Дмитрий Соколов
Химера

Глава 8. Знак свыше

Увидев Чародееву, Яшка побледнел, как полотно, только не понятно – от испуга или от внезапно нахлынувшей радости. Пробормотав что-то про синий оргон, который «водопадом хлещет из пробоя», он усадил её на своё место рядом со мной, а сам пересел назад и положил обе руки на затылок девушке. В такой позе он сидел половину пары по биологии, не шевелясь и впервые за всё время отказавшись записывать новый материал. Анна Александровна ничего ему не возразила. Похоже, переглянувшись с ним, она без слов поняла, что сегодня он занят практикой, а не теорией, поэтому просто посоветовала позже переписать лекцию у меня.

Правда, мне тоже оказалось не до учёбы. Тучи сгущались со всех сторон – нужно было что-то делать. Поколебавшись несколько минут, я прикрылась учебником и всё же написала сообщение Чернову:

– У меня проблемы. Утром мы снова чуть не сцепились.

Молчать дальше смысла нет. Бенефактор явно прожигал меня глазами не просто так. Видимо, комендант всё же настучал ему о моей утренней выходке, и чем дольше я теперь буду прятаться, тем больше подозрений на себя нашлю.

– Ты о Паше? – ответа не пришлось долго ждать, но он поставил меня в тупик. Почему Чернов притворяется, что не в курсе?.. Решил воспользоваться излюбленным трюком следаков на допросе? Закосить под дурачка, чтобы усыпить бдительность, развязать подозреваемому язык и выведать максимум подробностей?.. Нет, я на это не поведусь. Нужно сразу идти в наступление.

– Я о коллекционере. Если это не ваш розыгрыш, если вы не специально натравили на меня эту тварь, то теперь вы сами видите, что я не справляюсь одна! – напечатала я быстро.

– А что с Колдуновым? Он не обидел тебя?

Хороший вопрос вообще-то. Я ведь и сама не знаю, обидел он меня или нет. То, что он сделал с Лизкой, ужасало. И хотя подруга утверждала, что это был очень мягкий энергетический удар, скорее даже шлепок, мне всё равно стало не по себе. Слишком уж пугали эти на секунду помрачневшие, жестокие холодные глаза. Возможно, зайди ссора чуть дальше, он ударил бы и меня.

– Неважно, – не желая дискредитировать Пашу перед научруком, я снова перевела тему. – Скажите лучше, вы не хотите мне помогать с коллекционером из-за того, что я отказалась содействовать вам с расследованием?

Прошла пара минут. Ответа не было. Прочёл – и молчит.

– Это месть? Делаете всё, чтобы я почувствовала себя в вашей шкуре?! – настрочила я вдогонку.

Снова тишина. Может быть, тоже какой-то психологический приём – пытка молчанием?.. Ещё сильнее разозлившись, я закидала его целым ворохом сообщений:

– Нас с вами нельзя сравнивать! Вы справитесь с вашими делами самостоятельно, а вот я одна – нет!

– Разве не за тем вы стали моим бенефактором, чтобы мне помогать?!

– Знаете, для вас это всё просто игры, а кому-то может стоить жизни!

– Почему вы игнорируете очевидное?

– Такие стычки с коллекционером опасны не только для меня, но и для окружающих! Как же вы не понимаете!..

Чернов снова появился онлайн и выдал сухое:

– Антипова, я пока ничего не понимаю. Расслабься. Дай мне тебя просканировать.

Расслабься! Легко сказать! Да я уже полгода всё никак не могу расслабиться, а он вечно только подливает масла в огонь!.. Откинув телефон, я закрыла глаза. Выдохлась так, будто все эти слова я не писала, а кричала. Нет, Анна Александровна, простите, но учиться я сегодня не в состоянии. Придётся нам всей компанией потом переписывать лекцию у старосты…

– Энергетические тела человека спрятаны друг в друга, как составные части матрёшки, – проговорила в этот момент с кафедры биологичка. – Когда вы проникаете глубже, чтобы добраться до сути проблемы, помните, что с каждой новой итерацией человек становится всё уязвимее, всё восприимчивее к вашей диагностике…

По венам бежали электрические змейки мурашек, разогревая тело изнутри, будто воду в чайнике. Ползли и щекотно лопались под кожей невидимые маленькие пузырики воздуха. Чернов, в отличие от Анны Александровны, не церемонится и залезает в ауру по самые уши, наводя там кавардак. Пытка продолжалась безумно долго – по ощущениям, четверть часа, не меньше – но когда я снова взяла в руки телефон, услышав вибрацию, оказалось, что не прошло даже двух минут.

– Не переживай, сегодня вы всё сделали правильно. Коллекционеров сводит с ума вид разбитого стекла, они не выносят смотреть на осколки. Однако это вовсе не значит, что в следующий раз, едва он появится, тебе обязательно нужно всё вокруг ломать. Попробуй установить с ним контакт. Извинись, в конце концов. С такими, как он, вполне можно договориться.

– Трудно договориться с тем, кто воспринимает тебя как дичь. Он хочет меня поймать. Мне нужна ваша помощь!

– Как я уже говорил, он для тебя не опасен, но твой страх перед ним делает тебя дичью, поэтому ты и ведёшь себя соответствующе – неразумно, будто глупый цыплёнок, а не феникс с двенадцатью спиралями.

– Прекратите меня оскорблять!

Только этого не хватало! Не просто отказывается помочь, но ещё и издевается! Спасибо хоть не курицей на этот раз назвал! Рассерженно заблокировав телефон, я швырнула его на край парты. Лизка, устало открыла глаза и шепнула:

– Эй, подруга, опять с Пашкой ссоришься?

Отмахнувшись, я схватила ручку, подвинула к себе тетрадь и принялась прямо посреди фразы показательно записывать за биологичкой лекцию. Тему занятия я прослушала и теперь совсем не понимала, о чём идёт речь, но решила хотя бы сделать вид, что взялась за ум.

Телефон коротко провибрировал, экран снова ожил. Мы одновременно вздрогнули, ручка беспомощно зависла у меня в руке, едва я прочитала текст ответного сообщения.

– Вау! Вот это поворот! – Чародеева присвистнула и смахнула с затылка Яшкины ладони, прерывая целительский сеанс. – Так, Сыр, хорош, мне уже полегчало!

Всю дурноту с её лица и впрямь сняло как рукой. Голубые линзы в глазах засветились кокетливыми звёздочками, на губах заиграла улыбка, и даже щёки мигом порозовели. Жирно-прежирные буквы всплывающего уведомления излечили её быстрее, чем волшебные руки уробороса.

«Ладно, цыплёнок, не злись, – писал Чернов. – Приходи ко мне завтра в 18:00».

* * *

В модном японском ресторанчике, окна которого выходили на набережную, было многолюдно, но при этом уютно и спокойно. Квадратные восточные светильники над столами испускали лишь слабый рассеянный свет, а мягкие бирюзовые диванчики с высокими спинками надёжно скрывали нас от других посетителей. Можно было представить, что мы тут одни, и не бояться, что кто-то увидит или услышит наши странные разговоры.

Макс крутил в пальцах бамбуковые палочки для суши, как барабанщик. Лизка листала меню. Паша, сидя напротив за столиком, с самого начала вечера держал меня за руку – словно боясь, что убегу. В иссиня-чёрной строгой рубашке он казался ещё бледнее, чем обычно – будто не медиум, а призрак.

– Ребята, не стесняйтесь, заказывайте всё, что приглянется, я угощаю.

После занятий Паша, под пристальным взглядом лучшего друга, долго извинялся перед Лизкой – разве что на колени не встал – а потом пригласил нас всех поужинать. Он говорил, что поступил утром так грубо вовсе не со зла. Что я на самом деле безмерно ему дорога, и его бросило в нестерпимый холод от одной только мысли меня потерять, а дальше всё произошло само собой – он не сдержал этот холод внутри, и теперь очень переживает, что пострадали другие люди.

Лизка его, вроде бы, простила – во всяком случае, от ресторана не отказалась – но ко мне аппетит так и не пришёл. Даже моя любимая «филадельфия», завёрнутая в авокадо и так заманчиво сияющая с картинки, у меня тёплых чувств не вызвала, и когда к нам подошёл официант в чёрном азиатском переднике, я заказала «цезарь» – первое, что пришло в голову, просто чтобы не сидеть с пустой тарелкой. Макс с Лизкой взяли один большой сет роллов на двоих. Паша, с укором глядя на меня, выбрал себе салат из маленьких осьминожек с морскими водорослями.

Разговор не клеился. Темы для обсуждения задавал в основном Макс, а Лизка разве что изредка хохотала над его шутками. Я молчала, ковыряя «цезарь» вилкой. Паша, поглядывая на меня, тоже не притронулся к своему блюду. И только когда ребята уже доедали свой огромный поднос с роллами, он вдруг подмигнул мне, слабо улыбнувшись:

– Кажется, тебе здесь не понравилось. Я с тобой согласен, тут слишком скучно и уныло. Так пресно, что даже васаби не спасёт ситуацию. Вроде бы все эти люди пришли сюда по какому-то поводу – кто-то отмечает день рождения, кто-то годовщину, а у кого-то девичник перед свадьбой – но по их аурам так и не скажешь. И лица у всех блёклые и ничего не выражают, будто они умерли. Будто их сварили – прямо как еду у них на тарелках. Им нужно волшебство. Какой-то знак свыше, чтобы проснуться. Малыш, хочешь, я немного оживлю для тебя этот ресторанчик?

– Что ты имеешь в виду? – осторожно уточнила я.

– Магия некроманта может оживлять – парадокс, да? Но это именно так. Я могу вернуть их всех к жизни. Одних в прямом смысле, а других – образно.

Сначала ни до кого из нас не доходило, что он задумал. Тогда парень недвусмысленно посмотрел в свою тарелку и подтолкнул палочкой к краю одного из бейби осьминожек. Осьминожка в ответ на укол слабо дёрнулась. Мы с Лизкой изумлённо ахнули, а Макс расхохотался. Паша шикнул на него, попросив не шуметь. Потёр ладони одна о другую, разогревая кровь, и поочерёдно дотронулся мизинцем до брюшка каждого скрюченного зверька. Провернувшись на пальце, блеснуло в тусклом свете лампы его широкое серебряное кольцо с выгравированной латинской надписью «Non decederis supra mortis». ¹

– А разве тебе не надо для этого делать что-то особое? – удивлённо переспросила Лизка в образовавшейся тишине. – Ты не будешь стучать в бубен, как жрецы вуду или… в шаманский барабан?

– Нет. Мой барабан… – Паша ненадолго прислонил правую руку к груди, – стучит вот тут.

Чародеева притихла. Кажется, мы с ней даже забыли как дышать – так пристально уставились в тарелку с азиатским салатом. Время стало вязким и замедлилось. Мои ноги онемели, но сейчас я не мёрзла. Скорее было похоже, будто меня окунули в огромное облако пушистой ваты. Вата попала мне в глаза и уши, сковала мягким шёлком тело, и я потеряла способность ясно слышать, осязать и различать краски.

– Видели?! – голос Лизки заставил меня вздрогнуть. – Он опять шевельнул лапкой!

– Щупальцем, – поправил её Макс. Его всё происходящее, кажется, почти не удивляло. Наверное, Паша не раз устраивал что-то такое в своей группе на занятиях.

И вот уже крохотные морские жители, отряхиваясь от зелёных ниточек водорослей, бодро выныривают из тарелки и, как тараканы, расползаются по столу. Самый упитанный из них, резво подскочив к моей руке, хотел запрыгнуть мне на ладонь, но я отпрянула назад. Вилка с тонким звяканьем упала в проход между диванчиками.

– Что-то не так? – в ту же секунду подбежал к нам официант. Едва взглянув на наш столик, он уронил любезную маску с лица и замер, как вкопанный.

– Не так, – спокойно подтвердил Макс. – Осьминоги в вашем салате – живые.

– Но… – лицо мужчины вытягивалось всё сильнее. Порозовевшие зверёныши, спрыгивая со стола, разбегались по залу. – Это невозможно! Они… они ведь маринованные!

– По всей видимости, их недомариновали, – с трудом пряча улыбку, нашёлся Макс.

За соседними столиками закричали. Один из моллюсков запрыгнул в сумку к очень важной даме в деловом костюме, ещё один – на блестящую лысину её компаньона. Сразу парочка шаловливых осьминожек полезла по ноге другой посетительницы, оставляя скользкие следы на тонком чулке.

– Прошу, простите нас! – официант очнулся только когда к нам подбежал охранник – с осьминогом, распластавшимся, как морская звезда, на нашивке с эмблемой «ЧОП Посейдон». – Это какое-то недоразумение! Мы сейчас же всех их поймаем и отнесём обратно на кухню!

И тут я встрепенулась:

– Нет! – перегнувшись к Паше через стол, воскликнула я шёпотом. – Повар сварит их заживо, и им придётся ещё раз умереть!

– Ника, не бойся, они ничего не чувствуют, – глухо ответил мне парень, не выходя из транса. – Это просто электричество. Я создаю волны тета-ритма в их нервной системе, поэтому они двигаются, будто живые, и даже демонстрируют некоторые условные рефлексы, память о которых сохранили при жизни. Но как только я перестану на них воздействовать, они снова замрут…

Вскоре повара сами прибежали с кухни на шум, а через пару минут безуспешной ловли беглецов к ним присоединились ещё несколько официантов, хостес и управляющая. Всем скопом они принялись охотиться на живчиков, но влажные осьминожки ловко выскальзывали из их рук и снова разбегались по углам.

– Можем ли мы рассчитывать на скидку? – Макс обворожительно улыбнулся администратору, когда она в очередной раз пробегала мимо, и добавил уже серьёзнее. – Моя девушка испугана до смерти тем, что у вас тут происходит.

Менеджер взглянула на меня – видимо, роль испуганной до смерти в этот момент больше подходила мне, а не Лизке – и нервно потеребила вспотевшими пальцами манжет безупречно-белой блузки:

– Конечно-конечно, молодые люди! Ваш сегодняшний ужин будет за счёт заведения! И сейчас я ещё попрошу, чтобы вам принесли чай и наш фирменный десерт…

– Надеюсь, десерт у вас вегетарианский? – спросила, хмыкнув, Чародеева, чем окончательно добила милую даму. Женщина посерела, начала глотать ртом воздух – прямо как чёрный сом, плавающий у барной стойки в аквариуме – а потом опустилась на свободный диванчик и тихо потеряла сознание.

* * *

– Парень так старается! Поставил на уши весь ресторан, чтобы тебя развеселить – и всё зря! – сетовала Лизка, подкрашивая губы перед огромным, начисто отполированным зеркалом в туалете. – Ты уже отдала своё сердце другому!..

Да уж, развеселил так развеселил. Раньше я думала, что нет ничего страшнее Пашиной способности работать с миром мёртвых, но сейчас, когда он вторгся в мир живых, это было ещё более жутким зрелищем. И даже сегодняшнее чудесное воскрешение казалось мне чем-то убийственным.

А всё-таки, кто солгал мне про Пашину измену? Чародеева?.. Нет, Лизка не стала бы врать. Она может исказить правду самым отвратительным образом, вывернуть всё наизнанку, но врать она мне не будет.

– Ничего я никому не отдала! – с опозданием поспорила я. – Хватит! У меня с Черновым завтра просто индивидуальное занятие. Поняла? Не свидание. Даже не дружеская встреча. Ничего такого. А цыплёнком он меня назвал, потому что издевается.

– Это ты издеваешься. Над Колдуновым. Слушай-ка… – рыжая прочистила голос. – Я скажу честно, как спец по оранжевому оргону: тебе нужно поскорее сделать выбор. Самая опасная для тебя же самой ситуация – это когда выбор ещё не сделан или не озвучен. Пока вы все в подвешенном состоянии, вы будете терять огромное количество энергии. Это как сохранять равновесие на тонком канатике, протянутом через открытый космос. Никогда не знаешь, в какую сторону мотнёт, поэтому держишь в напряжении каждый мускул. Вам сейчас жизненно необходима почва под ногами, а не вот это вот всё! Особенно Пашке – ты же видишь, он уже на грани нервного срыва…

– Лиз, я не…

– У выпускников большая нагрузка, – настырно продолжала она, убрав в сумочку помаду и доставая расчёску, – на носу госы, защита и поступление в магистратуру. Его алхимическую компаньонку кроет от антидепрессантов, а у него самого – уже полгода никакой личной жизни. Ещё и ты со своими интрижками. Думаешь, он не понимает, что происходит?.. Пожалей парня, а? И всех нас заодно. Если некромант сорвётся и психанёт, это будет реально крипово. Сегодняшние осьминожки – только начало…

– Ты права, Лизка, – ответила я и тут же оговорилась. – Ну, то есть, вообще-то ты не права. Но про Пашу я с тобой согласна. Спасибо. Я поговорю с ним на днях.

– Да не говорить вам надо! – воскликнула, изображая отчаяние, Чародеева. – Не говорить! Ты уже с сентября ему зубы заговариваешь. Хватит слов! Приступайте к делу!..

Глава 9. Красный телефон

– На моём зачёте ты работала на вдохе, это было довольно смело. Я бы даже сказал, дерзко.

Стемнело. Зажглись фонари. Мы стояли на смотровой площадке Исаакиевского собора, и я любовалась тем, как красиво пушистый белый снег ложится на крыши домов. Чернов, как всегда, курил. Круг татуировки на его запястье сейчас казался ярче – похоже, недавно ему обновили рисунки магических печатей.

– А в чём разница? – после небольшой паузы я всё же решила уточнить.

– Когда ты задерживаешь дыхание на выдохе, без воздуха в лёгких, то внутри твоей ауры создаётся пустое место, возникает тяга, как в вакууме, и энергетика вбирает в себя окружающее пространство. Если же задержать дыхание на вдохе, то аура, напротив, расширяется, ты выходишь за рамки своего тела и транслируешь себя наружу. При обычном сканировании безопаснее втягивать информацию в своё биополе. Оно полностью тебе подконтрольно, и если что-то пойдёт не так, ты быстро это остановишь. Но если нужно получить большое количество важных данных в рекордные сроки и без искажений, то приходится вылезать из панциря во внешний мир и работать на вдохе. Правда, это чревато такими приключениями, как у тебя. Твоё тело воспринимает увиденное слишком буквально. Болит, плачет, кровоточит, теряет волосы…

– Я не потеряла, мне их отрезали!

– Не тебе. Ворожеевой. Ты чересчур плотно с ней соединилась. Попрошу тебя больше так не делать. Если не будет особых указаний, то ты работаешь на выдохе. Договорились?

– Хорошо. Но я так и не поняла, что с ней случилось? Она жива или нет?

– Пока да, – спокойно, будто говорит о сроке годности булочек из ближайшей пекарни, ответил Чернов.

– Что значит пока?! – всполошилась я. – Кто её убьёт? Светлоликий?!

– Время, – Чернов постучал пальцем по мундштуку. Хлопья серого пепла, смешиваясь со снегом, полетели над вечерним городом. – Ворожееву, как и других студенток, перенесли из нашего мира в астральный. Это похоже на то, как вы каждый учебный день ненадолго покидаете материальный Петербург и переходите в невидимый простому глазу ЛИМБ. Разница лишь в том, что после пар вы возвращаетесь из института – кто домой, кто в общежитие – и за ночь ваши физические тела полностью восстанавливаются. Похищенные девушки уже давно не возвращались в материальный мир. Чем больше времени они проводят в астрале, тем сильнее истощаются и слабеют их биологические оболочки. Однажды наступит день, когда они потеряют возможность вернуться.

– То есть, погибнут?

– Если ассоциировать человека исключительно с физическим телом, как мы все привыкли, то да. Их фантомы ещё на несколько лет зависнут на острове, потом бесследно растворятся – так же, как происходит после насильственной смерти.

– Сколько времени у нас есть, чтобы успеть вернуть их живыми?

– У нас?.. – бросив очередную затяжку, Чернов пристально посмотрел на меня.

– У тех, кто остался здесь, – смутившись, пояснила я. – У тех, кто их ищет.

Он тут же потерял интерес к разговору и опять принялся травиться ядами, отстранённо наблюдая за тонущим в снегу городом.

– Если вы действительно приехали в Питер, чтобы спасти всех этих девушек, – так и не дождавшись ответа, я снова подала голос, – то почему запретили мне снять беса с Милы Феечкиной?

– Моя задача не спасти девушек, а выяснить, кто за этим стоит.

– Разве это не одно и то же?

– Как видишь, нет, – Чернов устало выдохнул дым и пояснил. – Я поставил на беса якорь. Что-то вроде астральной камеры, чтобы проследить его глазами за происходящим на острове. Увы, тогда вы с ребятами сломали фотоаппарат и не дали прихвостням Светлоликого довести похищение до конца. Сектанты испугались и легли на дно, расследование встало. И лишь недавно на зачёте ты самостоятельно настроилась на это место, смогла попасть туда и вернуться без особых потерь – если не считать волос. Но так мне даже больше нравится.

– Что?!

– Волосы хранят часть ауры своего владельца. Через ритуал пострига ты подключилась к эгрегору секты, а это значит, что если они снова сменят частоту вибраций, как делают каждое новолуние, ты автоматически проследуешь за ними, – невозмутимо пояснил бенефактор. – Теперь, благодаря нашему алхимическому каналу, ты будешь моими глазами. К сожалению, пока мы можем только смотреть. У Светлоликого очень мощная защита, остров окружён сотнями крылатых агрессивных тварей, а его неофитки, чья энергия заключена в ритуальных дольменах, готовы отдать жизнь во имя хозяина. Девушек он вербует давно, на протяжении семи последних лет. За это время его астральную резиденцию пытались несколько раз штурмовать силой, но безуспешно. Там пропала без вести уже не одна группа оперативников из Департамента, а следователи менялись как перчатки. Вплоть до прошлого года, когда начали похищать студенток ЛИМБа. Тогда всполошился уже не только АД, но и правительство – и расследовать это дело поручили мне. Отказаться я не мог. Чтобы избежать смертной казни, я дал два обещания: первое – никого больше не убивать, второе – исправно работать на следственный отдел. А исправно в понимании моего начальника – это без права на промах. До недавней поры мне удавалось выполнять все его приказы, но тут я сразу понял, что дело дрянь. Тогда я решил действовать под прикрытием и попросил выделить мне огромный срок – полтора года, надеясь, что за это время или Светлоликий выдаст себя или начальник сдохнет. Но увы, у командира отменное здоровье, а Светлоликий слишком аккуратен и нигде не ошибается. На данный момент я в тупике. Задержать «Великого Отца» возможно только в реальном мире – когда он в очередной раз вернётся, чтобы восстановить силы, однако я до сих пор не смог установить его личность. Его адептов из ЛИМБа, руками которых он похищает девушек, я вычислил в первый же месяц. Я посещал кружок по созданию сверхандрогина и настолько примелькался среди юных «химиков», что они считают меня за своего. Я даже раскрыл преступление, о котором меня не просили, и задержал вашего извращенца-историка. Но всё бесполезно. Никто не видел Светлоликого без маски. Никто не понимает, что на самом деле происходит на острове. Никто не знает, как именно планируется использовать собранную с молодых людей энергию и содержимое золотой чаши… А что касается твоей новой причёски – если тебя в данный момент это интересует больше всего – ты не ослышалась. Тебе правда идёт.

Я притихла, растерявшись.

– Ещё вопросы будут? Не стесняйся. Давай, наконец, разрушим непонимание, которое легло между нами.

Да уж, непонимания между нами столько, что оно не просто легло – оно возвышается непреступной горой. И если про ситуацию с расследованием мне теперь более-менее ясно, то кое-что до сих пор скрыто за плотной вуалью тайны.

– Зачем вы убили Хромого? – выпалила я прежде, чем успела сообразить.

От неожиданности он подавился дымом и закашлялся, прикрывая рот рукой в кожаной перчатке:

– Кого?! – переспросил хрипло.

– Скажите мне правду. Я постараюсь понять.

– Кто такой Хромой?!

Тут до меня дошло, что Чернов и впрямь мог не знать, как называли погибшего. Тем более, до конца не ясно, настоящая ли это фамилия или просто кличка, которую ему дали в кругу друзей. Зря я сразу после той драки во всём не призналась! Теперь будет сложно объяснить, что мы с ребятами хотели как лучше…

Сигаретный окурок полетел вниз, описав дугу над парапетом смотровой площадки. Бенефактор снял перчатку, и горячие электризованные пальцы легли мне сзади на шейные позвонки. О ужас, если он сейчас полезет в мои воспоминания, то мне крышка!

– Ого, ты снова была на острове, – я зажмурилась, но его рука, вместо того, чтобы меня придушить, поправила мне шарф, прикрывая горло от ветра. – И навела там много шума. Как только не попалась?! Да не дрожи так, эти девушки живы, хотя отведённое им время ты своей выходкой порядком сократила…

Я потрясённо молчала.

– Больше ты на остров без меня не ходишь. Понятно?

– Да, но я не…

– А что касается этого твоего «Хромого», – настойчиво перебил он. – Послушай меня внимательно. Ваши глупые расследования нужно прекратить, это не только бесполезно, но и опасно. Никакого Хромого я не убивал, мы даже не были знакомы. Но он неудачно «копнул» под меня, а надо мной стоит человек, которому сейчас, во время ответственного мероприятия, очень важно сохранить моё инкогнито…

– Точно человек? – тихо пролепетала я, всё ещё до конца не веря, что небо не разверзлось и меня прямо там, где стою, не испепелила молния.

– Что ты имеешь в виду?

– Если над таким опасным существом, как вы, есть ещё какая-то крыша, то это, наверное, должен быть сам дьявол!..

Скрипач невесело ухмыльнулся:

– Иногда мне тоже кажется, что он вылитый дьявол. Но нет, потом я присматриваюсь и понимаю: всё же это обычный человек… Просто сволочь, – добавил он сквозь зубы.

* * *

Чернов предложил мне самой найти место для проведения индивидуального занятия, и хотя я не чувствовала себя на это способной, он убеждал, что моё подсознание прекрасно знает, какой урок я должна сегодня получить.

В итоге, тонкий и закрученный морозными узорами след красного оргона привёл нас к ветхому, наполовину деревянному трёхэтажному зданию на юго-западе Петербурга. Я даже и не подозревала, что в пределах всего лишь нескольких станций от центра города можно найти такие старые дома.

– Неплохой выбор, – как всегда я не понимала, издевается Чернов или правда меня хвалит. – Но на всякий случай уточню: ты уверена, что хочешь зайти внутрь?

– В смысле? – покосилась на него я. – Там что, опять какой-нибудь монстр? Это дом с привидениями?

– Нет. Приведений нет, монстров тоже. Во всяком случае, сейчас.

Любит же он говорить загадками!

– Ладно, пойдёмте. Разберёмся.

Хмыкнув, он сложил зонт, защищающий нас от пушистого снегопада, и открыл передо мной тёмную дубовую дверь единственного подъезда. Ни домофона, ни хотя бы простого замка на двери не было, только сверху над входом звякнул старый латунный колокольчик.

– Главное, не торопись. Развязать каждый новый узел будет сложнее, чем предыдущий.

– Вы о чём?

– Скоро поймёшь.

В подъезде пахло сыростью и ржавым металлом. В почтовых ящиках пылились конверты никому не нужных писем, со стен свисала частично оборванная и перемотанная изолентой проводка, а из-за глухо закрытых дверей квартир, обитых потрескавшимся дерматином, веяло ментоловым бабушкиным лекарством. Лифта, разумеется, нет. Звонки сломаны – вместо кнопок из пластиковых коробочек торчала оголённая медная проволока. Вверх вела раскрошившаяся от старости бетонная лестница с перилами, которые давно не красили.

– Давайте поднимемся, – неуверенно предложила я. Когда за нами закрылась тяжёлая входная дверь, свет уличных фонарей погас, и подъезд погрузился в полумрак – только далеко на втором этаже трещала голубовато-белая длинная лампа.

– Как скажешь, – безразлично-отстранённый голос Чернова не сулил ничего хорошего и будто бы даже намекал, что оставаться внизу безопаснее, но я всё же пошла на свет.

На втором этаже стоял запах мокрой собачьей шерсти, а у одной из дверей на крючке висел старый кожаный поводок с большим исцарапанным карабином. Звонок рядом с этой квартирой уцелел, и я, плохо понимая, зачем, несколько раз в него позвонила. В ответ мне раздался рокочущим басом собачий лай, но никто так и не открыл, даже не подошёл к порогу, чтобы взглянуть на меня в затуманенный глазок. Наверное, это и к лучшему – встречаться с рассерженным псом не очень-то хотелось. Застыв на середине узкой лестничной клетки, я закрыла глаза и принюхалась к красному оргону.

– Это выше. На третьем этаже. Нет, скорее на чердаке.

– Хорошо, – Чернов, не подсказывая и ничего толком не комментируя, будто на экзамене, послушно поднимался следом за мной.

Третий этаж встретил меня длинным коридором, уходящим вглубь – туда, где на первых двух этажах была глухая стена. Под моими ногами скрипнул старый, выложенный «ёлочкой» рыжий паркет. Я пошла вдоль дверей квартир, разглядывая номера на покосившихся овальных табличках. Из-за двери с надписью «десять» пахло убежавшим и пригоревшим к плите супом. В одиннадцатой квартире шумела вода, будто кто-то наполнял ванну. Приглядевшись, я увидела, что тряпичный коврик перед порогом уже весь промок, и паркет под ним потемнел, вздувшись от влаги. У двенадцатой квартиры стоял советский, насквозь проржавевший детский трёхколёсный велосипед, на руле у которого висело игрушечное ведёрко с засохшими полевыми цветами. У тринадцатой квартиры лежал на боку старый красный дисковый телефон.

Мысок моего ботинка ткнулся в отвалившуюся крышку пластикового динамика. Я присела на корточки, подняла трубку и повертела в руках. От красного телефона фонило красным оргоном. Прорезиненный чёрный провод уходил через щёлку порога в тринадцатую квартиру.

– Мне нужно поговорить с владельцем этого аппарата.

Звякнул механизм внутри базы – я положила трубку на рычаг.

– Поговори, если сможешь, – усмехнулся бенефактор.

Следующие несколько минут я звонила и стучала в закрытую дверь, а потом ещё и кричала отчаянное «Эй! Есть тут кто-нибудь?». Всё сильнее пахло супом. Текла вода из-под соседнего коврика. Лаяла собака снизу, но из людей никто не отзывался.

– Пойдёмте на чердак, – потеряв терпение, заключила я. Моя рука коснулась облупившихся железных перил. Лестница на этот раз неохотно пустила меня выше. С каждым шагом идти становилось всё сложнее, будто навстречу мне дул, сбивая с ног, ураганный ветер. Затаив дыхание и зажмурившись, я продиралась вперёд через невидимую стену, а Чернов терпеливо следовал за мной. В какой-то момент меня снесло назад, я покачнулась и чуть не упала, но он придержал меня, подталкивая в спину.

– Соберись. Ещё четыре ступени.

Четыре. Три. Две. Одна… И вот, наконец, я на площадке. С облегчением открыв глаза, я вздрогнула. С обшарпанной стены прямо на меня смотрела цифра «3». Я снова была на третьем этаже. В одиннадцатой квартире бурлил, шипя на раскалённой плите, суп. Текла вода. Снизу издевательски лаял пёс. Красный телефон, окружённый облаком красного оргона, таращился на нас своим круглым циферблатом.

Я в растерянности обернулась на Чернова.

– Ну вот, наконец, мы добрались до сути проблемы, – с безразличной издёвкой заключил он. – Давай посмотрим, как ты с этим справишься.

По моей спине прогулялся холодок. Ноги сковал липкий страх – будто я застряла в лифте, в котором не ловит сотовая связь, а кнопка вызова диспетчера не работает.

– Попробуем подняться ещё раз, – выпалила я, пытаясь не выдавать своей паники, и опять ринулась вверх по лестнице.

Следующие несколько минут я как заведённая бежала по ступеням. Всё выше, и выше, и выше – превозмогая плотную, отталкивающую меня назад силу – но каждый раз снова и снова оказывалась на третьем этаже.