Дмитрий Юрьевич Суслин
Дом на окраине
– Маша! – закричала он. – Маша! Ты где? На помощь!
Тут вдруг свинья вздрогнула и перестала работать. Какое-то время она к чему-то прислушивалась, потом сорвалась с места и исчезла из виду.
На ее месте появилась Маша. В руках у нее была длинная жердь, с прибитыми на ней перекладинами. Она с любопытством уставилась на сестру.
– Ты чего это орешь?
– А ты чего так долго?
– Думаешь, легко было найти лестницу? Но я нашла. Я тут все обегала и нашла. Ой, а чего это ты? Чего это ты закопалась?
Ане наконец удалось вытащить ноги из земли. Джинсы и кроссовки на ней стали коричневыми от глины.
– Давай сюда свою лестницу! – приказала она.
Маша спустила ей лестницу, и Аня благополучно выбралась на поверхность.
– Уф! – вытерла она рукавом вспотевшее лицо. – Ты знаешь, Машка, эта свинья наверно сумасшедшая.
– Это почему?
– Она пыталась меня закопать.
Маша вытаращила глаза от удивления:
– Да ну?
– Вот тебе и ну. Пока тебя не было, она опять приходила, и стала в меня землей швырять. Еще бы немного и точно бы закопала. Работала, словно трактор.
Ей неожиданно стало смешно. Только теперь, наверху ей припомнилось, как смешно выглядела черная свинья, когда разбрасывала задними ногами землю. Аня даже рассмеялась.
– Это наверно соседская свинка, пришла сюда поискать чего-нибудь вкусненького, а тут мы. Вот она и разозлилась.
Маша смотрела на сестру недоверчиво.
– Чего смотришь? Пошли быстрее домой.
И девочки побежали домой. Уже около сада Маша обернулась и увидела, как мелькнула в лопухах черная блестящая спина.
4
Солнце уже садилось, когда девочки пришли домой. Мама и папа давно покинули лавочку и вовсю хозяйничали в доме. Окна были уже закрыты, но в горнице по-прежнему было сыро и затхло. Мама собирала в кучу все матерчатые вещи предыдущей хозяйки, готовясь вынести их на улицу, чтобы там потом все сжечь, она ни за что бы не согласилась пользоваться бельем умершей старухи, а папа пыталась разжечь печь. Он напихал в нее дрова до предела, насовал между ними газет и теперь пытался все это поджечь. Однако у него ничего не выходило. Газеты горели плохо, и даже когда разгорались, то дрова при этом ни за что не хотели заниматься.
– Да что это за черт! – ворчал папа, чиркая в очередной раз спичкой. – Где я столько газет наберу?
– Ты наверно слишком много дров наложил, – заметила мама.
– Ты так думаешь?
– Конечно. Нет пространства, нет воздуха, вот они и не разгораются.
Папа выложил пару поленьев, но тут выяснилось, что у него закончились газеты.
– Ну вот! – разочарованно произнес он. – Чем же я теперь разжигать буду?
В этот момент вошли Аня и Маша.
– Господи, Аня, что с тобой? – воскликнула мама. – Где ты была? Что с твоими джинсами? Сейчас же переоденься!
– Я спрашиваю, где мне взять хотя бы еще одну газету? – закричал папа.
– Откуда я знаю? – отмахнулась от него мама. – У меня и так голова кругом идет, а ты еще со своей газетой.
– Ага, – повысил голос папа, – так вы сегодня хотите остаться без ужина?
– Ты нас сюда завез, ты и думай!
– Я вас сюда завез? Так значит?
Кажется, между родителями назревала ссора. Этого нельзя было допускать. Маша и Аня подбежали к отцу и наперебой стали расспрашивать, для чего ему нужна газета. Тот сразу успокоился.
– Да вот, огонь хочу развести. Дрова что-то сырые, сразу не разгорелись. Там в сенях вы не видели газет, девчата?
– Нет не видели, – ответила Аня снимая с себя грязные джинсы и доставая из сумки колготки. – Только зачем тебе газета? Раз дрова сырые, ты их лучше слегка бензином облей, они сразу заполыхают!
– Конечно! – обрадовался папа. – И как этот я сразу не догадался? Какая же ты у нас молодец, Анютка!
Он убежал к машине за бензином и очень скоро вернулся с полным одноразовым стаканчиком.
– Папа, – спросила его Маша, которая все это время вертелась у печки, – а черные свиньи бывают?
– Черные свиньи? – папа тщательно обрызгал поленья горючим. – Конечно бывают, также как и розовые слоны или голубые крокодилы.
– Нет, а если серьезно?
– Если серьезно, то не знаю. Не о тот ты сейчас думаешь.
– Ну, папа!
Папа зажег спичку, и дрова окружило яркое мощное пламя.
– А мы с Аней видели черную свинью, вот! – объявила Маша.
В этот момент из печки повалил серый и горький дым, от которого и папа и Маша сразу закашлялись. Он окутал мужчину и девочку, а потом повалил в комнату.
– Караул! – закричала Аня. – Пожар!
– Не понимаю, – бормотал папа и растирал кулаками слезящиеся глаза. – Он же должен идти в трубу. А он сюда…
Мама подошла к печке, внимательно ее оглядела, и сказала:
– Надо было сначала заслонку отодвинуть, а потом уж огонь разводить. Эх вы, деревенские жители! Потому прежде и не разгоралось, что не было тяги.
Она отодвинула заслонку, и дыма сразу стало меньше.
– Чего же ты сразу не сказала? – возмутился отец. – Я столько промучился, а ты…
Дрова сразу загорелись и весело затрещали. Папа не мог оторваться от огня и радовался, как ребенок.
– Сейчас мы как следует протопим печку, и сырости как не бывало, – повторял он. – Тащите сюда кастрюлю, я буду готовить ужин. Сейчас накормлю вас до отвала.
– Ну уж нет, – сказала мама, – ужинать сегодня будем всухомятку.
– Это почему же? – возмутился отец. – Я, например, хочу горячего супчика!
– Супчик готовить не в чем, – ответила мама.
– Как это не в чем? Здесь же полно посуды? Вон кастрюли, сквородки, миски. Я не понимаю!
– Ну папа же, – стала объяснять отцу Маша, – до посуды мы еще не добрались. Она же грязная! Ее не мыли и не чистили год, а то и два.
– Если не два, – подтвердила Аня, заглянув в одну из кастрюль. – Вообще-то сварить суп можно, но только из лягушек. Папа, ты любишь суп из лягушек?
Папа пожал плечами. Он был явно расстроен. Деревенская жизнь не спешила баловать его, напротив посылала суровые жизненные невзгоды.
– Что ж, давайте всухомятку, – вздохнул он так, словно поставил на своей жизни крест.
Они поели взятые с собой консервы, которые вдруг всем четверым показались невероятно вкусными.
– Это потому что свежий воздух! – объяснила мама. – Дома вы так никогда не ели.
– Этак я могу и поправиться, – с беспокойством заметила Аня, хватая очередной кусок хлеба.
– Тебе это не помешает, – сказал папа, – вон какая худющая. Бухенвальдский крепыш.
Это была его старая шутка.
– По твоему я должна быть как свинка?
– Ну почему сразу как свинка?
– Ну свиньи же все жирные.
– Кстати! – вспомнила Маша. – Папа, ты так и не сказал. Черные свиньи бывают?
– Что ты ко мне привязалась с черными свиньями? – возмутился папа. – Это что, очередная шутка?
– Вовсе нет, мне просто интересно.
– Ну ответь же ты им, – вмешалась мама.
Папа слегка задумался.
– Да, наверно есть. Почему бы им не быть? В Англии есть хозяйства, где специально разводят именно черных свиней.
Маша разочарованно вздохнула:
– А я думала, что свиньи бывают только розовые.
После ужина, появилась новая проблема. Ночлег. За окном стало смеркаться, надо было готовиться к ночлегу.
– Включи свет, – сказал папа старшей дочери.
Аня подошла к выключателю, который находился около двери и надавила тумблер. Все посмотрели на лампочку, которая никак на это действие не среагировала.
– Перегорела, – радостно объявила Маша. – А мы с собой конечно же лампочек не взяли.
– Разве обо всем упомнишь? – проворчала мама, убирая со стола остатки ужина.
Папа встал и пригляделся к лампочке.
– Да нет, – сказал он. – Она не перегорела. Целая.
Он выкрутил лампочку, внимательно осмотрел, еще раз сказал, что она совершенно рабочая и ввернул обратно.
– Попробуй еще раз, – попросил он Аню.
Аня пощелкала выключателем, но свет так и не появился.
– Может пробки перегорели? – предположила мама.
– А где тут счетчик?
– Я видела его за печкой.
Папа посмотрел за печкой и сказал:
– Сегодня света не будет. Придется ложиться рано. Впрочем, в деревне все так и делают. Встают с рассветом, ложатся с закатом. Как куры.
Все горестно вздохнули.
– А где мы будем спать? – спросила Маша.
В горнице была всего одна кровать, старинная, железная и на пружинах, но зато еще был диван, тоже очень старый и покрытый клеенкой. Решено было, что девочки улягутся на диване валетом, а родители на кровати. Пришлось ложиться в одежде, потому что хозяйские матрац и перину мама безжалостно отправила на улицу. Их надо было высушить, выбить, а лучше всего выкинуть и достать что-то новое.
Перед тем как лечь, папа неожиданно вспомнил, что забыл машину загнать во двор и поставить под навес.
– Пусть пока постоит снаружи, – недовольно сказала мама. – Ничего там с ним не будет.
– Ну уж нет, – не согласился папа. – Мало ли что может случится? Ты не знаешь, какие хулиганы деревенские мальчишки.
И он пошел к машине. Маша и Аня тоже вышли из дома, чтобы посмотреть, как отец поставит шестерку во двор. Папа открыл настежь ворота, прошел к своему жигуленку, помахал дочерям рукой и с видом бывалого авто гонщика сел за руль. Девочки ожидали, что сейчас услышат шут от включающегося двигателя, но автомобиль не издавал ни звука, хотя видно было, как папа что-то там делать на панели управления. Прошла минута, но автомобиль по-прежнему оставался немым.
Аня и Маша очень удивились и побежали к отцу.
– Что случилось? – спросили они, запрыгивая в салон.
– Что-то не заводится, – ответил отец. Он был явно сильно растерян. – Не пойму, что происходит. Вроде бы все в порядке.
Он еще что-то поделал, затем вышел из машины, открыл капот и скрылся из глаз. Через пять минут он вернулся и снова стал вертеть ключ зажигания. И опять ответом ему была тишина.
– Что такое? Все вроде бы в норме. Ничего не пойму, – бормотал отец.
– Может, вода залилась в мотор, когда шел дождь? – предположила Маша.
– Ты что, совсем? – Аня покрутила у виска пальцем. – Так не бывает. Правда, папа?
– Конечно не бывает, – согласился отец.
– А если оставить открытым багажник? – не сдавалась Маша. – Тогда бывает?
– Не багажник, а капот, – поправил дочку папа. – Если оставить, то тогда конечно.
– Но ведь ты не оставил?
– Не оставил.
– Почему же тогда не заводится?
– Если бы я знал, – папа начал злиться. – Не болтайте глупости мне под руку. Чего выскочили. Быстро идите спать.
– Ну папа!
– Я кому сказал?
Пришлось слушаться.
– Это все из-за тебя, – по дороге в дом, ворчала Аня на сестренку. – И чего ты пристала к папе со своей ерундой?
Маша надула губы и ничего не отвечала. Вдруг она показала пальцем на машину и закричала:
– Смотри, опять эта свинья!
Аня обернулась и тоже успела заметить, как за машиной мелькнуло что-то черное и блестящее. Ошибиться было невозможно. Это была их старая знакомая. Маша неожиданно села на крыльцо и пролепетала:
– Знаешь, Аня, а я ее боюсь.
Ане тоже стало не по себе, но она все же храбрилась:
– Кого ты боишься? Хрюшку?
– Ну да. Она ведь черная. Это не нормальная свинья. Это, это нехорошая свинья. Таких свиней не бывает.
– Папа же сказал, что бывает.
– Он говорил про других свиней, про тех, которые в Англии, и которые не прячутся от людей и не пытаются закопать их.
Аня, которой самой было не по себе, вспомнила, что она старшая и решила успокоить сестру:
– Это наверно свинья прежней хозяйки. Которая тут раньше жила. Хозяйки больше нет, а свинья осталась. Она наверное одичала.
Маша широко открыла глаза и шепотом спросила:
– Анечка, а куда подевалась хозяйка?
– Какая хозяйка?
– Ну, та, которая тут прежде жила.
– Так она же умерла.
– Почему?
– Не знаю. Потому что была старая. А старые люди всегда умирают. Она умерла, а этот дом оставила в наследство папе.
Маша заговорила еще тише. Ане пришлось приблизиться к ней вплотную, чтобы услышать, что она говорит.
– Значит, мы будем жить в доме мертвой старухи?
– Получается так.
– Ты знаешь, – Маша крепко схватила Аню за руку. – Мне страшно. Я хочу домой.
– Так пошли!
– Нет, ты не поняла. Я хочу домой. В смысле, к нам домой. В город.
– Трусиха! И чего ты испугалась? Домой мы сейчас все равно не поедем. Поздно уже, а до города далеко. К тому же машина не работает. Пошли лучше к маме.
– К маме? – неожиданно обрадовалась девочка. – Пошли.
И они вернулись в дом. Мама уже убрала со стола и готовилась к ночлегу. Она застелила куртками кровать и диван и теперь подбрасывала в печку оставшиеся поленья. Огонь сделал свое дело. За то короткое время, что девочки провели на улице, в комнате стало намного теплее, и сырость уже так не ощущалась. Дрова весело потрескивали, по темным стенам мелькали отблески огня, что придавало всему вокруг таинственный и уютный вид.
– Как здесь замечательно! – воскликнули сестры, враз забыв обо всех тревогах. – Мама, правда, ведь это так?
– Может быть, – вздохнула мама. – Кажется, и я начинаю привыкать к новому образу жизни.
– И ты к нему обязательно привыкнешь, – сказал папа, который в этот момент как раз вошел в дверь.
– Ты так думаешь? – спросила мама.
– Я уверен в этом! Ты просто замечательно выглядишь в этой обстановке. Да я и сам себя ощущаю героем романа Купера. Я словно Кожаный Чулок вернулся с охоту, и меня встречает милая работящая скво и чудные ребятишки.
Мама осталась довольна этими папиными словами. Девочки тоже. На какое-то время все четверо почувствовали себя по настоящему счастливыми.
В комнате тем временем стало совсем темно. Теперь весь свет оставался только в печке. Они все четверо сели перед печкой и уставились внутрь ее через квадратную дверцу, словно в экран телевизора.
– Оказывается, как интересно смотреть в огонь, – восторженным шепотом поделился своими впечатлениями папа. – Никакого телевизора не надо.
– Это точно! – согласились Аня и Маша.
– Сейчас как раз идут «Разочарованные и отчаявшиеся», – грустно сказала мама. Это был ее любимый сериал. – И я теперь не скоро узнаю, женился ли дон Родригес на Клотильде.
– Ничего, – папа обнял маму за плечо и прижал к себе, – завтра я налажу электричество и установлю на крыше антенну, и завтра же ты узнаешь, как поживает твой ненаглядный дон Родригес.
– Будем надеяться, что это произойдет, мечтательно произнесла мама.
Когда ехали в деревню, ее главным условием было, взять с собой телевизор и самую мощную антенну. Жизни без сериалов она себе просто не представляла.
– А мне никакой телевизор не нужен, – заявила Аня. – Я завтра тоже буду в печку смотреть. Когда смотришь в огонь, такие мысли хорошие приходят в голову.
– И какие мысли приходят в твою голову? – заинтересовалась Маша.
– Мне кажется, что я сказочная принцесса, – охотно ответила девочка, – сижу в старинном замке, который снаружи охраняет ужасный дракон, и жду рыцаря, который приедет, одолеет чудовище и освободит меня.
– Я тоже принцесса, – тут же сказала Маша, – и тоже сижу в старинном замке.
– Чего это ты присваиваешь мои фантазии? – возмутилась Аня.
– А что нельзя?
– Конечно нельзя! Придумай что-нибудь свое.
– А если не придумывается? Почему это ты решаешь, быть мне принцессой или не быть? Вот хочу и сижу в замке. Только в другом, совсем не в твоем, а в своем, и он намного лучше!
– Чего это он лучше?
– Девочки, не ссорьтесь! – стала успокаивать их мама. – Нашли из-за чего скандалить? Может домой захотели, в город?
– Да мы и не скандалим! – сестры тут же умолкли.
– Да и что не говорите, но замком это назвать нельзя даже при самой великой фантазии, – продолжала мама. – Это скорее избушка на курьих ножках. Того и гляди, появится Баба Яга и прикажет нам лезть в печку.
Дрова прогорели, и огонь стал гаснуть. За окнами была непроницаемая чернота. В доме тоже стало темно. Вдруг все почувствовали, как скопившаяся за целый день усталость, навалилась на них тяжелым грузом.
– Давайте ложится спать! – сказала мама и растолкала папу, который успел уснуть, приютившись головой на ее плече.
Стали укладываться.
– Чур, ты ложишься головой к окошку, – заявила Маша старшей сестре, и первая прыгнула на диван и улеглась головой к спинке кровати, на которой уже лежал папа.
– Это еще почему? – удивилась Аня, которая до этого момента об этом даже не задумывалась.
– Потому что я боюсь головой к окошку.
– Что за ерунда?
– Ничего не ерунда! Вдруг ночью кто-то полезет в окно? Я не хочу, чтобы он схватил первую меня.
У Ани сразу похолодела спина.
– А меня значит можно? – пробормотала она.
– Маша, ну что ты несешь глупости? – накинулась на младшую дочку мама. – Зачем ты пугаешь Аню?
– Разве я пугаю? Я просто так сказала.
– Тогда ты и спи головой к окну, – предложила Аня.
– Ни за что! – в голосе Маши появились слезы.
Ане надоело спорить, и она улеглась головой к окну.
– Если будешь елозить ногами и пинаться, – предупредила она Машу, – я сброшу тебя на пол.
Маша не ответила. Ее глаза уже были закрыты, и Аня услышала, как она сопит носом.
– Соня, – проворчала девочка и стала смотреть в печку, где красиво и таинственно переливались багровыми красками тлеющие угольки. Она смотрела на них, смотрела, и сама не заметила, как ее глаза закрылись, и пришел крепкий детский сон. Аня уснула последняя.
5
Аня проснулась неожиданно. Она открыла глаза, но ничего не увидела, потому что вокруг был непроницаемый мрак. Она попробовала пошевелить ногой и нащупать спящую рядом сестру, как вдруг обнаружила, что той нет рядом. Мощная ледяная волна страха так и накрыла девочку с головой. Она почувствовала, как ее затрясло от ужаса.
«Где же Машка? – подумала она. – Куда она подевалась? Неужели с ней что-то случилось?»
Так она лежала, тряслась от страха и думала, куда могла деться младшая сестра. На всякий случай, очень осторожно, потому что боялась сделать лишнее движение, она обшарила всю кровать, но никого не нашла.
Стало еще страшнее.
– Мама! – закричала Аня, но не услышала собственного голоса. Он куда-то пропал, так и оставшись в глубине ее.
А вокруг по-прежнему было темно, и глаза никак не могли привыкнуть к мраку и хоть что-нибудь разглядеть.
И вдруг Аня облегченно вздохнула. Она поняла, куда пропала Маша. Конечно же она проснулась, перепугалась темноты и запросилась к родителям в постель и теперь радостная лежит с ними и спокойненько себе спит, когда она тут умирает от беспокойства за нее. Девочка даже улыбнулась от радости, что все так просто объясняется.
«Машка, противная, – лежала и думала Аня, – могла бы меня и разбудить. Мне ведь одной тоже совсем не по себе спать в такой темноте и тишине».
И тут новая мысль пронзила ее мозг.
«Тишина!»
Вокруг действительно было не только темно, но и тихо. Невероятно тихо. Не слышно совершенно ничьего дыхания. А ведь так не бывает. Машка, когда спит, любит сопеть и чмокать губами во сне, папа так тот вообще похрапывает, словно рассерженный медведь в берлоге. Даже мама не спит молча, а постоянно ворочается и вздыхает. Почему же никого не слышно?
Аня подскочила и поднялась. Скинула с себя мамину ветровку, которой они с Машей укрылись на ночь, и опустила ноги на пол. Хотела нащупать шлепанцы, но их не было. Куда же они подевались, ведь вечером Аня была в них?
Но шлепанец не было. Аня искала их ногами и не находила. Только ледяной пол пронизывал холодом все ее тело.
От страха Аня опять забралась на диван и укрылась ветровкой. И опять она хотела крикнуть, позвать родителей и сестру и опять не смогла. Тогда, чувствуя, что сейчас умрет, если не сделает этого, она быстро поползла по дивану туда, где должна была стоять кровать с родителями.
К счастью кровать была на месте. Но когда Аня перелезла через ее высокую спинку и плюхнулась на мягкую пружинную поверхность, то кровать оказалась совершенно пуста. Ни родителей, ни сестры в ней не было. Слезы ручьем хлынули по ее лицу. Она волчком крутилась на кровати, обшаривала ее, но никого не находила.
А вокруг было по-прежнему темно. Очень темно.
И вдруг Аня остановилась, потому что услышала, как за ее спиной кто-то глубоко вздохнул. Она обернулась и увидела два маленьких красных огонька, которые были близко друг от друга и поблескивали в темноте.
«Это же глаза! – сообразила Аня. – Конечно же это глаза! И они смотрят на меня! Кто же это такой? Мамочка!»
И тут во мраке стали постепенно проявляться очертания предметов. Темные тени. Но первым проявился черный силуэт вокруг двух огоньков. А Аня поняла, что она не ошиблась. Это действительно были глаза. На девочку со злобой и ненавистью сквозь стекло окна, прижавшись к нему огромным расплывшимся пятачком, смотрела та самая свинья, что была в огороде, а потом мелькнула и за машиной.
Увидев, что Аня заметила ее, свинья радостно и торжествующе хрюкнула и ударила рылом в окно. С грохотом и звоном посыпалось на пол разбитое стекло. Свинья зарычала, словно волчица, в открытой ее пасти показались огромные и острые зубы, показались ее передние ноги, с раздвоенными копытами, и свинья стала карабкаться в окно. Она дергалась и рычала и не сводила с Ани глаз.
И тут девочка закричала. Во весь голос, заглушив даже саму себя, и схватившись руками за уши.
Но на свинью ее крик не подействовал. Она продолжала лезть в окно. Видимо оно для нее было маловатым, потому что рамы трещали, но не пускали ее внутрь. Но свинья была упорная и сильная. Она толчками продолжала вдавливать свое черное жирное тело в окно, и рамы не выдержали, сначала одна, потом и вторая, они сломались и выскочили из простенка. Из рта свиньи вырвался столб пламени, и она впрыгнула внутрь и побежала к Ане. Где-то далеко-далеко еле слышно прозвучал крик петуха. Свинья угрожающе зарычала и бросилась на свою жертву. Девочка в ужасе закрылась от нее руками и…
… и проснулась.
Она разлепила глаза, почувствовала на своем плече ногу сестры и вдруг поняла, что весь этот жуткий кошмар был во сне. Ей все приснилось. Вокруг совсем было не темно. В окнах уже был сероватый свет, от которого в доме уже можно было все рассмотреть. В доме тоже все было нормально. Ничего не разбито. Окна и рамы целы.
Аня сильно обрадовалась, но дрожь все еще не покидала ее. И сердце было где-то далеко-далеко. Наверно в пятках. А в животе было холодно и пусто. Там все еще сидел опустошающий страх.
На всякий случай девочка прислушалась. Тишины тоже не было. Слышно было как сопит Машка, похрапывает отец и в тревоге ворочается мать. За окном тоже были звуки. Там ветер играл листвой. Слышно было, как она шелестит. А еще далеко-далеко слышно было как мычат коровы и щелкает кнут пастуха. Еще дальше кукарекнул петух.
Аня долго не могла успокоиться. Сон куда-то подевался. Вместо него осталась тревога. Страх тоже не желал уходить. Он все еще сидел где-то в районе живота и все там скручивал чуть ли не до боли.
«Надо же, что только не присниться, – думала Аня, глядя в обшарпанный потолок. – Прямо фильм ужасов, а не сон. Да еще и какой реальный. Словно все на самом деле было. Я таких снов никогда и не видала. Этот наверно из-за перемены климата. Чтобы этой свинье пусто было! Мало того, что днем покоя не дает, так еще и по ночам снится».
Так она не могла заснуть целых полчаса. Сначала она хотела встать и разбудить родителей. Но не смогла, потому что боялась даже пошевелиться. Потом, когда страх все-таки слегка отступил, она поняла, что еще слишком рано будить родителей. Вряд ли им это понравится.
Вдруг жутко захотелось оказаться в родительской постели, рядом с мамой и папой. Там уже никакой страх ее не одолеет. Эх, если бы ей было, как Машке, десять лет, она бы так и поступила. Но в тринадцать лет лезть в родительскую постель уже стыдно.
Пришлось ждать, когда все проснутся. Аня решила, что ни за что больше не заснет.
«Знаю я эту свинью, – думала она, – теперь нарочно приснится. Обязательно приснится. Так всегда, если уж какая дрянь начнет сниться, так уж до утра!»
Но время шло, и усталость брала свое. Организм требовал сна. В конце концов Аня не выдержала. Она придумала, что надо сделать. Она переползла от окна, подвинула Машу, прижалась к ней потеснее, увидела перед собой ее безмятежное личико, поглубже вдохнула запах ее волос, и страх сразу куда-то отступил. В животе отступило, руки и ноги больше не были словно неживые. Глаза стали слипаться, веки отяжелели, и Аня опять провалилась в сон. Сначала он был тревожный и неглубокий, словно девочка боялась, что ей опять приснится что-нибудь страшное, но ей ничего не снилось, и она успокоилась. Сон ее становился все глубже и глубже, дыхание выровнялось. Только уж больно крепко она старалась прижаться к сестре. Та даже недовольно заворочалась и что-то невнятно пробормотала. Но Аня ее не слышала.
Не слышала она также, как кто-то прошел под окном, потерся боком о стену и недовольно по свински хрюкнул.
Сестра и родители этого тоже не слышали.
