Была она нежнее всех,
А красотой затмила б вас,
Когда огонь в очах горел,
И как светло сиянье глаз.
И нежный шёлк её волос,
Не смею издали глядеть,
Как повинуясь, облака,
Плывут, чтоб не смотрели впредь.
Но в тишине недолго ей,
Как мало ей осталось жить!
Огонь в очах её потух,
Не смеет больше и любить.
Я непреклонен, я суров,
Из тьмы я вызволить хочу,
Ту, что дороже, всех милей,
О ней я в памяти грущу.
Я верю вам, мои мечты,
Мои надежды и сомненья,
Мои прекрасные виденья,
И дивный жар моей души.
Среди тревог и вдохновенья,
И средь мирского сожаленья,
Я верен вам, мои мечты.
И травка луговая,
И полевы цветы,
Всё так меня пленяют,
С тобою вместе мы.
Проснётся шмель мохнатый,
На травку взгромоздясь,
Услышу трель пернату,
Я здесь: всему я князь.
Я прикоснусь тихонько,
К тем полевым цветам:
Одеты так небрежно,
Не стыдно: стыд – не срам.
И иволги весёлой,
И мне подвластен глас:
Спешат ли птицы в школу,
Пернатых, и в свой час.
И песенку пою я,
И радостно душе,
Прощай, мои дубровы,
Я счастлив был в тебе.
Что предначертано судьбой,
Того не в силах изменить мы,
Не укоряй судьбу мольбой,
Мои ведь чувства не остыли.
И если ты сумеешь взять,
У лепестков той розы прелесть,
И я не в силах устоять,
Мгновением нам будет зрелость.
Пускай тебе ответом в тишине,
Собою будет память обо мне.
И тихие загадочны слова,
Как недоступна нам молва.
Собою и обет мы принесём,
Как хорошо, и вместе нам вдвоём,
И тихая задумчивая грусть,
Собою нам ответом будет пусть.
Татьяне Михайловне Фёдоровой посвящаю.
Когда ты вновь волнуешься несмело,
О, как волнительно тобою полон я!
Не повторяй за мной: «Моя, моя»,
Чертой я обозначу жизни дело,
И время нам – пороги судия.
Но ты, мой друг, молитвой воскреси,
Всё то, чему я верил безучастно,
Волненье дум, и искренность – прекрасно,
От тяжких дум, меня прошу – спаси.
И мрачных дум молитвою несмелой,
Ты подтвердишь раскаянье потом,
Я полон дум, тобою, дело в том,
Молитвой я забуду что болело,
И смело я войду с тобою в дом.
И решётки заснежнего сада,
Мне и будет печаль и отрада,
Повенчаться с тобою, Москва:
Скоро, скоро, сладкой истомой,
Отойду навсегда я к другому,
К той весне, что уже расцвела.
Свеча горела на столе,
И в темноте непостоянства,
Любовь обманывала ложь,
Не выносила мысли чванства…
Прекрасны гордые цветы,
В своей гордыне одинокой,
Но среди них прекрасней ты,
В своём молчании глубоком…
И непрощенье будет вновь,
Они как белые две розы,
Не в силах удержать любовь,
И снова будут эти слёзы…
Я розу полюбил: прекраснейшую из роз,
Хоть лепестки сковал мороз…
Она в молчании глубоком,
Седые тайны пирамид,
Вот роза что в себе таит,
Или в лазури светлоокой,
Роза о правде говорит.
Мы малые пташки,
Летают букашки,
Летают они вместе с нами.
Нам Солнца не видно,
Порою обидно,
Когда нас поймают силками.
Мы рвёмся на волю,
Букашек там вволю,
И песенку громко поём:
О той неразлучной,
Весне неразлучной,
Мы весело, шумно живём.
Носил я шапочку и плед,
Бродил ночной порой,
Несчастен тот, в ком дружбы нет,
От глаз твоих укрой.
Не потревожу я твой сон,
Мне песня эльф нежней,
Люби меня: сильней, сильней,
Мне вторит соловей.
Я милой розовых цветов,
Нарву букет с полей,
Хоть не горжусь я словом «сэр»,
Споёт мне соловей.
Вдалёка песенка сдышна,
Ей вторят и леса,
Как чистый воздух среь полей,
Мне милостив всегда.
Храню я верности обет,
Храню её портрет,
Несчастен тот, в ком дружбы нет,
Мне вторит соловей.
И песенка его проста,
Но я пою её:
То песенка тобой слышна,
Отдам всё за неё.
Ты постой, мой милый друг,
Две звезды сошлися вдруг,
И сиянием небес,
Затмило первую из них.
А вторая замерла,
Будто вовсе не была,
И сиянием вокруг,
Разогнало тучи вдруг.
Мала звёздочка, гори,
Ты одна горишь в ночи,
Я прошу тебя, постой,
Скоро будешь ты со мной.
Утренне море белеет,
Чайка и реет, и реет,
Даль заревых полоса.
Белое море игристое,
Небо как облако чистое,
Небом белеют моря.
Утром блестит полоса.
Вечером море всё синее,
Море тревожно, игривое,
И забывается дар…
Даль заревых ли пожар.
Как хорошо весной в лесу,
Весной я песенку пою,
И тру – ля – ля, и тру – ля – ля,
И моя песенка слышна.
И грозный, грозный китобой,
Попробуй справится со мной,
И тру – ля – ля, и тру – ля – ля,
Далёко песенка слышна.
Но если вдруг я загрущу…
То песенку свою спою!
Мне песню молвить неспроста,
Со мною песенка жива,
И тру – ля – ля, и тру – ля – ля,
Далёко песенка слышна.
Среди приливов волн о тихие брега,
Я вижу мирные пасутся ли стада…
…
…
Обломком мрамора венчанны,
И не покорствуют ли тайной?
Какой мы путь открыто изберём?
Довольны ль мы своим трудом?
И храмы, и дворцы, и коллонады улиц,
И кажется, все жители проснулись,
При свете той немеркнущей зари…
На храмы первые лучи дегли…
И древний лавр, овенчанный осокой,
Всего оставит след он в памяти глубокой…
Душистые сады весною шелестят,
Как нежен аромат их лепестков, как розы:
Свободные ветра собою не простят,
Июньские, и предвечерни грозы…
А лепестки у роз всё также хороши,
Но дымка гор, прозрачна как вода,
Смотрю на небо, может, видишь ты,
Я забывался ночью, как вчера.
И тайны тихий страж, в забывчивости лени,
Я нежно обниму твои колени,
Любим, любим тобою я всегда,
Не сон это, а явь, и не мечта.
Красивые горы, скалистые горы,
И древни вершины, вершины судьбы,
И ветер ли реет средь вас на просторе,
Со мною вы вместе – мы в мире одни…
В глазах твоих трепещит лист,
Исходит волею моею,
И я сказать тебе не смею,
О том, как путь равнины чист.
Сереброоколым крылом,
Меня ты тайно посетила,
Ключи от тайны мне вручила,
И помним тайну мы вдвоём.
О как небрежно, невзначай,
С тобой я помню перемены,
О том сказать тебе не смею,
И на вопрос не отвечай.
Весеннюю порой, во тьме, во мгле ночей,
Поёт ли нежно розу соловей,
Дремотен дуб у берега ручья,
Я слышал тиху песню соловья.
…Как роза алая, и колется и внемлет,
И свой свершая круг чуть дремлет,
Я описал в стихах все формы бытия,
Во мне музыка вновь жива.
Ночь тиха. Звенит Гранада,
Чу! Гитары лёгкий звон,
Мне ли повторять и надо,
Как чудесен знойный сон.
Тихим облаком покрыла,
Знойность ночи тишина,
И небесные виденья,
Не отпустят до утра.
Весной и ветер звонче льётся,
И у проталинки, сосны,
Кудрявый шёлк ветвей всё вьётся -
– И всё – в преддверии весны.
Золотые нивы и леса,
Золотятся небеса и пашни,
Ты мне расскажи про день вчерашний,
Твоей печалью полон я до дна.
И не моя ли в том вина,
Что ты от меня скрываешь, небо?
И зачем нам сумерек так светел,
Твоей печалью напьюсь я допьяна.
Я Музу полюбил: прелестное созданье,
Где высоко твоё очарованье,
Небес громады и дворцов,
Или полуденных стихов.
Молитвой Божию, святым очарованьем,
Мой милый друг, и пред твоим созданьем,
Я забывался, лирою томим,
В минуты те как был тогда любим!
И нежность нежностью, я от тебя не скрою,
Звала моя волшебница к покою,
И громы усмирив, и тяжкий рек воды,
Я благодарен ей за все её труды,
Когда я прелестью напомнился мечтаньем,
И лиры глас будил своим очарованьем.
Ты недоверчива собой, но я прощаю,
Ты недосказана собой, но я внимаю,
И тихо, тихо, лишь прикрыв уста,
Тебе шепчу: «Да, я люблю тебя!»
Ответь, зачем ты просто так живёшь,
Чтоб мне служило время оправданьем.
Не я покрою истиной ту ложь,
Ответишь ты на приговор молчаньем.
И в дальних странах бурей возвратясь,
Тебя собой как будто не неволю.
Сквозь истину проглядывает ложь,
И Бог нам ниспослал не лучшу долю.
Ты красотой бессмертие создашь,
Меня собою миру не отдашь.
Я вас люблю любовью страстной!
Но, Боже мой, как вы прекрасны!
Спадающие локоны на плечи,
Как забывался я при нашей встрече.
Я несвободен был, свободою горя,
Передо мной вставала та заря,
Заря небесного виденья,
Иль было то одно мгновенье,
Когда я слушал вас, дитя,
О, как прекрасны вы всегда!
Я шёпотом открою вам уста,
И ничего собой не скрою.
Флоренция, святая простота,
Своё лицо водой умою.
Меня к тебе ли пагуба зовёт,
Приятно мне твоё дыханье,
Флоренция, святая простота,
О, как светло твоё очарованье.
И вымыслом, и дерзновеньем лиц,
Твоя, Флоренция, мне святость чудна,
Поверить мне в тебя не трудно,
Перед тобой простёрлось время ниц.
Как те начертанные тени,
Небес священностью томим,
Как те широкие ступени,
Встречаешь меня буйно, Рим.
Твоя поэзия нетленна,
И кажется, мы не одни,
В своём величии надменном,
Ты не зовя, меня зови.
Где варварство: за кровь – расплата,
Шумит величьем Колизей,
Твоя поэтика мне свята,
Зови, зови меня скорей.
Твои дворцы, твои ступени,
Нетленностью они полны,
И в лапах держишь ты мгновенья,
Не упуская, уступи.
Но я, поклонник Музы нежной,
Забыв и сон и песни грусти прежней,
Когда любовью безмятежной,
На лире иногда играл,
И шум дубрав мне душу волновал.
Дни юности, протекши безвозвратно,
Тебя молю, вернитесь вы обратно.
Под сень широких волн дубров,
И предаваться впечатленью я готов,
И Музе сладостны мои воспоминанья,
И вновь я окружён отеческим вниманьем.
Задумчиво стоит осенний пруд,
И гладь воды ничто не потревожит:
Один лишь ветер песню сложит,
И в тишине найдёт он свой приют.
Из цикла «Атлантика».
Над Атлантикой птицы реют,
Как бесправен их полёт,
Над Атлантикой ветры зреют,
И не смеют они, не смеют,
Уберечь тебя от невзгод.
Капля, точка, а океан огромен,
И бескрайна небесная ширь,
Бури реют над ней свободно,
Океан весь струит эфир.
И над бескрайностью, над печалью,
Даль небесная так чиста,
Слышите воды, хоть вы и огромны,
Покорён я вами всегда.
Небрежных волн невольное дыханье,
Как неземно мне их очарованье,
И как порой волнуются слегка,
Плывущие по небу облака.
Приветствую тебя, мой город, Ереван!
Тебя не позабыл, пришелец дальних стран,
Я полон весь тобой, и вновь: твоя мечта,
Прозрачных рек и гор, прозрачна и чиста.
Волшебная пора задумчивых дерев,
Гляди – и лист последний тает:
Своим волнением природа обещает,
И песни русской той немолкнущий напев.
Осенюю листвой распахнут тёплый сад,
И тихо всё вокруг – лишь липы: те стоят,
Собой зовут и шелохнуть не смея,
Одной надеждой сладостно лелея,
Я не печален, нет: печаль прошла,
И прошлое с собою унесла.
Ты не плачь, моя берёзка,
Темной ночью под окном:
Знаю, знаю, мне придётся,
Говорить тебе о том.
И не завывай ты ветер,
Собирая листопад,
Дождя капли на берёзке,
То не свадебный ль наряд?
Я ль покину, не покину,
Я родимые места,
Капли – слёзы на берёзке,
То венчанная пора.
И молитвенно ли тихо,
Я собой перекрещусь,
И на свадьбе той берёзке,
С небесами я прощусь.
Сонетом вязким и речистым,
Не потревожу я твой слух:
Когда сомнение мне близко,
Я выбирал одно из двух.
И не заманит обещаньем,
Пленить тебя покровом тайным,
И где гармония порой,
Хочу я разорвать устой.
Чтоб те небесны звуки скрипки,
Не повторялись мне опять:
И то небесное виденье -
– Со мною им не совладать.
И вечер знойный нас пленял,
Своею знойностью спокойной.
Небес покров был нежно – ал,
Своею алостью нестойкой.
Ты говорила о былом,
И слёзы горькие роняла,
Я неспокоен был собой,
И тишина нас окружала.
В молитве разной сладок час,
Когда душа свободы просит,
На берега, пустынный вал,
Волна находит и уносит…
И вечер был так нежно – ал,
И ты молитвой повторяла,
Что миг любви уже прошёл,
И всё же, ты меня прощала.
Хоть и нескромен стих порою,
Но всё же вымолить я смог,
Твоё небесное виденье,
Я предаваться страсти мог.
Когда порою стих находит,
Неволею небес горя,
Моей рукой как будто водит…
В моей руке – твоя рука.
И средь той веры возмущённой,
Я ставлю памятник надменный,
И славлю я тебя, Господь,
Придёт и святости черёд.
Опять, как в Requiemе Моцарта,
Свободой музыка жива,
Я вижу скорбное виденье,
И мне пленяет слух она.
Души ли звуки скорбной скрипки,
О, кто бы мне поверить мог,
Что и в страдании разлуки,
Свободу Бог не уберёг.
Кто мне поверит, что создатель,
Нам платит за добро и злом,
И тот небесный Созидатель,
Не осенит тебя крестом.
Встречай рассвет, прощай мой друг,
Помолимся вдвоём.
Нам не укрыться от тех бед,
В которых мы живём.
Нам не укрыться от тех слёз,
Которых проливал,
Есть в этом мире семь и бед,
В которых ты бывал.
Бедой я правду назову,
Что нам не даст ответ,
Давай помолимся, мой друг,
Не скоро нам обед.
С тобой мы песню посвятим,
И той, седьмой беде,
Давай помолимся вдвоём,
И горе есть везде.
Не целуй в окровавлены губы,
Не целуй в окровавленный рот,
Помнишь, как на паперти с тобой мы стояли,
Валом в церковь валил народ.
Ты стоял, и дрожащей рукою,
И просил подаяния ты,
Звал людей ты и к миру, покою,
Но не сбылися эти мечты.
Кровь текла по России великой,
И напрасно ты звал всех к любви,
Не пустили тебя к аналою,
Не открыл никому ты мечты.
В тяжко время, лихое ли смуты,
Ты Россию, Россию спасал.
Свято верил: Господь нам поможет,
И Господь тех убийц не прощал.
Не целуй в окровавлены губы,
Не целуй в окровавленный рот,
Помнишь, как на паперти с тобой мы стояли,
Валом в церковь валил народ.
Лебедь белокрылый,
Лебедь одинокий,
Что глядишь мой милый,
На наш мир жестокий?
Ты не бойся, лебедь,
Этот мир не вечен:
В синеве далёкой,
Будешь ты беспечен.
И молитвой тихой,
Пропадут зарницы,
Лебедь белокрылый,
Как прекрасны птицы.
Тихою молитвой,
Солнышко заходит,
Звёзды на просторе,
Хороводы водят.
В наследие веков,
И мне будет величье:
К сраженью я готов,
И сердце бьётся птичье.
Молитвой вознесу,
Я пред тобой укоры,
Тебя не узнаю,
С тобою разговоры…
И я паду, безвестным, иль героем,
О, что мне целый мир откроет:
И я паду безвестно, и кляня,
Я обожаю лишь одну тебя.
Тот миг, который полон так любовью,
Один, простёршись к изголовью,
Я ненавидел муки той любви,
Увы, не безизвестны мне они.
И я мечтал о славе, о, глупец!
Но если я в саду, и наконец,
Услышал я твоё прикосновенье,
Тот миг, в котором полно так творенье,
Тот сладкий миг тобою наделён,
Как от вина тобою опьянён,
И я молчу: и трепетно листы,
Падут к твоим ногам:
И молвил я: «Живи!».
И краткий миг, и таинство разлуки,
Мне принесёт томительные муки.
Твои неправедные речи,
Твои таинственны дела,
В надежде робкой, скорой встречи,
Что день, готовишь мне с утра?
Я полн раскаянья, и тихо,
Тебя молитвою приму.
И долго будет тёплый вечер,
Искать меня в твоём саду.
Я шёпотом открою вам уста,
И ничего собой не скрою.
Флоренция, святая простота!
Своё лицо водой умою.
Я так молился: Утоли,
Мою надежду песнопеньем,
Какое краткое томленье,
В моей измученной груди.
Я говорил: «О, верь мне, верь!»,
И холод чувств, и грёз разлуки,
Во мне таятся ещё муки,
Они и не уснут теперь.
Я полон был прохды дня,
И таинство небес я видел,
Тебя порою ненавидел,
О ты, разлучница моя!
Холодный ключ забвенья мне несёт,
Прохладу чувств, не испытал доныне:
Обложен камнями простыми,
И жаром чувств, и таинство невзгод.
И память слов, с собой он принесёт,
Тот символ, что рождает имя,
Как одинок я был в пустыне,
Последний миг, наступит твой черёд.
Слышишь дерев голоса,
Липы стоят в запустенье,
Вот на губах и роса,
Сладкая, как варенье.
Небом подёрнута высь,
Лишь о тебе я мечтаю,
Кошке ли скажешь ты: «Брысь!»
Лишь и тобой я страдаю.
Вот на губах и роса,
Курево пахнет полынью,
Гулких небес голоса,
Небо ли жмётся над нивью.
Песни несутся порой,
Песни несутся над волей,
Тихих небес голоса,
Тихо приляг к изголовью…
Благославенен каждый вздох,
И кроткое природы умиранье.
Благославенен каждый вздох,
И в святой ночи твоё молчанье…
Верой ли, отпущенной тобой,
И в молчанье кротко ты молилась,
Чудо неземное тут случилось,
Чудо не покорствует собой.
Неземные ангелы пришли,
И тебя тихонько укачали,
Было ли то небо без печали,
И летят по небу журавли…
И тихою, молитвенной стезёй,
Стояли вы и молча предо мной.
Желтеют листья на берёзе,
Желтеют листья, а потом,
Пора подумать о морозе,
Зима стучится уж в наш дом.
Тишайший ветерок колышет,
Берёзы листья, чуть едва,
Вблизи и воздух звонкий слышен,
Природа осенью полна.
О, как таинственно и кротко,
Стоит берёза на дворе,
Несёт с собой зима серьёзно,
Веселье, праздник детворе.
Ну а пока, берёзы листья,
Колышет ветер чуть сильней,
И сквозь туман не пропоёт мне,
Ту звонку песню, соловей…
По мне милей зима, морозы,
И щеки рдеют словно розы,
В гостинной сумрак, полумрак
Дремотой лени лес объят,
В лесу и звонче шорох снега,
И плодотворную ли негой,
С тобою мы обречены,
На ожидание весны.
И мрачный сумрак ли заката,
Природа дремотой объята,
И ожидание весны,
Всё слышим звонче, звонче мы.
Опять, Восток, меня ты успокоил,
Опять в тебе гармонию ищу:
Спокойный духом, я ли не достоин,
Услышать музыку твою.
Твои кремнисты водопады,
Твои зелёные луга,
И странствий царственная прихоть,
И власти твёрдая рука.
Под бурями утих мой гений:
О, сколько новых впечатлений,
Несут и мне её глаза,
Задумчивости ты полна.
И нежны звуки, кратки речи,
Не смог дождаться я той встречи,
Я полон ею весь, всегда,
Зовёт, зовёт меня судьба.
Перстами нежных дев овеян,
Лежит и сумрак суеверен:
И не пора ли вновь опять,
Перстами дев перебирать.
…
Нежнее красок он, и слаще сока,
И не наложницы пророка,
Перстами нежных дев овеян,
Лежит и сумрак суеверен.
И изумрудом ли зелёным,
Слепит глаза, нам нежно око,
И плеск прибоев о брега,
Вода морская так чиста…
Дубравы, тише, не шумите,
Меня, изгнанника примите.
И вы молитвенной стязёй,
Стоите молча предо мной.
Зелёный лист увянет вскоре,
И обращусь я поневоле,
Туда, где сомны города,
Когда уеду я туда?
Она мне душу растревожит,
И сном овеет, то, быть может,
В сомненьи ли разлуки я,
Ответь: вы помните, друзья,
Как я ходил вокруг, не смея,
И тайно, робко, чуть немея,
Я разговор тот заводил,
Во мне ещё хватило сил,
На робкий, краткий поцелуй,
Моё волненье вспомятуй.
Несёте вы свои печали,
Несёте вы свою мечту:
Меня ли волны укачали,
О, море, я к тебе иду.
Где тягостных и дней стремленье,
То мной забыто на мгновенье,
Я полон сил твоих, о, море,
И чайки реят на просторе:
В задумчивости я стою,
И волны, дань вам отдаю:
Вы отдаётесь той мечте,
И небеса светлы и мне.