Дарья Донцова
Надувная женщина для Казановы
Аппарат у Норы на столе начал подскакивать. Видя, что хозяйка собирается взять трубку, я быстро сказал:
– Скорее всего, это Николетта, очень прошу вас, скажите, что я не могу поехать с ней в Чехию, в Ковальск.
Посмотрев на нервно вздрагивающую трубку, Нора спросила:
– Куда?
Я ввел ее в курс дела. Нора развеселилась.
– Знаешь, Иван Павлович, – сказала она сквозь смех, – по-моему, ты зря отказываешься от замечательного отдыха. На курорте, да еще с двумя девушками престарелого возраста рядом, ты оттянешься по полной программе! Утром выпьешь минеральной воды, днем поставишь клизму, потом тихий час, затем легкий ужин и танцы под баян. Пожалуй, я предоставлю тебе отпуск, съезди, приведи нервы в порядок.
Я пришел в ужас:
– Нора! Вы не можете так поступить со мной.
– Это почему? – прищурилась хозяйка.
– Потому что назад я могу не вернуться, гарпии замучают меня до смерти, и вам придется искать другого секретаря.
– Твоя правда, – кивнула Нора.
И тут в кабинет вкатился страшно довольный Бугаев, достал из кармана страшнющий носовой платок, с оглушительным звуком высморкался и заявил:
– Отлично. Будем работать в Чехии, на замечательном курорте, в городе Ковальске. Вы, Ваня, заодно и здоровье поправите, водички попьете, печень промоете!
Я оцепенел, а Нора, еле сдерживая рвущийся наружу смех, сдавленным голосом произнесла:
– Иван Павлович, это судьба, карма, а от нее, как известно, никуда не деться.
Глава 3
Где-то в районе трех часов дня я приехал в поликлинику и спросил в регистратуре:
– В каком кабинете принимает гинеколог?
– Фамилия, – не поднимая головы от газеты, поинтересовалась черноволосая девушка по ту сторону окошка.
– Подушкин.
– У нас такой не работает.
– Нет, это я Подушкин Иван Павлович.
– Фамилию врача назовите.
– Не знаю. Все равно к кому, мне справку надо взять для поездки на курорт.
Девица оторвалась от увлекательной статьи, обозрела меня и уточнила:
– Вам надо к гинекологу?
– Да.
– За справкой?
– Точно.
– Запись на октябрь, вон там на столике журнал.
– Но мне очень срочно требуется документ, я уезжаю через пару дней.
– И чего? – равнодушно заявила девица. – У нас народу полно!
– Очень надо, – тупо твердил я, прикидывая в уме, сколько денег предложить малоприятной особе, дабы она смилостивилась и выдала мне талончик.
– Тогда ступайте к платному, – неожиданно предложила регистраторша.
– Замечательно, – обрадовался я, – говорите адрес, куда ехать.
– Платите пятьсот рублей, дам квиток, – пояснила девица. – Второй этаж, кабинет двадцать семь.
Я бросил взгляд на огромный стенд, стоявший у входа, и удивился:
– Но этот гинеколог ваш сотрудник.
– Правильно, – кивнула девчонка, – Каретников Никита Федорович. Если бесплатно, то в октябре примет, а за пятьсот рубликов – сейчас.
Я изумился столь странным порядкам и отдал требуемую сумму. Взамен мне выдали листочек розового цвета, на котором стоял темно-синий штамп «Оплачено».
Перед кабинетом Каретникова сидело несметное количество женщин. Я было приуныл и начал пересчитывать присутствующих. Двадцать человек! Даже если Никита Федорович тратит на каждую пациентку по десять минут, то я просижу тут до вечера.
Не успел я, тоскливо вздохнув, привалиться к стенке, как дверь кабинета распахнулась, оттуда сначала вылетела прехорошенькая растрепанная блондиночка, а потом высунулась толстая бабища в мятом халате и злобно гаркнула:
– Платные есть?
Я помахал листочком.
– Да.
– Ступайте в кабинет.
Очередь загудела:
– Это безобразие.
– Мы тут уже два часа сидим.
– Сплошные блатные прутся.
Но баба мигом погасила начинающийся бунт.
– Не орите-ка! – гаркнула она. – Человек полтыщи отвалил, а вы за так хотите! У нас рыночная экономика!
Провожаемый недовольными возгласами, я вошел в кабинет и увидел чудовищно толстого дядьку.
– Садитесь, – бормотнул доктор, не отрывая взора от тоненькой тетрадочки. – Когда были месячные?
– У меня их нет, – слегка растерянно ответил я.
Эскулап, продолжая бодро водить ручкой по бумаге, немедленно заявил:
– Понятно, климакс. Приливы, бессонница… что беспокоит?
– Ничего.
– Отлично, – вел свою партию Никита Федорович, старательно заполняя чью-то историю болезни. – А ко мне вы с какой печалью?
– Справка нужна для поездки на курорт.
– Прекрасно, пройдите за ширмочку и разденьтесь.
– Зачем?
– Ну не могу же я выдать вам документ без осмотра, – рассердился гинеколог и поднял голову.
Я улыбнулся ему.
– Постойте, – оторопел Никита Федорович, – вы же мужчина!!!
– Конечно.
– А ко мне зачем?
– За справкой.
– Какой?
Разговор, похоже, пошел по кругу.
– Для курортной карты.
– Но… – начал заикаться Никита Федорович, – зачем вы явились в этот кабинет?
– Документ нужен моей матери.
– Так бы сразу и сказали! – разозлился гинеколог. – А то сидите, идиота из себя корчите. Триста рублей.
– Что? – не понял я.
– Выдача справки о состоянии здоровья в отсутствие осматриваемого лица стоит три сотни, – сообщила медсестра, все время до этого тихо сидевшая за другим столом. – Деньги можете отдать мне.
Однако как далеко зашла платная медицина! Только что Никита Федорович наотрез отказывался выдавать справку без осмотра. И потом, при чем тут лицо…
Три розовые бумажки из моего портмоне перекочевали в широкую ладонь представительницы среднего медицинского персонала, взамен я получил необходимую справку, украшенную всеми печатями. Оставалось лишь восхищаться предприимчивостью некоторых врачей. Впрочем, служи в этой поликлинике ответственные, не идущие ни на какие компромиссы медики, мне пришлось бы плохо, а так проблема замечательно разрешилась.
Спустя десять дней я получал от Норы последние ценные указания.
– Значит, так, типа, которого следует разыскать в Ковальске, зовут Стриженов Михаил Юрьевич.
– Как Лермонтова, – вырвалось у меня.
– При чем тут он? – изумилась Нора.
– Поэта тоже звали Михаилом Юрьевичем, – пояснил я.
Нора хмыкнула:
– Ладно. Это все.
– Как? – поразился я.
– Так, – ответила Нора, – единственное, что нам известно про объект, это его имя, фамилия и отчество.
– Но… хоть год рождения.
Элеонора развела руками.
– Ни о внешности, ни о возрасте, ни о привычках – более ничего не сообщили. Таково условие пари. Объект не имеет права уезжать из Ковальска, он обязан проводить время лишь в городе. А мы должны его вычислить и найти.
– Ничего себе, – покачал я головой. – Конечно, по сравнению с Москвой Ковальск – просто деревушка, но и там проживает полно народа. Вот у меня путеводитель, слушайте. «Ковальск – старинный курорт с минеральными водами. По легенде, его открыл король…»
– Ваня, – перебила меня Нора, – описание Ковальска изучишь без меня, в поезде почитаешь, времени тебе хватит, ехать ночь, день, еще ночь… Успеешь заучить книжонку наизусть.
– Просто я хочу сказать, что отыскать человека в месте, где гостиницы буквально понатыканы друг на друга, дело практически невозможное.
Нора сморщилась:
– А за просто так никто столько денег не отвалит! И потом, я сильно сомневаюсь, что Михаил Юрьевич поселится в отеле.
– Почему?
– Ваня, включи соображалку. На ресепшн нужно обязательно предъявить паспорт. Это было бы слишком просто – методично обойти все пристанища и найти Стриженова.
– Куда же он денется?
Нора вытащила из пачки очередную папиросу.
– Вот это и надо выяснить. Думаю, мест там полно: частный сектор, к примеру.
– Но ведь и в квартире тоже просто так жить не разрешат, без регистрации.
Нора пожала плечами:
– Нам искать, ему прятаться, ясно?
Я кивнул.
– Вот и замечательно, – благодушно хихикнула Нора, – телефон не выключай, связь держим постоянно.
Я вновь кивнул. Естественно, я не стал вытаскивать из унитаза сотовый, приобрел себе новый и почти целый вечер провел за восхитительным занятием: заносил в крохотный аппарат номера своих знакомых. Хорошо еще, что, являясь человеком аккуратным и слегка старомодным, я имею в придачу к мобильному самую обычную записную книжку весьма почтенного возраста, разваливающуюся по страничкам, но пока еще живую.
– Счастливой тебе дороги, Ваняша, – абсолютно серьезно пожелала мне Нора.
– Спасибо, – улыбнулся я и поехал за Николеттой.
Мы с маменькой прибыли на перрон за сорок минут до отхода экспресса и разместились в купе. Спустя четверть часа появился шофер Коки с двумя огромными кожаными баулами, потом ее зять, а уж затем она сама, замотанная, несмотря на осень, в горностаевое манто.
– Кисонька! – взвизгнула Николетта и кинулась обнимать подружку.
– Лапонька! – завопила Кока.
Чмок, чмок, ах, ах, чмок, чмок… Меня всегда удивляет дамская привычка встречаться так, словно не виделись целое десятилетие. Вот и сейчас Кока и Николетта, стараясь не смазать тщательно нанесенный макияж, радостно восклицают:
– Ах, как я соскучилась!
– Милая, у нас никогда нет времени поговорить вдосталь!
Водитель, красный от натуги, пытался разместить в узком пространстве купе необъятные чемоданы. Подруги от радостных восклицаний перешли к раздраженным замечаниям.
– Ох, какая духота!
– Почему не работает кондиционер?
– Боже, жуткая жара.
– Как тут тесно.
– О… о… здесь всего три вешалки.
– Отвратительная салфетка на столике!
– Ваня, вели проводнику включить вентиляцию.
– Иван Павлович, сделайте милость, попросите воды.
– Вава! Сходи и потребуй еще одну подушку.
– Иван Павлович, прихватите для меня лишнее одеяло.
– Ваня! Ты достал мои домашние туфли?
Я выскочил в коридор и наткнулся на зятя Коки, привалившегося к стене.
– Ваш должник по гроб жизни, – тихо сказал мужик.
– Ерунда, – тоже шепотом ответил я. – Мне все равно в командировку в Ковальск надо ехать.
– Вы просто святой человек – один, с двумя этими жабами, спаси вас господь, – покачал головой зять Коки. – Наверное, нехорошо вам это говорить, когда впереди утомительная дорога, но как подумаю, сколько времени не увижу родную тещеньку, так просто ликование охватывает. Ума не приложу, каким образом вы этих болтливых обезьян на протяжении тридцати часов выдержите, да еще в крохотном замкнутом пространстве.
– Не волнуйтесь, – усмехнулся я, – не услышу их.
– Разве такое возможно! – вздохнул он. – Голоса-то какие, прямо в печенки въедаются.
– Я научился за долгие годы общения с Николеттой абстрагироваться.
– Ваня! – взвыла маменька. – Где же моя подушка?!
– Проводники сейчас заняты, – мирно ответил я, – попросили со всеми вопросами обращаться после отправления.
Последняя моя фраза вызвала бурю негодования.
– Безобразие!
– Отвратительно!
– Никакого комфорта.
– Совок, он и есть совок.
Зять Коки выдернул шофера из купе. Красный, потный парень имел совершенно безумный вид.
– Эй, Саша, – тряхнул его хозяин, – ты что?
– Простите, Николай Леонидович, – забубнил тот, – укачало меня малость, в ушах звенит.
– Иди на улицу, – коротко велел Николай, – на свежий воздух.
– Ага, – Саша ринулся по коридору, – ща полегчает. Там у одной из женщин духи такие убойные, просто ум помрачается, как понюхаешь! Дико вонючие!
Я отвернулся к окну. Да нет, парфюм очень даже хороший, французский, называется «Пуазон», что в переводе означает яд. Да, духи становятся настоящей отравой, если их вылить на себя целый флакон, как это проделывает Николетта. Неудивительно, что у водителя закружилась голова, бедный парень не привык к газовой атаке.
– Провожающих просят выйти на перрон, до отхода поезда осталось пять минут, – равнодушно объявило радио.
Николай протянул мне руку:
– Ну, с богом.
– Счастливо оставаться.
– Если утопишь мою жабу в бассейне с минеральной водой, претензий не будет, – сказал зять Коки.
Я покачал головой:
– Специально я ничего предпринимать не стану, но, если вдруг она сама тонуть начнет, просто не услышу криков о помощи.
– Как же, – вздохнул Николай, – Кока орет хуже сирены. Ну, удачи вам.
Я втиснулся в крохотное купе с тремя полками и посмотрел на маменьку и Коку, которые с горящими глазами поносили все вокруг. Да уж, мне скорее понадобится не удача, а библейское терпение вкупе с ангельской незлобивостью.
Поезд несся сквозь тьму. Кока с Николеттой, получив одеяла, подушки, салфетки, лишние полотенца, чай, сахар и велев включить, а потом отключить кондиционер, в конце концов улеглись на свои полки. Мне, естественно, досталась самая верхняя, практически под потолком.
Едва я умостился на отвратительно жесткой постели, как Николетта взвизгнула:
– Вава!
Я свесился вниз:
– Что такое?
– Не смей шевелиться, я боюсь.
– Чего?
– Полка обвалится.
– Это невозможно.
– Да? Всякое случается.
– Ложись на мое место, под твоим весом полка точно не дрогнет!
– Наверху очень душно.
– Ну тогда не знаю, чем тебе помочь.
– Дай мне воды.
Я слез, налил стакан и протянул Николетте.
– Фу! – воскликнула маменька. – Ну и гадость! Похоже, эту минералку добыли из лужи! Принеси «Перье»!
– Его тут нет.
– Тогда «Эвиан».
– Нет…
– «Виттель», в конце концов! Сходи в ресторан.
Я пошлепал через мирно спящие вагоны, добрался до последнего и спросил у зевающего проводника:
– Простите, а ресторан где?
– Его тут нет, – меланхолично ответил дядька.
Пришлось возвратиться назад несолоно хлебавши. По дороге я прикидывал, как получше сообщить Николетте, что всю дорогу ей придется пить ту же воду, что и остальным пассажирам. Но, к счастью, когда я вернулся, Николетта уже заснула. Я залез на свою полку и тоже отбыл в страну Морфея.
Ближе к утру раздался невероятный грохот.
– Откройте, таможня, паспортный контроль.
Я вскочил и отпер дверь. В купе всунулся огромный краснорожий мужик:
– Паспорта!
Николетта села и потрясла головой.
– Как, уже Чехия?
– Нет, – буркнул служивый, – граница с Белоруссией. Ваши документы.
– Вы шутите, милейший, – высокомерно заявила маменька.
– Очень глупо! – подхватила с нижней полки Кока. – Ночью! Идиотский розыгрыш!
– Документы, – повторил офицер.
– С ума сойти! – взвизгнула маменька. – А то мы дуры!
– Граница с Белоруссией! – вторила ей Кока. – Не надо думать, что тридцатилетние дамы – кретинки. Молодость не обязательно глупа!
Я подавил возглас изумления. В общем-то, Кока права, женщина, недавно лихо отплясывавшая на своем тридцать первом дне рождения, вполне может считаться молодой. Другой вопрос, следует ли называть таковой даму, которая начала отсчет четвертого десятка этак году в шестидесятом прошлого века? Коке и впрямь стукнуло тридцать, но она постоянно забывает уточнить, когда!
– Да уж, – злилась Николетта, – шутник вы, однако, любезный! Белорусская граница! Обхохотаться! Всем известно, что Белоруссия одна из областей России!
Я пригнул голову. Ну, сейчас начнется! Самое страшное – это задеть национальные чувства. Ведь не объяснишь же суровому пограничнику, что Николетта никогда не читает газет и терпеть не может программы новостей по телевизору.
Угадайте, что случилось потом? Правильно, весь вагон белорусы осмотрели за пару минут, наше же купе разобрали буквально по винтику, заставив вытряхнуть вещи из сумок и чемоданов. Хмурые парни, словно не слыша воплей Коки и Николетты, проткнули шилом мыло, развернули все шоколадки, вывалили губную помаду, перерыли аптечку, просмотрели белье и, оставив в купе полнейший разгром, удалились.
– Идиоты, – топала ногами маменька, – кретины, уроды, мерзавцы! Вава! Немедленно собери вещи.
Кое-как я запихнул шмотки назад и снова влез на полку. Впереди следующая граница. Может, предупредить маменьку, что Польша вышла из состава России еще при Ульянове-Ленине?
Глава 4
Позвольте не описывать вам все перипетии долгой дороги. В конце концов, совершенно измученный я добрался до гостиницы и, войдя в номер, как подкошенный рухнул на диван.
Когда-то у меня была любовница, Ксения Рагозина. Так вот, Ксюша, хитро улыбаясь, поведала мне однажды, каким образом без скандалов «раскручивает» своего мужа Николая на дорогие покупки.
– Я никогда сразу не сообщаю ему, зачем отправляемся в магазин, – стрекотала она. – Заведу его, к примеру, в отдел посуды и начинаю: «Берем вон те зеленые бокалы или нет? А может, лучше хрустальные с позолотой? Ой, глянь, кобальтовые с серебром! Впрочем, нет, пошли к стенду с рюмками».
Измотав несчастного парня до полной отключки двухчасовым метанием между тарелками, чашками и фужерами, Ксюша «случайно», как бы по пути, затаскивала Колю в меховой салон и восклицала:
– Ой! Какой полушубочек! Хочу такой! Очень хорошо, что взяла с собой деньги. Сейчас купим его – и домой. Впрочем, нет, я вовсе не мотовка, мы пришли за посудой, значит, станем искать нужную. Коленька, пошли дальше.
В этот момент доведенный до полнейшего изнеможения муж обычно громко восклицал:
– Ксюша, давай купим шубенку и отправимся наконец домой.
Хитрая лиса кидалась сначала на шею мужу, потом летела к кассе. Таким образом госпожа Рагозина обзавелась кучей замечательных вещей. От души рекомендую вам ее метод. Если начнете наскакивать на мужа, орать на него, требуя своего, то рискуете нарваться на возмущенный отказ или на скандал. Поэтому лучше протащите несчастного по всяким хозяйственным отделам и часа через полтора-два можете вить из бедолаги веревки. Вот мой приятель Леня, побегав с полчаса с супругой Риточкой по очередному московскому универмагу, способен всего лишь на два высказывания: «Дорогая, зачем мы сюда пришли?» и «Милая, на каком мы этаже?»
Впрочем, Николетта и Кока не водили меня по бутикам, но кто сказал, что поездка в одном купе с без умолку болтающими дамами – оздоровительное занятие?
Повалявшись с часок, я захотел кофе и отправился на ресепшн, где уже приготовился изъясняться на языке жестов, но дама, сидевшая за стойкой, на безукоризненном русском сказала:
– У нас великолепный ресторан. Поверьте, там еда высшего класса, полностью адаптированная к проблемам здоровья. Но вот кофе… Я посоветовала бы вам лучше выпить его в кофейне «Маркони» возле Замковой лазни.
– Возле чего? – не понял я.
– Замковой лазни.
– Это что такое?
– Как? Вы не знаете? Впрочем, откуда, – затараторила дежурная, – сейчас объясню. Держите.
– Это что? – удивился я.
– Абонемент на посещение специальных процедур в Замковой лазне. Это, грубо говоря, баня с минеральной водой. Там имеется бассейн, жемчужная ванна, подводный массаж…
Я глянул на бейджик, прикрепленный к безукоризненно отглаженной кофточке служащей, и не очень вежливо перебил ее:
– Простите, Ирина, сколько стоит такое удовольствие?
Она подняла брови:
– Могу сказать, конечно, только зачем это вам? Вы же оплатили посещение лазни в Москве, при покупке путевки.
Я постарался убедительно изобразить склеротика.
– Ах да! Конечно! Надо же быть таким забывчивым! Бассейн – это очень хорошо. Здесь, наверное, есть магазин со спортивными товарами? Плавки, тапки…
– На территории лазни можно приобрести все, – улыбнулась Ирина, – а кофейня «Маркони» расположена у ее входа. Скажите хозяйке, что вас к ней отправила Ира из гостиницы «Неаполь», и получите волшебный напиток.
– Увы, я не говорю ни на одном из иностранных языков, – вздохнул я, – родители пытались научить, но натолкнулись на мое сопротивление и оставили попытки. Теперь вот жалею, да время ушло.
– Учиться никогда не поздно, – улыбнулась Ирина, – вы не волнуйтесь. Ковальск – старинный курорт, куда традиционно, с начала девятнадцатого века, ездят русские люди. В центре, как раз у лазни, стоит стенд, там очень много фамилий великих писателей, музыкантов, художников, приезжавших сюда из России. Практически весь Ковальск говорит по-русски. Во всяком случае, в отелях, ресторанах, поликлиниках, магазинах вы не услышите иной речи. Да и местные жители великолепно сумеют объясниться с вами. Не забывайте, что долгие годы мы жили в одном, социалистическом, лагере, учились в Москве и Праге, вступали в браки друг с другом. В Ковальске работает много русских: медсестры, врачи. Одним словом, чувствуйте себя как дома. Владелица «Маркони», Елена Вондрачкова, вышла замуж за чеха, а до этого жила в Москве. Я тоже в свое время расписалась с Петером и осталась в Ковальске.
Я улыбнулся:
– Спасибо, вы меня утешили, а то я постоянно испытываю комплекс неполноценности из-за незнания иностранного языка.
Ирина кокетливо поправила прядку пышных белокурых волос и показала на узкую дорожку, спускавшуюся вниз.
– Вон туда ступайте.
– Я не запутаюсь? Подскажите адрес лазни.
Ирина засмеялась:
– Что-что, а запутаться в Ковальске невозможно. У нас всего три улицы, они идут параллельно друг другу и спускаются на набережную. Там, в колоннаде, расположены источники и лазня.
Поблагодарив приветливую администраторшу, я быстрым шагом пошел в указанном направлении. По улице текла толпа, состоящая в основном из людей, справивших сорокалетие. Пару раз я уловил на себе откровенно удивленные взгляды и насторожился: может, я одет как-то не так? Но на мне нет ничего эпатажного. Учитывая теплую погоду, я натянул светло-коричневые брюки, легкий бежевый пуловер и ботинки в тон. По какой же причине все прохожие пялятся на господина Подушкина?
Продолжая недоумевать, я вбежал в кафе «Маркони», сел за свободный столик и сказал подошедшей официантке:
– Мне ваше заведение настоятельно рекомендовала Ирина из отеля «Неаполь»! Вы ведь Елена?
Женщина улыбнулась:
– Да. Что желаете?
– Двойной эспрессо, сливки…
– Попробуйте яблочный штрудель, – заботливо посоветовала Елена, – абсолютно свежий, только что выпечен!
Я махнул рукой:
– Гулять, так гулять, несите пирог, только, если можно, побыстрей, я очень тороплюсь!
В глазах Елены мелькнуло откровенное удивление.
– Хорошо, – кивнула она и пошла к стойке.
Я в ожидании кофе начал осматривать помещение. Крохотный зальчик с тремя пустыми стойками, не слишком новый ковер, несколько простых репродукций на стенах. Похоже, у «Маркони» дела не бойко идут, кроме меня, в заведении больше никого нет.
Ожидание заказа затянулось, у меня создалось впечатление, что Елена отправилась во двор сажать яблоню, дабы сделать свежую начинку для штруделя. Эспрессо она тоже не принесла. Может, я ошибся и дело не в пироге? Вполне вероятно, что приветливая хозяйка полетела в Кению за отборными зернами арабики.
Внезапно в кафе вошла прехорошенькая шатенка с заплаканным личиком. Она подошла к стойке и, шмыгнув носом, крикнула:
– Ленуся, выгляни!
Хозяйка выплыла из подсобного помещения.
– Светик! Как дела? Ты расстроена?
От скуки я стал вслушиваться в их разговор.
– Опять все сначала, – всхлипнула Света, – и как мне поступить?
– Гони его вон, – посоветовала Елена, – поганой метлой.
– Ах, хорошо тебе говорить, – заныла Света, – у самой-то муж есть!
– Мой Иржи по сравнению с твоим Михаилом ангел небесный! – отрезала Елена. – Кстати, он меня любит, а вот насчет искренности и полноты чувств твоего кавалера я имею ну очень большие сомнения!
Светлана навалилась на стойку грудью и зашептала:
– Он опять говорит, что нужны деньги…
– Не будь идиоткой!
– Но…
– Пусть живет в отеле, их тут чертова прорва!
– Но…
– Дура! – вскипела Елена. – Пойми, тебя просто используют!
Светлана постояла пару секунд, потом, зарыдав, выбежала из кафе. Хозяйка осталась за стойкой.
– Штрудель греется, – пояснила она.
Я усмехнулся. Лена только что обещала пирог из печки.
– Спасибо. Похоже, у вашей подруги крупные неприятности.
Елена сердито ответила:
– У бедных женщин основные переживания из-за мужчин. Света по образованию медсестра, работает в лазне, дежурной на ресепшн. Подписала контракт и сидит в Ковальске, а знаете почему?
– Думаю, здесь хорошая зарплата, чаевые… Дома, наверное, ей столько не заработать!
– Не так уж и много тут платят, – прищурилась Елена. – За другим бабы на работу в Ковальск стремятся.
– За чем же? – полюбопытствовал я.
– Сюда приезжает много мужчин со средствами, – пояснила Елена, – вот дурочки и надеются выйти удачно замуж. Кое-кому это удается. Например, Ирина, которая вас ко мне отправила. Она сначала в лазне массажисткой работала, потом познакомилась с Петером, он свою жену здесь лечил. Супруга умерла, а Петер женился на Ире. А еще Верочка Волкова. Та подцепила богача из России, вернулась в Москву на белом «Мерседесе». В общем, кое-кому везет, а вот Светке…
Совершенно забыв про штрудель и кофе, Елена начала самозабвенно сплетничать. Я же, мысленно проклиная свое воспитание, не позволяющее сказать: «Дайте мой заказ и уйдите на свое место», вынужден был с самой любезной миной выслушивать глупости, которые большинству знакомых мне женщин показались бы невероятно интересными.
Светлана, одержимая желанием получить колечко на безымянный пальчик, свела знакомство с очень видным парнем. Одет ухажер был по последнему всхлипу моды и казался человеком, не стесненным в средствах. Две недели длился их роман, потом любовник уехал. Через некоторое время Светлана набрала номер его сотового и с удивлением услышала:
– Абонент отключен от сети.
Бедной Свете стало ясно, что принц ее просто поматросил и бросил, оставив взятый с потолка номер. Поплакав месячишко, глупышка успокоилась, но тут случилось неожиданное: Михаил вновь приехал в Ковальск и Светлане объяснил, что у него украли мобильник. Вот и пришлось блокировать номер.
Глупая Света обрадовалась, а Михаил предложил:
– Может, станем жить вместе?
Естественно, она согласилась, и парочка начала, говоря языком протокола, вести совместное хозяйство на квартире у Светы. Такая форма отношений достаточно распространена, называется она «гражданский брак», и многие женщины, вступая в подобную связь, надеются, что следующим этапом станет юридически оформленное сожительство. Но марш Мендельсона, как правило, играют для других. Мужчины в большинстве своем эгоисты и не хотят ставить штамп в паспорт, на робкие предложения дамы: «Не надо ли нам сходить в загс», как правило, следует ответ: «Зачем? Мы же и так живем вместе!»
Но, проживая под одной крышей с женщиной, многие начинают вести себя как женатые люди: отдают второй половине зарплату, планируют совместные покупки, ездят вдвоем отдыхать…
Михаил оказался другим. Денег Свете он на хозяйство не давал, приносил иногда к ужину пирожные или бутылочку вина, да и только. Все жилищные расходы как были на плечах Светочки, так и остались, и никаких особых подарков любовник ей не дарил. Очевидно, Миша принадлежал к той категории мужиков, которые считают, что, если он обратил на бабенку свое драгоценное внимание, чего ей еще надо!
Свете не слишком нравилась сложившаяся ситуация, и она неоднократно жаловалась Лене.
– Гони альфонса вон, – кипятилась хозяйка «Маркони», – он просто хорошо устроился: за гостиницу платить не надо, за еду тоже, и в Замковые лазни ты его бесплатно пустишь, если ему приспичит лечиться.
– Да нет, – ныла Света, – Миша меня любит! Как бы намекнуть ему, что хозяйка квартплату подняла, сказала: «Раз вас теперь двое, то расход воды и газа больше».
– Твой Миша – жиголо! – кипятилась Лена. – Охотник за обеспеченными бабами.
– Неправда, – заступалась за него Света, – ты же знаешь, у меня денег кот наплакал, а в Ковальске полно дам, золотом обвешанных и одиноких. Чего же он к ним не пошел, а со мной живет?
Лена скривилась:
– Так их ублажать надо! Сю-сю, му-сю! В театры водить, на концерты, сумочку за ними таскать и при этом приговаривать: «Да, дорогая, конечно, милая». А с тобой выпендриваться нет нужды, лежи себе на диване да покрикивай: «Светка, подай чай! Светка, неси газеты!»
Светлана призадумалась и отметила одну странность. Миша часто приезжал в Ковальск. Девушка знала, что ее любовник владеет в России маленькой фирмой и пытается ее расширить, добивается от крутого концерна, торгующего минеральной водой Чехии, разрешения на поставку в Москву партии этого лечебного напитка. Дело у него пока не очень шло, и Миша злился, что ему постоянно приходится мотаться на самолете из Чехии в Россию. И каждый раз, оказавшись в Ковальске, Миша оседал на квартире у Светы. Она уходила на работу, оставив парня на диване, и, возвращаясь, находила его там же. Миша носа никуда не высовывал и на любое предложение Светы заглянуть вечером в ресторанчик или пивнушку отвечал:
– Не, я устал, лучше дома поедим.
Свете это надоело, и она как-то раз ехидно спросила:
– Каким же образом ты собираешься наладить поставки воды, если диван просиживаешь?
– Кто просиживает? – возмутился Михаил. – Да я весь день как проклятый работаю! Просто ухожу чуть позже тебя, а возвращаюсь немного раньше!
Но Света уже заподозрила, что дело нечисто. Миша, словно уловив настроение любовницы, на следующий же день уехал в Москву и пропал почти на месяц. Света опять услышала в трубке: «Абонент не обслуживается!» – разозлилась и решила никогда не иметь дела со странным парнем, но потом затосковала и стала рыдать от отчаяния и любви к Мише. Подобная ситуация повторялась несколько раз. Оказываясь в Чехии, Миша без зазрения совести пользовался Светой, потом уезжал и пропадал, затем вновь материализовывался из ниоткуда. Лена злилась, глядя на то, как пакостник обращается с ее подругой. И вот сейчас наглый Миша как ни в чем не бывало вновь заявился к Свете и поселился у нее, будто так и надо.
– Нашел дурочку, – кипела сейчас Лена, – и сел ей на шею! Дождется, что я к ней приду и вышвырну его вон, Лермонтов, блин!
– Почему Лермонтов? – удивился я. – Этот Миша что – стихи пишет?
– Пишет, – скривилась Лена, – как же! Сильно подозреваю, что он и ручку держать не способен. К поэту Лермонтову он имеет такое же отношение, как вы к эфиопам!
Ну, учитывая тот факт, что сейчас многие ученые утверждают, будто колыбелью человечества является Африка, я бы не стал категорично отрицать наличие в своих венах малой толики крови прапрапрапрапрадеда, жившего на континенте Слоновой Кости.
– Я его называю Лермонтовым, потому что эта сволочь тезка поэта – он тоже Михаил Юрьевич, – закончила Елена, начисто забыв о штруделе и эспрессо. – Михаил Юрьевич Стриженов!
