Дарья Донцова
Каникулы в Простофилино
Глава 7
Вкратце ситуация выглядела так: Ленинид, как подавляющее большинство мужчин, шагнувших за пятидесятилетний рубеж, стал жертвой так называемого кризиса средних лет. Сильная часть человечества в данном возрасте вдруг соображает: жизнь стремительно утекает, – и пускается во все тяжкие. Одни меняют работу, другие бросают верную жену, заводят любовницу, молодую девицу, не обремененную ни прожитыми годами, ни заботами, третьи оказываются в лапах депрессухи и начинают пить.
Впрочем, у Ленинида особая статья. Наташка была приобретением дозвездной части биографии, и папенька, став знаменитым, поспешил убежать прочь.
На одной из тусовок Ленинид познакомился с Ниной, юной наследницей очень богатого человека, и приударил за девушкой. Ореол славы может ослепить любую, и Ниночка не заметила, что Ленинид годится ей в отцы, а посему ответила ему взаимностью. Вспыхнул роман. Олигарх насторожился, навел справки о кавалере дочери и с воплем: «Не хочу престарелого клоуна в зятья!» запер Ниночку дома.
Сунув «глупую Джульетту» под замок, богач забыл про «добрую кормилицу». А у Ниночки есть мама – романтичное белокурое существо, которая, несмотря на двадцатипятилетний брак и наличие взрослого ребенка, осталась в душе четырнадцатилетним подростком. При слове «любовь» Женечка, так зовут будущую тещу Ленинида, закатывает глаза и стрекочет:
– Ах, это чудесно!
Именно глупая маменька заметила у дочурки некие признаки, свидетельствующие о потере женской чести. Женечка побеседовала с Ленинидом, и папенька пришел в восторг: раз он станет отцом, значит, еще молод и душой, и телом. Олигарх, редко бывающий дома, практически не видел дочь и ни о чем не подозревал. Глупая супруга-блондинка сумела ловко обвести вокруг пальца брюнета-мужа, жестокого отца, жесткого бизнесмена, человека логического ума и железной хватки. Сейчас Константин, отец Нины, улетел по делам в Германию. Дочь моментально смылась из дома и подала с любимым заявление в ЗАГС.
Ленинид использовал всю свою звездность, чтобы ускорить приближение торжественного дня. Женечка заперла комнату дочери, ключ сунула к себе в карман и заявила многочисленной челяди:
– Ниночка в депрессии. Не желает видеть никого, кроме матери.
Наивная Женя думала таким образом надуть прислугу, но верная хозяину экономка стуканула тому, что, похоже, дочери в доме нет. Константин позвонил супруге, выслушал ее тихое вранье: «Все в порядке, милый, чмок, чмок, не волнуйся» – и заревел в ответ: «Их найдут мгновенно! Нинку отправлю за океан, актеришке ноги повыдергаю!»
Женечка схватилась за голову и позвонила Лениниду. Папенька испугался, собрал шмотки и перебрался к нам. Расчет Ленинида прост: ищейки олигарха сначала бросятся по месту прописки незадачливого женишка, а папенька до сих пор числится в старой квартире у Наташки. Бывшая жена – дама решительная, она не испугается ни ОМОНа, ни службы безопасности, ни инопланетян, восседающих на дрессированных драконах. Скорей всего, Ната, злая на Ленинида, преспокойно сдаст его, скажет: «У дочери живет» – и назовет наш московский адрес.
Группа захвата рванет по указанному адресу. И что она там найдет? Бригаду перепуганных молдаван, которые в ужасе начнут твердить:
– Твоя моя не понимай! Хозяин нету! Уехал совсем!
Мы-то сейчас временно обитаем в доме, который сняло для писательницы Виоловой издательство. Попробуй найди теперь Ленинида и Ниночку! Нет, затратив энное количество денег и приложив определенные усилия, олигарх, конечно, доберется до парочки, но к тому моменту у того на руках будет свидетельство о браке, а живот Ниночки может уже трансформироваться в младенца. Одно дело жаждать крови гнусного соблазнителя наивной девочки, другое – охотиться на законного мужа дочери, отца собственного внука. Согласитесь, девяносто девять процентов дедушек крякнут и ради счастья кровиночек прекратят боевые действия.
– Ладно, – кивнула я, выслушав Тому, – одна сторона беды понятна. Но почему Нина здесь распоряжается?
– Она очень милая девочка, – бросилась на защиту моей будущей мачехи Тома, – маленькая, робкая, наивная, абсолютно домашняя! Ленинид – ее первая любовь.
– Как-то не вяжется характеристика с поведением, – не успокаивалась я. – Белая маргаритка не захочет выгнать другого человека из спальни.
– Это Ленинид, – вздохнула Тома.
– Что он натворил еще?
– Когда я вернулась, – нехотя призналась Тамарочка, – Нина сидела в гостиной, а Ленинид бегал по комнате и говорил: «Здесь, дорогая, ты будешь в комфорте. Конечно, я уже начал поиски нового, более просторного дома, этот нам будет мал после появления малыша. Оставлю здание дочери».
– Ленинид наврал, что особняк его! – дошло до меня.
– Ну, «наврал» слишком резко звучит, – залепетала вечно всех защищающая Томуся, – скажем так: слегка преувеличил. Вообще говоря, ничего дурного он не сделал, сообщил почти правду: он и впрямь намерен купить жилье, насобирал гонорары. Ниночка привыкла к условиям, ей…
– Понятно, – хмыкнула я, – способность папеньки распускать хвост и красоваться павлином мне великолепно известна. Можешь не продолжать. И как нам теперь поступить?
– Вилочка, – запричитала Томочка, – они очень любят друг друга…
– С милым рай и в шалаше!
– Оно так, только Ниночка никогда не видела «хрущевки». Представляешь ее ужас, когда Ленинид откроет дверь и скажет: «Входи, милая, пока нет новой квартиры, тут перекантуемся. Этой здоровенной тетки, вопящей благим матом и размахивающей чугунной сковородкой, бояться не надо. Моя бывшая жена в сущности милая дама»? И как отреагирует беременная Ниночка?
– Думаю, испытает сильные ощущения, – развеселилась я, глотая пятый до невозможности вкусный пирожок. – Только Ленинид может временно снять квартиру.
– Он все деньги вложил в покупку дома. Неужели нам трудно пару месяцев пожить вместе? Ленинид сейчас как раз помчался к риелтору, вроде договор подписывать.
– Хорошо, – сдалась я, – согласна. Но с какого бодуна он придумал назваться хозяином этого дома?
Томочка смущенно кашлянула.
– Ты же знаешь Ленинида! Зачем спрашиваешь?
Я стукнула кулаком по столу.
– Супер получилось! Папашка в очередной раз скорчил из себя звезду, растопырил пальцы и обманул наивную Ниночку. Лениниду захотелось изобразить богача, владельца элитной недвижимости, а девочка поверила и выбрала для себя чужую спальню…
– Завтра же перемещу ее в гостевую комнату, – пообещала Томуся, – что-нибудь придумаю. Понимаешь, когда вернулась, уже…
– Ладно, не стоит беспокоить беременную, – вздохнула я, – мне, в принципе, все равно, где спать. Дом не наш, скоро закончится ремонт, и уедем. Просто меня бесит поведение папеньки.
– Его не переделать. Ленинида надо принимать таким, каков он есть.
– И следует терпеть его хамство?
– Ниночка беременна, ей нельзя волноваться, – напомнила Томочка. – Ой, Вилка!
– Что еще? – безнадежно спросила я. – Только не говори, что Ленинид решил отдать будущей жене мой джип!
– Нет, – засмеялась Томочка, – я о другом. Мне внезапно пришло в голову: у нас будет маленький, и это твой братик или сестричка!
– Ну просто офигеть! – подскочила я. – А еще получу маменьку и дедушку с бабушкой. Интересно, каким образом отреагирует олигарх, если я кинусь ему на шею с воплем: «Деда Костя, купи мне новую куклу!» Кстати, что Ленинид сказал Нине о нас? Мы кто?
– Ты его дочь от первого брака, я – племянница, Олег и Семен наши мужья, Крися и Никитка внуки, – заулыбалась Тамарочка.
– Хорошо хоть не представил всех прислугой, – фыркнула я. – Круто могло получиться: Тамара – экономка, Олег – начальник охраны, дети – поварята, Виола…
– Нина знает, что ты писательница, – вмешалась Тамарочка, – она читает детективы. Пришла в полный восторг, увидав нашу библиотеку. А еще сказала, что ты во много раз интереснее, чем Смолякова.
Я невольно заулыбалась. Похоже, Ниночка – милая девочка с хорошим вкусом. Надеюсь, Ленинид не обидит юную жену и не причинит ей неприятностей. Кстати, девушка сразу мне понравилась, и ребенок – это замечательно. Конечно, я буду ему не столько сестрой, сколько тетушкой, но все равно, надеюсь, мы подружимся.
– Что у Каркиных? – перевела разговор на другую тему Томочка.
– Ничего хорошего, – забыв о предусмотрительной осторожности, помрачнела я. – Тетя Аня умерла, дядя Антон в реанимации, Милке плохо, сейчас она спит.
– О боже! – ахнула Тома, но потом воскликнула: – Но все равно надо надеяться на лучшее!
– Верно, – кивнула я и пошла принимать душ.
Увы, безудержный оптимизм Тамарочки не помог. Около полуночи мне на мобильный позвонила Лариса и, рыдая, сказала:
– Антон Петрович умер, не приходя в сознание.
Сами понимаете, какое у меня было настроение на похоронах. Сначала даже заколебалась, стоит ли ехать на кладбище, но в конце концов отправилась на скорбную церемонию.
Народу было полно. Среди массы незнакомых лиц, сотрудников фирмы Каркиных, мелькали те, кого я давно не видела. Например, директриса школы, где мы с Милкой учились, или Лена Буйнова, соседка по дому, где прошли наши детство и юность. Милка обняла меня и горько заплакала.
– Прости, – прошептала я, – ужасная случайность! На все божья воля.
– Ты не виновата, – ответила подруга.
– Думала, он заработал сердечный приступ от испуга!
– Нет, – стала успокаивать меня Мила, – вскрытие показало истинную причину смерти. Я плохо поняла подробности, но у папы, как выяснилось, имелась опухоль. Болезнь пока не давала о себе знать. Впрочем, может, и «щелкало» когда, но папа же не ходил по докторам. Мама поставила его на учет в отличную платную клинику, но он все равно не посещал врачей. Опухоль куда-то проросла, и отцу разом стало плохо, началось внутреннее кровотечение.
Я не перебивала Милку, пусть выговорится. Оказывается, Антон Петрович вылез из бани не по причине отключившегося света. Он начал терять сознание, решил войти в дом и позвать на помощь, но не успел. Последнее, что сделал, это распахнул дверь. Неизвестно, увидел ли он вспышку света и меня с Роберто. Похоже, последние шаги Каркин совершил уже в агонии.
– Тебя не должна мучить совесть, – шептала Милка.
– Спасибо, – тихо-тихо ответила я.
– Ужасно, что тебе пришлось пережить!
Я обняла Милу.
– Замолчи. Хуже всего сейчас не мне.
Подруга закивала.
– Да, да, да. Они так ужасно выглядят… я не могу подойти к гробам. Пошли вместе?
Я взяла Милу за руку и прижалась к ней. Толпа, увидав нас, расступилась, мы медленно побрели по образовавшемуся коридору. Сердце защемило. Тетя Аня выглядела маленькой, остроносой старушкой. Голову ей по православному обычаю замотали в платок, лоб закрывала белая лента с молитвой, щеки тонули в слишком ярких, каких-то не по-кладбищенски радостных цветах, подбородок скрывало кружевное жабо нарядной блузки. Дядя Антон еще меньше походил на себя. Гример перестарался – растер по лицу литр жидкого тонального крема, намалевал на щеках свекольный румянец, оттенил невесть зачем веки синим и наложил на губы помаду.
– Смотрятся ужасно, – всхлипнула Милка. – Так изменились!
– Нет, очень достойно, – решила я утешить подругу. – Гробы дорогие, много цветов, народу толпа!
– Разве это им теперь нужно… – дернулась Милка и истерично зарыдала.
Моментально подбежали две женщины в белых халатах и увели мою подругу. Я почти без сил плюхнулась на один из стульев, стоящих возле гробов, но тут же вскочила – сидеть около домовин показалось неприличным.
Траурная церемония катилась своим чередом. Сначала говорили речи, потом на специальных тележках гробы доставили к отрытым могилам и опустили вниз, присутствующие бросили по горсти земли, рабочие установили к свежему холму венки, люди начали укладывать букеты.
Я оказалась последней, кто воткнул цветы в гору растений. Поскольку на похоронах присутствовали в основном сотрудники фирмы Каркина, то композиции, принесенные на кладбище, поражали изысканностью и богатством. Мои астры смотрелись вызывающе скромными.
Через пару часов я вышла из ресторана, где поминали Каркиных, села за руль и решила позвонить Томочке. Но ни в кармане черного пиджака, ни в сумочке мобильного не обнаружила. Встревожившись, я обыскала автомобиль. Сотовый исчез.
Только тот, кто имеет в телефоне полную записную книжку вкупе с ежедневником, сейчас поймет меня. Потерять сотовый с необходимой информацией – страшная беда, кое-какие номера практически невозможно восстановить. Где я могла посеять телефон?
Так, Вилка, спокойно, не нервничай, стала я настраивать себя. Попытайся сообразить, когда в последний раз держала трубку в руках. В ресторане? Нет, не во время поминок. А когда мне звонили? Вспомнила! Едва траурная процессия вышла из церкви после отпевания, как из моей сумочки понеслась звонкая мелодия. Окружающие невольно вздрогнули, я покраснела, вынула телефон и спросила:
– Кто?
– Конь в пальто, – ответил Федор, начальник службы пиар «Марко». – Где шляешься, лапа? Сидеть у стола надо.
– Извини, я на похоронах.
– Надеюсь, не в роли покойной? – хохотнул Федор, для которого нет ничего святого, кроме денег.
– Потом перезвоню.
– Когда?
– Через час.
– Не забудь.
– Хорошо.
– Знаю тебя. Дело очень важное.
– Ладно.
– Денежное. Может, сейчас побалакаем?
– Я на похоронах, – пришлось еще раз напомнить Федору.
– Речь идет о тугриках! – не успокаивался пиарщик.
– Уже поняла, – зашептала я, – но сейчас неудобно.
– Че? Не слышу!
– Неудобно!
– Встань в удобном месте.
– В смысле, морально нехорошо.
– Экая ты нервная. Ладно, жду! Если через шестьдесят минут не прорежешься, сам звякну, – пообещал Федор и отсоединился.
Под неодобрительные взгляды присутствующих я отключила мобильник и… и… и… сунула его в карман пиджака. Точно! Именно так и обстояло дело. А потом стала укладывать букет и, вероятно, выронила сотовый. Значит, он сейчас лежит на кладбище, звонок отключен, аппарат молчит, его, наверное, никто не нашел…
Глава 8
Вы любите вечером, когда на землю тихо опускаются серые сумерки, ходить в одиночестве по кладбищу? Я не принадлежу к особам, которые обожают проводить досуг столь экстремальным образом. Но куда деваться? Телефон следовало непременно найти.
Войдя на погост, я побежала вперед по дорожке и сразу запуталась. Пришлось прибегнуть к помощи бомжа, который дремал около чьей-то могилы.
– Сегодня были похороны. Не помните, где? – спросила я.
– Эка невидаль. Тута везде зарывают, – меланхолично ответил дядька.
– Двое сразу.
– И че?
– Где их похоронили?
– А тама!
– Где?
– Сто рублев за справку, – не растерялся ханурик.
Пришлось вынуть кошелек.
– Направо голову поверни, – ухмыльнулся мужик, схватив купюру, – ты рядом почти стоишь.
Я невольно послушалась и увидела невдалеке огромный стог из экзотических цветов и вычурно дорогих венков. Внезапно мне расхотелось искать телефон – на погосте было пусто, никого, кроме того самого бомжа поблизости, и стояла, простите за идиотский каламбур, мертвая тишина. Я вновь вытащила бумажник и, роясь в отделениях, спросила:
– Послушайте, если дам вам еще сто рублей, не откажетесь подойти туда вместе со мной?
Маргинал не ответил. Я подняла голову и увидела пустую скамеечку – дядька исчез, наверное, побежал тратить «гонорар». Никогда не следует торопиться, получив случайно подарок, вдруг судьба приготовила еще один…
Вернув вытащенную сторублевку на место, я пересилила неприятные ощущения, подошла к куче цветов и призадумалась. Куда же положила свой букет? Да вот он! Скромные темно-бордовые астры смотрелись жалкими на фоне шикарных экзотов. На секунду я, забыв о цели визита, залюбовалась одной икебаной. Ну и ну! Ярко-красные «тарелки» с зеленой серединой и нечто ядовито-синее, похожее на башню, торчащее по бокам. Неужели это настоящие цветы? К могиле ведь можно принести и искусственные… Не сумев удержаться, я пощупала неведомые растения, пальцы ощутили нежные лепестки, а не накрахмаленную материю.
Никогда особо не увлекалась флористикой, более того, мне совершенно не нравятся срезанные цветы, многие из них, например лилии, очень сильно пахнут. Один раз кто-то из гостей принес в дом громадный букет из них, и вся семья наутро проснулась с резкой головной болью.
Воспоминания пошли косяком… Мачеха Раиса однажды отхлестала меня по щекам жасмином. Я, тогда совсем маленькая, нашла на пустыре куст, обсыпанный мелкими белыми цветочками, и, восхищенная их ароматом, наломала веник, который, засунув в банку, водрузила на кухне. Я думала обрадовать Раису, но мачеха обозлилась, сначала налупила падчерицу, а потом сказала:
– Запомни, дура: жасмин дома к беде. Если в саду цветет, то замечательно, а внесешь в комнату – плохо будет.
Еще у моей одноклассницы Наташи Зотовой умерла кошка – она обгрызла самые обычные гвоздики, с красными шапочками. Оказывается, этот цветок ядовит для животных.
Но сколько ни предавайся воспоминаниям, а сотовый искать надо. Так, попробуем в деталях восстановить ситуацию. Значит, я подошла к могиле самой последней, толпа людей уже двинулась по дорожке к выходу с кладбища. Сначала положила букет, потом вновь нагнулась и стала поправлять стебельки, мне хотелось, чтобы их было видно на фоне вычурно-дорогих композиций. Следовательно, аппарат мог упасть вон туда, между бордовыми розами и белыми орхидеями.
Я присела на корточки, сунула руку внутрь «клумбы», потом приподняла пару букетов и чуть не закричала от радости – на желтой глине мирно чернел телефон.
– Чтоб вам на том свете подохнуть! – раздался негромкий голос.
Сначала я удивилась странности фразы, потом чуть привстала и увидела с противоположной стороны могилы тоненькую фигурку, замотанную в черную кофту с капюшоном.
– Сдохнуть, – азартно повторила незнакомка, – и сгореть! Навсегда, тьфу, тьфу! Вот так! Тьфу! Ща горячо станет!
Продолжая плеваться, девушка вынула из сумки бутылку отчего-то совершенно прозрачного растительного масла, открутила пробку и начала выливать содержимое на могилу. До моего носа незамедлительно донесся резкий запах бензина.
– Ща поджаритесь! – прошипела незнакомка и швырнула пустую тару в цветы. Потом вытащила коробок спичек, чиркнула…
– Эй, – заорала я, вскакивая на ноги, – с ума сошла?
Таинственная личность вздрогнула, горящая спичка упала в венки, послышался странный звук, словно одновременно зашипело много змей, и по красивым цветам понеслось пламя.
Девица резко развернулась и кинулась по дорожке, но не к центральным воротам, а в противоположном направлении. Я устремилась за ней, проклиная юбку и высокие каблуки. Одеться на похороны привычным образом – в джинсы и кеды – мне показалось неприличным, и вот сейчас я пыталась догнать вандалку, путаясь в подоле и покачиваясь на шпильках.
Скорей всего мне бы не удалось схватить мерзавку, похоже, та великолепно знала топографию кладбища, да и одета девица оказалась куда более удобно для кросса, чем я, – в бриджи и кроссовки. Ловко виляя между надгробиями, она ринулась к ограде, в которой зиял широкий проем. Я попыталась развить максимальную скорость – за забором шумит широкое, никогда не спящее шоссе и гомонит людская толпа, смешаться с ней – дело пары секунд. Понимая, что сейчас упущу пакостницу, я прыгнула вперед, словно обезумевшая кенгуру, и вдруг увидела, как наглая девица, неловко взмахнув руками, упала на землю.
Неудача врага придала сил, я кинулась к девушке, попыталась схватить ее за руку, но тут же получила пинок ногой. Лежащая на глине девица решила драться.
Я сжала кулаки. Сейчас Виола Тараканова – хорошо воспитанная женщина, почти известная писательница и набирающая популярности личность. Но мое детство и отрочество прошли в подворотне в прямом смысле этого слова – там компания подростков пряталась от непогоды и надоедливых взрослых, желавших во что бы то ни стало воспитать слишком шумных ребят.
Нынче, когда мне изредка попадаются журналы с советами по воспитанию детей, я только усмехаюсь, читая фразы типа: «Если ребенка не занять делом, он начнет курить». Неужели педагоги не знают, что способны предпринять школьники, начиная с первоклашек, если они предоставлены сами себе? Ей-богу, выпускание дыма изо рта не самая страшная затея.
Первое, чему обучается малыш, оказавшийся в компании беспризорных, это удивительной жестокости. Мир двора живет по законам зоны: не верь, не бойся, не проси. А еще: бей первым и никогда не отступай, если кто-то сумел сбить тебя с ног. Один раз покажешь слабость, станут колошматить каждый день. Смелость уважают везде. Упал, встал, упал, встал… схватил палку, кирпич, бросился снова на обидчика, опять упал, встал… и так до бесконечности. Над девочкой, которая заплакала и убежала домой, потом будут издеваться постоянно. Мальчикам все же немного легче, их берут под покровительство старшие парни. А Вилка Тараканова была девочкой и в отличие от большинства подростков микрорайона не имела ни мамы, ни папы, ни деда, ни старшего брата, которые могли бы прийти на помощь.
Разбираться с обидчиками мне приходилось самой, поэтому навыки кулачного боя я отточила до автоматизма. В качестве опасного оружия в драке можно использовать любые, мирные на первый взгляд, предметы: сумочку, расческу, заколку для волос, туфли на каблуке, пояс. А если тебя схватили, то вспомни о зубах и ногтях. Никогда не сдавайся, ори погромче, кусайся, царапайся, плюй противнику в лицо, не показывай, что тебе больно, и непременно победишь.
Несколько минут мы дрались в тишине, потом мне удалось сесть на соперницу.
– С ума сошла? – повторила я свой вопрос.
– Сама дура, – прошипела девчонка.
И тут капюшон куртенки свалился с ее головы, и я поняла, что моей противнице лет четырнадцать, от силы шестнадцать.
– Да ты школьница! – ахнула я.
– И чего? – вдруг вполне мирно отозвалась девочка.
– Давай знакомиться. Вилка.
– Супер! – закашлял подросток. – Тогда я ложка.
Я привыкла к подобной реакции, поэтому совершенно спокойно продолжила:
– Вилка – это модификация имени Виола. Здорово?
– Угу, – ответила девочка. – Слезь, я встану, холодно на земле лежать.
– Сначала назовись.
– Маша Иванова, – не задумываясь, сообщила поверженная противница.
Я рассмеялась.
– Ты не права.
– Пошла на… – вяло ответила школьница.
– Лучше представиться Таней Петровой, говорят, это самое распространенное сочетание имени и фамилии в России.
– Дура! – снова выпалила незнакомка.
– Деточка, ты утомительно однообразна, существуют намного более обидные ругательства. Ладно, поднимайся, пойдем!
– Куда?
– В милицию.
– Зачем?
– В Уголовном кодексе имеется статья, под которую подпадают твои действия, – мирно пояснила я. – Честно говоря, не помню точную формулировку, но за вандализм и осквернение могилы дают вполне ощутимый срок.
– Ничего такого не делала!
– А то я не видела, как ты лила бензин на захоронение Каркиных!
– Ты им кто? – неожиданно поинтересовалась девочка. – Чего там пряталась? Все их родственники с приятелями уже ханкой на поминках надрались. А, знаю, тебя наняли могилу стеречь, чтоб букетики их не поперли. Только они теперь сгорели! Супер! Надеюсь, ничего не осталось! Так что слезай с меня и уходи скорей, никаких денег тебе не дадут, еще и по шее навесят за то, что красоту не уберегла. Давай, вали!
– Зачем ты подожгла букеты?
– Они суки!
– Цветы?
– Нет, Каркины! Мерзавцы!
Я встала и протянула подростку руку.
– Поднимайся. Ты перепутала. Дядя Антон и тетя Аня никому плохого не сделали, они очень интеллигентные люди, ботаники.
– Ботаники… – презрительно повторила девочка. – Они мою маму убили!
В ту же секунду по щекам девочки покатились крупные слезы.
– Послушай… – начала было я.
И тут незнакомка скакнула вдруг в сторону и побежала. Я попыталась остановить ее, схватила даже за рукав куртки, но школьница ловко выскользнула из одежды и исчезла в проломе забора.
Я кинулась за ней, выскочила на шумное шоссе и завертела головой. По мостовой с ревом неслись машины, по тротуару бежала толпа людей, тут и там притормаживали маршрутки. Оставалось признать: школьница ловко обвела меня вокруг пальца. Вот актриса! Прикинулась побежденной, начала мирно разговаривать, заплакала, и я на время потеряла бдительность, расслабилась… Вот где теперь искать хулиганку? Милка завтра обязательно приедет на кладбище, и представляю, как подруга расстроится, увидев обгорелые останки букетов. Ну с какой стати вандалка набросилась на могилу Каркиных? Ни имени, ни фамилии девчонки я не знаю, мало верится в то, что она Маша Иванова. Единственное, что осталось от хулиганки, это ее куртка с капюшоном.
Я помяла в руках не слишком новую и не особо чистую одежду. Так, в кармане что-то лежит. Воспрянув духом, я засунула руку в прорезь и вытащила… бейджик. «Ларионова Маргарита. ООО Торговый дом «Семиножка».
Прижав к себе куртку, я вернулась на кладбище и пошла к машине, путь лежал мимо могилы Каркиных. Захоронение представляло собой печальное зрелище – цветы погибли в огне, от венков остались лишь почерневшие проволочные остовы. Мне стало нехорошо. Ну, Ларионова Маргарита, погоди… Не знаю, ты ли совершила поджог, а может, кто из коллег по работе или знакомых (бейджик, в принципе, легко мог попасть в чужие руки), но я непременно отыщу девицу и сдам ее в милицию. Впрочем, учитывая фразу про убийство, по школьнице плачет психушка. Я знала Каркиных почти всю свою жизнь, биография тети Ани и дяди Антона кристально чиста, меньше всего их можно заподозрить в совершении страшного преступления. Так, хватит переживать, пора активно действовать.
Я добежала до машины, воткнула в телефон зарядку и с радостью констатировала: работает, несколько часов на земле не повредили аппарату. Отлично, сейчас воспользуюсь услугами справочной службы…
– Здравствуйте, меня зовут Елена, звонок платный, – сказал мне в ухо приятный женский голос.
– Дайте адрес и телефон ООО «Семиножка».
– Минуточку, пожалуйста.
– Я подожду.
– Вам какой именно номер нужен? – через секунду переспросила оператор.
– Их много?
– У «Семиножки» головной офис и девять магазинов.
– Записываю все! – откликнулась я, хватаясь за блокнот и ручку.
Поиски сотрудника лучше всего начинать с того места, где сидит его начальство.
Я потыкала в кнопки.
– «Семиножка» слушает, – ответила женщина.
– Не скажете, Ларионова Маргарита в какой точке служит?
– Справок о работниках не даем, – отрезала секретарша и, забыв сказать «до свидания», отсоединилась.
Я призадумалась. Ну кто носит бейджик в организации, которая занимается торговлей? Наверное, продавцы, стоящие в залах. Вряд ли сотрудники администрации бегают по офисному зданию с опознавательными карточками, это как-то не принято.
Усевшись поудобней, я начала обзвон.
– «Семиножка», добрый день, – мгновенно ответил мужской голос.
– Здравствуйте, позовите, пожалуйста, Риту.
– Кого?
– Ларионову.
– Вы ошиблись номером.
– Это магазин «Семиножка» на Русаковской?
– Да, – очень вежливо подтвердил собеседник.
– Маргарита Ларионова у вас не работает?
– Нет.
– Извините.
– Ничего, случается, – усмехнулся парень и бросил трубку.
Почти дословно беседа повторилась со служащими филиала на Ленинградском проспекте и Краснопресненском валу. А вот на Лесной улице ответили иначе:
– Ритуську? – весело воскликнуло звонкое сопрано. – Ща! Ритка, тя к телефону! Эй, Ларионова! Погодите секундочку…
Последняя фраза явно относилась ко мне, я замерла с трубкой, прижатой к уху. «Секундочка» растянулась на несколько томительных минут. В конце концов другой голос, более низкий, сообщил:
– Ритки нет.
– А где она?
– Отпросилась пораньше.
– Вы мне ее телефон не скажете? Мобильный или домашний?
– Ну… – заколебалась собеседница.
– Пожалуйста, – заныла я, – они у меня были, только посеяла мобилу, вместе с симкой… Мне до жути надо связаться с Риткой, помогите…
– Ладно, – сдались на той стороне связи, – могу в книжке посмотреть. Но там только домашний, сотового нет.
– Спасибо! Огромное!
– Записывайте, – велел голос, – шестьсот тринадцать…
Обрадованная, я нажала на кнопки с названными цифрами.
– Хто тама? – прошамкала в ответ бабуся.
– Позовите Риту.
– Хто?
– Ларионову!
– Хто?
– Ваша внучка дома?
– Унучка?
– Да.
– Чья?
– Ваша!
– Моя?
– Да!!!
– А нету.
– Когда придет, не знаете? – орала я изо всех сил.
– Так нетуть, – тупо повторяла бабка.
Я набрала полную грудь воздуха и закричала:
– Адрес скажите!
– Который?
– Ваш.
– Мой?
– Да.
– Мой?
– Да!!!
– Зачем? Ты хто?
– Из домоуправления, – ляпнула я глупость.
– Так бы сразу и сказала, – мирно отреагировала бабуля. – И не ори, не глухая, расчудесно слышу. Новослободская улица, знаешь, хде находится?
– Конечно!
– Вот и славно, – зачастила бабушка, – тама, на углу, хде трамвай, дом стоит кирпичный, налево свернешь, пойдешь в переулок, правее забирай, в арку и до синей скамейки…
– Вы мне почтовый адрес скажите, – перебила я старуху.
– Э, милая, не помню я его, а как итить от метро знаю, – радостно сообщила бабулька. – А ты че, из новеньких, не в курсах, куды пенсию нести?
Я уже хотела дать ответ, но тут старушка взвыла сиреной:
– Ритка! Рит! Подь сюды! Звонять тута, а не понять, чаво надоть!
– Слушаю, – бойко прозвучало из трубки.
Чуть не заорав от радости, я, старательно изменив голос, сказала:
– Добрый день, из поликлиники беспокоят. Уж извините, беда у нас случилась.
– Чем вам баба Лена помочь может? – усмехнулась Ларионова. – Ей сто лет в обед.
– Карточку мы ее потеряли, – лихо стала врать я, – а врач приказал уколы старухе поставить. Назовите ваш адрес.
Если честно, то мое заявление выглядело совсем не правдоподобным, Рита могла спокойно спросить: «Откуда ж тогда знаете номер, если посеяли историю болезни?» Но девушка мирно отозвалась:
– Это нетрудно, записывайте.
– Дверь нам она сумеет открыть? – осмелела я.
– Так ведь я дома, никуда не собираюсь уходить, – пояснила Рита. – Не переживайте, впущу медсестру.
Ларионова не обманула – створка распахнулась сразу. Только в прихожей стояла не та девочка-подросток с кладбища, а незнакомая мне женщина лет тридцати, с очень бледным лицом и распухшим красным носом.
– Здравствуйте, – чихнула она. – Не бойтесь, это аллергия. Вот скрутило! Пришлось с работы отпрашиваться. Вы медсестра к бабе Лене?
Я сделала круглые глаза.
– Нет, ищу Риту Ларионову.
– Это я, – удивилась собеседница.
– Вы?
– Ну да. А что случилось?
– Вот этот бейджик ваш?
– Мой, – еще более растерянно ответила Рита. – А как он к вам попал?
– Лучше объясните, как он оказался вот тут, в кармане, – прищурилась я и потрясла перед лицом Ларионовой черной курткой.
– Вещь моя, но… – окончательно пришла в изумление Рита. – Ничего не понимаю!
– Хто тама? – прошамкало из коридора, и из темноты появилась древняя бабка, облаченная в бордово-красный байковый халат. На голове старухи сидела абсолютно неуместная шерстяная спортивная шапочка с надписью «Yes».
