Дарья Донцова
Хождение под мухой
ГЛАВА 3
Я уже совсем было собралась на работу, когда раздался звонок.
– Лампуша, – пробормотала Надя, – пожалуйста, зайди ко мне.
На этот раз Надя встретила меня в брюках и свитере, лицо ее было тщательно отштукатурено, но припухшие красные веки объясняли без слов: хозяйка рыдала все утро.
– Что случилось? – с порога выкрикнула я и, не снимая ботинок, рванула в прихожую. – Что теперь?
Надюша головой указала на простую, черную, хозяйственную сумку, закрытую на «молнию».
– Где взяла? – поинтересовалась я.
– Пошла мусорное ведро вытряхивать, а она возле моей двери стояла.
– Ну ты даешь, – пробормотала я, разглядывая торбу. Вдруг там взрывчатка.
– Нет, – ответила Надя, – небось опять от Богдана… Только сама боюсь открыть…
Я резко рванула «молнию» и почувствовала запах гари. Внутри чернело нечто, грязное и отвратительное. Сдерживая ужас и брезгливость, я отволокла сумку в ванную и вытряхнула содержимое на пол. Из горла вырвался крик.
– Что там? – колотилась в закрытую дверь подруга. – Открой!
– Сейчас, – прохрипела я, оглядывая кучу обгорелых тряпок и белый лист бумаги.
Пиджак, брюки… на подкладке сохранился ярлычок «Хуго Босс».
– Надя, – крикнула я, – Богдан какую фирму любил? Костюмы где покупал?
– «Хуго Босс», – ответила из-за створки Надюша, – открой скорей.
Я быстро запихнула тряпки в сумку и развернула письмо. «Поросеночек мой славный, никогда бы не побеспокоил тебя, но очень уж обидно – вчера все собрались вечерком у Лени Глаголева поболтать, ребята в хороших костюмах, девочки в платьях, Катя Вишнякова в бархате, даже старуха Шершнева в новехоньком прикиде, а я, как бомж, в рванине… Будь добра, пришли мне приличную одежду, лучше всего черную пару, новую.Что же ты меня на тот свет таким уродом отправила. Твой Бубенчик-Богданчик. P.S. Сходи по адресу – Бубновская улица, 17, кв. 8, и передай. Только сегодня, завтра будет поздно».
Я быстро сунула бумагу к себе в карман, потом окинула взглядом ванную. У Надюшки все всегда в порядке, надеяться найти тут пустые бутылки даже не стоит… хотя…
Вытащив из шкафчика половую тряпку и бутылку «Аса», я положила их в сумку на самый верх и открыла дверь.
Надя боязливо всунула голову.
– Ну?
– На этот раз ошибочка вышла, – ощущая бешеное сердцебиение, заявила я, – вот смотри – половая тряпка и тетя Ася.
– Что это? – прошептала Надюша. – Зачем мне это подложили?
– Да не для тебя приготовили, – врала я, – небось уборщица пришла рано утром подъезд мыть, они всегда с последнего этажа вниз идут. Оставила сумку с тряпками и побежала за водой, а тут ты выползла. Представь, как бедная баба ругалась, обнаружив, что орудие труда сперли?
Слабая улыбка озарила лицо Надюши. Я перевела дух, кажется, она поверила.
– Лампочка, съезди со мной на кладбище, – попросила подруга.
Я кивнула.
– Только Федьке позвоню.
Федька – это моя начальница, носящая очень редкое для нынешних времен имя Федора. Ей принадлежит частное сыскное агентство «Шерлок», и я служу в нем начальником оперативно-следственного отдела. Только не надо думать, что Федька владеет огромным офисом из стекла и бетона, где по коридорам, устланным дорогим ковролином, ходят толпами вооруженные до зубов сотрудники, а в приемных роятся клиенты, записывающиеся в очередь.
Нет, все выглядит по-иному. Федора сидит в старом здании какого-то НИИ, сдавшего все свои помещения под офисы. В многоэтажном доме Федька занимает крохотную комнатенку. Чтобы попасть в «Шерлок», требуется изрядно поплутать по извилистым, кишкообразным коридорам. В оперативно-следственном отделе имеется единственный сотрудник, он же заведующий, и это я. А клиент случился у нас только один раз, в январе. Неизвестно почему, к нам явился мужик и попросил проследить за неверной супругой. Убедившись, что жена ему и впрямь изменяет, он заплатил нам пятьсот долларов и ушел. Больше работы не было. Мы с Федькой регулярно посылаем объявления в бесплатные газеты, типа «Из рук в руки», сидим безвылазно в офисе, но толку чуть. Честно говоря, у меня сильные сомнения по поводу перспектив нашего бизнеса, но Федора полна детского оптимизма. Она уверена, что следует подождать пару месяцев, и народ валом повалит в «Шерлок».
– Алло, – пропела Федька.
– Можно, я опоздаю? Подъеду к трем.
– Хорошо, что позвонила, – обрадовалась начальница, – тут клиент наметился.
– Мчусь в офис на всех парах.
– Как раз не надо, он настаивает на конфиденциальной встрече со мной. Естественно, потом все расскажу, но попозже, ладушки?
Надя не захотела садиться за руль своего «Фольксвагена», правда, мне предложила:
– Давай ты поведешь?
Но я не слишком уверенно управляюсь даже с «копейкой», поэтому ответила:
– Нет уж, сядем в мою.
На кладбище стояла, простите за глупый каламбур, могильная тишина. Что, в общем-то, понятно. День будний, народ в основном на работе. Надюша села на скамейку. Урну с прахом Богдана зарыли в землю, в могилу его родителей. Наде явно хотелось поплакать. Чтобы не смущать подругу, я пробормотала:
– Пройдусь немного. – И двинулась по аллейке, читая надгробные надписи на соседних могилах.
«Леонид Сергеевич Глаголев. 1942–2000. Спи спокойно – муж, сын и отец», «Екатерина Феоктистовна Вишнякова. 1959–2001 год. Дорогой доченьке от безутешной мамы». Из груди вырвался невольных вздох. Глаголеву было всего пятьдесят восемь, а Вишняковой – и вовсе сорок два. Человек не должен так рано покидать землю. Вот Шершнева Евдокия Макаровна пожила всласть. Год рождения у нее 1903-й, а скончалась она в 2001-м. Пару лет не дотянула до ста. Вот это я понимаю, можно успеть переделать все земные дела и уйти на покой. Минуточку! От неожиданной мысли я похолодела. Глаголев, Вишнякова, Шершнева… Осторожно поглядев в сторону Нади и увидев, что она плачет, вытирая слезы платком, я осторожно вытащила из кармана джинсов листок, который прислал «Богдан». Ну, где эта фраза?.. «Вчера все собрались у Лени Глаголева, поболтать, ребята в хороших костюмах, девочки в платьях, Катя Вишнякова в бархате, даже старуха Шершнева в новехоньком прикиде, а я, как бомж, в рванине…»
Чувствуя легкое головокружение, я вновь обозрела памятники. Ну ладно, шутничок, посмотрим, кто кого!
Довезя Надюшку до дома, я развернулась и понеслась в сторону Садового кольца. Последняя фраза письма гласила: «Сходи по адресу Бубновская улица, дом 17, квартира 8, и передай. Только сегодня, завтра будет поздно». Переполненная злобой, я донеслась до нужной улицы и вбежала в хорошо вымытый подъезд кирпичного дома.
– Вы к кому? – подняла от газеты голову женщина примерно моих лет.
– В восьмую, – рявкнула я.
Пусть попробует меня не пустить! Но консьержка неожиданно сочувственно сказала:
– Идите, идите, горе-то какое, господи!
Плохо понимая, что происходит, я взобралась на второй этаж и увидела открытую дверь квартиры. На вешалке громоздились шубы, пальто, дубленки. Я шагнула в прихожую и спросила:
– Хозяева дома?
Откуда-то сбоку вынырнула девушка в черном платье.
– Проходите, – сказала она, – Леночка в гостиной лежит, вот сюда…
Окончательно растерявшись, я послушно двинулась в указанном направлении и через секунду очутилась в квадратной комнате, обставленной дорогой, красивой мебелью. Наверное, здесь, как правило, уютно, но сегодня кресла и стулья тянулись вдоль стены, а посередине, на большом обеденном столе, покоился гроб. Внутри виднелось нечто, заваленное цветами. Я ухватилась за косяк. Не хватало только рухнуть от неожиданности в обморок.
В гостиной дурманяще пахло цветами, сердечными каплями и чем-то горьким. На стульях и креслах сидело много людей, в основном женщины. Одна рыдала, уткнувшись в платок, другие тихо переговаривались. Чувствуя себя крайне глупо, я стояла у двери. Самая толстая тетка, заметив мое смущение, сказала:
– Вы, наверное, из школы? Проститься пришли? Идите, идите к Леночке.
На мягких ногах я подбрела к гробу и увидела внутри маленькую, худенькую девочку. Желтоватое личико напоминало восковую куклу, на лбу лежала повязка с молитвой. Справа виднелась кукла Барби в роскошном розовом платье, слева – дневник.
Еле шевелясь, я выпала в коридор, доползла до кухни и спросила у девушки в черном платье:
– Господи, как же это, а? Такая маленькая.
– Под машину угодила, – пояснила девушка, – шла из школы, совершенно спокойно, на зеленый свет, а откуда ни возьмись грузовик, за рулем пьяный. Леночка вмиг скончалась. Хорошо, хоть не мучилась и не поняла, что с ней случилось. Вы из школы? Я сестра Лены, Таня.
Не зная, как поступить, я кивнула, слова не шли из горла. Вид покойника не располагает к веселью. А уж если это маленькая девочка…
Таня продолжала рассказывать.
– Арестовали его, а что толку? Лену не вернуть, а у пьянчуги у самого трое по лавкам, жена прибегала, к маме в ноги кидалась… В общем, полный кошмар, и у нас горе горькое, и у них беда бедой, а все из-за водки! Похороны завтра, в десять утра на Митинском кладбище.
Сев в машину, я сначала бездумно стала включать радио, но потом, приняв решение, поехала к Соне Беловой.
Сонечка ясновидящая и предсказательница. Подружились мы с ней весьма странным образом. Я стояла как-то раз на остановке автобуса. Минуты текли и текли, а машины все не было. Было около десяти вечера, когда автобус наконец вырулил из-за поворота. Я обрадованно кинулась к ступенькам, торопясь добраться до метро. В тот день я ехала из гостей в чудесном, радостном настроении. Но не успела нога ступить на подножку, как красивая крупная блондинка оттащила меня от входа.
– Эй, эй, – обозлилась я, – ты чего?
– Не садись в него, – отрезала дама.
– С чего это? – завопила я. – Смотри, народу никого, пустой до метро идет.
– Не надо, – качала головой незнакомка, держа меня за руки.
Меня поразили ее глаза, огромные, голубые-голубые, словно море без дна.
– Не надо, не входи туда.
– Да почему? – взвизгнула я, наблюдая, как совершенно пустой автобус медленно отходит от остановки. – Ну откуда ты взялась на мою голову! Столько времени прокуковала тут на холоде, теперь вновь ждать!
– Судьба тебе меня послала, – странно, одними губами, улыбнулась дама.
Глаза ее, став густо-синими, смотрели строго. Я попятилась. Вот уж повезло так повезло. Столкнулась вечером, в практически безлюдном, спальном районе с сумасшедшей.
– Не бойся, – опять усмехнулась тетка, – лучше ответь: тебя ведь в транспорте укачивает?
– Да.
– И потому всегда садишься в середине, у окна, справа?
– Да.
– Тогда смотри на автобус.
Я перевела взгляд на медленно ползущий «Икарус», хотела было поинтересоваться, какое отношение ко всему происходящему имеет моя привычка усаживаться на третьем ряду кресел, как вдруг из-за поворота на бешеной скорости вылетала бетономешалка. Огромный грузовик с большим, крутящимся сзади резервуаром. Не успела я испугаться, как многотонная махина на полной скорости влетела в несчастный автобус. Тот сложился буквально пополам, «обняв» грузовик. Я села прямо на бордюрный камень. Нос бетономешалки протаранил «Икарус» как раз в том месте, где находится третий ряд кресел. Вернее, находился, потому что грузовик пробил бедолагу-автобус, нанизав тот на себя.
Водитель автобуса, совершенно целый и невредимый метался по улице, пытаясь монтировкой отжать дверь грузовика, чтобы вытащить виновника аварии. Когда это ему наконец удалось, стало ясно, что шофер пьян в дымину. Страшно подумать, какая судьба ждала меня, не послушай я тетку.
– Откуда ты знала? – залепетала я.
Дама вздохнула:
– Раз уж так вышло, давай знакомиться.
Вот с тех пор мы и дружим. У Сони имеется салон магии, где она ведет прием, причем работает не одна, а в компании восьми таких же предсказателей. Не знаю, как остальные, но Соня и впрямь видит нечто, ну вроде как тогда с автобусом. Хотя, если сказать честно, я до сих пор считаю, что просто произошло совпадение. Несмотря на наши дружеские отношения, я никогда не прошу ее мне погадать. Просто боюсь, вдруг она заложит «программу» и мне придется ее выполнять. Поэтому на профессиональной почве мы не общаемся. Соня, очевидно, догадывается о моих мыслях, поэтому, встречаясь, мы просто пьем кофе и болтаем о пустяках. Во всяком случае, на работу я заявилась к ней впервые.
Увидев меня, Соня вскинула брови:
– Надеюсь, ничего серьезного?
– Скажи, как можно передать покойнику посылку?
Подруга не удивилась идиотскому вопросу и задала свой:
– Что попросил?
– Такое часто случается? – оторопела я.
– Достаточно, – кивнула ясновидящая, – похоронят, предположим, женщину в зеленом платке, а покойная хотела синий, вот и просит.
– Как?
– Сниться начинает и говорит о своем желании.
– А если не обратить внимание?
– Замучает, грозить начнет, безобразничать, лучше побыстрей отделаться.
– Но как?
– Просто. Найди дом, где должны состояться похороны, и положи в ноги покойнику «посылочку».
– Бред! Идиотство! – вскипела я.
Соня развела руками:
– Прости, но так всегда поступают.
– Кретинство!
Белова хмыкнула:
– Когда Попов изобрел радио, его объявили шарлатаном. Какие такие волны в воздухе? Раз не видим, значит, их нет! Поверь, Лампа, параллельно с нашим, материальным миром существует другой, незримый, но тоже реальный.
Но мне было некогда выслушивать идиотизмы, я быстрее гепарда неслась к выходу. Письма, обгорелая обувь и одежда, нет, это работа не духов, тут постарался человек, и я обязательно найду гадкого шутника.
ГЛАВА 4
Вечером в доме стояла почти тишина. Дети, получившие на ужин баранью ногу, нашпигованную чесноком и морковью, съели столько вкусного мяса, что у них совершенно не хватило сил на хулиганство. Я забилась под одеяло и принялась так и эдак прокручивать в голове события последних дней.
Кто-то пытается убедить Надюшу, что Богдан шлет ей с того света вести. Ну и ну. Звонки по телефону… И как только подруга не сообразила, что ее дурят? Ладно я, с Богданом не общалась, голос его по телефону не слышала практически никогда. Но жена! Хотя, если вспомнить писки и треск, несущиеся из трубки… Да и слова долетали словно с другой планеты.
Странно другое. Когда на девяти днях я случайно схватилась за трубку, незнакомец принял меня за Надю. Конечно, у нас, как у многих женщин, похожие голоса, в том смысле, что они не мужские. Неужели муж мог забыть сопрано супруги! Ну и чушь мне лезет в голову! Богдан давно мертв, номер набирал мерзкий шутник, ненавидящий Надю. За что?
Я не дружила тесно с Киселевой, вернее, никогда не была ее лучшей подругой, но в гости к Наде ходила довольно часто. Надюша – светлый человек, охотно помогающий людям. Она хороший педиатр и всегда пользует детей знакомых, не беря за это ни копейки. Богдан был более жестким, настоящий бизнесмен от медицины. Вот он всегда настаивал на оплате услуг. Дружба дружбой, а денежки врозь.
К слову сказать, очень многие наши общие приятели предпочитали ходить в клинику к Богдану. Он сумел собрать у себя великолепных специалистов и аппаратуру покупал самую навороченную. Даже в суперпрестижной Кремлевке не было такого томографа, как в клинике у Надиного мужа. Вообще-то лечебное заведение официально имело двух хозяев: Надю и Богдана. Но всеми хозяйственными и финансовыми делами заправлял супруг. Надюша только лечила детей. Боюсь, сейчас ей нелегко придется, наверное, наймет управляющего.
Я вздохнула и посмотрела на тумбочку. Каждый человек имеет право на маленький кайф, поэтому сейчас я открою новый детективчик незнакомого мне пока автора Елены Кочетковой и отдамся чтению. А чтобы стало совсем хорошо, без всяких угрызений совести поужинаю в кровати. Вот тут на тарелочке лежит пара кусков холодной баранины, хлеб…
Не успела я потянуться к еде, как дверь тихонько скрипнула.
– Входите, – вздохнула я.
Было наивно полагать, что мне дадут спокойно полежать. Небось Кирюшке или Лизе понадобилась музыкальная энциклопедия.
Скрип повторился.
– Ну чего вы там топчетесь? Давайте, давайте.
Странное дело, обычно они влетают с такой скоростью, словно в них воткнули батарейку «Дюраселл», а сегодня переминаются у входа.
Дверь распахнулась, и я увидела меланхоличную морду Люси. Вараниха напряженно смотрела на меня. Честно говоря, она меня пугала. Такая спокойная, молчаливая, травоядная… Но жуткая.
– Люсенька, – ласково пропела я, – входи, душенька.
В конце концов ящерица не виновата, что родилась уродиной.
Словно поняв мои слова, Люся втянулась в спальню и подбрела к кровати. Затем она положила морду на одеяло. Вид у животного был самый что ни на есть несчастный. Вараны тоже имеют душу, и Люся явно переживала, что Ванька, улетев на гастроли, отвез ее к чужим людям.
– Не беда, дорогая, – сказала я и, преодолевая оторопь, положила ладонь ей на спину.
Вопреки моим ожиданиям тело не было ни холодным, ни скользким, на ощупь оно напоминало кожаную сумку, ничего противного. Я принялась осторожно гладить Люсю. Вараниха затрясла кожей под подбородком, потом, приподнявшись, положила на диван две передние лапки. Вот оно как! Доброе слово и ящерице приятно.
– Лампа, – завопил Кирюшка, – беги сюда, скорей, скорей.
Испугавшись, что у мальчика случилась неприятность, я опрометью скатилась с дивана и рванула в его комнату.
– Что? Что стряслось?
– Во, – ткнул пальцем в экран Кирка, – гляди, «Ментов» по каналу ТНТ гонят, будешь смотреть?
– Тьфу на тебя, перепугал! Думала, опять розетка загорелась!
– Так всегда, – обиделся Кирюшка, – хочу сделать приятное, а получаю выговор!
Но я уже раскаялась в сказанном.
– Извини, миленький, но я лучше почитаю.
– Дело хозяйское, – вздохнул Кирюшка, – просто ты всегда ворчишь, что мы «Ментов» мешаем смотреть! А тут такой случай!
Я погладила его по вихрастой голове. Кирилл увернулся. Он теперь не любит «бабских слюней», хочет казаться суровым мужчиной. Интересно, сколько лет пройдет, прежде чем он поймет, что настоящий представитель сильного пола должен быть ласков и приветлив? Впрочем, произойдет метаморфоза только в одном случае, если он добьется успеха в жизни. Реализованный мужчина никогда не станет привязываться к женщине с мелочными придирками. Нет, ему не надо ничего себе доказывать и повышать собственную самооценку, унижая других людей. Настоящий мужчина спокойно простит бабу, и в 99 случаях из ста не обратит внимания на несваренный суп. Просто съест бутерброд. А вот если ваш кавалер не представляет собой ничего особенного, ежели сидит на работе в самом углу, а во время дружеского застолья не знает чем похвастаться… Ох, не завидую я вам тогда. Голову дам на отсечение, что не будет от него житья жене и детям, он станет придираться и «воспитывать» по каждому поводу. Странное дело, женщины отчего-то боятся связываться с импотентами и геями, но совершенно спокойно идут в загс с парнями, у которых явно выраженный комплекс неполноценности, я бы, как от чумы, бежала от последних, а геи – великолепные друзья…
Я доползла до дивана и обнаружила дивную картину. Люся спит на моем месте, по ее бокам устроились сладко похрапывающие мопсихи. На тарелочке белели два кусочка хлеба, баранина исчезла. Вне себя я шлепнула Мулю пуловером.
– Обжора, как не стыдно!
Мопсиха раскрыла глазки и обиженно уставилась на меня. Вся ее умильно складчатая морда словно говорила: «Ты чего, хозяйка? Сплю себе спокойно. За что?»
– Не прикидывайся овечкой, – кипела я, – знаю, знаю, кто слопал вкусную баранинку. Ада никогда не ворует, а Люся травоядная, ей сегодня на ужин капусту дали. Так что, кроме тебя, некому. А ветеринар, между прочим, велел посадить вас, сударыня, на низкокалорийную диету. Поскольку вы в ширину и в длину стали совершенно одинаковы.
Кипя от негодования, я попыталась лечь на место, но не тут-то было. Мопсы не хотели шевелиться. В конце концов мне удалось сдвинуть наглых собак, но тогда возникла следующая проблема. Люся не собиралась покидать уютное местечко, а я побоялась мешать варану. Неизвестно, как отреагирует ящерица, если потяну ее за хвост. Ложиться спать в обнимку с Люсей мне не слишком хотелось, поэтому пришлось идти в комнату для гостей и устраиваться там. Утихомирилась я около двух часов. Взбила подушку, потеплее завернулась в одеяло, вытянула ноги, сладко зевнула и… услышала телефонный звонок.
– Лампа, – пробормотала Надя, – спишь?
– Нет, нет, читаю, опять что-то стряслось?
В трубке стояла тишина, потом раздались рыдания.
– Сейчас приеду, – пообещала я и побрела одеваться.
Надя была на этот раз не в халате, а в свитере и джинсах.
– Опять звонили? – спросила я, снимая сапоги.
– Нет, – прошелестела Надя, нервно ломая пальцы. – Хуже!
– Что еще?
– Богдан приходил.
Я выронила сапог.
– Как?
Надя, трясясь в ознобе, тыкала рукой в сторону балкона:
– Там, там…
Не сняв второй сапог, я вылетела на лоджию. Никого.
– Тут пусто, успокойся.
Надя покачала головой:
– Он внизу стоял.
– Где?
– У гаражей.
– Ты ничего не перепутала?
– Сначала зазвонил телефон, – начала Надя.
Подруга сняла трубку и услышала далекий-далекий голос, долетавший сквозь треск и писк.
– Надюша, я же просил костюм. Неужели трудно выполнить такую простую просьбу? Леночка приехала, а никакой посылки нет. Не ожидал от тебя.
– Послушай, – взвилась я, – ты что, не поняла? Кто-то просто издевается. Голос-то не Богдана.
– Не знаю я ничего, – заплакала Надя, – вообще ничего не сообразила. Слышно было плохо, просто отвратительно. Какой костюм? Что за Леночка?
Я прикусила язык. Совсем забыла, что соврала Наде и не рассказала ни про брюки с пиджаком, лежавшие в сумке, ни про визит к маленькой покойнице…
Надя тем временем продолжала:
– Ну, а потом он шепнул: «Иди на балкон, я тебе покажусь».
Загипнотизированная, словно кролик перед удавом, Надюша вышла на лоджию и услыхала тихое:
– Эгей!
Возле гаража-ракушки стоял Богдан, одетый в костюм и белую сорочку. Галстук Надюша не разглядела. Супруг поднял руку.
– Скоро встретимся, 10 марта.
– А дальше что? – обалдело спросила я.
– В обморок я упала, – поморщилась Надя, – со всей силы затылком о ящичек с картошкой ударилась, болит жуть. А когда пришла в себя, все, никого нет.
– Это глюки!
– Нет, я видела очень ясно Богдана, прямо как тебя.
Я закусила нижнюю губу. Дело плохо, пахнет психиатрической клиникой, еще пара таких звонков, и у Нади съедет крыша. Что за дрянь развлекается подобным образом? От лоджии до гаражей довольно далеко. Надюша живет на последнем этаже. Некто, одетый в темный костюм, запросто мог сойти за Богдана. Муж Нади был интересным мужчиной, но не атлет. Размер одежды, наверное, 50–52, нормальное телосложение, ничего бросающегося в глаза… И потом, ну как она могла разглядеть его? На дворе ночь.
– Под фонарем он стоял, – пояснила Надя, – видишь, как около гаражей светло. Владельцы специально прожектор повесили, чтобы воров отвадить. Нет, это Богдан приходил.
И она вновь затряслась в рыданиях. Я понеслась на кухню за валокордином. Но, увидев рюмку с остропахнущей жидкостью, подруга покачала головой:
– Лампуша, я жутко боюсь.
– Чего? Пей давай.
– Сегодня десятое марта.
– Девятое.
– Десятое, – показала Надя на часы, – уже за полночь, и наступил новый день. Вдруг и правда он за мной придет?
– Глупости! Лучше подумай, кто из врагов может тебя доводить до инфаркта.
– У меня нет недругов, – уверенно заявила Надя.
Я поставила рюмку на столик. Надюша, святая простота, искренне считает, что в дом к ней приходят лишь благожелательно настроенные люди, хотя я могу назвать парочку заклятых подруг – та же Анюта Шахова, которые пили у Киселевой кофе, а потом сплетничали о ней же. А в клинике небось есть медсестры, другие врачихи, завидующие Наде. Ведь Богдан кого-то увольнял… Нет, нельзя быть такой наивной, считая всех вокруг друзьями.
– Хотя, – неожиданно прибавила Надя, – мы ведь с тобой особо не дружили, а ты сразу прибежала на зов.
– Мы знакомы всю жизнь, – пожала я плечами. – Наши родители получили квартиры на одном этаже, когда нас еще и в проекте не было. Ты помнишь то время, когда мы были незнакомы?
– Но ведь не дружили, – упорствовала Надюша, – просто поддерживали хорошие отношения, ходили в гости на дни рождения, но особой близости не было, тайнами мы не делились.
– Почему же ты мне позвонила в первый раз? – тихо спросила я.
Надюша грустно улыбнулась:
– Сначала я номер Анюты Шаховой набрала, она-то самая близкая была… Все про меня знала, а я про нее… Только Аня мой голос услышала и заявила: «Извини, сейчас не могу, завтра вечером приеду», а ты мигом примчалась.
Я только вздохнула. То, что Аня Шахова не слишком долюбливает Надю, видно всем невооруженным глазом. Только такой крайне незлобивый человек, как Киселева, мог считать ее лучшей подругой.
Я неожиданно вспомнила, как довольно давно, только начав карьеру педиатра, Надя стала обрастать частной клиентурой. Доктор она, как говорится, волею божьей. Маленькие пациенты ее обожают, но, что важнее, Надежда любит своих больных. Согласитесь, это не такое уж распространенное качество для врача. И еще. Она изумительный диагност. Так вот, несколько раз с Киселевой происходили такие истории. Визит частнопрактикующего врача стоил по тем далеким временам пять рублей. Часто случалось, что Наде приходилось посещать одного и того же больного несколько раз. Во многих домах с ней расплачивались сразу, протягивая синенькую пятерку, в других – только после завершения «цикла». Но была и третья категория пациентов, которые говорили, разводя руками:
– Простите, доктор, мы люди бедные, хотелось вам заплатить, да нечем.
Хотя Надя сразу объясняла, что она занимается частной практикой. Натолкнувшись на обман, она всегда по-детски изумлялась и находила для нечестных людей оправдательные мотивы. Надя вообще думает о человечестве хорошо. Ей принадлежит гениальная фраза: «Конечно, Чикатило негодяй и мерзавец, заслуживающий суровое наказание, но, наверное, в детстве его никто не любил». Даже для серийного маньяка она нашла оправдание.
– Валокордин мне не поможет, – пробормотала Надя, – знаешь, я хочу проспать все десятое марта, провести в наркозе, в амнезии.
– Ну прими… Не знаю что! Кто из нас доктор?
– Меня совершенно сносит пипольфен, – пояснила подруга, – съесть бы две таблеточки, и все, двадцать четыре часа без рефлексов.
– За чем дело стало? Где он? В аптечке?
– Я пипольфен дома не держу.
– Почему? Раз так хорошо действует?
Надюша хмыкнула:
– Пипольфен – антигистаминный препарат.
– Какой?
– Против аллергии, из этой же серии супрастин, диазолин, тавегил… Словом, подобных лекарств много. У меня на пипольфен парадоксальная реакция. Человек не должен, проглотив пилюлю от крапивницы, дрыхнуть сутки. Поэтому у нас только супрастин, он не вызывал у меня сонливости, понимаешь?
Я кивнула.
– А сейчас, думается, пипольфен не помешает, только где его взять?
– Хочешь, на проспект смотаюсь? Там аптека круглосуточная.
– Лампа, пожалуйста, вот деньги.
– Да ладно, – отмахнулась я, – у самой есть. Только ты отключи телефон, задерни шторы и дверь никому не открывай, даже не подходи к ней.
– Тогда ключи возьми, – предложила Надя, – а я в ванной запрусь.
Я вышла на улицу и покатила в аптеку. Циферблат показывал три часа ночи… Или это время уже принято называть утром? Но, несмотря на то, что всем людям сейчас положено спать, в аптеке оказалось полно народу. Покупали какую-то ерунду. Стоящий передо мной мужик попросил витамины. Они понадобились ему именно в это время. Ну ладно нитроглицерин, валокордин или спрей от астмы. Понятно, почему ночью прибежали за жаропонижающим для ребенка, но «Витрум»? Да уж, на свете полно чудаков.
Получив упаковку с голубыми пилюлями, я добралась назад, поднялась наверх, отперла дверь и крикнула:
– Доставка лекарств на дом, получите пипольфен!
В ответ ни звука. В квартире пахло чем-то сладким, словно тут недавно пекли пироги. В воздухе витал аромат ванили. Я добралась до ванной и постучала в створку. Полнейшая тишина. Внутри небольшой комнаты было пусто. На стеклянной полочке в изумительном порядке замерли флаконы и пузырьки, полотенца оказались сухими. Похоже, тут никто не мылся.
Внезапно мне стало страшно, даже жутко, по полу гулял сквозняк, ноги мигом замерзли. Чувствуя себя как ребенок, забредший в полночь на кладбище, я рванула дверь Надиной спальни. Никого. Кровать не разбирали. Комната идеально прибрана, словно хозяйка не заглядывала сюда пару дней. Ощущая, как липкий ужас поднимается от ног к сердцу, я пошла по коридору, заглядывая во все помещения. Кабинет Богдана, его спальня, кухня… Дом будто вымер. Последней по коридору была гостиная.
Я влетела в нее и затряслась: балкон раскрыт настежь, мартовский ледяной ветер треплет занавески. Несмотря на то, что по календарю пришла весна, погода больше напоминает зимнюю. Желто-красные шторы развевались, как флаги. Обычно их придерживают витые, шелковые шнуры, но сейчас кисти болтались у стены, мерно покачиваясь. «Ш-ш-ш» – шелестели занавески, «тук-тук-тук» – отзывались шнуры с кистями, ударяясь о красивые обои, – «тук-тук-тук». Я шла к открытому балкону, словно проваливаясь в зыбучий песок, каждая нога весила по сто килограммов. Ноги не подчинялись мне, колени подламывались. Наконец я оказалась на лоджии, уцепилась трясущимися пальцами за край перил и сказала себе: «Не смотри вниз».
Но глаза уже помимо воли глянули на снег под балконом. Надя не соврала. Автовладельцы повесили возле гаражей великолепный фонарь, просто прожектор. И в его ярком, каком-то неестественно белом свете была видна тоненькая фигурка в пуловере и брюках, лежащая лицом вниз. Казалось, Надюша хочет обнять клумбу, на которую упало ее тело. Руки широко раскинуты в разные стороны, левая нога прямая, правая согнута в колене, а вокруг шеи расплылось темно-вишневое пятно.
