… да. Именно так. Сумка.

Всё внимание Инвидии сузилось до точки. До аксессуара из мягкой, зернистой кожи цвета тёмной пыльцы, висящего на сгибе локтя у Кати. Сумка Prada. Узнаваемая треугольная бляшка сверкала даже под тусклым светом встроенных в потолок светильников.

Мысли понеслись, обгоняя друг друга, чёткие и безжалостные:

Модель Galleria. Классика. Но не этого сезона. Прошлогодняя, возможно, даже позапрошлогодняя. Куплена на распродаже? Или подарок? Может, подделка? Нет, Катя не рискнула бы носить подделку в офис, здесь все шарики. Значит, настоящая. Цена. Нужна цена.

Пока её тело на автопилоте совершало привычный маршрут – кивок вахтёру, быстрая проходка через турникет по электронному пропуску, – пальцы уже отыскали в телефоне браузер. В поисковой строке: «Prada Galleria цена». Лифт, который вез её на двенадцатый этаж, был зеркальным. Она видела в нём своё отражение: собранное, деловое, с лёгкой, не до конца искренней улыбкой для возможного соседа по кабине (им оказался замначальника отдела логистики, он кивнул). И видела в другой руке экран с результатами поиска.

От двухсот пятидесяти до трёхсот восьмидесяти тысяч рублей. В зависимости от кожи, фурнитуры.

Воздух в лифте стал чуть более спёртым. Двести пятьдесят тысяч. Её новый MacBook Air стоил в три раза меньше. Полторы её ежемесячные ипотечные выплаты. Пятнадцать сеансов у косметолога. Недельный, нет, даже трёхдневный отдых на Мальдивах у того блогера, на которого она была подписана.

Лифт остановился. Двери открылись. Она вышла, поправив шарфик. Улыбка исчезла с лица, как будто её стёрли ластиком. Теперь здесь, в святая святых, нужно было быть не просто наблюдателем. Нужно было быть игроком.

Офис «Вектора» представлял собой огромное открытое пространство, разделённое невысокими стеклянными перегородками. Свет падал сверху, холодный и безжалостный. Воздух фильтровали и ионизировали, но он всё равно пахнет остывшим кофе, бумагой и подспудным напряжением. Это и был аквариум. Прозрачный, красивый, с дорогими «рыбками» в дизайнерских «чешуйках». И все здесь плавали на виду, друг у друга на радарах. Кто с кем говорит. Кто во что одет. Кто засиделся после восьми. Кто получил письмо от начальства. Каждая деталь была данными для анализа.

Её рабочий стол находился в относительно престижной зоне – ближе к окнам с видом на серую панораму спальных районов и кусочек загруженной магистрали. «Вид не ахти, но лучше, чем у тех, кто у стены», – утешала она себя когда-то. Рядом – стол Алины из PR, сейчас ещё пустой. Напротив – место молодого амбициозного менеджера Артёма. Он уже был на месте, яростно стучал по клавиатуре, на лице – маска сверхконцентрации. «Изображает бурную деятельность, – подумала Инвидия. – Вчера видели, как он в соцсетях сидел в рабочее время».

Она повесила пальто на спинку кресла, включила компьютер. Пока система загружалась, её глаза снова сделали круг. Катя с той сумкой прошла к своему островку в дальнем конце зала. Сумка была положена на стол не как обычная вещь, а с небрежной, подчёркнутой небрежностью. «Смотрите, мол, да, она у меня есть, я даже не заостряю на этом внимание». Все вокруг заостряли.

И тут, на периферии её «радара», возникла другая фигура. Тихая, неяркая, почти стёртая. Марья.

Марья сидела в углу, у самого прохода к пожарному выходу, в зоне, которую в офисе негласно называли «сибирью». Место без вида, под кондиционером, который то дул ледяным воздухом, то отключался, создавая духоту. Её рабочий стол был минималистичным до аскетизма: стационарный компьютер старой модели, блокнот, пара ручек в стаканчике из IKEA, скромный кактус. Никаких дизайнерских аксессуаров, стикеров с мотивационными цитатами или фотографий из отпуска.

Инвидия позволила себе задержать на ней взгляд подольше. Это было безопасно. Марья была «нулём». Нулевой точкой отсчёта в её внутренней системе координат.

Марья Семёнова. Коллега из отдела аналитики. Лет тридцати, одета просто: неброская блузка, тёмные брюки, кардиган. Волосы собраны в невыразительный пучок. На лице – очки в простой оправе. Она что-то внимательно читала на экране, изредка делая пометки в блокноте. Рядом с клавиатурой лежал её телефон. Старая модель Samsung, с потёртыми краями и плёночным стеклом, которое давно следовало бы заменить. Инвидия помнила, как полгода назад у Марьи разбился экран, и та заклеила его скотчем. «Пока не накоплю на новый», – сказала она тогда. И до сих пор не накопила.

Этот телефон был для Инвидии символом. Символом неудачи. Или, как она мысленно формулировала, «недостаточного жизненного успеха». У человека, который добивается высот, не может быть телефона со скотчем на экране. Это противоречило всем законам её мира.

Но самое главное – ланч. В одиннадцать тридцать, как по будильнику, Марья доставала из сумки (простой, тканевой, купленной, вероятно, в «Спортмастере») пластиковый контейнер. Обычно там была домашняя еда: гречка с курицей, овощной салат, иногда пельмени собственной лепки. И она ела это за своим столом, не скрываясь, не стыдясь. А в перерыве могла подойти к окну, позвонить кому-то (вероятно, матери) и говорить тихим, тёплым голосом. Или – что было совсем уж непонятно – смеяться с курьерами, которые привозили документы. Простодушный, громкий смех, от которого Инвидия невольно вздрагивала. Чему она радуется? У неё же нет ничего. Ни сумки Prada, ни карьеры, ни, судя по всему, перспектив.

И вот этот парадокс: наблюдение за Марьей не вызывало в Инвидии привычной зависти или раздражения. Напротив. Оно приносило странное, призрачное спокойствие. Погружённость в анализ чужих недостатков – сумка Кати, кричащая о попытке казаться богаче; натужная активность Артёма; чей-то неудачный цвет помады – создавала в голове постоянный, высокочастотный гул тревоги. А Марья… Марья была тихой заводью. Глядя на неё, Инвидия могла мысленно вздохнуть: «Я – не она. У меня есть больше. Я лучше устроена. Я ношу шёлк, а не акрил. Я пользуюсь последней моделью iPhone. Я могу позволить себе бизнес-ланч в кафе, а не гречку из контейнера. Я не смеюсь с курьерами, у меня серьёзный имидж».

Это было успокоительное. Грязное, токсичное, но работающее. Марья была её внутренним мерилом, подтверждающим, что она, Инвидия, хотя бы не на дне. Она была в игре. А Марья – так, статист.

Компьютер завершил загрузку. В почтовом ящике уже было двадцать три новых письма. Первое – от Святослава, начальника отдела стратегического развития. «Планерка в 10:00 в переговорной «А». Будьте готовы с отчётами по «Весне». Жду конструктивных предложений.»

Инвидия ощутила привычный спазм в области солнечного сплетения. «Конструктивные предложения». Это означало, что нужно было не просто отчитаться, а блеснуть. Показать, что ты мыслишь нестандартно. А что, если идей нет? Что, если все мыслимые «конструктивные предложения» уже сто раз озвучивались и отвергались?

Она открыла файл с отчётом, но глаза снова потянулись к Марье. Та сейчас помогала новичку – юной стажёрке – настроить доступ к базе данных. Объясняла терпеливо, без тени раздражения. «Вот здесь нажмёте, здесь выберете этот фильтр. Не волнуйтесь, у всех сначала не получается». Стажёрка смотрела на неё с благодарностью.

«Тратит своё время, – подумала Инвидия с лёгким презрением. – Надо было сказать «спросите у IT», и всё. А она сама лезет. Никакой экономии ресурсов. Из таких менеджеров не выйдет. Они навсегда останутся рядовыми сотрудниками».

Этот внутренний вердикт снова принёс ей удовлетворение. Да, она не такая добрая и отзывчивая, как Марья. Зато она эффективная. Прагматичная. Она знает цену времени. Она – на ступеньку выше.

Внезапно её размышления прервал голос:

– Инвидия, привет! Как твои выходные?

Это была Лика. Не та Лика из соцсетей, а их собственная, офисная Лика – Анастасия из отдела кадров. Но у них было негласное правило: на работе они были «Инвидия» и «Настя». «Лика» оставалась для фитнеса и личной жизни, где соревнование было не менее жёстким.

Настя присела на угол её стола, демонстрируя новые лосины – очевидно, Lululemon. На груди у неё красовался iPhone 14 Pro в прозрачном чехле, подчёркивающем статус модели.

– Нормально, – ответила Инвидия, заставляя свой голос звучать легко. – Отдыхала. А ты?

– О, просто огонь! – Настя оживилась. – В субботу были на ужине в этом новом японском, на крыше. Ты должна сходить! Цены, конечно, космос, но вид… и суши-шеф прямо при тебе работает. Выложу фото позже. А в воскресенье – шопинг. Нашла, наконец, те самые туфли Manolo Blahnik, на распродаже! Всего на полразмера больше, но это же не страшно, да?

– Конечно, – кивнула Инвидия, чувствуя, как где-то глубоко внутри снова начинает расти тот самый ком. Фото на крыше. Туфли Manolo. «Всего» на полразмера больше. Она носила обувь своего размера, купленную в масс-маркете во время сезонной скидки. И ужинала в субботу пастой, которую готовил Алексей.

– А у тебя там за проект «Весна»? – перевела она разговор, пытаясь вернуть контроль. – Говорят, вы с Алиной презентацию готовите.

– А, это… – Настя сделала многозначительную паузу. – В процессе. Но между нами, у Алины, кажется, опять проблемы с тем самым… ну, ты понимаешь. – Она кивнула в сторону кабинета Святослава. – Говорят, он снова стал к ней заглядывать после работы. Неужели она не понимает, чем это кончается?

Сплетня. Ценная валюта. Инвидия уловила её, как радар. «Проблемы с тем самым» – намёк на служебный роман Алины и Святослава, который то угасал, то разгорался. Информация к размышлению. Возможно, к использованию.

– Печально, – сказала Инвидия, неопределённо качая головой.

– Да уж, – вздохнула Настя, соскальзывая со стола. – Ладно, побежала, кофе ещё не пила. Увидимся на планерке!

Она удалилась, оставив за собой лёгкий шлейф дорогого, цветочного парфюма. Инвидия посмотрела ей вслед. Туфли Manolo. Ужин на крыше. У Насти муж был топ-менеджером в иностранной компании. Она могла себе позволить. Это была другая лига.

Взгляд снова, помимо её воли, скользнул в угол. Марья закончила помогать стажёрке, вернулась к своему столу и… достала контейнер. Было только десять тридцать, но, видимо, она проголодалась. Аккуратно открыла крышку. Инвидия увидела котлету с картофельным пюре и огурцом. Домашнее. Простое.

И вдруг, в этот момент, к Марье подошёл курьер – молодой парень в ярко-синей униформе. Что-то просил подписать. Марья подписала, сказала что-то, и парень рассмеялся. Звонко, по-юношески. Марья улыбнулась в ответ, не смущённо, а как равная. Как будто в этот момент между ними не было пропасти из должностей, зарплат и сумок Prada. Было просто два человека.

Инвидия отвернулась. Эта сцена вызвала в ней не раздражение, а непонятную досаду. Бесполезную трату энергии. Глупость. «Она смеётся с курьером, а потом удивляется, почему её не берут в серьёзные проекты. Нет дистанции. Нет образа».

Но тихое, успокаивающее чувство превосходства начало давать трещину. Что-то в этой картине – в простоте Марьиного обеда, в её лёгком смехе – казалось… настоящим. Невыносимо настоящим на фоне её собственных мыслей о ценах на сумки и слухах о романах начальства.

Она тряхнула головой, прогоняя это ощущение. Слабость. Сентиментальность. Это путь вниз. Путь к контейнерам с едой и телефонам со скотчем.

Она углубилась в отчёт по «Весне», стараясь сосредоточиться на цифрах, графиках, прогнозах. Но на периферии сознания продолжала маячить мысль о сумке Кати. Прошлогодняя коллекция. Может, всё-таки подделка? Нужно будет как бы невзначай рассмотреть поближе. Может, поставить лайк под её фото в соцсетях с этой сумкой и посмотреть на реакцию.

Офисный аквариум медленно заполнялся. Зажужжали принтеры, зазвучали телефонные звонки, запахло свежим кофе из автомата. Кто-то громко обсуждал вчерашний матч. Кто-то жаловался на пробки. Мир продолжал жить своей жизнью.

А Инвидия сидела за своим столом, зажатая между двумя полюсами. С одной стороны – блестящий, холодный, соревновательный мир Кать, Насть и сумок Prada, где каждый шаг – это демонстрация статуса. С другой – тихий, тёплый, простой мир Марии, смеющейся с курьером и обедающей домашней котлетой.

Она принадлежала первому миру. Она выбрала его. Она боролась за место в нём. Но иногда, в редкие, крадущиеся моменты тишины, ей казалось, что она зависла где-то посередине. Не достаточно роскошная, чтобы не считать каждую тысячу на шёлковый шарф. И не достаточно простая, чтобы смеяться, не думая о том, как это выглядит со стороны.

Через пятнадцать минут должна была начаться планерка. Она закрыла глаза на секунду, собираясь с мыслями. Нужно быть собранной, острой, готовой «блеснуть». Нужно забыть про Марины контейнеры и Ликины туфли. Нужно думать о карьере. О должности. О том, чтобы не стать той, на кого смотрят свысока.