Е. А. Акунченко
Коррупционная преступность в избирательном процессе Российской Федерации
Другим немаловажным методом измерения действительного уровня коррупционной преступности в избирательном процессе является определение экспертных оценок. «С одной стороны, для полного и всестороннего исследования латентной преступности необходимо опираться на опыт, знания и интуицию специалистов, основанные на их профессиональном, научном и практическом опыте <…>. С другой стороны, минусы данного метода состоят в том, что он нередко основан на интуиции и носит субъективный характер. Поэтому основное внимание при применении данного метода надо уделить достоверности экспертных оценок», – справедливо отмечает П. А. Кривенцов[96]. Вместе с тем латентность всего объема коррупционных преступлений в избирательном процессе на сегодняшний день еще не стала предметом экспертных оценок.
В результате масштабного исследования проблем латентной преступности в Российской Федерации, проведенного под руководством С. М. Иншакова, представлена информация о коэффициенте латентности некоторых коррупционных преступлений в избирательном процессе. В частности, по состоянию на 2009 г. данный показатель для составов преступлений, предусмотренных в ст. 141 УК РФ, составлял 3.6, для ст. 1411 УК РФ – 11.0, для ст. 142 УК РФ – 5.9, для ст. 1421 УК РФ – 11.0[97]. При этом важно подчеркнуть, что из числа указанных выше норм только ст. 1411 УК РФ объединяет составы полностью коррупционных преступлений в избирательном процессе, в то время как в структуре других статей составы преступлений против избирательных прав граждан, содержащие признаки коррупции, занимают незначительную часть, которая варьируется от 0 до 30 % (см. прил. 1 и 2).
Кроме того, приведенные данные опровергают расхожее мнение о высоком уровне латентности электоральных преступлений. Так как некоторые исследователи рассматривают незаконное оказание кандидатам, избирательным объединениям финансовой и иной материальной поддержки как элемент активного подкупа, а использование ими таких средств – как элемент пассивного подкупа[98], отметим, что коэффициент латентности ст. 290 «Получение взятки» и ст. 291 «Дача взятки» УК РФ превышает аналогичный показатель ст. 1411 УК РФ почти в семь раз (75.0 и 70.0 соответственно[99]). Отчасти такое расхождение показателей связано с тем, что деятельность по выявлению, раскрытию и расследованию классических коррупционных составов преступлений является менее ресурсоемкой по сравнению со схожими преступными деяниями в период организации и проведения выборов. М. М. Какителашвили справедливо отмечает, что «нужно учитывать еще и недостаточно высокий уровень профессионализма сотрудников правоохранительных органов, что влечет за собой трудность в раскрытии данной категории уголовных дел, отрицательно влияющих на современную избирательную систему в целом, а также несовершенство контроля и надзора за ее деятельностью. Все это приводит к тому, что надзорные органы в настоящий момент не имеют возможности максимально эффективно бороться с правонарушениями в области избирательного законодательства»[100].
Таким образом, исследованные нами показатели не позволяют выявить каких-либо научно обоснованных закономерностей развития коррупционной преступности в избирательном процессе, кроме устойчивости и цикличности. Данное обстоятельство, на наш взгляд, вызвано высоким уровнем латентности коррупционных преступлений в избирательном процессе, который является следствием ряда факторов.
В частности, ввиду скоротечности избирательных кампаний, на практике достаточно сложно выявить коррупционные преступления и установить подозреваемых в их совершении лиц. Зачастую непосредственные исполнители коррупционных преступлений в избирательном процессе (пиар-менеджеры, политтехнологи, электоральные юристы и др.) приезжают для ведения избирательной кампании из отдаленных территорий и сразу после ее окончания возвращаются обратно. Определить их причастность к совершению преступления затруднительно, поскольку работа избирательного штаба кандидата находится за рамками правового поля.
Также, в силу того, что подавляющая часть коррупционных преступлений в избирательном процессе по степени общественной опасности относятся к преступлениям небольшой и средней тяжести, проведение оперативно-разыскных мероприятий с точки зрения правоохранительных органов выглядит нецелесообразным из-за их высокой ресурсоемкости. Полагаем, что для решения указанной проблемы необходимо повышать эффективность оперативно-следственной работы, а также совершенствовать систему учета преступлений.
Исходя из выдвинутого нами понимания коррупционной преступности в избирательном процессе, необходимо также указать на одну из важных проблем изучения ее фактических показателей, которая непосредственно связана с действующей системой официального учета правовой статистики. Мы уже акцентировали внимание на том, что указание Генеральной прокуратуры и Министерства внутренних дел Российской Федерации «О введении в действие перечней статей уголовного кодекса Российской Федерации, используемых при формировании статистической отчетности» предусматривает учет лишь трех специальных составов коррупционных преступлений в избирательном процессе: пп. «а» и «б» ч. 2 ст. 141, ст. 1411 и ч. 2 ст. 142 УК РФ. В свою очередь, общие составы коррупционных преступлений в избирательном процессе подлежат статистическому учету безотносительно к сфере совершения преступных деяний. Установить, что, например, получение взятки было совершено членом избирательной комиссии можно только путем фабульного анализа статистических карточек (форма № 1, признак № 12). В связи с чем на практике обработка показателей коррупционной преступности в избирательном процессе связана со значительными трудностями. Поэтому в целях совершенствования официального статистического учета показателей коррупционной преступности в избирательном процессе считаем необходимым, во-первых, дополнить перечень № 23 иными составами коррупционных преступлений в избирательном процессе (ч. 3 ст. 141, ч. 1 ст. 142, ст. 1421, ч. 1 ст. 1422 УК РФ) и, во-вторых, внести изменения в содержание справочника № 1 «Классификатор видов экономической деятельности», а именно включить в него код деятельности, связанной с организацией и проведением выборов.
§ 3. Типы коррупционной преступности в избирательном процессе
Как мы уже отметили ранее, выделение групп коррупционных преступлений в избирательном процессе в соответствии с логикой построения Особенной части Уголовного кодекса РФ не позволяет в должной мере объяснить системно-структурный характер этого общественного опасного социально-политического явления. Для решения указанной проблемы необходимо провести типологизацию коррупционной преступности в избирательном процессе.
Анализ подходов к пониманию коррупции в избирательном процессе дает возможность выделить как минимум три группы типичных с точки зрения объективной стороны общественно опасных деяний: подкуп («продажность») участников избирательного процесса, злоупотребление административным ресурсом и незаконное финансирование избирательной кампании.
Соотнесем указанные группы деяний с приведенным ранее перечнем коррупционных преступлений в избирательном процессе:
– преступления, в основе которых лежит подкуп («продажность») участников избирательного процесса (п. «а» ч. 2 ст. 141, ч. 2 ст. 142, ст. 2005, ст. 204, ст. 2041, ст. 2042, ст. 290, ст. 291, ст. 2911, ст. 2912 УК РФ);
– преступления, в основе которых лежит злоупотребление административным ресурсом (п. «б» ч. 2 ст. 141, ч. 3 ст. 141, ч. 1 ст. 142, ст. 1421, ч. 1 ст. 1422, ч. 3 ст. 159, ч. 3 ст. 160, ст. 2004, ст. 201, ст. 285, ст. 286, ст. 292 УК РФ);
– преступления, в основе которых лежит незаконное финансирование избирательной кампании (ст. 1411 УК РФ).
Примечательно, что внутри данных типов, как в «плавильном котле», смешиваются различные виды преступлений, основным непосредственным объектом которых выступают избирательные права граждан, порядок проведения выборов, правоотношения собственности, интересы службы в коммерческих или иных организациях, нормальное функционирования органов власти и др. Это объясняется тем, что на сегодняшний день уголовный закон не учитывает специфику коррупционных отношений в избирательном процессе и реализуемые на практике избирательные технологии. Важно также подчеркнуть, что представленные типы коррупционной преступности в избирательном процессе далеко не всегда проявляются в чистом виде, и зачастую отдельные уголовно-наказуемые деяния находят объективное выражение в результате их взаимодействия. Графически представить соотношение указанных типов можно следующим образом (см. рис. 3).
Рис. 3. Типы коррупционной преступности в избирательном процессе
Подкуп в чистом виде может проявляться в отношении субъектов пассивного подкупа, поскольку объективная сторона данного деяния не зависит от происхождения материальных средств, при помощи которых осуществляется подкуп участника избирательного процесса (например, получение взятки членом избирательной комиссии с правом решающего голоса).
Административный ресурс в чистом виде может проявляться как элемент административного давления на избирателей, когда в отношении подчиненных сотрудников проводится настойчивая агитация либо прямое принуждение к голосованию за нужного кандидата или политическую партию (например, формулировки «не проголосуешь за кандидата – уволим», либо «не допустим к сдаче экзаменационной сессии» и т. д.[101]).
Незаконное финансирование избирательной кампании в чистом виде может проявляться тогда, когда использование материальных средств за пределами избирательного фонда происходит за личный счет кандидата (например, когда в определенной избирательной кампании участвует один из лидеров российского рейтинга журнала Forbs).
Сопересечение административного ресурса и подкупа избирателей происходит тогда, когда должностное лицо распоряжается вверенными ему ресурсам публичной власти в целях стимулирования своих подчиненных к определенному электоральному поведению (например, когда выдвижение высшего должностного лица субъекта Российской Федерации на очередной срок сопровождается внеочередной выплатой премий, повышением заработной платы и т. д. за счет средств соответствующего бюджета).
Сопересечение подкупа и незаконного финансирования избирательной кампании очевидно в аспекте активного подкупа участников избирательного процесса, поскольку материальные средства, с помощью которых осуществляется подкуп, используются за рамками правового режима избирательного фонда. Кроме того, связь подкупа и незаконного финансирования избирательной кампании опосредованно прослеживается в ситуации, когда представители финансово-промышленных групп предоставляют кандидату материальные средства для проведения избирательной кампании в обмен на лоббирование своих интересов в случае его избрания.
Сопересечение незаконного финансирования избирательной кампании и административного ресурса происходит тогда, когда ресурсы публичной или корпоративной власти используются для изготовления печатных материалов агитационного содержания (например, проведения широкомасштабной рекламной акции, приуроченной к юбилею основания административного центра региона, с использованием высказываний и изображений высшего должностного лица этого региона в период его участия в избирательной кампании).
Сопересечение всех трех типов возможно тогда, когда ресурсы публичной или корпоративной власти используются для организации культурно-массовых мероприятий, формально не связанных с текущей избирательной кампанией, но воздействующих на процесс волеформирования избирателей (например, после публичного агитационного мероприятия, организованного правящей политической силой, проводится и транслируется в региональных средствах массовой информации благотворительный концерт с участием звезд эстрады, расходы на проведение которого оплачены одной из финансово-промышленных групп, действующих в регионе).
Приведенное описание типов коррупционной преступности не является исчерпывающим и может быть дополнено в рамках развития научных представлений об объекте настоящего исследования. Кроме того, представляется необходимым подробно рассмотреть каждый из выделенных типов, поскольку «типологическая процедура предполагает не только количественное измерение различий между выделенными типами, но и качественное описание каждого из них»[102].
Первым и, пожалуй, древнейшим типом коррупционной преступности в избирательном процессе является подкуп («продажность») участников избирательного процесса. Ambitus как одно из первых коррупционных проявлений первоначально представляло собой предвыборную агитацию (от лат. ambio – обхаживать, выпрашивать, стараться снискать благоволение) и не имело негативного оттенка, но со временем стало пониматься как избирательный подкуп, при котором кандидаты давали избирателям деньги или предоставляли иные блага в обмен на их голоса. Как пишет Л. А. Рогачевский, в связи с этим стали необходимы «законодательное обозначение ambitus как общественно опасного деяния – преступления (crimen de ambitu), совершаемого с целью подрыва позиций политического противника и оказания влияния на результаты выборов путем прямого подкупа или других форм воздействия на избирателей, и издание специальных уголовных законов по борьбе с коррумпированной избирательной практикой»[103].
Технология подкупа стара как мир и по праву составляет ядро коррупционных отношений. Слово «подкупить» по основному значению предполагает склонение на свою сторону деньгами, подарками[104]. Негативная коннотация данного термина обусловлена нечестным поведением индивида по отношению к другим членам социальной общности. В условиях обладания излишками материальных ресурсов он использует их для достижения личных целей, тем самым несправедливо получая преимущество с точки зрения нравственности и иных социальных норм. Взяточничество как уголовно-правовое проявление подкупа отличает особая общественная опасность, что подтверждает содержание уголовных санкций за получение и дачу взятки.
Вместе с тем взяточничество как вид должностных преступлений отличает наличие специальных, в частности субъективных, признаков состава, которым не соответствует большинство форм подкупа участников избирательного процесса. В целях уголовно-правовой охраны избирательных отношений от противоправных посягательств, основанных на отношениях подкупа-продажности, в Уголовном кодексе РФ закреплены два специальных состава преступлений (п. «а» ч. 2 ст. 141 и ч. 2 ст. 142). На основе их диспозиций Ю. Н. Климова предлагает понимать под подкупом в избирательном процессе «склонение стимулирующими актами к предоставлению возможностей, вытекающих из использования правового статуса участников избирательного процесса, обладающих конституционными активным и пассивным избирательными правами; правами по подготовке, организации, проведению избирательной кампании, а также ответных деяниях коррумпированных лиц в предоставлении указанных возможностей в личных или групповых интересах в политических, корыстных или иных целях»[105]. Несмотря на высокий научный уровень представленного определения, отметим, что его содержание не соответствует разнообразию форм объективного выражения данного преступного деяния в условиях избирательного процесса.
В науке предложено несколько классификаций подкупа в избирательном процессе. Наиболее распространенная из них построена по признаку субъекта коррупционных отношений. Таким образом, выделяются следующие виды подкупа в избирательном процессе: подкуп избирателей; подкуп кандидатов, а также их уполномоченных представителей и доверенных лиц; подкуп членов избирательных комиссий; подкуп наблюдателей; подкуп представителей средств массовой информации.
Подкуп избирателей представляет собой наиболее распространенную и наименее латентную форму коррупционной преступности в избирательном процессе[106]. На практике встречается множество различных по своей эффективности способов незаконного материального стимулирования граждан к определенному электоральному поведению.
Одним из первых деление подкупа избирателей в зависимости от способа его организации предложил Б. Л. Вишневский. По его мнению, к наиболее распространенным формам подкупа относятся:
– «прикормка», то есть материальная поддержка избирателей со стороны кандидата до момента начала избирательной кампании;
– «договор», то есть заключение фиктивных гражданско-правовых соглашений с потенциальными избирателями на незначительную денежную сумму, предметом которых могут выступать разнообразные работы или услуги (например, распространение агитационных печатных материалов);
– «карусель», то есть передача избирателю предварительно заполненного бюллетеня для голосования в обмен на чистый экземпляр, вынесенный из избирательного участка, и денежное вознаграждение;
– «автобус», то есть организованный подвоз избирателей к избирательному участку для досрочного голосования за нужного кандидата на возмездной основе;
– «демпинг», то есть оказание бесплатных услуг от имени кандидата или поддерживающей его организации, продажа товаров по сниженным ценам или вообще бесплатная раздача, вручение подарков избирателям и т. д.[107]
Особое внимание технологии «договор» уделяет С. Г. Соловьев, который выделяет два ее вида. Первый вид представляет собой выполнение условной работы со стороны избирателей, наиболее характерной для каждой избирательной кампании: размещение листовок на общедомовой территории, проведение агитации в пределах своей семьи и знакомых. Второй вид предусматривает выполнение кандидатом (если он станет депутатом) определенных работ или услуг избирателям: установка железных дверей в подъездах, освещение улиц, асфальтирование дворов и др.[108]
Иллюстрируя данные виды подкупа избирателей, В. В. Полуэктов приводит пример первого в своем роде избирательного договора, который на выборах в Государственную Думу ФС РФ 1995 г. предлагала Е. А. Мавроди. Как было указано в данном «документе», кандидат «с целью преодоления традиции безответственных обещаний кандидатов в органы представительной власти, не выполняемых после избрания их депутатами» дает обещание добросовестно выполнять обязанности депутата и отстаивать интересы избирателей соответствующего округа, за что избиратели должны проголосовать за названного кандидата. В случае победы каждому подписавшему этот договор было гарантировано участие в практически беспроигрышной лотерее по отрывному талону[109].
Отдельно отметим технологию «сетевого подкупа», которую также иногда называют покупкой голосов через «пирамиду». Ее самое яркое и наиболее опасное применение связано с избирательной кампанией политической партии «Союз правых сил» на выборах депутатов Государственной Думы ФС РФ 2007 г. По аналогии с принципом многоуровневого маркетинга, в регионах создавались сети агитаторов, заработная плата которых складывалась, исходя из общего числа голосов, полученных по результатам выборов, и количества привлеченных к работе «младших» агитаторов. По утверждению ряда средств массовой информации, «зарплата рядового агитатора составляла 1,5 тыс. рублей в неделю, районного «бригадира» – 2,5 тыс., «городского» – 5 тыс. рублей. Только по одному району [Саратовской области] смета на содержание сети за 1 месяц составляла 354 тысячи рублей»[110].
Уголовно-правовая квалификация противоправных деяний, направленных на подкуп избирателей, сопряжена с рядом сложностей. Во-первых, анализ доктрины и правоприменительной практики не позволяет сделать однозначный вывод о критериях разграничения преступного (п. «а» ч. 2 ст. 141 УК РФ) и административно-наказуемого (ст. 5.16 КоАП РФ[111]) подкупа избирателей. Как указывает А. Н. Кругленя, ни один из предложенных в литературе вариантов демаркации указанных составов, «преследуя благую цель, не способен, вместе с тем, привести к благому результату – последовательному и полному отграничению уголовной ответственности от административной в вопросе подкупа участников выборов»[112].
Несмотря на широкое распространение подкупа избирателей в период проведения выборов, практика привлечения виновных в воспрепятствовании осуществлению избирательных прав граждан посредством подкупа показывает неэффективность уголовно-правового запрета. По мнению Н. Ю. Турищевой, это вызвано отсутствуем или трудной доказуемостью причинно-следственной связи между «подкупом избирателя и воспрепятствованием в осуществлении его избирательных прав. Зачастую даже в случае установления фактов подкупа не происходит привлечения виновных к уголовной ответственности, поскольку в момент голосования избиратель осуществлял свое право свободно и без всякого давления»[113]. Полагаем разумным поддержать позиции тех ученых, которые настаивают на выделении подкупа избирателей в качестве самостоятельного уголовно-наказуемого деяния, а также на исключении аналогичных положений из предмета административно-правового регулирования[114].
Во-вторых, отсутствие юридической ответственности лиц, реализующих активное избирательное право под воздействием коррупционной выгоды, свидетельствует о незавершенности механизма охраны избирательных прав граждан. Необходимость правоохранительной реакции на «продажу» голосов все чаще становится предметом научной дискуссии и в целом отражает общемировые тренды антикоррупционной политики[115]. Избиратель как объект подкупа обладает специальным правовым статусом, а именно активным избирательным правом, реализация которого при получении «избирательной взятки» находится под влиянием коррупционной выгоды. Исходя из положений Конвенции ООН против коррупции, субъектом коррупционных отношений может являться любое лицо, «выполняющее публичную функцию» (подп. «ii» п. «а» ст. 2). В свою очередь, публичный статус избирателей как представителей учредительной власти проистекает из положений ст. 3 Конституции Российской Федерации[116], согласно которым единственным источником власти в стране выступает многонациональный народ, а ее высшим проявлением – свободные выборы и референдум. Следует согласиться с Н. В. Щедриным в том, что «продажа голосов «загрязняет» всю систему публичной власти в самом ее истоке»[117].
Отнесение данной категории участников избирательного процесса к субъектам коррупции основано на том, что в Российской Федерации именно граждане являются носителями учредительной власти и в результате продажи голоса они используют свой статус в целях извлечения материальной выгоды. «Личность выступает одновременно в двух ипостасях – субъекта права и ассоциированного носителя государственной власти. Такое понимание позволяет под законодательное регулирование избирательных отношений подвести не предвзятые подходы, а принцип общего блага и предупредить опасный для государства «фанатизм формальной демократии», традиционно отдающий осуществление этой функции на усмотрение самого избирателя. Конституция не предусматривает его ответственности перед государством за осуществление активного избирательного права, но гражданин не может быть свободен от ответственности за государство, сочленом которого он является»[118].
Подкуп и продажность избирателей как двуединый преступный акт имеет высокую общественную опасность, поскольку в результате его совершения отдельным субъектам избирательных отношений, а также всему избирательному корпусу причиняется существенный вред, который может иметь материальное и нематериальное выражение. Здесь речь идет не столько об экономических последствиях необходимости повторных выборов, сколько о конкуренции конституционных ценностей, возникающей при принятии судебных решений – в случае признания результатов голосования недействительными ввиду организации массового подкупа, права избирателей «если и не нарушаются напрямую, то, по крайней мере, становятся трудно реализуемы: гражданам, подавшим свои голоса правомерно (а таких, как правило, большинство), требуется повторно и сформировать, и выразить свое волеизъявление»[119]. Тем самым, в результате подкупа происходит воспрепятствование избирательным правам не отдельных граждан, «продавших» свои голоса, а тех граждан, которые изъявили свои политические предпочтения свободно и беспрепятственно, но по причине выявленных фактов подкупа («продажности») они не были учтены. Поэтому безответственность коррумпированных избирателей (в прямом и переносном смысле) не может оставаться без внимания.
Подкуп кандидатов – не менее распространенная, однако более латентная форма коррупционной преступности в избирательном процессе. Это вызвано тем, что каждый из участников преступной сделки не заинтересован в ее огласке, тем более, если путем подкупа достигнута желаемая обеими сторонами цель. «При этом размер материального вознаграждения за подобное поведение, – как пишет П. А. Кабанов, – должен быть больше, чем тот, который предполагал получить «продавшийся» или «купившийся» кандидат в результате победы на выборах»[120].
На практике можно выделить два основных вида подкупа кандидатов: связанный с участием или отказом от участия в избирательной кампании. Подкуп, направленный на отказ гражданина от участия в избирательной кампании, может осуществляться до, во время и после процедуры регистрации и, по сути, представляет собой воспрепятствование осуществлению пассивного избирательного права. Чем ближе ко дню голосования коррумпированный кандидат откажется от участия в выборах, тем выше степень общественной опасности данного поведения, поскольку реализация электоральных процедур непосредственно связана со значительными затратами из средств государственного (муниципального) бюджета, которые в данном случае окажутся потраченными впустую.
Подкуп, направленный на стимулирование определенного электорального поведения, является деятельной основой для большинства «грязных» избирательных технологий, направленных как на обман избирателей или введение их в заблуждение, так и на дезорганизацию и дискредитацию работы политических конкурентов. Примеры подобного поведения подробно описаны в политтехнологической литературе. Наиболее распространенным из них является введение в избирательную кампанию так называемых «кандидатов-двойников». Как пишут Е. Б. Малкин и Е. Б. Сучков, кандидаты-однофамильцы выдвигаются, чтобы «оттянуть часть голосов у «заказанного» кандидата: если в бюллетене два или более кандидатов с одинаковыми фамилиями, часть избирателей перепутает и проголосует не за «настоящего» кандидата, а за двойника… Зафиксированы случаи, когда под «заказанного» кандидата выдвигалось до четырех двойников»[121]. Кандидатов, которые вступают в избирательную кампанию не с целью собственного избрания, а для содействия или противодействия избранию другого («основного» или «заказанного») кандидата, обобщенно принято называть «техническими»[122].
Процедура регистрации кандидата призвана обеспечить надлежащую реализацию пассивного избирательного права граждан, в связи с чем установление каких-либо ограничений данного права, основанных только на содержании персональных данных или иных социально-демографических особенностях граждан, вряд ли будет соответствовать Конституции Российской Федерации. Однако на практике достаточно часто возникают ситуации, когда потенциальные кандидаты-двойники за несколько месяцев до начала избирательной кампании изменяют фамилию, имя, отчество и (или) регистрируются на территории избирательного округа и тем самым намеренно стремятся ввести избирателей в заблуждение в целях достижения определенного политического результата[123]. Полагаем, что подобные действия на сегодня следует квалифицировать в соответствии с п. «а» ч. 2 ст. 141 УК РФ, т. е. как воспрепятствование свободному осуществлению гражданином своих избирательных прав, соединенное с обманом. Кроме того, если деятельность кандидата-двойника основана на получении материальной выгоды от третьих лиц, действия последних также надлежит квалифицировать в соответствии с п. «а» ч. 2 ст. 141 УК РФ, т. е. как воспрепятствование свободному осуществлению гражданином своих избирательных прав, только теперь соединенное с подкупом.
В число распространенных проявлений коррупционной преступности в избирательном процессе также входит подкуп уполномоченных представителей или доверенных лиц кандидата. Коррупционное поведение данной категории участников избирательного процесса «может позволить его политическим противникам получать достоверные сведения о средствах и методах ведения избирательной кампании, источниках ее финансирования и другие сведения»[124]. Кроме того, посредством подкупа уполномоченных представителей кандидата (избирательного объединения) становится возможным стимулирование таковых к совершению иных преступных деяний, какими, например, являются подделка подписей избирателей или заверение заведомо подделанных подписей (подписных листов), предусмотренные ч. 2 ст. 142 УК РФ[125].
Подкуп членов избирательных комиссий с правом решающего голоса – одно из самых опасных проявлений коррупционной преступности в избирательном процессе. В соответствии с п. 3 ст. 20 Федерального закона «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан Российской Федерации»[126] именно на систему избирательных комиссий возложены обеспечение реализации и защита избирательных прав граждан Российской Федерации, а также осуществление подготовки и проведение выборов. Коррумпирование отдельных членов избирательных комиссий, наделенных правом влиять на принятие коллективных решений (правом решающего голоса), открывает дорогу для большинства иных общественно опасных деяний, таких как фальсификация избирательных документов и итогов голосования. Массовый подкуп указанных участников избирательного процесса может быть успешно использован для продвижения решений, направленных на создание существенных препятствий или устранение политических конкурентов в ходе избирательной кампании. Тем самым фактически основная функция данного органа власти – охрана избирательных прав граждан и обеспечение принципов демократии в рамках избирательного процесса – подвергается закономерной инфляции.
В литературе существует дискуссия по вопросу о том, каким образом надлежит квалифицировать подкуп и продажность членов избирательных комиссий с правом решающего голоса. Уже неоднократно рассмотренный в рамках настоящего исследования состав преступления, закрепленный п. «а» ч. 2 ст. 141 УК РФ, по мнению ученых, не соответствует целям уголовно-правового воздействия на данную область общественных отношений. Как отмечает Н. В. Терещенко, «при подкупе должностного лица избирательной комиссии совершается и другое более тяжкое преступление – дача взятки, то есть имеет место совокупность преступлений»[127]. Аналогична точка зрения П. А. Кабанова: противоправные деяния (действия или бездействие) членов избирательной комиссии должны полностью охватываться нормой, предусматривающей уголовную ответственность за получение взятки, и не могут квалифицироваться по п. «а» ч. 2 ст. 141 УК РФ[128]. Поддерживая приведенные позиции, отметим, что не все члены избирательных комиссий могут быть признаны субъектами взяточничества в соответствии с прим. 1 к ст. 285 УК РФ. Например, к числу должностных лиц нельзя отнести членов избирательной комиссии с правом совещательного голоса, которые, по существу, выполняют наблюдательные функции и не участвуют в принятии решений, имеющих юридическое значение или влекущих юридические последствия. Вместе с тем особенности должности, занимаемой указанными лицами, на наш взгляд, могут стать основой для признания таковых в качестве субъектов коррупционной преступности в избирательном процессе.