Дмитрий Янковский
Штурм бездны: Коллаборация. Цикл «Охотник»
– В общем, по сведениям из адмиралтейства, инициативу в полном объеме примут в ближайшие месяцы, – закончил я. – Она предусматривает ужесточение ответственности гражданских, вплоть до смертной казни, чтобы исключить попытки злоупотребления, а с охотников всякую ответственность снимает.
– Отлично! – воодушевился Бак. – Это же как можно будет развернуться!
– Главное в другом, – произнес Бодрый. – С принятием «инициативы Вершинского», производство жаберных скафандров можно будет вывести из тени, полностью легализовать, а сами аппараты официально принять на вооружение.
– Обалдеть! – Бак потер руки. – Тогда моя идея приобретает еще больший смысл!
– Поэтому мы за нее и уцепились, – пробурчала Ксюша. – Просто ребенка не хотели пугать. Тебе еще долго лежать в госпитале?
– Не знаю, – ответил Бак. – Пару дней, наверное.
– Выпишешься, приезжай в «Три сосны», – предложил я. – Есть о чем поболтать.
– Я понял! – Бак улыбнулся.
– Ну, тогда бывай, охотник!
Бодрый расплатился за еду и напитки, и мы, оставив Бака в кафе, направились к катеру, который уже урчал поршневым мотором на холостых оборотах.
– Интересный крендель, – догнав нас, поделился впечатлением Бодрый.
– В самую точку, – подтвердил я. – Нам такие психи нужны.
Только мы и адмиралтейство знали, что во втором конверте, полученном в наследство от Вершинского, содержались документы на предоставление мне особых полномочий по созданию новой группы специального назначения, на основе нашей команды. Целью группы была консолидация охотников с особыми данными с целью создания и развития новых тактических и стратегических схем противодействия биотехнологической угрозе. Командиром оставался Чучундра, на меня возлагались обязанности по отбору новых членов команды, а так же по созданию новых тактических идей. Задумка Бака как нельзя лучше вписывалась в это определение.
– Он еще главного не знает, – с улыбкой произнесла Чернуха, забираясь в катер.
– Во-во. – Бодрый подал руку Ксюше и та заняла место за штурвалом, рядом с Ритой.
Да, главного Бак, конечно, не знал. Как не знал этого никто кроме нас, даже члены совета адмиралтейства. Главным было то, что в подвале нашего с Чернухой дома, в пяти специальных контейнерах, в глубоком стазисе пребывали пять новейших глубинных аппаратов жидкостного дыхания линии ГАДЖ, три года назад доставленные спецрейсом с острова Крысолова, носившего теперь индекс «А-10».
– Пока неизвестно, можно ли ему об этом рассказывать, – остудила Ксюша наш пыл.
Но это она так, для проформы. Всем уже было понятно, что Бака надо брать в оборот.
Глава 5. «Новая власть»
В понедельник Рита и Мышка уехали в интернат, где будут жить всю неделю, пока мы несем службу. Чучундру из госпиталя еще не выписали, а мы на штабном гравилете отправились в ставку командования, расположенную в бухте Маракас, получать роли по табелю о боевом расписании. В отсутствие Чучундры обязанности командира нашего подразделения переходили ко мне, поэтому, когда мы прибыли в часть, я приказал всем, кроме Ксюши, выстроиться в шеренгу на плацу у летной площадки, и ждать офицера, который припишет нас к более численной группе и разъяснит нам сегодняшние обязанности. В руке я держал боевой планшет, как и положено командиру. Планшет, правда, не мой, а Чучундры, но мне был положен свой пароль, дававший много возможностей, даже ограниченный доступ к данным сателлитов.
Место было открытым, джунгли начинались только метрах в двухстах от здания штаба, так что солнце жарило, будь здоров, и если бы не восточный ветер с океана, с нас бы семь потов сошло. Дальше, за штабом, раскинулась мощеная огороженная площадка автопарка с техническими боксами, а за ней ангары основного воздушного звена, состоящего из полусотни гравилетов, как транспортных, так и ударно-штурмовых.
Ксюша в строй становиться не стала, а махнула нам на прощанье и сразу отправилась в автопарк, где ее ждал транспорт до береговой батареи.
Мы старались это не обсуждать, но каждый раз, когда мы получали новое служебное задание, между нами и Ксюшей возникала досадная неловкость. Дело в том, что хотя Ксюшу и не списали из отряда охотников после тяжелой взрывной контузии, но глубинный допуск ей был закрыт. Она могла нести службу в должности командира расчета береговых стационарных ракетных комплексов, что она и делала, прикрывая выход кораблей из безопасной зоны, но в глубину ей был путь закрыт. Врачи не могли взять на себя ответственность и дать глубинный допуск человеку, которого может убить давлением при погружении даже на десять метров. Именно такие последствия вызвало поражение мощной ударной волной.
Наверное, только я понимал, как Ксюша страдает от этого, потому что виду никакого она не подавала, никогда ни на что не жаловалась, но все же я знал ее лучше других, даже лучше, чем теперь ее знал Чучундра.
Впрочем, любого из нас могла ждать подобная участь. Взрыв твари в опасной близости от боевого пловца грозил ему или смертью, или полным списанием на берег, или лишением глубинного допуска. Так что тут глупо винить обстоятельства. Такая у нас служба. Кого-то раньше накроет, кого-то позже. Любой из нас к этому был готов.
Минут через пять из штаба вышел, прихрамывая, старший офицер Линь.
– Сми-и-и-и-рна! – рявкнул я.
Мы вытянулись по струнке, как того требовал устав.
– Вольно! – скомандовал Линь. – Где Чучундра?
– Получил ранение во внеслужебное время, проходит лечение в госпитале! – доложил я. – Как его заместитель, принял командование отдельной группой на себя.
– Добро. – Линь кивнул. – Думаю, справитесь без него, задача не сложная. Сегодня войдете в воздушную ударную группу, звено «Эй». Пилотом у вас будет Блиц, вы с ним хорошо сработались. Задача, как обычно, сопровождать караван, на этот раз АТ-112Е, обеспечивать радарную разведку по курсу и зенитное прикрытие, а в случае необходимости десантироваться и обеспечить поддержку гарпунным огнем в качестве боевых пловцов. Чипы к сканированию!
Мы выставили левые руки, а Линь прошелся со сканером, считал с имплантрированных подкожных чипов на внутренней стороне запястья наши личные данные и глубинные допуски для занесения в боевой табель, после чего записал на них код предстоящей миссии и наши боевые роли с пометкой «принято к исполнению».
– Ваша летная площадка «Чарли-5», – сообщил он, когда закончил сканирование. – Борт 004. На-ле-во! Бего-о-о-м марш!
Мы развернулись через левое плечо, и я бегом повел Бодрого и Чернуху в обход штаба, мимо автопарка, через ангары на летную площадку, откуда уже раздавался визг пневматических стартеров и нарастающий вой прогреваемых турбин.
Мы пробежали мимо летной зоны «Альфа», в которой располагались тяжелые гравилеты ударно-штурмовой группы, способные нести, кроме ракетной, не слабую глубинно-бомбовую нагрузку, пересекли наискось зону «Браво», занятую транспортными машинами, и оказались в зоне «Чарли», отведенной для базирования легких ударно-десантных гравилетов.
На пятой площадке уже прогревал турбины маневренный «Карбон-Кватро» европейской постройки, за штурвалом которого немец Блиц покачивал головой в такт музыке из наушников.
Мы забрались в десантный отсек и пристегнулись страховочными карабинами. Чернуха просунулась в кабину и чмокнула Блица в щеку. Тот показал знак «о'кей» и широко улыбнулся. По-английски он не очень хорошо говорил, по-русски вообще никак, а немецкого мы не знали, так что наша коммуникация ограничивалась общепринятыми жестами Языка Охотников, одинаковыми на для всех, а так же короткими репликами на английском. Зато Блиц был отличным пилотом, что уже несколько раз нас выручало.
Через распахнутые боковые люки салон продувало ветром, хоть немного прибивая жару. Привычно пахло амортизаторной жидкостью, разогретым полимером и авиационной краской. Мы надели гарнитуры.
– Караван АТ-112Е, – раздался в наушниках женский голос диспетчера. – Готовность по протоколу «Дельта». Батарея «Маракас», на связь.
– На связи «Маракас», здесь Змейка, – ответила Ксюша с главного огневого пульта береговой батареи. – Есть готовность по протоколу «Дельта». Радарные данные на двадцать плюс по среднему индексу.
– Принято. Тогда предварительную артподготовку проводить не будем. Огонь по радару, с точки флагмана десять плюс.
– Есть, принято! – ответила Ксюша.
Это означало, что мы не будем ждать массированного ракетно-бомбового удара за двадцатикилометровой зоной, ограниченной буями заграждения. Ксюша начнет долбить, расчищая нам путь, когда флагман каравана отойдет на десять километров от берега.
Иногда гражданские в Пойнт-Форитине у меня спрашивали, мол, а что значит «полукольцо радарного заграждения», разве оно способно физически защитить остров от биотехнологической атаки? Это же, типа, не мины, это просто буи, подающие сигнал при проходе торпеды в защищенную зону. Тут все дело в том, что большего и не надо. Не было никакого смысла нам минировать прилегающую к острову акваторию, это бы создало лишь дополнительные трудности навигации. У нас весь восточный берег утыкан ракетными батареями, бьющими на двадцать пять километров глубинными бомбами, с главным огневым пультом на артиллеристском комплексе «Маракас». А если вторжение вялое, десяток торпед, так их уничтожали путем десантирования боевых пловцов с тяжелыми гарпунными карабинами. Через пару лет это привело к тому, что платформы просто перестали нападать на защищенную зону, понимая, что это только торпеды тратить. Иногда, бывало, прощупывали нашу оборону, но в последнее время лишь малыми силами, чтобы поберечь тварей. Так что кольцо заграждения можно было смело считать чем-то вроде сетки, за которую биотехи сами проникать не спешили, а в случае проникновения тут же получали по жабрам.
Блиц поднял гравилет с площадки, а мы высунулись через люк и наблюдали с высоты, как сформированный в бухте Маракас караван из двадцати транспортных судов и четырех ракетных эсминцев боевого сопровождения выходит в открытый океан, оставляя в воде белый кильватерный след. Очень это было красиво, даже более того – величественно. Мог ли я подумать еще десять лет назад, что доживу до такого момента, когда суда с грузами будут регулярно ходить через Атлантику? Теперь же это становилось все более тривиальной нормой, и еще лет через десять, думаю, даже не каждый караван нужно будет сопровождать охотникам. В акваториях морей возникнут курорты, Ривьеру восстановят в Средиземке, люди будут купаться в море, а потом пить коктейли в шезлонгах под зонтиками.
Мы заложили вираж и заняли место по правому борту от каравана, согласно боевому расписанию, а гравилеты звена «Би» цепочкой выстроились по левому.
Взяв курс на восток, караван прошел вдоль северного побережья острова на удалении пяти километров от берега, затем начал удаляться от острова.
– Переодеваемся! – велел я.
Мы закрыли люки, отстегнули страховочные тросики, скинули мундиры, уложили их в предназначенные для этого рундуки, и облачились в новейшие гидрокостюмы с интегрированными боевыми каркасами и шлемами. Штука предельно удобная, раньше мы о таких и мечтать не могли. Все гладкое, обтекаемое, шлемы удобные, поднял акриловое забрало, дышишь воздухом, опустил – вот тебе герметичная сфера, способная выдерживать приличное давление, а при необходимости в шлем можно было пустить воду, что обеспечивало противодействие давлению и позволяло нырять еще глубже. Инъектор с грибком тоже встроенный, нажал кнопку на пульте, и вот тебе доза – ныряй. В общем, не чета старым, почти кустарным, моделям.
Затем мы достали из ложементов тяжелые гарпунные карабины, тоже не слабо усовершенствованные, пристегнулись страховочными тросиками и открыли люки. Ветер снова ворвался в отсек.
Мы включили радары, но пока смотреть на них было нечего, просто так положено. Надел костюм, проверил снаряжение и оружие, включил радар. Штатный набор действий, много раз проделанный на тренировках.
Наконец, караван прошел отметку десятикилометрового удаления от берега.
– Батарея «Маракас» диспетчеру, – раздался в эфире голос Ксюши. – Готовность «Чарли».
Это означало, что нам надо подняться повыше. Блиц потянул рукоять управления приводом Шерстюка и мы начали стремительно подниматься.
– Здесь «Эй-2», доложил он. – Высота штатная по протоколу «Чарли».
Еще два гравилета нашего звена и три гравилета звена «Би» доложили о готовности к обстрелу.
– Батарея «Маракас», здесь диспетчер. Звенья воздушной группы заняли позицию по протоколу «Чарли». Огонь по готовности.
– Есть, принято! – ответила Ксюша.
Ну, сейчас она даст прочихаться. Наши радары еще не видели тварей, слишком далеко, но Ксюша наводила ракеты по данным буев заграждения, у нее каждый биотех в тридцати километрах от берега был, как на ладони.
Раздался мощный гул маршевых ракетных двигателей смешанный с надрывным воем хвостовых стабилизаторов. Между нами и океаном воздух расчертили десятки белых дымных следов, каждый из которых заканчивался высоким фонтаном воды. Глубинные бомбы прошибали поверхность, погружались до заданной глубины и взрывались, убивая тварей ударной волной. Медлительные мины тут же детонировали, торпеды бросались наутек, я это уже много раз видел на экране радара. Кто бы мог подумать, что твари будут шарахаться от кораблей, а не мчаться к ним, чтобы торпедировать? Но дело обстояло именно так. Биотехам нечего было противопоставить Ксюшиной ракетной мощи, поскольку донные платформы мы все перебили, и теперь окружающие остров воды бороздили лишь патрульные стаи на разных глубинах. Они понимали, что задолго до подхода каравана их перебьют, если они не уберутся, а это противоречило базовым инстинктам, зашитым в их искусственные мозги.
Интересно, что они освобождали именно коридор, по которому пройдет караван, расходились в стороны, зная, что батарея не будет попусту тратить боеприпасы, и прекратит огонь сразу, как только расчистит кораблям выход в океан.
«Так и должна вести себя дичь при приближении охотника», – со злорадством подумал я.
Я вспомнил старинный фильм про военных летчиков, сражавшихся с фашистами. Именно оттуда я взял фразу «Прикрой, атакую», когда мы с Вершинским штурмовали двумя гравилетами наш поселок, освобождая его от власти Дохтера и спасая Ксюшу. Там было еще много запоминающихся фраз, но одна крутилась у меня в голове именно сейчас. «Развалинами Рейхстага удовлетворен». Я знал, что Рейхстаг, это то ли штаб фашистов, то ли последний занятый ими город где-то в Метрополии. Когда вернулись наши отступившие войска, они разрушили там все, вынудили выживших фашистов на капитуляцию, а на развалинах поставили свои подписи. Мне подпись поставить было негде, разве что на туше какой-нибудь платформы, если Бак окажется прав, но развалинами былого могущества биотехов я был удовлетворен в полной мере.
– Батарея «Маракас» диспетчеру, – раздался в эфире голос Ксюши. – Работа по протоколу «Чарли» завершена. Коридор чистый.
– Принято, «Маракас». Всем силам готовность «Браво».
– Принято! – ответила Ксюша.
– Принято! – по очереди ответили командиры воздушных звеньев и капитаны ракетных эсминцев.
У меня по телу пробежала волна тонуса. Ух! Совсем скоро мы окажемся в открытом океане, где батареи не смогут нас прикрывать, и лишь от наших действий будет зависеть, дойдут ли все корабли до Гибралтара, или нет.
Караван подходил к границам безопасной зоны. Дальше все – Атлантика. Там, в темных водах, притаилось множество злобных тварей, которые не познали еще массированных бомбовых ударов, стремительных батипланов, масштабных ракетных атак под водой. Там жили торпеды, огромные мины, размером в несколько раз больше кита, жуткие донные платформы и множество мелких тварей у них в услужении. Скоро мы окажемся в их власти, чтобы в очередной раз продемонстрировать им свою.
Блиц опустил ручку управления приводом Шерстюка, и мы начали снижение, довольно быстрое, аж в животе стало щекотно. Океан и корабли, режущие волны, приближались. Наконец мы заняли эшелон всего в трехстах метрах по правую сторону от каравана.
– Здесь «Эй-2», – доложил Блиц. – Высота штатная, по протоколу «Браво».
Вот теперь начиналась наша работа. Блиц чуть добавил скорости, чтобы обогнать караван, звено растянулось широким треугольником, и мы уже не имели право отвлекаться от показаний радара. Да, пока все спокойно, твари открыли нам выход из безопасной зоны, но так будет не всегда. Рано или поздно они нападут, причем, нападут неожиданно, и мы должны быть готовы к этому.
Наконец караван миновал буи заграждения, покинув безопасную зону.
– Здесь диспетчер, – раздалось в эфире. – Готовность «Альфа». Передаю управление флагманскому эсминцу.
– Есть, принято! – ответил капитан эсминца. – Подтверждаю готовность «Альфа».
– Счастливого пути и семь футов под килем! – пожелала диспетчер.
Воздушные звенья поменяли строй, растянувшись в стороны от каравана, чтобы иметь больший охват локаторами. Командир звена занял положение в семи километрах справа от каравана и на пять километров впереди по курсу, Блиц вывел машину на семь километров правее каравана позади командирской, а «Эй-3» отстал на семь километров за кормой последнего корабля. Такой строй позволял значительно увеличить дальность радарного обнаружения, не теряя в разрешении, как это бывало на пределе дальности. По сути, гравилеты двух звеньев образовывали два полукольца и выполняли ту же функцию, что радарные буи вокруг острова. Но мы, в отличие от буев, двигались вместе с кораблями, и могли не только подать сигнал тревоги. У нас имелось достаточное вооружение, чтобы дать отпор в случае серьезной биотхнологичсекой атаки на караван.
Опыт подсказывал, что огневая поддержка требовалась всегда. Да, при выходе с острова твари расступались перед нами, но это лишь потому, что донные платформы, до которых у нас пока руки не доходили, уже имели представление о нашей тактике и бесполезности попыток противодействовать ей. Но океанские твари этого представления не имели. Для них шум винтов кораблей – это просто шум винтов. Сигнал к атаке, ничего больше. С ними точно придется драться. Иногда для этого хватало огневой мощи ракетных крейсеров, чаще нет. И тогда в бой вступали боевые пловцы. Опыт множества боевых столкновений показывал, что группа обученных охотников с тяжелыми гарпунными карабинами оказывалась для защиты каравана намного эффективнее парочки батипланов. К тому же батипланов было немного, и они применялись там, где без них вообще не обойтись.
Глава 6. «Барбара»
Через час я включил боевой планшет, так как наручные коммуникаторы давали лишь самое общее представление о наличие и плотности биотехов вокруг. Планшет же позволял отображать данные радара с высоким разрешением, и, более того, формировал синтетическую проекцию, собиравшую данные со всех гравилетов воздушного звена и с ракетных эсминцев морского прикрытия. В результате я имел очень точное представление о степени биотехнологической угрозы в радиусе почти пятнадцати километров от каравана. Такую же возможность имели все командиры групп, звеньев и боевых частей надводных кораблей. Так же данные передавались диспетчеру на базу, чтобы можно было оценивать ход всех боевых столкновений и, в случае необходимости, заранее подготовить дополнительные силы.
Обстановка была средней напряженности и пока не требовала нашего вмешательства. Прямо по курсу дикие патрульные стаи иногда выходили на атакующие дуги, но с ними без труда справлялись передовые эсминцы путем нанесения нескольких ракетно-бомбовых ударов. С флангов торпеды тоже подтягивались, но, в отличие от кораблей с мощными силовыми установками, быстро уставали в режиме преследования и мы обгоняли их.
Я уселся на откидную бортовую лавку, а Бодрый и Чернуха по обе стороны от меня.
– С флангов пока не жмут, – произнесла Чернуха.
– Это пока мы не вошли в зону ответственности какой-нибудь из платформ, – пробурчал Бодрый. – Когда их уже вычистят все, хотя бы по маршруту?
– Их чистят, – ответил я. – Но порой легче отстреливать приближающихся тварей, чем устраивать масштабную зачистку платформ силами батипланов. Торпед на маршруте от этого меньше не станет, наоборот, в патрулирование перейдут те, что раньше состояли в боевом охранении.
– Ну, не знаю. – Бодрый вздохнул. – Я бы занялся конкретно платформами. Вот, прикинь, если Бак прав, если мимо тварей можно без боя пройти не замеченным, без шума и грохота, без флотилии ракетных эсминцев, без амфибий и батипланов. Сначала десантироваться в безопасную зону, затем тихонько, на цыпочках, подойти к платформе вплотную, и хоть ножом ее режь. Или бери под контроль.
– Да уж прямо. – Я не мог это принять всерьез. – От безопасной зоны до ближайшей платформы выйдет километров сто. Это сколько тебе надо взять картриджей для водомета, чтобы преодолеть такое расстояние? Не устанешь тащить на себе? И еще полведра грибкового препарата, чтобы дышать все это время.
– На водометах вообще не получится двигаться, – остановила нас Чернуха. – Торпеды услышат издалека. А пешочком по дну топать сто километров, это я даже не представляю как.
– Никак, – согласился я.
Бодрому пришлось принять нашу правоту, но он задумался, и я понял о чем. Он поймал мой взгляд и сказал:
– В жаберном скафандре не нужен грибок. И дальность хода его водометов не ограничена, он же планктоном питается, или глюкозы ему вколол прямо в вену, и все дела.
Мы с Чернухой переглянулись. Похоже, действительно, идея Бака годилась только под новый биотехнологиеческий скафандр. Возможно из-за того, что он был в обычном костюме, ему и прилетело ультразвуком от мины.
– У жаберного скафандра и водометы другие, – прикинула Чернуха. – Он же просто из мантии воду выталкивает, как кальмар. Никакой механики. На малой скорости по звуку его от кальмара и не получится отличить. От гребка такой боевой пловец не зависит, от топлива для водометов тоже.
– Надо у Бака узнать, какие трудности он испытывал при попытке приблизиться к мине скрытым порядком, – прикинул я. – И если именно те, которые мы сейчас выявили теоретически, тогда подумаем, что делать дальше.
– Лучше пока выкинуть это из головы, – серьезно ответила Чернуха. – Я верю, что новый закон примут совсем скоро, потому что поправка связана с именем Великого Хая. Дернемся раньше – можем провалить все дело. Попадемся и хана. Проявим терпение, сможем посвятить Бака во все на законных основаниях.
С этим трудно было не согласиться, и мы пока решили действовать по этому плану.
Между тем, по мере продвижения каравана, его начали все больше поджимать с фронта. Торпеды уже не расступались перед кораблями, а все чаще заходили атакующими курсами. Мы знали, что таким образом, жертвуя тварями, донные платформы прощупывали структуру и мощь нашей обороны. Эсминцам все чаще приходилось открывать огонь из ракетно-бомбовых установок, но в их задачу в основном входила защита каравана с главных стратегических направлений – с фронта и с тыла, тогда как на воздушные звенья «Эй» и «Би» возлагался контроль ситуации с правого и левого фланга соответственно. Поначалу торпеды просто двигались параллельными курсами, уставали и отставали, но по мере концентрации их на пути следования ситуация становилась все более напряженной и, наконец, несколько стай с обоих флангов бросились на прорыв.
– «Эй-2» флагману! – передал я в эфир. – Есть прорыв, три стаи. Атакую.
Блиц по моей команде заложил ручку, вывел гравилет в широкий вираж, снизился почти до самой воды и произвел точный сброс глубинных авиабомб, по десять штук на стаю. Через пару секунд в небо ударили фонтаны вторичных детонаций, но торпеды не унимались, продолжая нас поджимать. Пришлось поддать ракетами, наводящимися на радарные метки.
Вскоре от нашего красивого строя ничего не осталось – эсминцам пришлось растянуться по фронту, чтобы увеличить сектор обстрела, а гравилеты барражировали над поверхностью океана, то сбрасывая бомбы, то выпуская ракеты широким веером, каждая из которых находила цель. Воздух на разных высотах расчертили белые линии дымных трасс, с палуб эсминцев тоже ветром сносило клубы белого дыма после каждого залпа ракетно-бомбовых установок.
Но держались мы хорошо, с одной стороны, не тратя лишних боеприпасов, с другой, выдерживая паритет между натиском и обороной. Но через час бомбы и ракеты все равно закончились, о чем Блиц известил нас жестом.
– «Эй-2» флагману, – передал я в эфир. – Мы отстрелялись, нужна дозарядка.
– Есть, принято. Ваша площадка «Чарли», дозарядку разрешаю.
Так вышло, что традиция давать имена надводным боевым кораблям не прижилась в отряде охотников. В отличие от батипланов, эсминцев было очень уж много, и каждому не придумать уникального имени, к тому же биотехи их довольно часто топили на маршах, имена освобождались, их присваивали другим кораблям, от чего возникала еще большая путаница. В конце концов от этого вообще отказались, и стали маркировать эсминцы боевого охранения названиями латинских букв в рамках каждого отдельного каравана. «Альфа» – всегда флагман, за ним ведомый в голове каравана носил имя «Браво», а замыкали караван «Чарли» и «Дельта». Для радиообмена в бою этого хватало.
Блиц сбросил ход, заложил левый вираж, мы прошли над решетчатыми мачтами кораблей и поравнялись с эсминцем «Чарли».
– «Чарли», здесь «Эй-2», прошу посадочную площадку для дозарядки, – передал я в эфир.
– Здесь «Чарли», посадку разрешаю.
Через люк было видно, как на корме эсминца, где была организована посадочная площадка для гравилета, уже суетились бойцы артиллеристской боевой части, подтаскивая кассеты с боеприпасами. Блиц аккуратно завел гравилет на разметку, выровнял скорость, и посадил машину на палубу.
Заряжающая команда тут же распахнула люки бункеров, и, подавая кассеты по цепочке, принялась укладывать их в должном порядке. Шарахнул залп ракетно-бомбовых установок, расположенных вдоль бортов, затем еще и еще. Ветер принялся сдувать с корабля большое белое облако. Через пару минут командир артиллеристов подал Блицу знак «Работа завершена», тот кивнул в ответ потянул ручку управления приводом Шерстюка. Мы снова взмыли в небо и вступили в бой.
Скинув пару кассет с глубинными бомбами, мы начали выходить на штатную высоту, но тут у меня на планшете полыхнуло крупной изумрудной каплей. И тут же на панели у Блица включился тревожный зуммер, сигнализируя о появлении воздушной цели. Мы вошли в зону действия одной из донных платформ, а это не сулило ничего доброго.
В принципе, основные коридоры движения межконтинентальных транспортных караванов зачищались от платформ силами батипланов, которые специально для этого время от времени перебрасывали баллистическими лайнерами на ту или иную базу. Но быстро стало понятно, что это занятие достаточно пустое, поскольку платформы, пусть и медленно, все же умели перемещаться, подтягиваясь по дну на якорных жгутиках. Не все, не всегда, но умели. Особенной прытью тут отличались бесшахтные платформы-матки океанского класса. В морях они вообще не встречались, да и в океане на мелководьях чаще вырастали двадцатишахтные «Валентины» с внешним циклом личиночного роста ракет. Платформы-матки были обитателями океанского дна, вообще не имели полостей-шахт, и даже не стреляли ракетами. Они лишь непрерывно метали икру и управляли собственным боевым охранением.
Из икры вылуплялись личинки, которые питались самостоятельно, подобно торпедам, но формировались из них ракеты, пусть и не очень больших калибров. Впрочем, они были вполне способные сбивать гравилеты, а большего от них и не требовалось. Этим платформам адмиралтейство присвоило класс «Барбара», когда с ними впервые столкнулись при разметке первых постоянных караванных путей. Оказалось, что они не просто мечут икру вокруг себя, а ползают по дну, подобно гигантским улиткам, и оставляют ее позади себя длинными шлейфами. Затем из них вылупляются личинки, цепляются жгутиками за дно, питаются, растут, и ждут команды платформы на пуск. Когда команда поступает, они всплывают до самой поверхности, там врубают маршевый двигатель на нитроклетчатке, взмывают в небо и поражают цель. Для нанесения ударов по наземным целям эти ракеты совершенно не годились, заряд у них слишком маленький, да и вообще выращивать ракеты вне шахт, вдали от платформы, способной их прикрыть ультразвуком от естественных морских хищников, было не очень эффективно. Сами они были беззащитны, взрываться под водой не могли, без риска убить все поле вторичными детонациями, их постоянно жрали акулы, как выяснилось, но, в то же время они создавали целые ракетные поля, способные поднимать в воздух десятки и сотни тварей одновременно. Некоторые ракеты цеплялись жгутиками к телу платформы, и у них выживаемость была выше, так как платформа могла их хотя бы от акул ультразвуком отбить. Это позволяло ей таскать выводок уже взрослых ракет, а не ждать каждый раз, когда они вырастут.
Я когда увидел ракету на радаре, я еще не знал, какая платформа нас атаковала, но уже через миг до меня дошло, что здесь, на постоянной караванной трассе, появиться могла только «Барбара».
На самом деле все произошло за секунды. Сначала цель у меня на планшете, затем зуммер на панели Блица, а потом мысль, что это «Барбара», и если вокруг нее выросло целое ракетное поле, то нам конец. Потому что никаких зенитных средств не хватит, если в воздух поднимутся сотни ракет, пусть даже небольшого калибра.
– «Барабара»! – выкрикнул я, на случай, если кто не понял. И добавил в эфир: – Флагман, «Эй-2», возможно «Барбара».
Бодрый молодец. Не человек, а ходячий набор рефлексов. Я еще договорить не успел, а он уже сорвал с ложемента тяжелое ракетное ружье и зарядил его самонаводящимся зенитным снарядом. Один взгляд на экран планшета и выстрел. Снаряд ушел вдаль, оставляя витой дымный след в воздухе, и рубиновую трассу на экране планшета. Бодрый тут же перезарядился, в ожидании новой цели. Чернуха тоже схватила ружье, но стрелять больше пока было некуда. Блиц обернулся и показал Бодрому, мол, ну ты даешь!
Вообще, по боевому расписанию, первая угроза с воздуха предотвращается пилотами гравилетов, у них для этого имелись самонаводящиеся малокалиберные ракеты, не хуже тех, какими снаряжались тяжелые ружья. Но никто не успел пальнуть раньше Бодрого. Мы глянули на него, а он лишь пожал плечами.
– Кажется, пронесло, – осторожно произнес я. – Возможно, она недавно приползла, поле еще не вырастила, а на себе притащила немного, прощупала оборону, и решила поэкономить.
– Обычно на себе они таскают столько, сколько поместится на туше, – резонна заметила Чернуха.
