Дмитрий Самохин
Рожден быть опасным
Глава третья
Мир все больше напоминает сумасшедший дом, которым заправляют умалишенные.
Д. Ллойд Джордж
Старые доки горели, как декорации к покинутому недоснятому фильму.
Я уцелел.
Я спасся.
Раны болели, грозя свести меня с ума, но я бежал. Я не мог позволить себе остановиться. Я не был уверен, что все агенты СБЗ погибли под бомбардировкой доков. Может, кто-то остался сторожить меня снаружи для подстраховки. И тут я, уцелевший под огнем напалмовых бомб, выбегаю прямо к ним в руки. Но такое никогда не случится. Я слишком осторожен для этого. Умею чувствовать опасность.
В двух кварталах от доков на платной стоянке на ситуацию «Экстра» мною было оставлено залитое топливом под завязку авто. Этим авто я думал воспользоваться только в определенных случаях, когда другого выхода не намечалось. Стало быть, время приспело.
Озираясь по сторонам, шагая по темным переулкам, я добрался до высотного дома, на первых этажах которого располагался паркинг. Осмотрев себя, я вынужден был признать, что появление в таком виде перед секьюрити стоянки было невозможно. Из порванного кармана плаща я извлек «Игл» и проверил содержимое обоймы. Два патрона – это все, чем я располагал на сегодняшний момент. Но если Бог будет ко мне благосклонен, то и убивать сегодня никого не придется. Убивать для меня сейчас – это значит распылить вокруг напоминание о себе, оставить следы.
Мысль поразила меня. Ведь СБЗ теперь будет считать меня мертвым. Из-под такой бомбардировки еще никто не выходил живой. Никто, кроме меня. Однако об этом Службе Безопасности ничего не известно. Стало быть, травмировать тамошних высоких начальников новыми трупами противопоказано. Хотя, с другой стороны, руководство СБЗ пожертвовало двумя или тремя взводами своих агентов, и им невыгодно признавать, что эта жертва была бессмысленной. Скорее, если все-таки мысль о моем здравии просочится в их закостенелые умы, они наймут вольных охотников, придумают красивую легенду для смертников и пустят всех их по моему пути.
Я криво усмехнулся и презрительно сплюнул. Плевок растворился в асфальте.
Для того чтобы добраться до моего микроавтобуса «Ниссан-Кренберрис», нужно было обмануть и отвлечь охрану. Это была задачка. В таком виде, как у меня сейчас, можно разве что сниматься в фильме ужасов или служить наглядным пособием для учебных программ копов. Но в голове уже болталась полезная мыслишка. И она могла сработать, если ребятки, нацепившие форму секьюрити, салажата сопливые. Впрочем, именно такие и стояли на посту, когда я оставлял тачку.
Выстрелить в себя для меня, человека с искусственно усиленным инстинктом самосохранения, так же трудно, как отречься от церкви христианину и познать истинное учение Христа. То есть практически невозможно. Но ведь находились люди, – их, правда, было немного, – которые добивались от церкви анафемы и признавали ее идолом, а сами верили в дом Господа – Землю, стало быть, и я смогу.
Кстати, а откуда у меня такие познания в богословии? До сего момента у меня эта информация не просыпалась. Надо будет обдумать на досуге. Если меня сейчас не заметут.
Я задышал, точно загнанный паровоз или отработавший пятнадцать раундов боксер, и накрыл ладонью дуло пистолета, откинувшись на холодную стену здания. Заставить себя выстрелить – это значит переступить через психологическое табу. Я боролся с собой. Пожалуй, это было сложнее, чем отправить на тот свет дюжину агентов СБЗ.
На улицу, где я в темном углу сражался со своими проблемами, вывернул наземный колесный автомобиль. Этот городок; вошедший в историю тем, что здесь прикончили Идеала (меня, значит), почему-то не любил флаеры и иные воздушные автомобили, предпочитая им колесный транспорт. Здесь верхом совершенства считался металлический гроб на колесах представительского класса фирмы «Дженерал Моторс» – длинная колбаса, словно вагон поезда, приплюснутая сверху.
Дождавшись, пока авто скроется из виду, я решил повторить процедуру самокалечения. Час-то поздний – район полуночи – но, несмотря на это, я слабо верил, что у меня есть время на долгие раздумья.
Самое сложное – нажать на курок. Палец отказывался слушаться. Глаза стали дергаться. Мне впервые за всю жизнь стало страшно. Панический ужас лавиной накрыл меня с головой. Пот выступил повсеместно и горошинами стал скатываться на одежду. Я потянулся пальцем и дернул курок. Грохнул выстрел, и пуля пробила руку навылет, впиваясь в стену и размазывая по бетону кровавую кляксу.
Выронив пистолет, – оружием разживусь позже, я заковылял к вращающимся стеклянным дверям, ведущим в приемный холл паркинга-люкс. Измазанной в крови рукой, я цеплялся за стены, оставляя кровавые ляпы. Вид мой был ужасен. Потный, весь в крови, дрожащее лицо, выпученные глаза. Именно таким меня увидели охранники.
Их было двое, и оба подходили под мою классификацию сопляков. Вырубить их – дело двух секунд. Жаль, что мне нельзя оставлять следы в виде трупов.
Они слышали выстрел, поэтому были готовы к встрече. Мне в лицо нацелились два дула, из которых дохнула смерть. Я с трудом удержал себя от того, чтобы поднырнуть под опасность и уничтожить ее. Вместо этого я распластался по мраморному полу, изображая потерянное сознание. А вдруг его можно отыскать на полу?
– Мистер!! Мистер!! – зазвучали надо мной тревожные голоса. – Мистер!! Мужик!! Ты как, жив?!
Кто-то дотронулся до моего простреленного плеча, сделав мне больно. Я подавил в себе желание развернуться и сломать охраннику руку.
Я застонал. Получалось у меня натурально.
– Мужик, да ты как? Чего ты?
Похоже, туполобая охрана малость растерялась.
– Я… – издало слабый дрожащий звук мое обожженное в доках горло. – Меня… там… убить пытались… мужики… он еще там… моя жена… помогите…
Кажется, ребятки купились.
– Васек, ты побудь с ним, – неуверенно попросил один из них.
– Да нет, мужики, я сам перекантуюсь. Со мной все в порядке. Не беспокойтесь. Бабу мою спасите. И… будьте осторожны… там двое… у них пистолет.
Охранники оставили меня лежать на белом мраморе. Подо мной мрамор стал красным.
Лишь только их черные фигуры скрылись за колоннами, поддерживающими расписной свод потолка, я вскочил с пола. Видели бы меня секьюрити-молокососы. Вот была бы умора. В два прыжка я достиг лифтового комплекса и долбанул по клавише вызова кабины, попутно приказывая организму остановить потерю крови. Организм послушался, и тут же раскрылись двери, приглашая меня войти. Похоже, мне опять повезло, кабина оказалась поблизости. Ворвавшись внутрь, я нажал на клавишу «минус» восьмого этажа. Дверцы плавно закрылись, и подле меня возникла голограмма. Женщина, облаченная в гостиничную форму, мило улыбнулась и произнесла:
– Услуга, которую вы запросили, платная. Один этаж – один кредит. Если вы согласны с условиями пользования лифтом, погрузите в щель картоприемника свою кредитную карточку. С вашего счета будет списана ровно та сумма, на какую вы намерены спуститься. Если вы передумали пользоваться нашими услугами, то нажмите клавишу «отмена».
Голограмма мигнула и исчезла.
А вот и облом. Ну, не могло же мне везти постоянно. Ни одной кредитной карточки в карманах.
Свое спасение из-под напалмовой волны я тоже не отношу к числу везения.
Надо было срочно что-то придумать, пока не вернулись охранники и не задумались над исчезновением раненого мужика, который так ловко плел им сказочки о нападении на его жену.
Пожалев об оставленном на улице пистолете, я ударил по клавише «отмена» и выскользнул из кабины. Возле лифтов обязательно должна была находиться лестница. Меня не грела перспектива спуска на своих двоих на восьмой этаж, но и другого выхода я не видел.
Добраться до «Ниссана» я должен был во что бы то ни стало, и вовсе не из-за того, что я не мог передвигаться по городу на своих двоих. Нет. Но мой «Ниссан» был не просто автомобилем. Он был мини-кораблем, в который был встроен портативный компьютер с возможностью подключения к любому терминалу. Я держал в нем несколько резервных кредитных карт, два пистолета, смену одежды.
Перелетая через ступеньки, я отмотал все восемь этажей и был уже на последнем пролете, когда взвыла сирена тревоги. Охрана знала, где я нахожусь. Камеры, висящие под потолком, давали прекрасную картину моего передвижения. Но вот послать кого-нибудь на этаж, куда я стремился, они вряд ли сумеют. А мне главное – достичь авто, а уж оттуда меня никому не удастся выковырять.
Слабы доходяги.
Я ворвался на восьмую платформу паркинга, как «Боинг» в здание Всемирного Торгового Центра в Нью-Йорке. Двести лет назад это событие потрясло мир. Исламские террористы уничтожили два небоскреба в самый разгар рабочего дня вместе с людьми. Как странно, что до сих пор основной угрозой, – если не считать меня, мировому порядку, сложившемуся после объединения всей Земли под единое управление, являются исламисты. Вовсе не коммунисты, фашисты или Чужие, как казалось многим. А исламисты. Недаром именно эту религию объявили на планете Земля вне закона, позволив всем ее приверженцам переселиться на одну из колонизированных планет класса «земля», где они и строят Царство Аллаха. Но от единого течения ислама откололся мощный кусок, оставшийся на Земле и ушедший в подполье. Приверженцы радикального течения «первоземелья» поставили себе целью вернуть Землю для Аллаха и очистить ее от неверных.
Вы не удивляйтесь, что я развел пургу об исламистах. Это неспроста. Единственный, кто мог мне помочь с документами, – ведь я начал новую жизнь, был Мухаммед Абу Иль Али, исламский подпольщик, в официальных документах числящийся как сторонник армяно-григорианской церкви.
Моя дорога лежала к нему.
Добравшись до «Ниссана», я скользнул в салон. Машина при моем приближении произвела опознание и убедилась, что прибыл ее хозяин. Автомобиль оживал. Заработал квазиживой компьютер, прогоняя предстартовую программу тестов всех систем машины. Включился мотор. В руки мне нырнул руль управления. Над головой повисла оптимальная навигационная схема. На лобовом стекле проявилась сетка прицеливания, а из руля выступила кнопка со значком «огонь». Автоматическое оружие, встроенное в борта машины Мухаммедом Абу Иль Али, было готово к использованию, только вот применять его я не намеревался.
На восьмой платформе показались секьюрити. Восемь человек, одетых в одинаковую черную форму класса «камень». Они рассыпались по платформе. Стали красться между машин в поисках проникшего чужака. Им было точно известно, что я еще здесь, поскольку камеры показали, как я исчез между рядами «Мерседесов», принадлежащих туристам из Германии. Они жили в гостинице «Москва» уже восемь дней.
Я приказал бортовому компьютеру «Ниссана» загерметизировать салон, и включить броню. По автомобилю пробежал сиреневый всполох, и система заработала. Теперь я был неуязвим.
Взревел двигатель, привлекая внимание охранников. Автомобиль вылетел из своего укрытия. Я направил его к въезду на спираль подъема. Осталось только подняться по ровной шоссейной дороге на восемь этажей наверх и оказаться в городе. Никто не сможет меня задержать.
Охранники бросились автомобилю наперерез. Защелкали выстрелы. Пули рикошетировали от корпуса «Ниссана», не оставляя на нем даже царапин. Я засмеялся. Все, что творилось вокруг моего автомобиля, и впрямь выглядело комично. Секьюрити не знали, что им предпринять. Они растерялись. Ситуация-то складывалась совсем нештатная. А чего я им, собственно говоря, сделал? Пришел за своим авто. Ну, разыграл маленький спектакль, но не поднимать же из-за этого такую бучу. Вот и опешили, ребятки. Палили из всего оружия, стесняясь за необоснованное применение.
Я вырулил на спираль подъема и закружился в восхождении к свободе.
Глава четвертая
Неожиданное случается в жизни чаще, чем ожидаемое.
Плавт
Два часа я петлял по городу, избавляясь от возможного хвоста, да и просто развлекался, чувствуя себя живым. Рана на руке почти заросла. По крайней мере, меня она больше не беспокоила. На одной из тихих, узеньких улочек, где в три часа ночи гуляли лишь коты да грабители, я притормозил у тротуара и перебрался через сиденья в комнатку, оборудованную в микроавтобусе. Там я переоделся. Засунул в карман плаща кредитные карточки, бумажник, в котором было двести кредиток налом, и «Стрелу» – компактный пистолет, который не улавливался ни одним детектором.
Теперь можно было навестить Мухаммеда. Он проживал в районе Сохо, названного так в честь одного из элитных районов Лондона. Но в отличие от лондонского Сохо, Сохо, который находился в городе Айоло, земля Северная Америка, штат Висконсин, представлял из себя территорию трущоб, куда ни один полицейский не заглядывал, предоставляя жителям возможность самим решать свои проблемы.
Мухаммед Абу Иль Али был африканцем, но долгое время жил в России, поэтому и разрешил называть себя просто – Муха. Он встретил меня полуодетый и раздраженный, однако открыл двери гаража и позволил загнать мое авто внутрь.
Домик его плохо гармонировал, как и все строения Сохо, с другими зданиями города. Двухэтажная халупа, внешне выглядевшая разваливающейся, изнутри казалась настоящей крепостью, – чтобы взять ее обитателей живыми, нужно было сильно попотеть.
Я потушил все системы автомобиля, оставив их в ждущем режиме, и покинул его.
Мухаммед ждал меня в гостиной, позевывая. Мягкий голубой свет, льющийся с потолка, успокаивал. Аквариум в длину всей стены с внутренней подсветкой и диван, на котором сидел Мухаммед, – вот и все, что составляло убранство комнаты.
Я плюхнулся на диван рядом с Мухаммедом и облегченно закрыл глаза. Я знал, что он сейчас не посмеет поступить подло по отношению ко мне. В любом случае я почувствую угрозу раньше, чем он успеет сделать первое движение.
– Ты чего? Охренел, что ли, четвертый час? – подал голос Мухаммед. – Или ты приперся, чтобы у меня на диване поваляться?
– Буду не против, если ты мне состряпаешь что-нибудь пожрать, – заявил я.
– Ну, ты вообще зарываешься, человек, – возмутился Мухаммед.
– За едой и поболтаем.
Мухаммед, заинтригованный моими словами, поплелся на кухню. Хлопнула дверца микроволновки. Через минуту раздался звоночек, и вослед ему голос Мухаммеда.
– Готово. Тащи свою задницу сюда.
Подняться с дивана для человека, который участвовал в спортивном состязании за свою жизнь, не давая телу отдыха, так же тяжело, как удержать себя вдалеке от литра воды после восьмидневного перехода через пустыню. Но я поднялся, и я пошел.
На пластиковой одноразовой тарелке лежал кусок дымящейся пиццы. Именно кусок, весьма непрезентабельного вида, однако я был слишком голоден, чтобы заниматься эстетством. Такая вот селяви. Проглотив эту подметку, по недоразумению называвшуюся пиццей, я запил еду стаканом водки, которая работала в моем организме иначе, чем у обычных людей. Алкоголь во мне перерабатывался в сто раз быстрее, чем у нормального человека, а в экстренной ситуации организм сам расправлялся с опьянением.
– Мне нужны документы, Мухаммед.
– Ты мои расценки знаешь. Если согласен, то сделаем. Без проблем.
– И без лишних вопросов.
– Какие могут быть вопросы? Без вопросов, само собой. На какое имя делать документы?
– А это стоит обдумать.
Я откинулся на спинку стула, который прогнулся подо мной наиболее комфортабельно, и сказал:
– Мне нужно свалить, да и образ жизни поменять кардинально. Что-нибудь предложить можешь?
– Дом! – позвал, повысив голос, Мухаммед.
– Слушаю, господин! – отозвался компьютерный мозг Дома.
– Найди все возможные на сегодняшний момент легенды, которые мы можем состряпать. Приоритет – вне города.
Через минуту Дом отозвался:
– Найдено три варианта. Должности – вольный охотник за государственными преступниками…
Я ухмыльнулся.
– … звездный торговец. Частный извоз. Контрабанда.
Я улыбнулся.
– … капеллан при звезднодесантном полку «Крест и Молния».
Я нахмурился.
– Найдена еще одна должность. Журналист в Федерации Магелланового облака.
Я закашлялся.
– Спасибо, Дом!
Мухаммед пристально на меня уставился.
– Сам понимаешь, все эти должности, за определенную оплату, я могу тебе обеспечить. Не будет лишних вопросов и лишних бумажек. Да и время трудоустройства – один день. Вместо двух недель, которые требуются по стандартной процедуре. Думай, человек.
– Сначала оформи мне документы.
– Тысяча кредиток за корочки.
– По рукам, – слишком быстро согласился я, но вилять и вести какие-то игры мне совсем не хотелось, да и времени не было.
Нужно срочно сматываться из города. СБЗ посчитает меня погибшим в доках, однако для верности прочешет город на предмет подозрительных личностей. Так что чем быстрее я смоюсь, тем быстрее смогу осмыслить свое нынешнее состояние. Ведь у меня есть цель, которую я намерен достичь, только вот сформулировать ее я пока не сумел.
Она зреет в душе.
Она живет во мне.
Когда-нибудь она проснется.
Я, как бомба с часовым механизмом, взорвусь обязательно, но ровно в то время, когда мне предназначено это судьбой или программой.
Я же говорил, что опасен для социума.
– На какое имя оформлять документы?
Я задумался.
Простая тема: выбрать для себя имя, поставила меня в тупик.
– Ну? – торопил Мухаммед.
Имя появилось само. Словно всплыло из глубин сознания. Что-то оно означало для меня, но вот что, я пока не знал.
– Ларс. Ларс Русс.
– Отлично! – Мухаммед поднялся из-за стола. – Отдыхай. Можешь использовать мой диванчик. К утру все документы будут готовы. Подданство какое делать?
– Земли, – сказал я, помялся и добавил: – Можешь сделать дубликат, но с подданством Амбера.
– Это займет несколько больше времени. Но постараюсь. Все документы будут официально зарегистрированы на Земле и на Амбере. Это будет не фальшивка, а настоящий документ. Согласен?
– Ты бы лучше поторопился, – устало выдавил я.
Мухаммед удалился.
Я поднялся и проковылял в гостиную, где рухнул на диван, размышляя над двумя вопросами: что меня связывает с именем Ларс Русс, и зачем мне потребовались еще документы с амберским гражданством.
Что я знал о планете Амбер?
В эпоху колонизации звездных систем, когда люди стали делать первые робкие попытки в далеком космосе, открытые планеты назывались в честь миров, придуманных писателями-фантастами. Так появилась планета Амбер. Так на карте звездного неба зажглись имена Трантор, Средиземье, Фаргал, Киммерия, Мршан, Внутриземье, Хьервард и многие другие.
Винегрет из выдуманных разными писателями миров, которые обрели свое воплощение на далеких планетах, заселенных человечеством.
Что же могло связывать меня с Амбером?
С этими мыслями я выключился.
Когда я разомкнул глаза, документы лежали на столике прямо перед моим носом. Свежая пахнущая пластиком карточка с золотыми буквами имени и фамилии и генокодом, вложенным в микрочип памяти. Из-под первой карточки высовывалась вторая, точная копия первой, за исключением измененного подданства.
Я поднялся с дивана, поправляя на себе смявшуюся одежду, и подхватил со столика удостоверение личности.
Из кухни показалась лохматая голова Мухаммеда.
– Ты уже проснулся?
Я не удостоил его ответом и принялся изучать свою новую биографию. Никогда еще у меня не было имени. И вот оно появилось. Мое первое и единственное имя, которым меня нарекли не родители, а исламист, специалист по фальсификации документов.
Хорошее начало.
Я испытывал странные чувства, незнакомые мне. С пластиковой карточки на меня взирало мое собственное лицо, под которым бежала тоненькая строчка – ЛАРС РУСС.
– Завтракать будешь?
– Только кофе. Двойной. Большую кружку.
– Ага.
Мухаммед исчез на кухне. Клацнули кружки. Зашипел кипяток, выплескивающийся в кружку.
– Ты уже выбрал себе должность?
– Нет. Пока. Если не сложно… – Я спрятал документы во внутренний карман плаща, – скинь мне все кандидатуры на диск. Я оплачу их все.
– Странный выбор, – изумился Мухаммед, выходя из кухни.
За ним семенил робот-официант, железный паук с ровной поверхностью подноса на спине, где стояли две дымящиеся кружки с кофе, сахарница и два круасана.
– Я запаслив, – коротко признался я, беря с подноса круасан.
– А все-таки? – настаивал Мухаммед.
– Я хочу быть готов к тому, чтобы в экстренном темпе сменить работу.
– Ладно. В принципе это твои проблемы, – равнодушно пожал плечами Мухаммед. – Ты запомни, брат, я никогда бы не стал тебе помогать, если бы ты не был таким опасным для этого государства.
Я усмехнулся.
Ничего иного нельзя было ожидать от исламского подпольщика.
– Все, что плохо для этого государства, отлично для меня.
Мухаммед зловеще ухмыльнулся:
– Жаль, что ты, Ларс Русс, не разделяешь мои убеждения и не хочешь принять ислам. Это было бы полезно для тебя и для нас, брат. Нет Бога, кроме Аллаха, и Мухаммеда, пророка его. Такой человек, как ты, был бы очень полезен исламу.
– Муха, все эти должности как-нибудь связаны с твоими единоверцами? – поинтересовался я.
Очень уж мне не нравились эти проповедования.
– Нет. Правоверных там нет.
– Отлично.
– Ларс Русс, ты подумай…
Так непривычно было слышать свое имя, а с другой стороны, оно было для меня родным. Я чувствовал это.
– …такой Идеал, идеальный воин, как ты, и наша организация, имеющая своих агентов повсюду, мы можем горы свернуть…
Я его больше не слушал.
Я хищно смотрел на него. Он знал, кто я такой. Но откуда? Откуда он мог знать?
Я знаком с Мухой уже тринадцать дней. Его мне порекомендовал Магди Дейф из Лос-Анджелеса. Он тоже был правоверным. Стало быть, я с самого начала своего бегства был под колпаком у «первоземельцев».
Твою мать!!!
Мухаммед еще что-то лопотал, когда я сделал легкий выпад в его сторону и лишь кончиком пальцев коснулся его шеи, ломая позвоночник.
Мне не нужны были лишние свидетели.
С ледяным спокойствием я допил кофе и съел круасаны.
– Дом!!! – позвал я.
– Слушаю, – отозвался компьютер. Он не называл меня господином, как это делал, когда общался с Мухаммедом.
– Дом, у тебя сохранились легенды, которые ты предлагал…
– Да, – сухо, с металлом в голосе, ответили мне.
– Скинь их мне на диск! – потребовал я.
– А что делает Мухаммед, господин мой? – поинтересовался Дом.
– Он отдыхает, – нагло заявил я.
Я знал, что Дом просматривает каждую клетку своего пространства, и от него вряд ли укрылось мое движение к Мухаммеду, мой рывок, но расценить его и вынести ему вердикт Дом вряд ли мог.
– Диск готов, – наконец отозвался Дом.
Из тела робота-официанта выполз маленький блестящий диск с интересующей меня информацией. Я забрал его и припрятал в одежде.
Я покинул свое убежище. Здесь мне больше ничего не было нужно. Я не хотел убивать Мухаммеда и оставил бы его в живых, если бы ему не было известно, кто я. Но, как говорится, такова селяви.
Конечно, там, где знал один, наверняка знает еще кто-то. Иллюзий я не испытывал. И самообманом заниматься не собирался. Но Мухаммед умер, а все считают меня покойником, так что на время для исламистов мой след потерян. Осталось сделать малое. Прибрать за собой.
Уходя из приземистого двухэтажного здания, я оставил подле Мухаммеда, на окаменевшем лице которого замерло удивление, пластиковую капсулу взрывчатки из арсенала, найденного мною, когда я осматривал помещения. Такую же капсулу я поместил в холле на первом этаже. Одну приклеил на входную дверь. И еще одну в гараже. Для надежности.
На «Ниссане» я удалился на два квартала от дома Мухаммеда, остановился, прижавшись к обочине, и задумался. У меня было несколько вопросов к жизни. И их стоило решить. Они ворочались в моей голове.
Что означало для меня имя Ларс Русс и планета Амбер? Стоило это выяснить. Но как? Одно я решил окончательно: с государством и исламистами у меня отныне личные счеты.
Я печально оглянулся на дом Мухаммеда, и отдал приказ своему компьютеру связаться с разумом Дома, что он и выполнил. Я отдал приказ Дому активировать капсулы, и он подчинился. Он не мог ослушаться, хотя понимал, чем ему это грозит.
Взрыв был настолько сильным, что взрывной волной мой «Ниссан» вытолкнуло на двести метров вперед.
Я ухмыльнулся, погрузил диск, полученный от Дома, в компьютер авто и считал информацию, набежавшую на лобовое стекло. Из четырех кандидатур нужно было выбрать одну.
И я выбрал.
