Дэвид Кристиан
Истории будущего

Полная версия

Вторая важнейшая особенность живых организмов заключается в том, что они действуют так, как если бы руководствовались стремлением к цели; они предъявляют свою «агентность». «Целенаправленное поведение, – пишет генетик Пол Нерс, – является одной из определяющих черт жизни»⁵². Конечно, мы употребляем слова «целеустремленность» или «агентность» метафорически, когда обсуждаем живые организмы, ибо такие слова на самом деле как бы вмещают в себя явления, которые мы не до конца понимаем – например, темную энергию ^[32] физиков. Поэтому в дальнейшем изложении следует учитывать, что под этими определениями подразумевается поведение, которое выглядит со стороны целеустремленным.

Сложные неживые объекты как будто лишены целеустремленности. Хотя они все же существуют некий срок во времени, из чего ясно, что они способны какой-то промежуток времени избегать разрушения. Но это выживание – механическое, итог действия физических законов, по которым устроены такие объекты. Атомы, например, удерживаются вместе электромагнитными силами – порой на протяжении миллиардов лет. Но достаточно их нагреть – допустим, внутри звезды, – и уже можно уверенно предсказывать, когда связи между ними распадутся. Но атомы при этом не станут пытаться спастись и не будут торговаться со вселенной.

У живых существ дело обстоит иначе. Они, цитируя Дилана Томаса ^[33], не готовы «уйти безропотно во тьму» ^[34]. При угрозе они как будто отказываются «давать погаснуть свету своему». Понаблюдаем, как бактерия извивается, преследуя молекулы пищи или ускользая от опасности; перед нами поведение, принципиально отличное от атомного и гораздо менее предсказуемое. Поведение бактерий менее механическое, более творческое и открытое. Так и должно быть, ведь бактерия никогда не находится в равновесии с теми изменчивыми силами и энергиями, что вращаются вокруг нее. Подобно Гекльберри Финну и Джиму, каждая бактерия словно осознанно маневрирует на хрупком плоту своего бытия и торит путь сквозь постоянно меняющиеся потоки энергии и материи, пребывая в поиске новых решений для новых задач. Бактерии действуют так, будто и вправду хотят выжить; они сражаются за выживание с отменной изобретательностью, даже гениальностью, что и объясняет, почему их индивидуальное поведение так трудно предсказать. Подобно всем живым организмам, они вовлечены в непрерывную схватку с угрозой энтропийного распада; именно этот факт делает их отношения с будущим такими напряженными, неопределенными и драматичными. Неживое встречает будущее пассивно, а вот живое, кажется, действует активно, проницательно и целеустремленно. В отличие от атомов или астероидов, живые организмы проявляют разборчивость в отношении будущего, с которым сталкиваются.

В чем заключается источник этой мнимой целеустремленности? У нас пока нет полного ответа. Многие традиционные религиозные и философские воззрения трактуют целеустремленность как качество, привнесенное в мироздание живыми существами. Но современная наука пока не выявила никакой основной цели у вселенной в целом. Значит, нам предстоит объяснить, как вселенная без цели породила сущности, которые действуют так, будто у них есть цель.

Наилучшее доступное сегодня объяснение очевидной целенаправленности живых организмов состоит в том, что это качество возникло и поддерживается тем слепым механизмом, который Чарлз Дарвин назвал естественным отбором. Как выразился философ Дэниел Деннет: «Процесс эволюции путем естественного отбора… [который] лишен предвидения… постепенно создает существ с предвидением»⁵³. Это происходит посредством предоставления живым организмам все новых и новых уловок, дабы обеспечить выживание, и через побуждение к использованию этих уловок. Живые организмы создают копии самих себя, так что при уничтожении конкретного организма копии сохраняют его структуру и навыки, которые позволяли ему существовать. Вот почему все живые организмы действуют так, словно у них имеются две основные цели: выживать и размножаться. Подлинная красота естественного отбора обусловлена несовершенством этого процесса копирования, поскольку упомянутое несовершенство оборачивается небольшими вариациями, и некоторые из них предлагают новые способы выживания. На протяжении миллиардов лет от поколения к поколению передаются приемы, повышающие шансы на выживание, ибо размножаются только выжившие. Вот объяснение того, почему естественный отбор наделил живые организмы столь обширным и гибким набором реакций на неопределенность будущего в различных условиях окружающей среды.

Один из главных приемов выживания – сама постановка цели. Не найти таких живых организмов, которые игнорировали бы происходящее вокруг. Организмы, которые мы видим сегодня, существуют потому, что их предки действовали так, будто действительно стремились выжить и размножаться; им это удавалось, несмотря на непрестанные нападения исподтишка разрушительных сил из-под темного покрова будущего. Естественный отбор на протяжении четырех миллиардов лет объясняет, почему все живые организмы творчески мыслят о будущем и желают им управлять.

Итак, живые организмы смотрят в будущее с определенной точки зрения. Во-первых, это сложные объекты, всегда ощущающие угрозу разрушения, а потому их отношение к будущему характеризуется динамичностью и неопределенностью времени А-серии. Во-вторых, живые организмы, похоже, действуют целенаправленно, как если бы они заботились о будущем: кажется, что они активно и творчески ищут будущее, в котором смогут выживать, размножаться и, возможно, даже процветать. Для живых организмов будущее – это область, в которой мало что известно наверняка, но многое поставлено на карту, и приходится рисковать. Но о полном бессилии речи нет. Как пишет эколог Карл Сафина в своем замечательном описании опасного мира летучих рыб: «Всякий успех – летучих рыб, птиц и всех прочих – краткосрочен, но временный успех – это главное»⁵⁴.

Предвидение будущего и управление будущим: общие принципы

Каким образом живые организмы воздействуют на нечто столь нематериальное, как будущее? Имеется несколько основных принципов, свойственных мышлению о будущем всех живых организмов. Некоторые из них мы уже затрагивали, но здесь опишем их более подробно и строго.

Первый принцип прост: у нас нет свидетельств из будущего, поэтому нам недоступно сколько-нибудь подробное знание возможного будущего, за исключением редких случаев вроде предсказания солнечных затмений (даже в этом случае предсказание опирается на сведения из прошлого). Как сетовал историограф Р. Дж. Коллингвуд, нет документов из будущего, по которым мы могли бы проверить наши гипотезы о возможном будущем⁵⁵. В моем свидетельстве о рождении указано, когда и где я родился, но у меня (пока) нет свидетельства о смерти, в котором говорилось бы, когда, где и как я скончаюсь. Значит, споры о будущем вовсе не ограничены областью доказательств, исторических, научных или юридических аргументов. Неудивительно, что правила мышления о будущем столь различны.

Второй принцип имплицитно содержится в первом. Звучит парадоксально, однако единственное свидетельство возможного будущего находится в прошлом. Мы все похожи на прорицателей из дантовского «Ада» с повернутыми назад головами. Попытка предвидеть будущее, изучая прошлое, – один из примеров исследовательской стратегии, которую мы используем чаще, чем принято признавать. Назовем этот способ методом Ходжи Насреддина в честь известного турецкого мудреца ^[35]. Однажды Насреддин потерял обручальное кольцо в темном подвале своего дома. Он искал везде, но никак не мог найти пропажу. В конце концов он вышел на улицу и принялся искать кольцо под уличным фонарем. Друг спросил, почему он ищет здесь, и Насреддин ответил: «Потому что здесь светлее».

Использовать стратегию Ходжи Насреддина – значит искать там, где есть свет. Для наших целей это означает поиск доказательств скрытого будущего в хорошо освещенном мире прошлого. Вот почему все живые организмы имеют сенсорные молекулы или органы, которые помогают им обнаруживать потоки, циркулирующие вокруг них в прошлом и настоящем; так они смогут формировать потоки, скрытые в будущем. Августин Блаженный хорошо это понимал: «Когда о будущем говорят, что его «видят», то видят не его – будущего еще нет, – а, вероятно, его причины или признаки, которые уже налицо. Не будущее, следовательно, а настоящее предстает видящим, и по нему предсказывается будущее…» ^[36].

Третий общий принцип мышления о будущем состоит в том, что наши представления о будущем способны формировать будущее. Сколь могучей ни была бы река времени, даже бактерии отчасти властны над хрупкими плотами своей жизни, а это значит, что их действия определяют будущее. Сегодня большинство ученых убеждено в том, что продолжение использования ископаемого топлива повлечет общее опасное изменение климата на планете. Это «предвидение» оказывает воздействие на наши нынешние поступки и определяет историю изменения климата в ближайшие десятилетия. Мышление о прошлом (иначе говоря, история) может изменить наши представления о прошлом, но, насколько нам известно, отнюдь не само прошлое. Напротив, мышление о будущем способно сотворить свой собственный предмет, то есть будущее.

Четвертый принцип – самый фундаментальный и самый сложный: несмотря на то что у нас нет свидетельств из будущего, мы можем найти многообещающие намеки на будущее в прошлом. Есть два основных способа это сделать. 1) Можно опрашивать других целеустремленных существ об их намерениях. 2) Можно изучать минувшие события и тенденции и осторожно проецировать их в будущее.

Самый простой способ получить представление о вероятном будущем – опрашивать других целеустремленных существ об их намерениях. Язык позволяет людям использовать эту стратегию с исключительной виртуозностью. Мы постоянно спрашиваем других (включая сверхъестественные сущности) об их намерениях. «Присяжные, вы признаете этого человека виновным или невиновным?» «Аполлон, не мог бы ты стереть моих врагов с лица земли?» и т. д. Но стратегия изучения будущего посредством советов с другими живыми существами полезна лишь в тех ситуациях, когда, как мы думаем, будущее зависит от чьих-то решений, когда мы верим, что можем общаться с тем, кто принимает решения, и как-то на него влиять. Эта стратегия будет подробно рассмотрена в главе 6, где обсуждаются древние практики гадания.

Важнейший способ использовать прошлое как руководство к будущему – это выявление тенденций и закономерностей. Мы словно изучаем течение, несущее нашу лодку, чтобы решить, куда оно направлено и не пора ли менять курс.

Поиск закономерностей присущ всем живым организмам, и даже для людей это стратегия первого выбора. Наш разум постоянно ищет и рассчитывает вероятные тенденции – в основном подсознательно. Поиск закономерностей не предполагает определенности, ибо в будущем ее все равно нет (а если и есть, то мы не располагаем ни временем, ни ресурсами для долгосрочного ожидания). Вместо этого ищутся общие закономерности, которые, как мы надеемся, сохранятся и в будущем; словом, отчасти этот процесс сходен со ставками на скачках. Нередко все сводится к выявлению потоков и тенденций, которыми, как нам кажется, мы в силах управлять. Экономист Брайан Артур предлагает метафору, которая могла бы понравиться Гекльберри Финну:

«Воображая себя пароходом, идущим вверх по реке, вы предаетесь самообману. На самом деле вы – просто капитан бумажного кораблика, плывущего по течению. Попытка сопротивляться течению ничего не даст. С другой стороны, если спокойно наблюдать, осознавая, что сами стали частью течения, что оно постоянно меняется и неизменно приводит к новым затруднениям, то время от времени можно браться за весла и перебираться от одного водоворота к другому»⁵⁶.

Несмотря на свой вероятностный характер, поиск закономерностей может быть чрезвычайно эффективным, поскольку некоторые прошлые закономерности настолько регулярны, что возможно с немалой толикой уверенности проецировать их в будущее. Смерть, налоги и восход солнца достоверны ничуть не менее любых фактов из прошлого.

Существует четыре основных способа охоты на закономерности.

Первый и наиболее распространенный заключается в прямом выявлении корреляций или тенденций – скажем, понижения температуры, которое побуждает медведя впадать в спячку. Сведения о происходящем сейчас задают границы возможного будущего, поэтому наличие качественной информации критично для всех форм мышления о будущем. Если вы уже сбросили туза пик, значит, ни у кого другого его быть не может. Следовательно, чем больше у нас информации о тенденциях, тем лучше мы, как правило, можем предсказывать будущее. Вот почему правительства собирали столько подробных статистических данных об изменении уровня зараженности в разгар пандемии COVID‑19.

Второй метод поиска закономерностей – случайная «поклевка». Подобно золотоискателям, мы копаем везде и уповаем на удачу. Берем случайные образцы в надежде наткнуться на многообещающие закономерности. Современные математические методы, такие как «моделирование Монте-Карло» ^[37], используют сильно продвинутый вариант этого способа. Естественный отбор постоянно обращается к нему, вращая, так сказать, колесо генетической рулетки, пробуя одну случайную генетическую вариацию за другой, пока не отыщет полезные. Политические социологи используют этот метод, опрашивая наугад избирателей, чтобы составить представление о вероятных результатах выборов.

Рис 2.2. Два основных способа предвосхитить вероятное будущее

Все виды существ, способных обмениваться информацией (даже растениям это в некоторой степени доступно), используют третий метод поиска закономерностей, основанный на общих знаниях о том, что происходит сейчас и что, скорее всего, произойдет в ближайшем будущем. В-четвертых, люди (быть может, они одни) систематически изучают причины закономерностей. Мы выясняем, почему тенденции именно таковы, дабы, разобравшись, составить довольно ясное представление о том, как та или иная закономерность может проявить себя в будущем. Ньютоновские законы движения объясняют, почему пушечные ядра, яблоки и планеты движутся по точно измеримым траекториям; это каузальное понимание позволяет проецировать данные траектории в будущее с немалой точностью. В главе 7 мы увидим, что более глубокое понимание причинно-следственных связей объясняет большую часть предсказательной силы современной науки.

Но с какой стати доверять прошлым закономерностям в подготовке рекомендаций относительно вероятного будущего, если мы знаем, что все может измениться за доли секунды? Логика поиска закономерностей – ровно то, что философы называют «индуктивной логикой» или просто «индукцией». Она отличается от «дедуктивной логики», стоящей, скажем, за математическими теоремами Евклида. Тщательная дедукция обещает достоверные результаты при истинности исходных аксиом. Индуктивная логика не сулит достоверного знания, но на практике она более полезна, чем дедуктивная, потому что на свете крайне мало безусловно истинных аксиом. Индуктивная логика ищет закономерности в реальности, а затем делает «прыжок веры» в допущении, что эти закономерности сохранятся и впредь. Это не всегда правильно, поскольку гарантий тут никто дать не может. Трагическая история Бертрана Рассела об индейке-индуктивистске разъясняет пределы индукции. День за днем индейка отмечала, что еда подается в 9 утра, и каждый день предсказание оказывалось верным. Но как-то в декабре она решила, что накопленный опыт дает достаточно доказательств для утверждения общей (индуктивной) истины: еду всегда будут подавать в 9 утра. К сожалению, все происходило как раз перед широко распространенным человеческим ритуалом Рождества, так что индейку зарезали и зажарили – именно тогда, когда ей самой будущее казалось ярким и многообещающим. Как хладнокровно замечает Алан Чалмерс: «Индуктивный вывод из истинных предпосылок привел к ложному выводу»⁵⁷.

Несмотря на все ограничения индукции, мы должны ее применять, потому что мир не столь опрятен, логичен и предсказуем, как математика Евклида. Индейка Рассела на самом деле стояла на правильном пути, ибо индуктивные выводы в большинстве случаев оказываются правильными. Логика, лежащая в основе индукции, – это принцип, наглядно описанный Дэвидом Юмом: «В своих заключениях мы обычно руководствуемся следующим правилом: объекты, не знакомые нам из опыта, похожи на те, которые мы знаем благодаря последнему; наиболее обычное всегда бывает и наиболее вероятным; если существует противоречие в аргументах, мы должны отдавать предпочтение тем из них, которые основаны на наибольшем количестве прошлых наблюдений» ^[38]. Это принцип Ходжи Насреддина: видимое может дать подсказку насчет скрытого. Видимое способно поведать кое-что о скрытом, но нам не дано знать наверняка. Юмовский принцип единообразия на самом деле – не философский или научный закон, а лишь убедительная догадка или, признавая более честно, «прыжок веры». Как говорил сам Юм, «одна лишь привычка заставляет нас предполагать, что будущее соответствует прошлому»⁵⁸. Я столько раз видел в прошлом, как солнце восходит на рассвете, что обоснованно предполагаю: так будет происходить и в дальнейшем. Гарантий, разумеется, нет, но эта догадка достаточно хороша, чтобы делать на нее ставку в мире несовершенных знаний. Более того, я, пожалуй, могу воспринимать свое предсказание как простую истину. В рекомендациях 2010 года Межправительственная группа экспертов по изменению климата предположила, что «в некоторых случаях может быть уместной ссылка на результаты, для которых доказательства и понимание являются неопровержимыми; следует трактовать их как констатацию факта без использования кванторов неопределенности» (см. таблицу 2.1). Множество подобных догадок отменно проявило себя в прошлом, и мы относимся к ним как к простым фактам; вот знаменитые буддийские размышления о смерти, полные уверенных предсказаний:

1. Смерть неизбежна.

2. Продолжительность нашей жизни постоянно сокращается.

3. Смерть придет независимо от того, готовы мы к ней или нет.

4. Длительность жизни человека неопределенна.

5. Причин смерти много.

6. Человеческое тело хрупко и уязвимо⁵⁹.

Но применение индукции не сводится к обычаям или слепому доверию. Имеются и более глубокие причины того, почему индукция зачастую себя вполне оправдывает. Пускай ничто не предопределено в деталях, наша вселенная отнюдь не хаотична. Существуют некие общие правила, они обуславливают закономерности и тенденции, как в астрономии, например, и эти закономерности возможно обоснованно проецировать в будущее. Многие из этих правил вероятностны: они не предсказывают всего, что должно произойти, но управляют ходом событий, порой строго, а порой, что называется, отпуская вожжи. Они устанавливают пределы возможного, и вот почему некоторые варианты будущего более вероятны, чем другие. Например, одно из основополагающих правил мироздания гласит, что гравитация всегда притягивает объекты друг к другу. Это правило объясняет тенденцию образования звезд, присущую нашей вселенной: именно гравитация стягивает протоны друг к другу в звездных ядрах. Но это правило не устанавливает, где и когда появится следующая звезда. Наличие фундаментальных законов изменения объясняет, почему догадки индукции, при всей их предположительности, нередко оказываются верными.

Выявленные закономерности можно использовать для создания карт или моделей возможного или вероятного будущего. Все организмы так или иначе моделируют собственное будущее и готовятся к будущему, которое выглядит наиболее вероятным, а мы, люди, и вовсе делаем это с поразительной виртуозностью. Мы строим в уме множество различных моделей возможного будущего, пусть наши органы чувств дают слишком мало сведений для уверенных прогнозов. Наши глаза, например, способны видеть лишь малую часть электромагнитного спектра. Но, как станет ясно в главе 4, наша система предвосхищения будущего, установленная естественным отбором, интерполирует, заполняя пробелы, и выдвигает предположения, основанные на прошлом опыте. Мгновенного взгляда на автомобиль на дороге достаточно, чтобы смоделировать неприятное будущее, в котором я раздавлен, как букашка; но еще я могу смоделировать лучшее будущее – и потому отпрыгиваю в сторону.

Рис. 2.3. Наблюдаем, как разум моделирует: куб Неккера

Оптические иллюзии показывают, как разум интерполирует данные для построения моделей даже при отсутствии нужной информации. Куб Неккера состоит всего из двенадцати прямых линий⁶⁰. Но присмотритесь пристальнее, и вы осознаете, что ваш разум использует эту скудную информацию для моделирования иной картины – скажем, трехмерного куба. Впрочем, оптическая иллюзия на то и иллюзия, чтобы толковаться неоднозначно, чтобы наглядно представить, как наш разум пытается строить альтернативные модели. Здесь трудно сообразить, развернута ли передняя грань куба вниз и влево – или вверх и вправо. При пристальном взгляде куб меняет ориентацию в пространстве. Дети в своих играх постоянно строят такие игрушечные миры; то же самое делают шахматисты, рассчитывающие варианты партий, художники и ученые, изучающие альтернативные гипотезы о том, каким может быть наш мир на самом деле. Построение моделей принципиально важно для современной науки. А построение множества моделей будущего с использованием информации о прошлых тенденциях принципиально важно для любого размышления о будущем. Нет идеальных моделей, но, как выразился английский статистик Джордж Бокс, «пускай все модели ошибочны, отдельные все же полезны»⁶¹.

В ходе поиска закономерностей следует проводить различие между типами закономерностей. Последние отличаются друг от друга, могут двигаться по прямой или по экспоненте, плыть по волнам или колебаться хаотично, лишая нас шанса на достоверное предсказание. Разумеется, для мышления о будущем особенно полезны регулярные закономерности. В некоторых областях знания – в той же астрономии – можно почерпнуть целый ряд надежных механических закономерностей для выведения внятных и порой крайне подробных прогнозов. Астрономы охотно сообщат, когда в ваших краях случится следующее лунное затмение и как долго оно продлится. В других областях – к примеру, в политике – регулярности меньше, потому что человеческие действия, как и действия всякого живого организма, с трудом поддаются прогнозированию. Кое-где и вовсе не найти оснований для достоверных предсказаний. Не просите меня угадать уровень процентных ставок в банках через десять лет. Большая часть будущего от нас скрыта. Еще нужно отличать подлинные закономерности от мнимых, не путать, как говорят статистики, сигнал и шум⁶². Это медведь бродит по опушке в сумерках или просто ветер шуршит листвой?

Все наше мышление о будущем воплощается в том решающем, драматическом и загадочном мгновении, когда множество возможных будущих превращается в единственное настоящее, и нам приходится действовать. Наше мышление готовит нас к этому мгновению, сужая выбор возможностей, однако очень редко допускает наличие всего одного возможного будущего. Так насколько же конкретными должны быть мои прогнозы? Подобно всем игрокам, мы стоим перед деликатным выбором. Должен ли я рискнуть всем в ставке на победителя (будь то лошадь или компания) в надежде на крупный выигрыш или разумнее распределить ставки между несколькими лошадьми или компаниями, чтобы увеличить вероятность выигрыша при одновременном снижении суммы дохода? Всякой ярмарочной гадалке известно, что нужно избегать излишней конкретики (не то ваше предсказание почти наверняка окажется неверным) и чрезмерного обобщения (не то ваше предсказание не заинтересует). «Завтра ты встретишь высокого темноволосого и богатого незнакомца и выйдешь замуж через неделю» – слишком точный прогноз, чтобы сбыться. «Встретишь незнакомца» – прогноз, по всей видимости, верный, но чересчур общий, чтобы вызвать интерес. «Que sera sera ^[39]» – самое надежное предсказание, какое только можно сделать, но кого это волнует?⁶³ Футуролог Николас Решер говорит о «досадном общем принципе, согласно которому, при прочих равных, чем прогноз информативнее, тем он менее надежен, и, наоборот, чем менее прогноз информативен, тем более он надежен»⁶⁴. Золотая середина между обобщенностью и точностью – вот, пожалуй, важнейшее затруднение, с которым сталкиваются все типы мышления о будущем.

Примечательно, что с этой задачей довольно хорошо справляются все живые организмы – благодаря многочисленным усовершенствованиям, вносимым в механизм мышления о будущем естественным отбором. Без этих навыков жизнь на Земле не могла бы просуществовать почти четыре миллиарда лет.

География воображаемого будущего: конусы будущего

Наши представления о возможном будущем туманны, потому что, в отличие от наших представлений о прошлом, они не подкреплены подробными свидетельствами, датами, именами и событиями. Следовательно, мы можем трактовать наши попытки заглянуть в вероятное будущее как стремление начертить воображаемую географическую карту. Некоторые из областей будущего на ней окажутся столь же причудливыми, как средневековые карты далеких земель, полные мифических чудовищ. Но при этом другие могут отображаться удивительно точно. Воображение географии будущего очень важно, поскольку, как гласит третий из общих принципов мышления о будущем, воображаемая география определяет наши действия, а наши сегодняшние действия будут определять будущее, которое наступит завтра.

Чтобы прочувствовать эту воображаемую географию, вернемся к идее конусов будущего. Своим происхождением эти конусы обязаны световым конусам Эйнштейна – Минковского, о которых говорилось ранее в данной главе. Нужно заранее уточнить, что они не пытаются описывать будущее. Перед нами описание типов ландшафтов, которые, как мы думаем, нам предстанут, когда мы доберемся до будущего.

Рис 2.4. Какого воображаемого будущего мы хотим?

На следующих трех схемах показаны некоторые наиболее важные особенности воображаемой географии будущего. Они следуют забавной склонности футурологов к аллитерации: почему-то налицо стремление – не могу найти этому объяснения – употреблять прилагательные, начинающиеся с буквы «п» (может, от слова probability – вероятность?) для описания различных областей будущего. Обратите внимание, что положения областей произвольны, не нужно придавать им чрезмерного значения.

Как существа целеустремленные, мы сразу должны задать важнейший вопрос о будущем: какого будущего мы хотим? Наш первый конус будущего пытается передать то интуитивное ощущение, что будущее содержит и бесплодные земли, и плодородную почву, а также множество «промежуточных» ландшафтов. Обычно мы направляемся в утопию, в хорошие земли, и стараемся избегать бесплодных земель.

Наш второй вопрос таков: какое будущее наиболее вероятно? Именно здесь мы обращаемся за руководством к прошлым закономерностям. Но те различаются и по своей регулярности, и по советам, которые способны дать. Шкалы вероятности широко используются в таких областях, как прогнозирование погоды и оценка изменений климата. Например, в своих рекомендациях 2010 года Международная группа экспертов по изменению климата (МГЭИК) предложила следующую семиступенчатую шкалу:

Таблица 2.1. Шкала «вероятности результатов» МГЭИК (2010 г.)

Наш второй конус будущего использует упрощенную шкалу всего с четырьмя областями предсказуемости. Процентные вероятности не следует воспринимать слишком серьезно; они приводятся лишь для примера вычислений.

Рис. 2.5. Какое воображаемое будущее наиболее предсказуемо?

В более темных внешних областях конуса 2 мы находим мало (или совсем не находим) полезных закономерностей и мало указаний на возможное будущее. Как итог, предсказание обычно кажется «абсурдным». Сверхновая уничтожит завтра Солнечную систему? Откуда нам знать? Философ Тоби Орд полагает, что вероятность этого события в ближайшие сто лет составляет менее одного шанса на пятьдесят миллионов⁶⁵. Но даже так он признает, что это произвольная догадка. Далее мы переходим в область «возможного», где все еще далеко от регулярности – нет ни закономерностей, ни моделей, достаточно надежных для уверенных прогнозов. Такое будущее может наступить, но делать на него слишком крупную ставку не рекомендуется. Обеспечит ли термоядерная технология обильное количество экологически чистой энергии в ближайшие тридцать лет? Не исключено, но это все, что мы можем сказать сейчас. Следующий шаг переносит нас в область «вероятного», где закономерности четче, где налицо «правдоподобные» намеки (но не полная уверенность). Здесь обнаруживается множество вероятностных процессов, для которых мы в состоянии предсказать совокупные результаты, но нет отдельных событий: я ставлю на то, сколько времени потребуется для распада половины куска урана, а не на то, когда распадется тот или иной конкретный атом (эта ставка лежит в области «абсурдности»). В «правдоподобной» области мы можем делать осторожные ставки. Выиграет ли фаворит Кубок Мельбурна ^[40]? Действия целеустремленных организмов, будь то люди или скаковые лошади, колеблются между «возможным» и «правдоподобным», из-за чего политическое прогнозирование становится очень интересным – и очень сложным делом. Сохранят ли мировые политические лидеры приверженность сокращению выбросов углерода до нулевой отметки к 2050 году? Возможно, да, но сколько вы готовы на это поставить? В центре данного конуса располагаются «достоверные» события. Здесь мы можем с некоторой уверенностью ставить даже на исход отдельных событий, поскольку перед нами регулярные, механические, закономерные процессы. Это область, в которой каждое утро восходит солнце, правительство собирает налоги, а энтропия рано или поздно поглотит нас всех. Эта область хорошо известна химикам: если поджечь немного тринитротолуола (он же ТНТ), произойдет взрыв. Здесь мы вправе обосновывать свои прогнозы «моральной» уверенностью.

В главе 7 мы увидим, что современная наука и современные способы мышления о будущем переместили некоторые процессы из менее предсказуемых областей в более предсказуемые. Астрономы теперь отслеживают траектории большинства астероидов вблизи Земли, а потому все слухи об астероидах, грозящих врезаться в Землю, перешли из «абсурдных» в «правдоподобные». Многие медицинские прогнозы, в том числе прогнозы смертности от конкретных болезней, развиваются в том же направлении, как и прогнозы прироста населения заодно с оценками климата на планете.