Дмитрий Владимирович Бабаев
Русско-американское общество: первые шаги
Я – астроном
Но и на отдыхе не обошлось без курьезов, куда уж без них? Воодушевленный лекциями Николая Ивановича, Андрей вызвался оказать содействие науке и исследованиям, благо дело, в Казанском имперском университете шло развитие и расширение области познаний. Дирекция имперского университета постановила ввести наблюдения за звездным небом, объектами на нем, и кроме того создать метеорологическую службу и вести замеры магнитного поля Земли. Доброволец нашелся, даже не один. А вскоре выяснился и крайне приятный сюрприз.
Обсерватория в то время, как говаривали, временно была размещена в доме другого университетского декана, Ивана Михайловича Симонова, который кроме того оказался тем самым Симоновым, который несколькими годами ранее оказался в числе тех русских людей, кто совершал громкое открытие нового материка в Южном полушарии среди вод Южного ледовитого океана, «льдинного материка». О котором писали в журнале «Казанского вестника», брошюру с чьими письмами можно было видеть в библиотеке университета. Уникальные коллекции, собранные Иваном Михайловичем в экспедиции, теперь представляли жемчужину географического и зоологического музеев при Казанском университете, на которых Андрей уже успел побывать. Астрономическая карта южного полушария запомнилась ему более всего – все эти созвездия, которые в России невозможно увидеть – Компас, Золотая рыба, Южный крест. Разве что красивейший Орион нет-нет, да и заглянет на огонек на Рождество. Тысячу вопросов Андрей хотел бы задать бесстрашному путешественнику, талантливому ученому, но при его виде робел. Подступиться с расспросами о том, каким был мир во вне не представлялось возможным.
И вот одним вечером Иван Михайлович инструктировал Андрея и еще нескольких астрономов-добровольцев относительно работы с приборами, коих в обсерватории было несколько, Андрей записывал последовательность работы с рефрактором Литрова, инструкцию по работе с трубой Джорджа Долонда пропустил, потому что выглядела она как самая обычная подзорная труба и использовалась в основном для приблизительного наведения, чтобы понимать в правильную область неба смотришь или нет, далее очень-очень подробно записал принцип работы гелиометра, который очень напоминал обычный телескоп-рефрактор, но использовался для измерений и вычислений параллаксов, пассажного инструмента, который, Андрей точно не понял, но решил, что инструмент ведет наблюдение за движением небесного объекта – звезды, планеты или кометы, Венского меридианного круга и экваториала. В теории все казалось сложным – множество терминов и определений, частей инструментов, даже стало жарко, голова сделалась тяжелой, но когда профессор Иван Михайлович один или два раза показал на примере, сразу стало понятно, даже робость прошла. Андрей взял да спросил:
– Иван Михайлович, а расскажите как там на небе в Южном полушарии?
Симонов улыбнулся. Похлопал Андрея по плечу и с явным одобрением спросил:
– так вы, значит, авантюрист? Романтически настроенный юноша вдохновленный Жуковским, Байроном и Вольтером? Мечтаете о дальних странах, экзотических мирах, тропической жаре, морских приключениях, живописных закатах в ледяных или песчаных пустынях, виде выбросов вулканов или пара, выходящего из-под земли? Спешу вас огорчить и поддержать! Этого всего в природе нет, а в голове или воображении человека есть – вы можете быть измученными цингой, жаждой и голодом и все-равно не стать ловить рыбу за бортом в тропических широтах по причине ее ядовитости, а можете безнадежно, уже даже не поднимая измученных ярким солнцем глаз на паруса, висящие в штиль, можете с азартом собирать ягель и ягоды в приполярных широтах и не заметить, как к вам приближается медведь и после короткого боя вас пожнет Смерть или в туземных племенах вас постигнет учесть Магеллана или проведя несколько лет в экспедиции где-то на краю матушки-России ваш бот будет затерт льдами и вся ваша команда вместе с вами погибнет на краю земли – и никто не узнает, что вы Витус Беринг Второй. Так вот, в любом путешествии, в каждой экспедиции, чтобы вы или кто-то из вашей команды смог после нее об этом рассказать, самое главное – это подготовка и навыки, ваши и вашей команды и умение действовать сообща. Могу вас заверить, на ваш век путешествий и приключений хватит вполне. А теперь я отвечу на ваш вопрос относительно звездного неба Южного полушария. Представьте себе человека, который всю свою жизнь провел в Южном полушарии. Представили? (Андрей кивнул). Этот человек никогда не был в нашем Северном полушарии, а потому никогда не видел звезд нашего небо, и вот в один прекрасный ясный день, точнее прекрасную ясную ночь он попадает в наше небо, для него в диковину станет Большая и Малая медведицы, а Полярную звезду он может и вовсе поначалу не приметить и лишь потом подивиться, что ее положение на нашем небе неизменно, он посмотрит, но не увидит звезды – Вегу, Сириус, Бетельгейзе и единственное, что ему будет знакомо, так это Млечный путь – да, представьте, в Южном полушарии он тоже есть, а вот созвездия совсем другие. В экспедиции я много и тщательно зарисовывал созвездия, чтобы потом рисунки стали коллекцией нашего музея, которую, я уверен, вы уже видел.
– видел. – ответил Андрей. Смотрел, удивлялся и восхищался смелостью и отвагой экипажей шлюпов «Восточный» и «Мирный».
Профессор покачал головой и после пожал плечами:
– как жаль, что из результатов и множества материалов экспедиции сейчас представлены только мои, но я уверен, что командоры Беллинсгаузен и Лазарев вскоре опубликуют свои мемуары и еще шире раскроют успех экспедиции. Как-нибудь в другой раз я расскажу вам о постоянных туманах Портсмута или о хищных животных Бразилии или земле, что находится по ту сторону экватора на другом полюсе – о ее изрезанных берегах, о хаотичной природе краев этого берега, а снеге в ложбинах этого материка, не таявшем даже в короткое и хмурое, холодное лето. А сейчас я расскажу вам методику наблюдения за магнитным склонением, которое вам, коль скоро вы вызвались оказать посильную помощь нашему университету, станете наблюдать…
И в свободное от учебы время Андрей стал помощником в обсерватории: аккуратно вел записи в журнале метеорологических наблюдений, как и сто лет назад в них значилось что-нибудь такое: «…воскресенье. Поутру ветр вест-норд-вест и крепкий ветр и дождь, в полдень тож, в вечер ветр норд-вест и норд-норд-вест, в ночи ветр вест и вест-норд-вест…», – и т.п. Если ночь выдавалась ясная с ветром любого румба Андрей смотрел в календарь, потом в записи профессора, находил в них объект для наблюдения и сопутствующие ориентиры. Далее все же использовал трубу Долонда, если невооруженным глазом не мог найти ориентиры, ну а после брался за пассажный инструмент и экваториал для тщательного наблюдения за траекторией движения объекта. Иногда ничего примечательного профессором не было обозначено, тогда Андрей наблюдал за ярчайшими звездами или даже планетами – Венерой на закате или сразу после него, а за Марсом или Юпитером в разное время ночи, мог рассмотреть кольца на Сатурне, тайну отображения которых двести лет тому назад пока еще не мог познать Галилей. Было и очень интересно. Однажды в записях профессора появилась строка «Церера. Наблюдение» и координаты где будет возможность наблюдать, через какие созвездия пройдет. Андрей не поверил своим глазам: «Планета!» – о которой так жарко, так захватывающе рассказывал Николай Иванович. В ту ночь он не сомкнул глаз – траектория движения, описание, пометки, время наблюдения – все было скрупулёзно записано им журнал наблюдений. Ну а в следующее дежурство сон одолел юношу и отправил в царство грез. Проснувшись перед рассветом и увидев догоревшие свечи, Андрей сходил за новыми, зажег, и вскоре увидел пустой журнал сегодняшних наблюдений. Проглотив несколько зевков Андрей вышел на улицу, осмотрелся, повертел головой, а когда вернулся посмотрел предыдущие записи, затем предыдущие к предыдущим, еще раз и стал писать свое, то что пришло ему на ум, но не сильно отличавшееся от недавно прочитанного. Окончив свой конфузливый опус, Андрей отложил перо и изрек шепотом:
– потомки! Если в далеком будущем в метеорологических, магнитных, астрономических и всех прочих не менее важных наблюдениях будут небольшие помарки, ошибки или неточности, сия есть в том числе и моя вина, однако я уверен «Повесть временных лет», которую мы изучаем в училищах и гимназиях также содержит неточности, ведь писарь при слабом масляном пламени мог что-то напутать или буквы потереть, надеюсь, вслед за нашим временем, в те далекие времена, наука шагнет столь далеко и познает столь много, а инструменты позволят преуменьшить досадные оплошности прошлых наблюдателей. Обещаю себе и науке впредь относиться к возложенным на меня обязанностям трепетно и со всем разумением.
И сдержал свое слово. Наблюдения вел тщательно, а записи с превеликим усердием. Над небом будущего науки снова стало безоблачно.
