Дуглас Кейн
Стриптиз для безумного бога
Она мило сморщила носик.
– Только не сейчас. Хочу отдохнуть от этих бесконечных столиков.
– Какие фильмы предпочитаешь?
– Всякие!
Она точно чего-то хочет, подумал я. Или меня, или свою скульптуру. Поскольку девушек, которые действительно интересуются искусством, на свете немного, я почувствовал эмоциональный подъём.
– Ужасы?
– С удовольствием!
…Работая над скульптурами для виллы Гришема, я не думал о девушках из стрип-шоу как о сексуальных объектах. Ведь работая на распорядителя «Сладкого местечка», я в каком-то смысле был коллегой всех этих девушек. Думать о коллегах как о сексуальных объектах – скверная идея, я много раз слышал об этом от разных людей и считал это правильным…
– Боевики?
– Зашибись! И фантастика тоже.
…Но после отказа Твидла я уже не мог чувствовать себя коллегой работниц из «Сладкого местечка»…
– Знаешь, я даже скучные фильмы люблю смотреть.
– Да ну?
– Серьёзно. Хочешь, скажу, каким способом я их люблю?
Я подавил смешок, потому что выражение «любить тем или иным способом», разумеется, вызвало самые пошлые ассоциации.
…Наверняка она будет говорить о том, как хочет стать моей моделью. Но закончится этот разговор в постели. А потом…
Что будет потом, станет ясно наутро.
***
Вот каким способом она любила скучные фильмы: воображала, будто это она написала к ним сценарий и снимала как режиссёр. «С плохими скучными фильмами это даже просто, мне хватает ума сообразить, как можно было сделать лучше. Я смотрю плохие скучные фильмы до конца, но когда по экрану ползут финальные титры, в моей голове заканчивается уже совсем другое кино, гораздо лучше… Понимаешь, о чём я?»
Да, Дорси, я отлично понимал это! Примерно так я сам стал скульптором…
А вот каким способом она любила меня: сначала орально, потом пустила меня сзади, потом в позе «69», потом сверху, а потом я кончил.
Потом мне очень хотелось спать, но Дорси спросила:
– Есть желание принять со мной душ?
Желание откуда-то возникло, и в душе я ещё раз кончил, теперь уже на её восхитительную грудь.
Потом мы пили кофе у неё на кухне, я, с разрешения Дорси, курил, и она вдруг спросила:
– Можно поговорить с тобой серьёзно?
Я напрягся.
– Конечно…
– Я думаю, быть моделью не так просто, как кажется. Наверное, нужно иметь что-то особенное… не во внешности, а внутри. Я к тому, что… секс был клёвый, но секс – это просто секс, он сам по себе. А я на самом деле хочу быть моделью.
Я с удивлением заметил, что она волнуется.
– Просто хочу понять: смогу или нет? Все говорят, что ты отличный художник и славный парень. Я думаю, ты скажешь честно. Как по-твоему, я смогу?
Я прокашлялся.
– Что ж, если тебе нужен серьёзный ответ…
– Только серьёзный!
– О’кей.
Мои пальцы потянулись к пачке, но взять новую сигарету не успели, потому что я начал говорить, и руки привычно разбежались по своим замысловатым орбитам. Кажется, творческий процесс – это единственная ситуация, в которой я способен полностью контролировать свои верхние конечности…
– Секрет модели – не в самой модели. Произведение искусства присутствует в художнике изначально. Я сравнил бы это с незапланированной беременностью. Художник не может понять, что его тревожит, что давит изнутри. И однажды, если он не совсем невезуч, происходит совпадение. Бах! – и совпадает то, что ты видишь глазами, и то, что чувствуешь сердцем. То, на что ты смотришь в этот момент, или тот, на кого смотришь, и есть твоя модель.
По сути, я рассказывал о том, как творил Кетхуму. Миг у Азйека Мортона, когда я увидел рисунки Освальда Грея, и стал мигом – бах! – совпадения.
Дорси слушала меня внимательно, даже губу закусила.
– Вот как… Знаешь, а мне всегда казалось, что настоящий художник творит другим способом… Нет, не подумай, Смоки Рэй, будто я тебя не считаю настоящим! Просто…
– Дорси, не мямли. Договаривай.
– Мне казалось, художник внимательно смотрит по сторонам, и однажды замечает в окружающем что-то… О, наверное, мне не стоит об этом говорить. Я ведь совсем не разбираюсь в искусстве.
– Не принижай себя, Дорси. Я понял, что ты хочешь сказать. Так вот, открою секрет: у каждого художника свой метод. Есть те, которые ищут вдохновения вокруг себя. Но я – первый тип. Когда наступает пора, хожу беременный своими идеями…
– И я не похожа ни на одну из твоих идей? – Дорси улыбнулась. – Что ж, я не в претензии. Может быть, мне когда-нибудь повезёт, и я встречу своего художника.
Несмотря на бодрый тон, я понял, что ей всё-таки обидно.
– Эй, не надо делать поспешных выводов! Пока мне попросту некогда было присматриваться к тебе.
– Ну, если для этого нужно время… Я не против, разрешаю присмотреться. А сейчас пошли спать…
Как ни странно, я долго не мог уснуть. Дорси меня удивила. Девочка из «Сладкого местечка», которая протирает столики, вытряхивает пепельницы, разносит пиво и собирает львиную долю сальных улыбок, вызванных танцем стриптизёрш, оказалась непростой натурой. Её представление о том, как работает художник, на самом деле относится к ней самой. Это она жадно всматривается в окружающее, поглощая без разбора людей, разговоры, фильмы – в действительности она ищет что-то особенное в себе.
Глава 4.
Наутро меня разбудили голоса.
– Дорси, я всегда была далека от того, чтобы учить тебя жизни, но, видимо, придётся изменить этому правилу. Что ты в нём нашла?
– Ты, наверное, очень удивишься, но он необычный парень. Если хочешь, я скажу, только не падай в обморок, о’кей? Так вот, представляешь, этот парень… он – художник!
– Оставь глупые шутки! Поверь, я знаю, о чём говорю. Никогда не влюбляйся в художника!
– О, прошу, не делай такое торжественное лицо… Твой опыт меня не убеждает…
Голоса отдалились. Я встал и начал собирать свою одежду, пытаясь сообразить, кто навестил Дорси в ранний час. Хотелось надеяться, что не мать. Судя по всему, Дорси вполне самостоятельная девочка, и всё-таки к встрече с её матерью я психологически не готов.
Впрочем, голос слишком молодой. И как ни странно, но показался мне знакомым.
Неосознанно стараясь не шуметь, я оделся и вышел из спальни. Голоса продолжали спор в гостиной. Мягко ступая, я направился к ним.
– Вообще, с чего ты взяла, что я влюбилась?
– Тогда что он делает в твоей постели, Зайка?
– Перепихнуться – не значит влюбиться.
Послышался шорох ткани.
– Я бы поверила, будь ты нормальной девчонкой, но ты же чокнутая! Оглянуться не успеешь, как втюришься в него по уши, а он – усвой это – выберет искусство… В конце концов, ты что, не видела, как этот парень смотрит на Пэм?
– Слушай, Джулия, ну хватит уже! Ты совсем не понимаешь… Пэм для него – модель, а не девушка. Это… это – бах! – Дорси сопроводила свои слова хлопком в ладоши. – Совпадение образа и той идеи, которую он вынашивал. Да и не собираюсь я соперничать с Пэм. И я не влюблюсь. Мы просто поговорили и просто потрахались, ничего больше. А в постели он, между прочим, неплох…
– Все интеллигентные мальчики неплохи по первому разу, – ворчливо заметила названная Джулией. – Внимательные, чуткие… Потом они изучают твои эрогенные зоны и становятся самоуверенными автоматами. А потом ты им наскучиваешь, и оказывается, что любые дела важнее тебя. Они доводят тебя до истерики, заявляют, что не могут находиться рядом с чёртовой сумасшедшей дурой и улетают искать новую жертву… Эй, что смешного я сказала?
Дорси хихикнула.
– Прости-прости! Правда, прости! Я не хотела тебя обижать. Просто… ну, мне кажется, ты немного торопишься с обобщениями. Две неудачи с парнями – не бог весть какой богатый опыт…
Подслушивать нехорошо. Интеллигентные мальчики не должны позволять себе такого. Я двинулся вперёд, шаркая и покашливая.
– Доброе утро, Дорси! Доброе утро, Джульетта! Не ожидал тебя увидеть.
– Привет, Смоки Рэй! – Дорси широко улыбнулась и помахала мне рукой. – Хорошо выспался?
– Отлично! Можно спросить, что вы собрались делать?
Мисс «Мы-Просто-Потрахались» как раз надевала на плечи лямки чёрных спортивных лосин. Её волосы были стянуты в тугой узел на затылке, сладкие яблочки грудей прикрывал сиреневый топик.
Танцовщица и вокалистка «Сладкого местечка» Джульетта сидела напротив неё в кресле, закинув ногу на ногу. На подлокотнике лежала светло-бежевая сумочка с блёстками. На Джульетте были джинсовые шортики и блузка с коротким рукавом и воланами. Лицо у неё было хмурым, из-под чёлки каре меня сверлил сердитый взгляд холодно-голубых глаз.
– Джулия, если не затруднит. Я Джулия. Надеюсь, парень, ты не думаешь, что я действительно француженка?
– Нет, не думаю, хотя ты её убедительно изображаешь, – сказал я, решив не заострять внимания на том, что девушка, с которой у всего мира ассоциируется имя «Джульетта», вообще говоря, была итальянкой. – У вас тут школа танцев?
– Точно! Джулия согласилась поучить меня. Мы уже месяц тренируемся.
– Скажи лучше: мы месяц тратим попусту бесценные часы моего отдыха, – заметила хмурая Джульетта.
– Скажу, если хочешь, – пожала плечами Дорси. – Только ведь это неправда… Ну что, начнём?
– Нет. Я не собираюсь ничего делать под чужими взглядами.
Почему она смотрит на меня с такой злобой? На вилле Гришема её отношение ко мне было хотя и сдержанным, но вполне доброжелательным.
– Жаль, – сказал я. – Мне как художнику хотелось бы посмотреть на ваши занятия.
– А мне этого не хочется. Довольно того, что мужчины пялились на меня всю ночь. Но то была работа. Терпеть это и сейчас я не намерена.
Джульетта отвернулась. Мне подумалось, что даже мать Дорси, наверное, не устроила бы мне такой холодный прием.
Сказать ли ей, что она меня не интересует как женщина?
– Джулия, не надо так, – мягко попросила Дорси. – Мне, между прочим, хочется, чтобы Смоки Рэй посмотрел на мой танец.
– Тогда сначала научись танцевать. Сейчас смотреть ещё не на что. А поскольку учу тебя я, то либо мы будем делать так, как я сказала, либо я оставлю вас наедине.
Я развёл руки примирительным жестом.
– Не надо горячиться, Джульетта… Извини, я хотел сказать: Джулия. Дорси, не расстраивайся. У Джулии есть все основания требовать комфортной обстановки. Я пойду.
– Хотя бы выпей кофе! И причешись, у тебя волосы слева слежались.
– Спасибо, Дорси, не откажусь.
– Кофе на кухне. По коридору прямо…
– Не волнуйся, найду по запаху!
Я помахал им обеим и удалился. Стоило прозвучать слову «кофе», как я понял, что умру без глотка этого напитка.
На кухне я налил себе крепкого кофе, не осквернив его ни каплей сливок, ни крупицей сахара. Аккуратно держа дымящуюся кружку, подошёл к окну, из которого открывался вид на наглухо загороженный и порядком заросший задний двор. Интересно, в доме есть газонокосилка? Едва ли, скорее, Дорси нанимает кого-то из местных мальчишек, когда ей приходит такая прихоть. А прихоть приходит, как видно, нечасто…
Дорси жила на окраине, в несколько обветшалом коттедже на плотно застроенной Мэйфлауэр-стрит. Все дома на ней выглядели чуточку неопрятными и слегка несчастными. Кажется, люди здесь не задерживались надолго. Либо протискивались поглубже в глотку Вегаса, либо вылетали в никуда, когда Неоновому городу приспичивало срыгнуть.
Из гостиной доносились приглушённые голоса. Слов было не разобрать, но исходившие оттуда флюиды не давали усомниться: Джульетта ждала, когда я исчезну.
Я подул на кружку и попробовал сделать глоток. Кофе был ещё горяч, как расплав. Я поставил кружку на стол и пошёл на заднее крыльцо, вытягивая сигарету. Краем глаза заметил движение в окне, но осознать его не успел. Задняя дверь распахнулась, и на пороге возник высокий парень в чёрной футболке.
Мы оба замерли, словно он был так же удивлён увидеть меня, как я его. Тотчас за первым парнем появился второй. На нём тоже была чёрная футболка, но уже украшенная логотипом «Металлики».
Я не успел ни о чём подумать. Тяжёлый кулак Мистера «Металлики» отправил меня в нокдаун, а тяжёлый ботинок высокого выбил весь воздух из груди.
Стук подошв, жестокий пинок в голову. Кажется, я расслышал вскрик Дорси, но поручиться не могу: я провалился во тьму.
***
– Не надо! Помог… гх…
Это Джульетта. Возня, звонкий шлепок пощёчины, вскрик Дорси. Шлепок, вскрик, шлепок…
– Захлопни пасть, шлюшка!
Голос низкий, рычащий. Удар, стук падающего тела. Хрип Джульетты.
Я зашевелился, приходя в себя. Голова раскалывалась от боли. Перед глазами всё плыло, было трудно дышать.
И было страшно, как никогда в жизни. В школе я был не дурак подраться, но даже в худшие дни не встречался с такой звериной жестокостью.
Бежать! Нужно бежать!
Я встал и хотел сделать шаг к двери, но тут меня повело назад, кухня закрутилась. Я чудом не упал, ухватившись за стол. Перевёл дыхание. Мой взгляд не отрывался от двери.
Бежать! Это самое разумное, что можно сделать. Я выбегу и позвоню в полицию…
– Куда собрался, парень? – спросил позади меня надтреснутый голос.
Я не стал оборачиваться – какая разница, кто из мерзавцев обладает этим голосом? – и ринулся к порогу, но он схватил меня за шиворот и бросил назад. Я опять налетел на стол, больно ударился бедром об угол. Новая боль отозвалась мучительным эхом в голове.
Это был высокий, тот, что появился первым. У него было длинное лицо с влажными выпяченными губами и блёклые глаза. В руке у него щёлкнул выкидной нож.
Он поднял оружие на уровень лица и глумливо усмехнулся.
– Сейчас кому-то будет очень больно, – пообещал он.
Из моей груди против воли вырвался невнятный скулёж. Он прозвучал настолько жалко, что мне самому стало тошно.
Из гостиной донеслись судорожные вздохи Джульетты. Я понял, что кто-то душил её, и только теперь отпустил горло девушки. Тотчас раздался треск раздираемой ткани и глумливый возглас:
– Йу-ху!
– Нет! – крикнула Дорси.
Её опять ударили.
– Покажи больше, детка!
Хохот…
Парень с влажными губами шагнул ко мне, поигрывая ножом…
Я схватил со стола кружку кофе и выплеснул ему в лицо. Губастый ублюдок завопил, а я изо всех сил ударил его по яйцам.
Его крик оборвался, он выронил нож и упал на пол, согнувшись в кольцо. Я подхватил оружие с пола.
Почему после этого я направился в гостиную, сам не могу объяснить. Одно могу сказать точно: я ни о чём не думал. За меня словно думал кто-то другой, и он точно знал, что сейчас ещё один из нападавших поспешит на шум. И точно, в коридоре застучали тяжёлые берцы.
Их обладатель не увидел меня, я успел прижаться к углу слева от внутренней двери. И когда на кухню ворвался парень с аккуратной бородкой, в клетчатой рубашке навыпуск, моя рука будто сама ткнула его ножом в бок.
Лезвие с изумительной лёгкостью вошло в плоть, а вышло уже с трудом. Парень охнул, упал на колени и начал заваливаться влево.
Я пнул его, чтобы упал побыстрее.
Страх сменился феерическим азартом. Под кожей словно полыхал огонь. От меня, наверное, можно было прикуривать. Только что я готов был молить о пощаде,
(да-да, тот скулёж был неудачной попыткой произнести: «Пожалуйста, не делайте этого, я всё сделаю, только не убивайте меня, прошу вас, пожалуйста, не надо…»)
и вот уже я завалил двоих, нагнавших на меня такой подлый, унизительный страх! Остановиться было невозможно. Начисто забыв о боли, я ворвался в гостиную.
Джульетта стояла, прижавшись голой спиной к стене и держась обеими руками за горло. Она была обнажена по пояс, обрывки блузки торчали из-за пояса шорт. Рядом лежало перевёрнутое кресло, сумочка отлетела к ногам танцовщицы.
Дорси замерла в руках Мистера «Металлики». К её горлу было прижато лезвие ножа.
А посреди гостиной стоял ещё один, в спортивной куртке, из-под которой выбивалась белая футболка, с короткой стрижкой. Роста он был среднего, но у него были очень длинные руки, доходившие почти до колен. Он изрядно напоминал гориллу – и телосложением, и лицом.
Весь мой азарт куда-то подевался. Наконец-то в голове возникла осознанная мысль:
«Надо было бежать и звать полицию…»
Но теперь я уже не мог обмануть себя тем, что так помог бы девушкам.
Я всё ещё не понимал, что происходит, но чувствовал: Дорси и Джульетте несдобровать. А если подонки будут знать, что я сбежал, это только ускорит страшную развязку.
– Ах ты сукин сын, – пробормотал Мистер «Металлика». – А ну-ка, брось нож! Иначе я нарисую этой девочке второй рот, пониже и пошире того, который она не хотела закрывать.
Остаться с голыми руками? Нет уж, я не хотел оказаться безоружным перед этими подонками.
– Это ты брось – тогда позволю уйти живым, – сказал я, как надеялся, грозным тоном. – Просто уходите, парни, и останетесь целы.
Дорси вскрикнула, и я вздрогнул, увидев, как лезвие ножа ползёт по её горлу. Того, что разрез неглубокий, я не разглядел, мне было видно только кровь, струйкой скользнувшую по её шее до сиреневого топика.
– Нет! – вырвалось у меня.
Мистер «Металлика» расплылся в улыбке.
– Бросай!
Я швырнул нож на ковёр. Это конец. Я дурак, я полный кретин, я сам отдаю себя в руки ублюдков, которым меньше всего на свете нужны свидетели…
Но что тут ещё можно сделать, я не знал.
Мистер «Металлика» обратился к Горилле:
– Займись им, бро.
– Без проблем, – прорычал тот низким голосом.
А может, ещё не поздно сбежать? Вряд ли он будет долго за мной гнаться…
Вот это последнее предположение оказалось верным. Горилла точно не стал бы гнаться за мной долго. Разве что я был бы чемпионом мира по спринту – тогда да, Горилле потребовалось бы минуты три, чтобы настичь меня.
Он двигался со скоростью, поразительной для такого увальня. В мгновение ока он оказался рядом со мной и если не раскроил мою голову своим огромным кулаком, то лишь потому, что мои ноги уже подкосились.
Кулак с треском врезался в дверной косяк над моей головой. Я обхватил Гориллу обеими руками и толкнул.
– А-а!
Кажется, это кричал я…
Он оказался ещё тяжелее, чем я ожидал, но всё-таки упал, и я прыгнул на него сверху, молотя кулаками по мерзкой роже.
Мистер «Металлика» отшвырнул Дорси и шагнул ко мне, однако Зайка удержалась на ногах и, метнувшись к нему, пнула в колено. Занятия танцами не прошли даром: по-настоящему драться она не умела, зато прекрасно владела своим телом, и потому не промахнулась.
– Сука!
Мистер «Металлика» упал, тотчас вскочил с перекошенным от ярости и боли лицом. Он сделал быстрое движение, метя ножом в лицо Дорси. Та едва успела отскочить и бросилась к лестнице. Но уйти ей не удалось.
Он настиг Дорси на нижней ступени и полоснул её по спине сверху вниз. Брызнула кровь, узкий топик распался на две половины.
Девушка взбежала на несколько ступеней, прежде чем боль обожгла её, и она упала. Мистер «Металлика» упёрся левой рукой в стену, правую, с зажатым в ней ножом, положил на перила, подпрыгнул и приземлился обеими ногами на бок Дорси.
– Получи, шлюха!
Крик девушки не поддавался описанию.
Я хотел вскочить, но тут лапы Гориллы обхватили меня так, что затрещали кости. Он бросил меня и, прежде чем встать самому, припечатал к полу ударом кулака по солнечному сплетению.
Наверное, если бы меня ударили кувалдой, было бы легче.
Резкий хлопок я едва расслышал. Потом как будто кто-то крикнул, хлопок повторился. Я ничего не видел и не слышал. У меня было куда более насущное занятие, чем пытаться что-то рассмотреть или расслышать. Задачей номер один сделать хотя бы один вдох.
Когда лёгкие уже горели от нехватки кислорода, воздух начал понемногу проникать в меня. И постепенно пришло осознание, что в гостиной стало тихо. Никто никого не догонял, не бил, никто не орал…
А ещё в гостиной появился незнакомый кисловатый запах.
Что это за запах, я узнал только вечером, в госпитале Спринг-Вэлли…
Глава 5.
Детектива звали Морган Фэрроу. Это был сухощавый блондин со стрижкой «ёжиком» и жёсткими чертами лица. Он навестил меня в больнице в тот же вечер и, поздоровавшись, обрадовал сообщением, что врачи находят моё состояние удовлетворительным.
– Мне бы их оптимизм, – отозвался я, морщась от боли. – Чем я могу вам помочь, детектив Фэрроу?
– Неужели не догадываетесь? – Он уселся на стул рядом с кроватью. – Расскажите всё, как было. Начните с себя. Кто вы, откуда?
– Моё имя – Джон Рэйхард Гейтс… Детектив, что с девушками? Дорси и Джульетта – они не пострадали?
Он его колючего взгляда было неуютно, но я решил не отступать.
– Пожалуйста, скажите. Мне больше не у кого узнать. Я пытался дозвониться до Сэла Гришема, но он не берёт трубку…
– Вы помните, чем закончилось нападение? – спросил Фэрроу.
– В том и проблема, что нет! Я потерял сознание и очнулся уже здесь.
– Что ж, обе девушки живы. Одна даже цела. Второй придётся провести в госпитале какое-то время.
– Слава богу! Она где-то здесь?
– Так не годится, мистер Гейтс, – покачал головой детектив. – Во-первых, вам, насколько я знаю, рекомендовано спокойно пребывать в горизонтальном положении, а не изображать ветряную мельницу. Во-вторых, вопросы должен задавать я, а вы – отвечать на них. Если, конечно, мы оба хотим, чтобы расследование благополучно завершилось.
Я заставил себя откинуться на подушку. Изголовье кровати было установлено под углом, так что мне было удобно разговаривать… и размахивать руками.
– Извините, сэр. Спрашивайте.
Он вынул блокнот и авторучку.
– Итак, кто вы и откуда.
– Я родом из Бангора, штат Мэн. Окончил художественный колледж. Мне двадцать пять, и я хочу покорить Голливуд. Вот, собственно, и всё.
– Голливуд и Лас-Вегас – это разные планеты… Не говоря уже о Бангоре, штат Мэн. Каким ветром вас сюда занесло?
– Наследство. Шесть лет назад умерла моя тётя. Мне досталась в наследство квартира в старом доме на Линч-корнер, под самой крышей. Я думал продать её, но потом решил оборудовать в ней мастерскую. Оттуда и совершал экспедиции на планету Голливуд.
Морган Фэрроу задал ещё несколько вопросов о моей биографии, делая пометки в блокноте, потом перешёл на другую тему:
– Как давно вы знаете мисс Доггерти?
– Я её вообще не знаю. Я провёл ночь с девушкой, которую все называют Дорси.
– Как это случилось?
– Как бывает иногда между молодыми людьми, которые приглянутся друг другу. Я видел её несколько раз в баре «Сладкое местечко». Это стрип-бар на Строберри-лейн. Она работает там официанткой. Мы иногда разговаривали… Я не ждал, что это обернётся романтическим приключением.
– Как же вам удалось её подцепить?
– Не я подцепил её – она меня. Причём с вполне определённой целью. Дорси хотела побыть моей моделью.
Морган Фэрроу кивнул и сделал ещё одну пометку в блокноте. А я вдруг подумал, как далека от истины картина, которая, должно быть, уже выстраивается в его мозгу.
Молодая девчонка «хочет побыть моей моделью» – то есть стремится к успеху. Мечтает о славе. Как обыденно и даже пошло это звучит, даже когда проговариваешь мысленно. Как непохоже на смутное томление от недовольства собой, на поиск какого-то особенного средства, которое поможет разобраться в себе, найти в своей душе то, что не может проявиться в обыденной жизни…
Он подробно расспросил меня о работе на вилле, потом о несостоявшемся заказе для бара. Говоря, я всё больше размахивал руками, и в какой-то момент вздрогнул от вспышки боли. Солнечное сплетение у меня было словно зацементировано, от неловкого движения по цементу побежали трещины. Фэрроу наконец перешёл к событиям минувшего вечера.
– В баре было много народу?
– Нет, до выступления ещё оставалось не меньше часа. Человек шесть-семь…
– Среди них был кто-то из нападавших?
– Что? А… Н-нет, не думаю…
Вопрос Фэрроу странным образом исправил что-то в моей голове. Внезапно я понял, что дом Дорси подвергся нападению не случайно.
– О чём вы задумались?
– О том, что они появились сразу с двух сторон. Не похоже на случайный визит воров. И то, как они вели себя… Они напали не на дом – на Дорси или… на Джульетту!
– Давайте не будем спешить с выводами. Пока просто восстановим картину происшествия. Итак, в баре не было никого из тех, кто напал на вас? Вы уверены в этом? Если я правильно понял, вы были не в лучшем настроении…
– Это так, но для меня привычно приглядываться к людям. Я всегда ищу интересную позу, жест… Но дело не в этом. Ведь потом, после «Сладкого местечка», нас с Дорси видели сотни людей!
– Глупо спрашивать, но вы не заметили слежки?
– Нет, иначе бы вспомнил сейчас… – Я перевёл дыхание. – Мистер Фэрроу, в чём бы ни уверяли вас врачи, мне ещё трудно разговаривать. Давайте о том, что произошло в доме Доггерти.
Он удивлённо взглянул на меня и улыбнулся.
– Дорси носит фамилию Ливингстон. Джулия Доггерти – это танцовщица, которую все знают как Джульетту. И я всё-таки хотел бы услышать, как давно вы с ней знакомы.
– Не дольше, чем с любой другой девушкой из «Сладкого местечка» – Я поменял позу, чтобы было легче дышать. – Детектив Фэрроу, честное слово, мне больно разговаривать.
– Осталось совсем немного, – заверил он, переворачивая лист блокнота.
Он соврал. Либо мы с ним живём во вселенных с разным течением времени, и по его представлениям тридцать минут – это «совсем немного». Под конец беседы я был совершенно измучен.
Только в один из моментов я встрепенулся – когда Фэррооу спросил, помню ли я, в кого был сделан первый выстрел.
– Выстрел? Так это был запах пороха, да? Я и не догадался! Но кто же стрелял?
Фэрроу помедлил и ответил:
– Джульетта. Напавших ждал большой сюрприз: она оказалась вооружена. Постарайтесь вспомнить. Что именно вы делали, когда раздался первый выстрел?
– Я как раз терял сознание…
Меня спасла медсестра, которая вошла в палату и обрушилась на детектива:
– Вы обещали не утомлять его! Немедленно уйдите, или я пожалуюсь на вас!
– Хорошо, хорошо, уже ухожу. Мне ещё нужно будет поговорить с вами, так что никуда не уезжайте из города, мистер Гейтс. Так вы уверены, что никогда раньше не видели ни одного из нападавших?
– Детектив! – В голосе медсестры слышалась явственная угроза.
– Уверен, мистер Фэрроу.
– Что ж, выздоравливайте, мистер Гейтс!
Сукин сын ушёл. Медсестра поправила мне подушку и сердито велела отдыхать:
– Не напрягайтесь. Вам нужен покой.
– Я всего лишь устал разговаривать…
– Если точнее, вы устали размахивать руками. Впрочем, это для вас одно и то же. Поэтому вы будете лежать и выполнять дыхательную гимнастику. А я скажу, что к вам сегодня нельзя никого пускать.
– Кто-то хочет меня увидеть?
– Лежите! Вам станет хуже, если будете волноваться…
Преодолевая боль, я сел на кровати.
– Послушайте, меня чуть не убили. Я был на волосок от смерти. Как по-вашему, чтобы успокоиться после такого, достаточно просто лежать бревном?
– Я принесу вам успокоительное…
– Я не успокоюсь, пока не узнаю, кто ко мне пришёл!
Она всплеснула руками.
– Хорошо, я спрошу разрешения у доктора. Только перестаньте жестикулировать…
Медсестра вышла из палаты. Я упал на подушку и вытянул руки вдоль тела. Интересно, на каком основании доктор считает, что я в порядке? Он говорил, что внутренние органы не повреждены, однако, просто сев на кровати и опять повалившись на неё, я весь покрылся испариной. Трещины в цементе стали широкими и расползлись по всему телу.
Ожидание показалось мне невыносимо долгим. Кто мог навестить меня? Я жил затворником, был слишком занят своими работами, и потому за шесть лет в Вегасе обзавёлся только множеством поверхностных знакомств, но ни одного настоящего друга у меня не было.
Айзек Мортон как-то сказал мне, что именно по этой причине мне не удаётся пристроить свои проекты. Талант не имеет значения, говорил он, если нет дружбы с нужными людьми. Поначалу я думал, что Айзек просто слишком циничен, и пытался убедить его, что настоящий талант всегда пробьёт себе дорогу.
Со временем начал понимать: Айзек знал, что говорил…
Наконец дверь отворилась.
– Джулия! Не ожидал увидеть… Эй, что-то случилось?
Девушка была бледна как полотно.
– Если не считать того, что сегодня с утра я застрелила двух людей, которые хотели меня изнасиловать… Тогда можно сказать, что ничего не случилось. Обычный, ничем не примечательный день! – нервно хохотнула она.
– Прости, это прозвучало глупо… Как ты себя чувствуешь?
– Вообще-то, я сама пришла спросить тебя об этом. Что до меня, то я чувствую себя отвратительно. Попробуй как-нибудь пристрелить двух человек, поймёшь.
– Джулия, ты всё сделала правильно. Ты спасла нас. Ты молодец, слышишь?
Она не столько села, сколько упала на стул, на котором недавно сидел детектив Фэрроу.
– Молчи уж! Про то, какая я молодец, мне психолог два часа рассказывал. Под конец я готова была убить и его. Господи, да меня всю трясёт! Что это было, Смоки Рэй? Почему это случилось? Почему они просто пришли и…
Слёзы полились у неё из глаз двумя блестящими ручьями. Я встал и, задыхаясь, подошёл к ней, положил руку на плечо. Джульетта попыталась отодвинуться, но я как-то догадался, что на самом деле она этого не хочет, и обнял девушку. Она прижалась ко мне и зарыдала в голос.
Я молча ждал и терпел боль. Потом в глазах потемнело, я пошатнулся.
– Смоки Рэй! – Она вскочила со стула, размазывая слёзы по лицу. – Да ты едва стоишь! Быстро ложись…
Джульетта помогла мне сделать два шага до кровати и лечь.
– Боже, я совсем расклеилась. А ведь шла спросить, как ты, и… сказать спасибо.
– Мне? За что? – выдохнул я в промежутках между всплесками боли.
– Если бы вы с Дорси не дрались, я бы ни за что не рискнула взять пистолет. Уже два года хожу с ним, думала, я крутая, а оказалось… Оказалось, даже когда с тобой готовы сотворить что-то ужасное, притронуться к оружию так страшно! Я только и думала: если они увидят пистолет, то озвереют по-настоящему…
Я поднял руку, и Джульетта машинально схватила меня за ладонь.
– Так и держи, – попросил я. – Не отпускай. Иначе моя рука опять начнёт плясать, а это больно. Я просто хочу сказать: всё уже кончилось. И ты поступила правильно. Поверь человеку, который без твоих выстрелов был бы уже мёртв. Спасибо тебе, Джульетта… о, прости, Джулия!
Она отняла руку.
– Ладно, хватит уже сантиментов. Остановимся на том, что мы все втроём молодцы.
– Ты знаешь, что с Дорси?
– Да, я сперва навестила её. Ей крепко досталось…
– Но она поправится?
Джульетта помедлила с ответом.
– Да. Но танцевать, боюсь, не сможет. Тот подонок прыгал на ней, понимаешь? У неё переломаны ребра, рука, бедро…
– Боже…
– Послушай, Смоки Рэй, как ты к ней относишься?
Теперь уже я ответил с заминкой.
– Ещё не знаю. Но она мне нравится, это точно.
– А я её люблю, – ровно сказала Джульетта. – И хочу тебе сразу сказать: если у тебя нет к ней серьёзных чувств, будь осторожен. Как бы я ни была тебе благодарна, но если обидишь Дорси, станешь моим злейшим врагом. Возненавижу сильнее, чем тех подонков.
Голос у неё был очень серьёзный, и я подумал, что, кажется, знаю, зачем она пришла в мою палату на самом деле. Вопрос о самочувствии был предлогом, всплеск эмоций случайностью, а вот предупреждение насчёт Дорси – истинной целью визита.
