Dr Feelgood
Грязная работа
– Вам необязательно знать это. Для вас меня зовут агент Оранж, и на вашем месте я бы не затягивал с предоставлением сведений. Вы знаете, что агенты службы безопасности наделены полномочиями проводить расследование прямо на месте чрезвычайных происшествий? – холодно процедил Остряк. Он знал, как на любых ученых действует сам вид «эсбешников» в боевом облачении и звук голоса, искаженного внешними динамиками. Он медленно обвел взглядом окружающих его людей и с удовлетворением заметил, как они отшатнулись.
Но не профессор.
– Известно, агент Оранж. Мой муж является начальником службы безопасности нашего подразделения ВИА, к которому принадлежите и вы. Поэтому на вашем месте я бы уделяла больше внимания нашему спасению, чем расследованию, – отчеканила Штайнц.
– Я являюсь членом сводной группы, подконтрольной напрямую Комитету Этики, профессор Штайнц. Отчет пойдет в первую очередь им, а уже потом вашему мужу, Георгу Штайнцу, – судя по лицу, её это проняло. Остряк тут же сбавил напор. – Впрочем, далеко не факт, что он пойдет Комитету Этики. Если вы окажете помощь в расследовании и не будете задавать лишних вопросов. Это в ваших же интересах, профессор.
Какое-то время женщина колебалась, но решилась. Раздраженно повернувшись спиной к агенту, она дала ему знак следовать за ней.
– Мы проводили исследования ботанического характера. В какой-то момент люди просто… Обратились, и нам пришлось спасаться. Большая часть мутировала, часть перебили, оставшиеся забаррикадировались здесь. Это все, что мне известно, агент.
Они подошли к небольшому помещению, видимо, оборудованному под кабинет. Зайдя внутрь, профессор взяла со стола светящийся прямоугольник капитанского планшета и передала агенту.
– Кто руководил экспедицией?
– Я, но научным руководителем был профессор Фельдбек. Он осуществлял основную работу. Выдающийся ботаник, поэтому вы знаете, какого рода деятельностью он занимался. Правда, у меня нет информации, что с ним стало, возможно, погиб на одной из научных палуб – минус первой или минус второй.
– Разумеется, – Остряк впервые слышал это имя, но это ничего не значило. Надо спросить у научников «Эссе Хомо», в частности, Юмэ-но. – Расскажите, как вообще это произошло?
– Я… Я не знаю, агент. Мы были с капитаном на третьем уровне, когда к нам прибежал его помощник, и он, кричал что-то, и на ходу… Честно говоря, я даже не помню, как очутилась здесь, вместе с остальными выжившими. По всему кораблю были слышны крики, выстрелы, взрывы, а потом все стихло.
– Понятно. Вы или ваши подчиненные заметили что-нибудь подозрительное до инцидента?.. – голос Остряка был ровным и бесстрастным, словно его это вообще не интересовало.
Женщина растерянно посмотрела на окружающих, но все лишь качали головами. Профессор развела руками:
– Нет… Это произошло рано утром, когда большая часть команды спала. Я с капитаном… Мы составляли отчет о прошедшей работе. Если вам интересно, я могу…
– Не беспокойтесь, профессор Штайнц, мои вопросы носят сугубо утилитарный характер, – Остряк повертел в руках планшет. Увы, он абсолютно бесполезен: гаджет показывал лишь общее состояние корабля и мог давать и забирать доступ к каютам, а также подключаться ко внутренней связи. Прискорбно.
Агент внезапно повернулся к профессору и открыл маску. Штайнц с удивлением увидела, как закрывающие пластины разъехались в стороны, представив её взору слишком молодого мужчину, чье бледное лицо удивительно гармонировало с холодно-голубыми глазами. Уголки его губ периодически подрагивали, словно Оранж был готов в любой момент рассмеяться, но взгляд был до жути цепок, пронзителен и отстранен. Профессор быстро опустила глаза и увидела, как агент пальцами касается на планшете кнопки связи, словно пробуя её.
– С этой минуты мы будем связываться через канал сто тридцать девять – икс, – чётко выговорил Оранж, – так будет удобнее, это канал шифрованной связи, и любые переговоры оттуда можно будет впоследствии удалить. Вас это устраивает, профессор?
Маска с тихим шелестом вновь закрыла его неприятный взгляд. Профессор Штайнц испытала чудовищное облегчение.
– Да, господин агент, – прошептала она и облизнула пересохшие губы, – абсолютно устраивает. Я в вашем распоряжении, если мои сведения вам как-то помогут.
Судя по всему, агент рассчитывал на такой ответ, потому что теперь его голос звучал деловито и несколько отвлеченно, словно они обсуждали пустяковые организационные вопросы.
– Где и сколько кораблей эвакуации?
– Секция А-18, минус третья палуба. Там находятся четыре малых пассажирских катера и два грузовых, думаю, на нас хватит пары малых. Но, чтобы воспользоваться ими, нам нужен капитанский доступ к управлению суднами.
– Проклятье, капитан был из флотских? Отвратительная привычка замыкать корабли эвакуации на себя. Хорошо, я понял. Где находится… То, что осталось от капитана?
– Секция Е-01, капитанская рубка. По крайней мере, там я видела его последний раз.
– Как мне воспользоваться лифтами, и есть ли вообще такая возможность?
– Прямо на выходе в сторону лифтов эти твари. Много. Слышите? Они бьют в дальнюю стену и воют. Вам нужно будет вернуться к медицинскому отсеку: дверь напротив – это параллельный коридор. Но будьте осторожны, там…
– Я догадался. Кстати, если вы взяли «сетевик», то он бы мне очень пригодился, – небрежно спросил Остряк.
– «Сетевик»?.. Я не… – профессор нахмурилась и заморгала. Остряк с разочарованием понял, что она не прикидывается.
– Это такой огромный светящийся браслет на руке капитана. Вы же видели его?.. – хорошо, что маска закрыта, а то даже профессор заметила, как он изучает каждое движение мышц её лица, каждое подергивание век и дрожание губ, получая из этой картины даже больше информации, чем профессор могла сама сказать.
– Честно, я не помню, возможно… Да, наверное, он был, но я…
– Неважно. Сидите и ждите, когда я вернусь за вами, – Остряк рассек сгрудившихся вокруг людей и вышел из жилого блока.
Пройдя две или три секции, он на секунду остановился и присел на корточки.
Профессор Штайнц говорила в общей сложности семь минут и тридцать две секунды чистого времени. Интенсивность эмоциональных колебаний можно разделить на группы, из которых Остряка интересовали две: вербальные единицы, связанные с катастрофой и вербальные единицы, связанные с расследованием. При ожидаемой связанности обеих групп, соответствовали средним показателям в аналогичных ситуациях лишь вербальные единицы, связанные с катастрофой: характерными атрибутами были признаки шока, ужаса, неверия и надежды.
Но при этом в группе расследования отсутствовали страх и осознание вины. Напротив, профессор Штайнц мало того, что была уверена в невиновности и отсутствии ошибок при работе с материалами, отнесенных к категории смертельно опасных с тремя плюсами (а в этом Остряк был уверен), так она не испытывала, в отличие от других ученых на корабле, паники ни от службы безопасности, ни от Комитета Этики. Любопытно. Это упрощало задачу. Теперь Остряк знал, у кого он получит недостающие для расследования сведения.
Агент встал, сделал три тихих шага по очередной разгромленной каюте и подсоединился к каналу связи. Он сказал о том, что канал не может быть подслушан. Это работало и в том случае, если бы подслушать захотелось ей…
– Профессор Фельдбэк? Вы меня слышите?
Какое-то время канал молчал, а потом послышалось тихое хихиканье.
– Вы невероятно умны, агент. Просто поразительно, эта дура не знает, с кем связалась.
– Благодарю. Времени, как я понимаю, у нас не так много, так что я хотел бы знать…
– Не так быстро агент, – голос мгновенно похолодел. – Сперва мы должны кое-что обсудить.
