Дмитрий Вощинин
Портрет
У художника так же, как и у государя, в это время уже трое детей.
–Да, это Саша и Юра.
–Дети ближе к Богу, чем мы…взрослые… А окружающая природа помогает проникнуть в душу…Да и сама природа – это совершенство Божие.
–Она, как музыка, ваше величество, …Моцарт – просто живая вода! – не удерживается Валентин Александрович. Он унаследовал интерес к музыке от отца, профессионального музыканта.
Удовлетворенный ответом Николай Александрович каким-то внутренним чувством радостно ощущает перед собой чистую душу, перед которой ему хочется раскрываться:
–Да, в истинной музыке дух божества… А в человеке пока совершенства нет… Бог создал его, но не объяснил разницу добра и зла…Отсюда все наши беды и заблуждения…
Через некоторое время Николай Александрович продолжает свою мысль:
–Знаете, Валентин Александрович, я пришел к выводу, что ничто нельзя трогать грязными руками и вообще меньше вторгаться, в то ,что уже создано… Как сейчас говорят, революционировать жизнь…Это только кажется, что она будет от этого лучше…Я понимаю, что пока власть не способна обеспечить благосостояние всем… Это не по-христиански…
Взглянув в глаза художника, Николай Александрович понимает, что собеседник внимательно вслушивается в каждое его слово:
–Я, например, хочу позволить народу участвовать в управлении государством, но моя матушка и брат категорически против… Даже слышать не хотят…Говорят, что это будет равносильно разрушению империи…
После небольшой паузы он задает риторический вопрос:
–А вы знаете любимую фразу Фридриха Великого?
Художник вопросительно смотрит на государя, продолжая свою работу.
–Дипломатия без оружия подобна музыке, без инструментов…
По лицу Валентина Александровича скользит улыбка. Государь продолжает:
–Матушка мне все твердит, что большой почитатель Фридриха – Павел I пренебрег этой важной мыслью.
Николай Александрович в раздумье смотрит в сторону, как бы наедине сам с собой.
–Я чувствую, что мне уготованы жестокие испытания…Одновременно понимаю, что все от Бога… Хочется объяснения…Грешно, но…иногда влечет к пониманию сверхъестественного…Вы были, Валентин Александрович, на спиритических сеансах?
–Нет, не приходилось, ваше величество.
–Вы знаете, производит впечатление…Хотя скорее приносит беспокойство и вызывает больше вопросов …
Эта свобода общения, спокойствие, размышления Николая Александровича сейчас открывают художнику едва заметную противоречивость характера государя. С каждой его фразой открывается человек, ушедший, возможно, далеко вперед в своих воззрениях. Мысли его кажутся чистыми, открытыми и близкими. К сожалению, от всего этого, строгая композиция рушится на глазах, и портрет остается безликим. Не оставляя надежды на сегодняшний успех, Валентин Александрович надеется более плодотворно поработать дома и прийти во второй раз с каким-то решением.
–Ваше величество, я полагаю на сегодня достаточно. Да, и вы, наверно, устали с непривычки.
–Нисколько, Валентин Александрович…Но,… как вам угодно, – доброжелательно соглашается государь.
–Тогда до встречи на следующей неделе…Ну скажем, во вторник, как сегодня в 10 утра?
–Хорошо!… До встречи…
На следующем сеансе Николай Александрович встречает художника стоя почти в той же позе, которую оставил несколько дней назад. Валентин Александрович тут же понимает, что государь ждал этой встречи, ждал очередного общения с ним.
Хотя решения по композиции портрета не найдено, художник тоже пришел на второй сеанс в хорошем настроении и с желанием работать. Совершенно неожиданно для самого себя он вдруг улыбается и говорит государю о произошедшем случае с ним накануне.
–Иду намедни домой. Вдруг вижу интересное русское лицо: мужик яркий такой, лет сорока, уверенный «бычий» взгляд, рыжие густые волосы, нос орлиный…Остановил его и говорю: «Пойдешь ко мне в натурщики?»
«Отчего, барин, не пойти, коли заплатишь хорошо» – отвечает.
Обрадовался я: «Экий, ты молодец!»
«Я что… Вот у коня под животом настоящий молодец!» – сверлит меня глазом.
–Каков, шельма! Ваше величество… Все тут при нем: не прибавить, не отнять…
–Да,… русский мужик иногда скажет так,… что ни от одного мудреца не услышишь…
–Неужели, государь, вам известен русский мужик?
–Я молюсь за него…Хотя лукав, но… многогранен и интересен… В нем есть что-то от Христа…Терпение прежде всего…Он ведь взял на себя тяготы холопства при Иване Грозном, невероятное напряжение строительства и продолжительных войн при Петре, только Екатерина Великая начала думать о нем, как о человеке… Он как-то по своему понимает жестокость…Видимо, через истинную справедливость … И при этом крепости ему не занимать… А главное самодостаточен… Сколько в нем прозорливости… ясновидения…
–Такого о мужике, ваше величество, я никогда не слышал.
Николай Александровичу это по вкусу:
–Я полагаю, что именно из простого русского народа появится светоч новой философии, который глубоко осмыслит жизнь и отбросит все мелкое…Помните у Достоевского: «Россия сама спасется и весь мир спасет».
Художник молчит, не возражая.
–Валентин Александрович, скажите по-правде, много ли вы писали мужиков?
–Каюсь, ваше величество, серьезно до него не добрался… После Сурикова, Перова и Репина… даже боязно.
–…Мужик под силу не каждому… Но… у вас все впереди…Я грешным делом увлекаюсь фотографией и в тайне от моей семьи люблю делать портреты простолюдинов…
После небольшой паузы Николай Александрович продолжает:
–Мы русские не видим всего того хорошего, что рядом. Все хотим быть похожими на Запад, а ведь культура западная – захватническая…Вот Византия, основанная на уважении к труду и самопожертвовании ради общественного развития… Так она же тем Западом и уничтожена…Не видим мы мелочности интересов этого самого Запада… Там только с виду все красиво и привлекательно, а внутри … А когда мы им уподобляемся,… становимся рабами.
