bannerbannerbanner
Последний штрих к портрету смерти

Дуглас Кейн
Последний штрих к портрету смерти

Полная версия

– Кэролайн мертва, – проговорил он. – И я душу готов прозакладывать, что в её смерти есть и твоя вина…

Он так близко придвинулся к Маэстро, что я уже назвал бы это демонстративным вторжением в личное пространство. Интервьюеры отшатнулись. На лице Маэстро не дрогнул ни единый мускул.

Судя по лицу, ему было что сказать. Но он молчал.

Толпа ощетинилась смартфонами, замерла в ожидании скандала. Но рядом с гневным винтерфоллцем уже возник пожилой, однако отнюдь не утративший подвижности шериф.

– Довольно, Ларри, – сказал он, кладя руку ему на плечо. – Воспитанные люди не обсуждают личные вопросы на публике.

Мгновение казалось, что парень сбросит руку, но бодаться с шерифом он не решился, недобро прищурился и позволил себя увести. Маэстро глядел ему вслед прозрачным взглядом.

Аборигены сдержанно гудели. Чувства на лицах были разные, от беспокойства до злорадства. До меня долетали обрывки приглушённых фраз… И я вдруг понял, что с самого начала неверно оценил ситуацию.

Занятый только персоной Маэстро, его характером, поведением, то есть реакциями, на которых, возможно, предстояло сыграть, я не прислушался к разговорам винтерфоллцев. А следовало бы, тогда у меня был шанс понять, что приезжий сирота за те два года ухитрился оставить в сердцах горожан глубокий след.

И сейчас они пришли не любоваться на знаменитость, не восхищаться современным искусством. Они пришли поглядеть на Дэмиена Брэдфорда. На того парня, который… сделал что? Первой мыслью, пришедшей мне в голову, было: сошёлся с местной красоткой Кэролайн, по которой сох абориген Ларри, и всё кончилось печально.

Жизнь – жестокий киллер. Убивает и калечит по первому приказу сверху. И всегда остаётся вне подозрений, потому что люди сами ищут между собой кого-то, кого можно обвинить, осудить и, по возможности, растоптать.

Я ещё раз посмотрел на портрет Кэролайн. Нетрудно понять девчонку, влюбившуюся в художника. Впервые в Винтерфолле её красота сподвигла кого-то не на элементарную эрекцию, а на вдохновение. Она влюбилась – и что бы ни случилось потом, автокатастрофа ли, болезнь, да хоть падение метеорита – можно было говорить Дэмиену Брэдфорду: «Это из-за тебя. Если бы не ты, её не оказалось бы там-то и там-то…»

Вот какую историю знали обитатели Винтерфолла. Вот зачем они пришли сюда, а вовсе не за искусством. Я мысленно выругался. Для моего плана нужно было остаться с Маэстро наедине. С этим могли возникнуть сложности, если горожане собрались таращиться не на картины, а на их автора.

Как будто мало мне сложностей с тем, что Дэмиен Брэдфорд путешествовал отнюдь не в одиночестве! С ним разъезжали два ученика и муза, обаятельная девчонка с роскошной гривой золотистых волос.

Девчонку звали Лиза Моне, и сейчас она находилась в другом конце зала, притягивая к себе, как магнит, немалую долю гостей выставки. Пухлячок Криспиан Амато возился в углу с коктейлями и, кажется, так ничего и не заметил. Где бы ни околачивался Йолле, теперь он скользил между людей, спеша – и не успевая – на помощь Маэстро. Про него писали, что он талантливый трафик и мастерски владеет карандашом. Глядя сейчас на его лицо, я бы скорее заподозрил, что этот невысокий и проворный парень, выросший где-то на границе с Гарлемом, мастерски владеет выкидным ножом, а талантлив главным образом в заметании следов.

Его рвение, однако, не потребовалось. Скандал, спасибо шерифу, не состоялся. Йолле покрутил головой и растворился в толпе. Парень и девушка с микрофоном снова взялись за Маэстро. Я размышлял, как теперь быть.

У меня были заготовлены несколько вариантов того, как остаться с Маэстро наедине, не привлекая ничьего внимания.

В основном я рассчитывал на слова: «Не могу оторвать взгляд от «Сломанного велосипеда». Что было сложнее всего, когда вы его писали?»

Эта картина была редкой для Маэстро. Он всегда писал лица, а здесь был только намёк на лицо: мальчишка лет десяти, державший за руль велосипед с искорёженным передним колесом, низко нагнул голову с торчащими вихрами. Глядел он, кажется, кому-то вслед. Глядел недобро, так что сразу становилось ясно, что велосипед сломался вовсе не из-за неловкости хозяина.

Дэмиена Брэдфорда нередко спрашивали о картинах. Обычно – о прототипах. Редко – о том, как появилась идея. Исчезающее редко – о технике. Именно о «Сломанном велосипеде», как я понял, не спрашивали никогда, хотя эта картина приводилась везде, где только можно. Обратив на неё внимание и намекнув, что мне интересна техника письма, я мог рассчитывать завладеть интересом Маэстро.

Запасным вариантом было: «Сколько вы бы взяли за то, чтобы запечатлеть мою физиономию на холсте?»

Была ещё пара заготовок на разные случаи. Главным было сослаться на толпу и попросить побеседовать в стороне от любопытных взглядов. Очередной посетитель выставки обменяется парой слов со знаменитостью и исчезнет – так это должно выглядеть со стороны.

Но теперь я не был уверен, что это сработает. Приезд Маэстро в Винтерфолл, кажется, не был обычным вояжем артиста. Он не мог не знать, что здесь его ждёт ненависть. И, значит, прибыл в этот городок с какой-то своей целью. Было бы недурно понять, с какой, чтобы не ошибиться…

Однако времени не оставалось. Я возобновил медленное движение в направлении Маэстро. Я хотел оценить его настроение, понять, что у него на уме. Ухо уже улавливало слова из интервью.

В этот момент взгляд Дэмиена Брэдфорда остановился на моём лице. И я сразу понял: что-то не так.

Зрачки его расширились, а на губах вдруг появилась улыбка, которая выглядела дружелюбной, но которой чего-то недоставало, чтобы действительно быть таковой.

Однако в голосе зазвучала вполне убедительная радость, когда он воскликнул:

– Наконец-то! Я тебя ждал.

Это было, как гром среди ясного неба. Я не знал, как реагировать, и мило улыбнулся, удивлённо приподняв брови. Такой жест можно прочитать на дюжину ладов, от «Вы не ошиблись, мистер?» до «Как ты мог сомневаться, что я приду, брат?»

Маэстро шагнул ко мне, протягивая руку. Я ответил на пожатие. Ладонь у него оказалась на удивление твёрдая.

– Идущий на смерть приветствует несущего смерть! – заявил он. И пояснил, должно быть, решив, что я ничего не слышал о традициях Древнего Рима: – Приветствие идущих на смерть – это возглас, которым гладиаторы приветствовали императора, выходя на арену. Не подумай чего плохого, но что такое вся наша жизнь? Арена, на которой мы ведём поединок со смертью.

Маэстро отпустил мою руку. Хотел он того или нет, теперь все присутствующие смотрели на меня, гадая, кто я такой.

Мне не нужно было всеобщее внимание и, наверное, следовало сказать: «Парень, ты обознался и принял меня за кого-то другого».

Сказать так и уйти. Потому что теперь все мои планы однозначно можно было отправлять в корзину.

Вместо этого я кивнул и промолвил:

– Меткое сравнение. Не так важно было то, что в конце боя ты лежишь на арене, как то, вверх или вниз указывают пальцы толпы.

Маэстро засмеялся и похлопал меня по плечу.

– Я знал, что ты поймёшь! Никуда не уходи, нам нужно поговорить, когда всё закончится.

– О’кей! – согласился я.

Он вернулся к журналистам, я – к картинам.

Нужно было отчаливать. Брэдфорд откуда-то знал, кто я такой. Однако кое-что меня останавливало.

Если я отчалю, работа будет провалена. В лучшем случае, удастся сцапать его, действуя грубо и твёрдо зная, что оставил уйму следов. Гадес так не делает. Чёрт, Гадес не проваливает работу!

Раз уж я сюда влез и засветился, по крайней мере, нужно получше осмотреться и понять, что к чему. Может быть, ещё подвернётся случай…

На самом деле, было что-то ещё, какой-то настойчивое чувство, не позволявшее мне даже думать об отступлении. Но я не мог понять, в чём дело…

Почти час я бродил среди картин. Журналисты липли ко мне – я вежливо отшивал их. Пил коктейли пухлячка Амато, поглядывал на попки местных красоток. Красотки принимали моё внимание как должное, ведь это было внимание парня, которого лично знает Маэстро. Хорошо, что Обезьянка Джо сейчас не со мной. У меня бы уже уши завяли от предложений завести пару тёлочек в туалет и оттрахать, прижав лбом к зеркалу. Вчера он уже порадовал меня дюжиной историй о своих сексуальных похождениях, и во всех повествованиях лоб на зеркале почему-то был излюбленной деталью…

Потом ко мне подошёл Ганс Йолле и вывел из кинотеатра.

Глава 4.

– Маэстро просит подождать его тут, мистер…

– Скотт, – подсказал я. – Дейл Скотт, к вашим услугам.

– Эрик Йолле.

Он протянул мне руку. Пальцы у него, как я и ожидал, были сильными, хотя и не такими стальными, как у Маэстро.

– Что-нибудь выпьете?

– Может, потом.

– Ну, располагайтесь, Маэстро скоро придёт. – Он помолчал несколько секунд, разглядывая меня с огоньком в глазах. – Знаете, у вас интересное лицо. Я бы хотел его написать.

– Не то, чтобы мне было что возразить, – ответил я, – но, надеюсь, вы поймёте, если я скажу, что меня больше волнует мысль заказать свой портрет самому Маэстро.

Йолле туманно улыбнулся.

– Значит, решено… Вам говорили, что у вас римский подбородок?

– Да, пару раз.

Я не стал уточнять, что про мой «римский» подбородок мне лишь однажды сказала шлюха из Джорджии. Мы с ней лежали, отдыхая после соития. Она была ещё молода, не полностью обтесалась на работе и поддавалась эмоциям, если ей нравился клиент.

Я ей понравился. Она лежала на животе, уперев локти в матрац, и внимательно меня разглядывала. Солнце пробивалось сквозь зашторенные окна, золотистый луч пересекал её округлые ягодицы, заставляя их светиться в полутьме комнаты.

Забавно, что она задала мне такой же вопрос – слово в слово. Я, помнится, ответил с усмешкой:

– Нет. О моём подбородке заходила речь раза два, когда я учился в школе. Когда кто-нибудь расплющивал об него костяшки пальцев, у меня интересовались: «Блядь, он у тебя кирпичный, что ли?» Аналогии с античными статуями не приходили в голову ни мне, ни моим оппонентам – наверное, потому, что слово «античный» для нас означало только класс предметов в видеоиграх…

 

Я думал, она засмеётся, но молодая джорджийская шлюха сказала:

– А жаль. Может, всем на свете реже приходилось бы плющить пальцы, если бы люди по-настоящему умели рассматривать лица друг друга… – Она погладила меня по щеке и прибавила: – Я бы никому не советовала связываться с человеком, у которого такой подбородок…

Что касается Йолле, то он рассматривать лица явно любил и умел.

– Прошу извинить, это, наверное, вам неприятно… Но поймите мой профессиональный интерес. У вас удивительное лицо! В нём всё говорит о закрытости. На первый взгляд вы – человек-крепость. Но вместе с тем, я чувствую, что это маска, и на самом деле вы, скорее, человек-таран. Только не могу понять, в каких именно чертах лица кроется эта готовность атаковать…

– В выражении глаз, должно быть, – подсказал я. – Можно ведь месяцами отсиживаться в крепости, но делать время от времени вылазки.

– Особенно, когда вас провоцируют, таращась самым бесцеремонным образом? – засмеялся Йолле. – Намёк понял. Что ж, я пойду. Только одно, – прибавил он, задержавшись на пороге. – Ничего здесь не трогайте. Ладно?

– Без проблем, – заверил я и опустился в кресло.

Я мог начать действовать прямо сейчас. Какую бы суровую школу жизни ни прошел Йолле на своём участке границы с Гарлемом, мне ничего не стоило убить его. Или оглушить, причём так, что он бы ничего не заметил. Просто потерял бы сознание и пришёл в себя через час-полтора. При необходимости рядом можно уложить и Лизу с Амато.

Трейлер был хотя не идеальным, но вполне подходящим местом для того, чтобы сцапать Маэстро. Гриф говорил, что готов заплатить и за мёртвого художника, но лишь десятую долю суммы. Если же я хочу получить своё сполна, с головы художника не должен упасть и волос.

Его спутников никакие требования не защищали.

Правда, половина выставки знала, что Маэстро пригласил меня в трейлер, и могла описать мою внешность. Это мало вязалось с моим планом. Но по большому счёту, это не так важно. Меня невозможно связать с Маэстро. Я прибыл издалека – и никто не узнает, откуда, по той простой причине, что я и есть человек ниоткуда. Меня нигде нет. Это часть того, что делает меня профессионалом.

Моя внешность ничего не даст ни шерифу, ни агентам ФБР, если похищением славы современного американского искусства займутся они. Можно, постаравшись, отыскать меня в Оклахоме или в Техасе. Можно связать моё появление на выставке с исчезновением Маэстро. Но нельзя будет ничего доказать, если только в трейлере нет камер видеонаблюдения…

А если есть?

Эта мысль заставила меня улыбнуться. Я нередко улыбаюсь меняющимся обстоятельствам.

О такой возможности следовало подумать раньше, чем начать прикидывать, как свернуть шею Эрику Йолле. Задний двор, как и все окрестности, были досконально изучены и мной, и Обезьянкой Джо. Видеокамера там была, всего одна, и следила она только за чёрным ходом.

А вот что насчёт трейлера?

Нет, вряд ли. Я осмотрелся. Интерьер трейлера имел крайне непрезентабельный вид. Единственной новой вещью внутри была сверкающая хромом, но уже чем-то заляпанная раковина, вероятно, её пришлось заменить дня два назад. Всё остальное: потёртая обивка скрипучей мебели, расшатанные ручки покосившихся дверей и дверец, щелястые наличники – решительно всё, что попадалось на глаза, настоятельно намекало на необходимость замены.

Несмотря на неистребимый запах красок и растворителей, несмотря на обилие в беспорядке рассеянных тут и там примет профессии, вроде приютившейся в раковине немытой палитры или торчащих из кастрюли кистей, трудно было поверить, что трейлером владеет самый успешный художник Америки, а не укуренная рок-группа, доживающая последние дни на никому не нужных гастролях.

Сам я, в силу специфики своих занятий, приучен к порядку. Небрежность быта великого художника удручала. Вместе с тем, я не мог не признать, что во всём этом есть нечто, что глубоко мне импонировало.

Маэстро, по всей видимости, знал меру своему тщеславию. Он умел наводить на себя лоск, но не нуждался в нём, чтобы напоминать себе, кто он такой.

Во всяком случае, видеокамеры здесь быть не должно. Этот трейлер – место для своих, здесь не за кем следить.

Возможно, я – единственный гость, которого сюда пустили…

Нервная дрожь, с которой едва удалось сладить в выставочном зале, вернулась. Что же всё-таки происходит? Знает ли Маэстро, что я пришёл по его душу, или тут какое-то невероятное совпадение?

Я встал с кресла и прошёлся по трейлеру. Ожидание ещё не продлилось и двух минут, а уже начало меня изматывать. Не помню, когда я в последний раз так волновался.

Напротив кресла, в двух шагах, стоял мольберт, накрытый куском ткани. Я отвёл глаза, поймав себя на сильном желании посмотреть на холст. И как-то сразу поверил, что камера слежения в трейлере есть.

Это, должно быть, тест: оставить гостя одного и проверить, как он себя поведёт.

Если так, тогда, пожалуй, не так уж плохо, что я дал волнению немного воли и принялся расхаживать взад-вперёд. Человек с буддийской невозмутимостью скорее вызвал бы подозрения.

А так я – усреднённый честный малый, в котором нет ничего настораживающего.

С таким можно и поговорить…

Я отвернулся от холста и ещё раз оглядел хаос, охватывавший кухонную зону. Среди тарелок лежало несколько листов мелованной бумаги. Это были карандашные наброски: лица, фигуры. Одно лицо сразу бросилось мне в глаза: я узнал Ларри, парня, который считал Маэстро ответственным за смерть девушки по имени Кэролайн.

Трейлер слегка качнулся: чья-то нога встала на подножку. С лязгом провернулась ручка, дверь открылась.

Разглядев стоящего на пороге, я улыбнулся.

Грузная фигура, заслонявшая свет, принадлежала шерифу.

Глава 5.

Кажется, он был обескуражен моим видом не меньше, чем я – его. Но он хлопал глазами, а я улыбался.

– Шериф Престон, если не ошибаюсь? – сказал я. – Здорово вы управились с тем парнем. На минуту мне показалось, что он готов на всё.

Он закрыл за собой дверь, осмотрелся и спросил:

– С кем имею честь?

– Дейл Скотт, к вашим услугам, – бодро представился я и протянул руку.

Его пожатие было сильным, но выдавало неуверенность.

– Из Мичигана? – уточнил шериф.

– Верно, – кивнул я.

– Я – Стэнли Престон. Моя профессия – решать проблемы.

Обезьянка Джо рассказывал, что Стэнли Престон тёртый калач, с которым нужно держать ухо востро. Но сейчас у меня сложилось впечатление, что это он держит ухо востро. Должно быть, Ларри был по-настоящему беспокойным типом, и шериф ждал каких-то неприятностей.

Я сделал озабоченное лицо.

– Вы считаете, у Маэстро проблемы?

Секунду он непонимающе смотрел на меня, потом усмехнулся.

– У Маэстро? Надеюсь, нет, если только вы их не принесли. Давно вы с ним знакомы, приятель?

– Около часа.

– Ясно… Значит, вы из Мичигана? Чем занимаетесь?

– Главным образом, паразитирую на парнях вроде Брэдфорда. О, конечно, на самого Маэстро я не замахиваюсь! – поспешил прибавить я, будто ожидал – и дождался – от шерифа удивления. – Я просто хочу воспользоваться случаем и заказать у него свой портрет. Но, с другой стороны, если вдруг выяснится, что у Маэстро есть идея попаразитировать на мне… это можно сделать к обоюдной пользе, разве нет? В общем, я пока не знаю, для чего он меня позвал, но, полагаю, мы с ним сумеем договориться…

Я молол чепуху, как и должен был на моём месте человек, вдохновлённый приглашением Маэстро. Шериф делал вид, что слушает меня, но на самом деле думал о чём-то другом. Взгляд его то и дело останавливался на внутренней двери.

Наконец он спросил:

– Эй, мистер Скотт, позвольте вас перебить. Что насчёт Ганса Йолле? Он здесь?

– Нет, мистер Престон, он привёл меня сюда несколько минут назад и вышел.

– Сказал, куда пошёл?

– Нет, не сказал.

– Что ж… – Шериф взялся за ручку двери, но, поразмыслив, обратился ко мне: – Могу я попросить вас о маленьком одолжении, мистер Скотт? Если Йолле появится прямо сейчас, скажите ему, чтобы глядел вокруг повнимательнее. Вон там я только что видел подозрительный автомобиль…

Он махнул рукой за окно трейлера, около которого я стоял.

В той стороне, за дырявым забором из стальной сетки, прятался от окон кинотеатра за кустами сирени «ситроен» со связанным Обезьянкой Джо.

– Подозрительный? – переспросил я с улыбкой. – Что вы имеете в виду, шериф?

– Скажите Йолле, что это машина Стоунбриджа. А если он вдруг не знает, кто это такой, прибавьте, что, по мнению шерифа Престона, лучше иметь дело с дюжиной Ларри Смитсов, чем с одним Арчи Стоунбриджем. – Он вонзил в меня пристальный взгляд. – Вы уж не забудьте, мистер Скотт. Обязательно передайте.

– Не сомневайтесь, сэр, – кивнул я.

Он выскользнул из трейлера. Я проводил его взглядом через окно. Шериф шагал через задний двор, настороженно оглядываясь. Я обратил внимание на то, что кобура его смит-вессона расстёгнута.

Арчи Стоунбридж, да? Ещё один винтерфоллец, затаивший обиду на Маэстро из-за Кэролайн? Или по какой-то другой причине?

Чутьё подсказывало мне, что назревает что-то серьёзное. Мысли сами собой начали выстраиваться в определённом порядке. Дэмиен Брэдфорд приехал в город, в котором его ненавидят. Шериф Престон ждёт неприятностей от некоего Арчи и, возможно, от Ларри. Брэдфорд, конечно, осведомлён об обоих, но, кажется, не считает их существенной угрозой, зато встречает меня, словно знакомого, и называет «несущим смерть», а себя – «идущим на смерть»…

Если Маэстро каким-то образом прослышал, что на него нацелили наёмника, он вполне мог решить, что заказчик – кто-то из винтерфолльцев!

Подталкиваемый неясным чувством, я присмотрелся к карандашному наброску Ларри. Лицо было прорисовано отнюдь не с фотографической точностью. Некоторые черты были слегка преувеличены. Однако это не превращало изображение в шарж. Скорее, Маэстро пытался яснее показать характер персонажа, и если верить мнению автора, характер у Ларри был не самый приятный.

Я видел на бумаге замкнутого, одинокого, упрямого и очень желчного человека. Такому о чём ни скажи – услышишь, что у этого есть тёмная сторона, и узнаешь, кто в этом виноват. Казалось, он даже из невинного замечания о погоде способен сделать вывод о том, что кто-то нехорош.

Неприятное лицо, если честно. И, пожалуй, проглядывает в нём способность укусить.

Я отложил лист и поглядел на второй. Саркастическое лицо, перечёркнутое скобкой ленноновских усов. Этого парня я не видел, а вот следующий персонаж был мне знаком.

Несколько набросков шерифа Престона: лицо крупным планом, поясной портрет, в полный рост. Руки скрещены на груди, поза выдаёт несокрушимую уверенность в своих силах – и в своей правоте. Классический шериф с киноэкрана.

На следующем листе по центру был изображён задорно улыбающийся, неожиданно обаятельный Ганс Йолле, слева внизу – профиль задумчивого Криспа Амато. Справа на краю листа приютилась тонкая фигурка Лизы Моне, словно стоящая вдали. На следующем листе был сотканный из десятка набросков (в двух отрабатывалась прилизанная чёлка, в трёх – косой взгляд) Ральф Хьюз с безвольно опущенными плечами.

Любопытный подбор набросков. Я оглянулся на закрытый полотнищем мольберт. Наверняка и там меня ждало бы какое-нибудь интересное и непонятное открытие. Но толком подумать об этом я не успел: снаружи раздался звук выстрела.

«22-й калибр, – подумал я, бросаясь к окну возле двери. – Началось. Что бы это ни было, оно началось».

Вдали взревел мотор… Задний двор был пуст. Я покинул трейлер. Из-за угла слышались крики. Обогнув здание, я увидел мечущихся или застывших на месте людей на парковке. Вот появилась массивная фигура Стэнли Престона.

– Всем успокоиться! – прокричал он. – Оставайтесь на местах, опасности больше нет. Кто затопчет следы, пусть пеняет на себя!

Броуновское движение гостей выставки прекратилось. Только один человек не послушался шерифа, расталкивая спины, пробился на середину парковки. Это был Амато. Приблизившись, я увидел, что он склонился над распростёртым на асфальте Гансом Йолле, белую футболку которого пересекала тонкая бордовая струйка.

– Кто-нибудь вызвал врача? – дрожащим голосом воскликнул Амато.

Шериф подошёл к нему и положил руку на плечо.

– Конечно, приятель. Я вызвал. Только, боюсь, врач уже не поможет.

Даже с моего места было видно, что он прав. Пуля угодила Гансу точно в сердце.

– Ты видел, что произошло? – спросил шериф.

Амато закивал так, что затряслись щёки, и слёзы полетели с них брызгами.

 

– Да-да! Это были двое… Двое в масках! Они схватили Маэстро и затолкали в машину, а Йолле побежал к ним, и один достал пистолет…

Престон слегка сжал плечо Амато.

– Стоп, приятель. Подробности позже, а сейчас скажи главное: что это была за машина?

– А… я не заметил. Но большая… Фургон! Это был фургон – да, серого цвета, точно-точно…

– О’кей, приятель, я тебя понял. – Шериф взялся за рацию. – Джеки, ты на связи?

Рация что-то протрещала в ответ. Я стал приближаться, стараясь придерживаться едва уловимого ритма толпы, в которой кто-то оживлённо разговаривал, кто-то переходил с места на место, просто чтобы постоять рядом с новым человеком.

– У нас преступление, Джеки, – говорил Стэнли Престон. – Если точнее, то букет преступлений. Полторы минуты назад двое вооружённых в масках похитили Маэстро и увезли на фургоне серого цвета. Ученик Маэстро Ганс Йолле убит. Вызывай подмогу, я хочу, чтобы были перекрыты все дороги. Я пока что остаюсь в «Вестлайте». Действуй. Да, и вот ещё что… Речь почти наверняка идёт о фургоне, который ты оштрафовал на прошлой неделе.

Рация снова затрещала, но теперь я стоял достаточно близко и расслышал фамилию «Стоунбридж».

– Верно, Джеки, он основной подозреваемый… Что? Угнан час назад? Хех, кто бы сомневался… Ладно, действуй, я вызову тебя позже.

Престон подвесил рацию к поясу и огляделся.

– Миссис Хьюз! Я нигде не вижу Ральфа…

Бледная, как бумага, жена владельца «Вестлайта» подошла к шерифу.

– Ральф недомогает, мистер Престон, – сказала она. – Когда Маэстро объявил перерыв, он сразу пошёл в кабинет, чтобы прилечь, и, полагаю, заснул. Ему очень нездоровится в последние дни…

– Верно, я видел бедолагу, – кивнул шериф. – Что ж, позовите ко мне Джеффа и Билла. Билл, надеюсь, трезв?

– Вполне, шериф. Обождите минуту…

Она взялась за телефон и отошла.

– Леди и джентльмены! – Престон обвёл взглядом собравшихся, скользнул и по мне, но, кажется, лишнего внимания я не привлёк. – Кто видел, как всё происходило?

Несколько человек откликнулись. Шериф попросил их подойти поближе и записал имена.

– Не будем беспокоить старину Ральфа, я всех вас опрошу в подсобке. Настоятельная просьба: никуда не уходить, до опроса не разговаривать между собой о случившемся. Я хочу услышать от вас то, что вы видели, а не то, что додумали по рассказам других.

К нему приблизились двое: худощавый молодой человек, которого я мимоходом заметил на выставке, и потрёпанного вида мужчина старше пятидесяти, с толстыми кривыми пальцами и лицом, выдававшим склонность к спиртному. Первый, решил я, Джефф – надо полагать, помощник Ральфа Хьюза. А рядом с ним Билл, технический работник.

Джеффа шериф попросил принести, если нужно, стулья в подсобное помещение кинотеатра, а Биллу наказал присмотреть, чтобы никто не приближался к трупу. Сам же он направился к своей машине и достал из багажника стойки и моток жёлтой ленты с надписью: «Место преступления. Не пересекать!»

Я вернулся на задний двор, миновал трейлер и выскользнул через щель в заборе. Осмотрелся, подбежал к «ситроену» и забрался внутрь.

Обезьянка Джо катался по полу, пытаясь ослабить путы, которыми я стянул ему руки и ноги. На лбу и на носу у него блестели бисеринки пота. Разглядев меня, он гневно замычал, сверкая глазами.

Я вынул у него изо рта кляп и врезал в ухо, едва он продышался и собрался заорать.

– Тихо. Жить хочешь?

Чтобы мои слова звучали убедительней, я слегка сдавил его горло двумя пальцами. Желание скандалить пропало у Обезьянки Джо довольно быстро.

– Хочешь, да? О’кей, значит, ты будешь делать то, что я говорю. Учти, второго предупреждения не будет. Только шевельнись без моего приказа – и ты труп. Это понятно?

Он нехотя кивнул.

– О’кей. Теперь о деле. Кто-то нас опередил.

По лицу Обезьянки Джо трудно было решить, что он осознал проблему. Я тряхнул его.

– Ты что, не расслышал? Мы в пролёте! Двое парней в масках похитили Маэстро. Что теперь скажет Гриф?

– Твою ж мать, – неразборчиво выбранился Обезьянка Джо, едва шевеля губами. – Этого бы не случилось, если бы ты меня не связал, гондон!

Я снова врезал ему в ухо.

– Отъебись! – взвизгнул он. – Ты велел делать, что скажешь, о’кей, буду делать. Но ты же требуешь ласково с тобой разговаривать! И если ты повёл себя, как ебучий гондон, я тебе так об этом и скажу…

– Заткнись. Ты бы ничем не помог. Ганс Йолле, помощник Маэстро, попытался остановить нападавших и словил пулю. Остывает сейчас на парковке. Мог бы и ты с ним рядом остывать. Действовать нужно с умом…

Я развязал его, коротко рассказывая, что произошло. Потом, пока Обезьянка Джо растирал затёкшие члены, нашёл бутылку воды, попил и устроился на пассажирском сиденье.

– Ну ты и встрял! – хохотнул Обезьянка Джо, когда я замолчал. – Довыёбывался! Типа – работаешь один и всё такое… Гриф будет недоволен.

– Тобой тоже. На, освежись.

Я, не оглядываясь, бросил ему через плечо пластиковую бутылку. Послышался глухой удар, короткая и эмоциональная брань, стук бутыли об пол. Обезьянка Джо не смог поймать бутылку. Он со стоном наклонился и поднял её. Звук при откручивании пробки был неровным. Этот тест показал, что Обезьянка Джо ещё не вернул себе мышечный тонус.

Шумно, с фырканьем, наглотавшись воды, он спросил:

– Итак, теперь я тебе понадобился? Шериф ищет Маэстро, а нам нужно его опередить?

– Ты чертовски прав, Обезьянка Джо! Именно это нам и нужно – опередить шерифа. У нас два часа.

Он пошевелил мозгами.

– Нереально! Маэстро могли увезти куда угодно в городе или на любую ферму в окрестностях…

– Знаешь парня по имени Арчи Стоунбридж?

– Ну… Нет, вроде бы…

– За полчаса ты должен узнать, кто он и где живёт. Бери фургон. Я пока проверю ещё один источник информации. Через сорок минут жду тебя на этом же месте…

Ещё не договорив, я расслышал, как он крадётся ко мне, задерживая дыхание.

– Обезьянка Джо, дружочек, ты ведь не забыл того, что я сказал тебе про наши отношения? Ты жив, пока делаешь то, что я говорю. А если делаешь то, чего я не приказал, ты мёртв. У нас ведь не осталось никаких неясностей по этому вопросу?

Он засопел и спросил:

– Где моя пушка?

– Она тебе на хрен не нужна, так что забудь про пушку. Задача ясна? Через сорок минут с этого самого места мы с тобой выезжаем к Арчи Стоунбриджу. Если не выезжаем – ты мёртв.

Не оглядываясь, я вышел из «ситроена» и зашагал к дыре в заборе «Вестлайта». Полный ненависти взгляд Обезьянки Джо царапал спину. Я улыбнулся. Иногда я улыбаюсь, просто потому что мне весело. Редко, конечно…

«Магнум» вместе с запасом патронов лежал под водительским сиденьем фургона. Но Обезьянке Джо нипочём не придёт в голову поискать его. Он слишком любит оружие, ему не придёт в голову, что я мог от него отказаться.

Я миновал забор, прошёл мимо покосившегося штабеля коробок и уже сворачивал за угол, когда услышал, как завёлся мотор «ситроена». Обезьянка Джо взялся за дело.

Лучше бы ему не обмануть моих ожиданий. Я ведь не шутил насчёт готовности убить его. Я и вообще-то не склонен к излишнему веселью, а уж с вопросами жизни и смерти никогда не шучу…

Глава 6.

Жёлтая лента уже очерчивала квадрат со стороной в полсотни футов. Труп Йолле был прикрыт простынёй. Края простыни были прижаты камнями. Билл исполнительно караулил рядом. Его сизый пористый нос невольно приподнимался от гордости.

– Не подходите! Тут место преступления! – говорил он зевакам, хотя те и не лезли за ограждение.

Практически все зеваки были местными. Приезжие подходили время от времени и тут же растекались по ближайшим забегаловкам, или дожидались чего-то в своих машинах.

Я шёл среди зевак, тело невольно ловило и копировало ритм их движений – я давно приучил себя делать это, чтобы оставаться незамеченным. Обогнул огороженное пространство, вошёл в кинотеатр.

Здесь я сменил манеру поведения и прошёл в административную зону как к себе домой.

В коридоре, ведущем в подсобное помещение, толпились свидетели. Нужной мне фигуры в синем платье здесь не было. Где же она? В кабинете? Нет, кабинет закрыт, к нему и близко нельзя подходить – чтобы не побеспокоить старину Ральфа…

Я свернул в сторону буфета и там нашёл супругу владельца «Вестлайта». Она стояла, опираясь на стойку, сжимая в руке бокал, и рассеянно внимала увещеваниям двух женщин. Я ввинтился в их тесный кружок.

Рейтинг@Mail.ru